Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

Возвышаясь над этим хрупким, полуобнаженным созданием, Мадара нарочито надменно вглядывался в взволнованный омут сапфировых глаз. В нем столько всего сквозило, что не разобрался бы и мудрец. Паника. Сбивающая с толку ярость. Страх на грани безысходности. А еще непомерная гордыня. Такая и с клинком у горла не станет топиться. Так что же толкнуло ее на крайность? Его взор спикировал на посиневшие, дрожащие губы. Небольшие, в меру припухлые и словно созданные для поцелуев. Они использовались не по назначению. Часто кривились, дергались, ехидничали. С них запросто слетали дерзости. Сейчас девушка сжимала зубы, чтобы они не отплясывали. Но с физиологией не поспоришь. Мадара крепче стиснул изящные предплечья. Ощутив под пальцами атласную гладкость кожи, он на толи секунды позволил себе насладится приятным теплом, охватившем ладони. Лицо, волосы, фигура — при ней было все, чтобы свести мужчину с ума. В чреслах свербели характерные позывы. Она привлекала его. При иных обстоятельства, Мадара, возможно, поддался бы порыву. Однако мысли взрывали заботы иного толка. Впереди важная встреча. Не до плотских утех. С трудом оторвавшись от созерцания пленительных губ, Мадара посмотрел незнакомке в глаза до краев переполненных смятением. — У тебя есть парень? — спросил он. Девушка приосанилась. Пополз ввысь подбородок и тонкие брови. В ней определенно взыграло возмущение. — Тебе то что? На его место метишь? Хочу заметить, тебе здесь ничего не светит! Колкие глазки презрительно скользнули по его лицу, промчались по рукам и сердце в груди затрепыхалось. В последнее время с ним подобное редко случалось. Но она возбудила в нем любопытство. — Не воображай! — для острастки тряхнул ее он. Женщина, как бы хороша она не была, должна знать свое место. — Я всего-то не прочь дать ему совет. — В советах проходимца нет нужды! — фыркнула девушка с таким откровенным презрением в глазах. Хамка! Обычно он не бил женщин. Но в данном случае у него возникло навязчивое желание отхлестать ее по щеках. Вот, снова мотнула головой, всколыхнула огненную гриву, дернулась, и начала исторгать потоки дерзости:  — И вообще, убери руки! Ты мне не брат, чтобы хватать за что придется! Мадара со скупой усмешкой разомкнул пальцы. Будто братьям подобное позволено? — Вспомнила о приличиях? — Шаг назад. Он цинично окинул ее прелести взглядом. Она запылав, как факел, съёжилась, обхватила себя ладонями, но глаз не отвела. Отважная. Вскинула подбородок. — Лучше поздно, чем никогда. Мадара мрачно хмыкнул. — Твоему парню не мешало бы лучше за тобой присматривать. А еще лучше посадить под замок, в целях безопасности. Под ее испепеляющим взглядом, он отступил назад, поднял кимоно, резко встряхнул и набросил ей на плечи. — Я бы именно так и поступил. Но ты права. Это не мое дело. Девушка судорожно вцепилась в полы. В глазах пылала ярость и Мадара решил отступить. — Предлагаю разбежаться и обо всем забыть… — промолвил он и не удержавшись, заправил огненную прядку ей за ушко. Нечаянно коснулся пылающей щеки и собственные слова вдруг встали поперек горла. Захотелось остаться и продолжить знакомство. Однако ноги уже вели его прочь от озера. — Постой. — Донеслось в спину и волоски на затылке зашевелились. Он остановился, но оборачиваться не стал. — Уйдешь и даже имени своего не назовешь? За кого мне в храме бросать монетки? — мимолетная пауза. А затем изобличающее: — Синоби… Догадалась значит. Мадара топорно повернулся, прожег взглядом, от которого остатки краски схлынули с ее лица. — Не настаивай, куноити из клана Узумаки. Не то мне придется задержаться. И кто знает, к чему это приведет. Взгляд девушки обескуражено застыл. Он отвернулся от него и с легким сердцем растворился в листве. Задорный весенний ветерок шаловливо шелестел листвой, носил по округе сладковатые ароматы отцветающих сакур, перемешанные с нотками чего-то знакомого, напоминающего о детстве и связанными с ним ощущениями той особой беззаботности и легкости, которая возможна лишь тогда, когда мир со всем его многообразием и пестротой еще рассматривается сквозь призму розовых очков, тогда, когда жизнь кажется безоблачным раем, а будущее видится светлым и непременно счастливым. Близилась майская распутица. В здешних краях она обычно сопровождалась частыми температурными перепадами и резкими скачками атмосферного давления. От этого в большей степени страдали старики и метеозависимые люди. В среде синоби таких было крайне мало, либо они давно отошли от дел или сменили специализацию. Еще бы! С самого детства юные ниндзя проходили жесточайший отбор, учились преодолевать собственные слабости и нарабатывали базу, на котором в дальнейшем держался фундамент их успехов и достижений. Суть заключалась в особой подготовке. К жизни синоби начинали готовить практически с рождения. Так, например, чтобы развить координацию, необходимо было прежде всего укрепить вестибулярный аппарат. Для этого младенца клали в подвешенную к потолку люльку и раскачивали так сильно, чтобы ее борта ударялись о стены. Когда же малыш подрастал и начинал держаться на ногах, эти навыки закреплялись при помощи других не менее тяжелых упражнений, к которым в последствии добавлялись новые, более сложные элементы. Таким образом, к концу подросткового периода юный ниндзя превращался в полностью дееспособную боевую единицу. В свое время аналогичную подготовку прошел и Мадара. Подобно прочим синоби, он с детства был приучен к жаре и к холоду. Верно, потому и бьющий в лицо ветерок ничуть не смущал его. Он его практически не замечал, в целях безопасности продираясь сквозь ветки и кроны. Он и без того поступил опрометчиво, в одиночку покинув лагерь. Впрочем, в этом крылась и доля приятного. В памяти всплыли гневные сапфировые глаза, очертания стройного юного тела, и кровь быстрее зациркулировала в жилах. Несносная девчонка засела в мыслях и он, как ни старался, не властен был от них отделаться. Напрягся. Стиснул зубы. Куноити не должна быть такой красивой и броской. Признаться по чести, она совсем не в его вкусе. В женщине он ценил покладистость и короткость. Эта же была буквально соткана из бунта. Мысль оборвалась стихийно. Он почувствовал стремительно приближение мощнейшей чакры и стремительно юркнул в листву. «Братик, ты не исправим… Опять нарушил приказ!» — снисходительно улыбнулся Мадара. Он не умел на него сердиться. Изуна был единственным его родным человечком. Они с пеленок вместе. Вместе росли. Вместе теряли. Вместе падали и поднимались. Иными словами, знали друг друга от и до. Юноша внезапно появился на дорожке внизу. Но Мадара особо не удивился. Подобные выходки в духе Изуны. Небось заволновался, что его долго нет, бросился на поиски, наплевав на приказ. Мадара мотнул головой. Не следует оставлять Тобираму без присмотра. — Нии-сан! — окликнул Изуна, остановившись под деревом, на котором он затаился. Ему не составило труда обнаружить его, так как чакру он чувствовал ничуть не хуже. Мадара дуновением ветерка соскочил на траву и прислонился к шершавому стволу. — Где тебя носило? Весь лагерь на ушах стоит?! — ожидаемо ополчился Изуна. Его черные глаза возбужденно сверкали, прожигали дыру в его лбе. Мадара отвел взгляд в сторону и собирался с мыслями. — Я осматривал окрестности, — напомнил он. — Это заняло много времени. — Понимаю! — возмущенно дернул подбородком Изуна. Черные глаза вспыхнули под сенью густых ресниц. — Однако это не оправдание. Ты заставляешь меня беспокоится, когда пропадаешь надолго. Трудно следить за временем или хотя бы предупредить? Мадара отпрянул от ствола, приподнял уголки губ. — Братишка, ты не исправим, — качнул головой он. Изуна мигом помрачнел, скрестил руки на груди, будто отгораживаясь от его нарочитой иронии. — По-моему, не исправим как раз ты! Я, между прочим, о тебе беспокоился. Кругом враги, а тебя носит неизвестно где! Мадара ср вздохом опустил ресницы. — Ты как ревнивая жена… Что за потребность разводить панику на пустом месте? — Так уж и на пустом? — брови Изуны возмущенно взмыли наверх, а руки хлопком опали вниз. Как это знакомо?! Братишка огорчен. — Мы не дома, в общине. Здесь за каждым кустом может таиться засада! Хочешь оставить клан без предводителя? Обречь его на поражение и прозябание в тени Сенджу? — Учиха сильны и без меня… — в горле першит, из-за чего голос звучит сипло. Влажная одежда успела обсохнуть. Но последствия на лицо. Как бы не подхватить фарингит. — Это так, — с готовностью согласился Изуна. — Однако без тебя — они всего лишь кучка сильных синоби. Ты — именно та составляющая, которая держит их вместе. Тот рычажок, благодаря которому механизм клана продолжает слажено работать последние несколько лет. Не будет тебя… — Не заменимых людей нет, Изуна. — мягко возразил Мадара. — Если меня не станет, найдется кто-то другой, кто сможет привести этот механизм в действие. — Это будет уже не то, Нии-сан. — вздохнул Изуна, потупившись. Затем вскинул глаза и пристально посмотрел на него. — Это понимают все. И Хаширама. И даже его засланный братец. — Кстати о Тобираме! — вдруг спохватился Мадара, тем самым сменив тему. Он подошел к брату ближе, заметив капли пота над его губой. Вероятно, он долго его искал. — С тех пор как этот лис объявился в деревне, кое-что не дает мне покоя. — Такое ощущение, будто он что-то недоговаривает, — в свою очередь заметил Изуна, абстрагировавшись от возмущения, разъедающего душу.– Мне не дает покоя его странная лояльность. Мадара напряженно сложил губы стрункой, помолчал, а затем изрек с привычной расстановкой: — У нас есть возможность в этом убедиться. Помнишь, ты спрашивал, с какой целью собираясь на встречу, я перетряхнул весь личный состав? Изуна осмысленно кивнул. — А как же. Ты тогда еще отшутился. Сказал, мол, стоит предусмотреть все заранее. Подозреваешь западню? Теперь кивнул Мадара. — Мне хотелось быть уверенным, что если предложение Сенджу — ловушка, мы выберемся из нее без потерь. — Мой хитрый братик! — прыснул Изуна. Его глаза вспыхнули неожиданным весельем. — Поэтому ты собрал под знаменами лучших воинов! На губах юноши заплясала улыбка. Однако она тотчас угасла, стоило им столкнуться глазами. — В чем дело? — озадачился парень, хватая его за плечо. — Ты вдруг помрачнел. Тебя еще что-то тревожит? — Один момент… — признался Мадара. — Мне бы хотелось разобраться с этим прежде, чем мы вернемся в лагерь. — За чем же дело встало? — подивился Изуна. — Ты в очередной раз меня ослушался… — без предисловий, прогромыхал Мадара. Его глаза испытующе впились в лицо брата. — Почему? Юноша замялся и закатил глаза. Он делал так всегда, когда его отчитывали. Еще с детства. На смуглых скулах проступили алые пятна. Он протяжно выдохнул, созерцая небеса, а после ответил на взгляд. — Глупый вопрос. Я волновался. Сказал же. — И тебя не смущает, что фактически ты бросил врага в лагере без присмотра? — выгнул брови Мадара. — А кто сказал, что без присмотра? Осина растопырила сучковатые ветви. Шелестящая листва снижает обзор, однако позволяет сохранить инкогнито. С верхушки открывался прекрасный обзор и Тобирама видит шушукающуюся на берегу парочку как на ладони. Мадара и прекрасная незнакомка, чья обнаженная спина отчетливо белеет меж пестрой зелени, окутавшей лощину. Он почти не дышит, напряженно наблюдает не из банальной прихоти, а из потребности. Личность Мадары интересует его. Он непонятный, скрытный, странный. Тобирама испытывает к нему неприязнь, и это взвинчивает ощущение исходящей от него угрозы в разы. Брат слишком полагается на Учиха. Слишком верит в альянс. И чтобы его надежды не разбились о «скалы действительности» следует подобраться к Мадаре поближе. Он держится идеально. Однако это всего лишь иллюзию и его задача отыскать лазейки, через которые на него, в случае неудачи, можно будет повлиять. Шелест врывается в мысли и Тобирама возвращается к парочке. Лица девушки он не видит, так как та находится к нему спиной. А вот Мадара явно увлечен. Он смотрит на нее пристально, жадно. Ладони страстно сжимают плечи. Нетрудно догадаться, какие между ними отношения…. Любовники и, видимо тайные. Раз встречаются в таком месте, значит есть что скрывать. Может женщина замужем? Мужчина разочарованно поджимает губы. Это едва ли ему пригодится. Солнце бьет в глаза через листву и Тобирама щуриться, отворачивается. Но через секунду возвращается к парочке. Его посещает мысль. Даже у праведников есть скелеты в шкафу. А у Мадары, вероятно, он ломится от переизбытка. Ему бы приоткрыть дверцы. Взглянуть одним глазком… Об этом же Хашираме не расскажешь. Брат — умница и не любитель обсуждать чужую личную жизнь. Не поймет, вспылит, так как буквально боготворит своего «старого» друга. Хотя, какая там дружба? Сплошное извращение! Они столько раз сражались друг с другом, что впору называться врагами. Однако Хаширама тот еще оптимист и миролюбец. «Если не положить конец войне в ближайшее время, Тобирама, она поглотит оба наших клана. Учиха и Сенджу перестанут существовать. Так стоит ли доводить до этого?» — любит твердить он. Эти слова настолько въелись ему в мозг, что разбуди его кто-нибудь среди ночи, он, наверное, выдал бы их на автомате. Хаширама часто и много говорит о Мадаре, прикидывая, как могли бы сложиться их судьбы, будь они одного происхождения. Тобираму эти мечтания раздражают. Он слушает о них с неохотой, а по возможности и вовсе избегает. Потому что до конца не уверен, что они на правильном пути. Учиха, безусловно, имениты и имеют вес в обществе. Однако помимо них полно кланов, которые почитают и за которыми последуют. Впрочем, Хашираму разве переспоришь, коль он что-то втемяшил себе в голову? Тобирама осторожно отвел в сторону ветку, дерзнувшую ткнуться ему в щеку. Любопытство, порой, неоценимая вещь. Он размышлял о брате и Мадаре, когда заметил, как Изуна наставляет одного из капитанов. Воин слушал, понуро склонив голову, потом почтительно поклонился и парень отбыл. Тобирама намеревался последить. Изуна занимал важное положение при брате и имел не меньший вес в общине. «Подружишься с Изуной, поладишь и с Мадарой» — наставлял Хаширама. С эти не поспоришь. Тобирама через силу попытался наладить с парнишкой контакт. Но, как и ожидалась, тот оказался под стать брату, несговорчивым и подозрительным. Тогда он решил зайти с другого конца. Тобирама тенью прошмыгнул за Изуной, не подозревая, что совсем скоро переосмыслит свои прежние намерения и их дорожки разбегутся. Минут десять они неприкаянно блуждали по лесу, когда совершенно неожиданно он уловил остаточный след знакомой чакры. Тобирама последовал на ее зов и вот, куда это его привело… Тобирама порывисто слился с листвой, так как Мадара внезапно выпрямился и пустил взор по округе. Словно почувствовал, что за ним наблюдают. Орлиный взор въедливо впился в дерево, на котором он притаился. «Конец?» — подумал Тобирама. Но беда миновала. В следующую секунду Учиха вновь сосредоточился на девушке. Тобирама же вздохнул и продолжил слежку. Чудеса. Оказывается этот прожжённый циник способен быть нежным и трепетным. Надо было видеть, с каким лицом он закутывал девушку в кимоно, как томно шептал что-то на ушко, с какой порывистостью нырнул в лес, будто боялся оглянутся, словно это заставило бы его остаться. Тобирама задержался. Какое-то время после стремительного бегства Мадары, девушка стояла неподвижно. Затем цепенело обернулась, посмотрела мужчине в след, взлохматила волосы. При этом кимоно предательски соскользнуло на песок, приоткрыв ее прелести. Тобирама кивнул мыслям в такт. «Девчонка что надо… — отметил он. — У тебя отменный вкус, Учиха…» Между тем, незнакомка в прямом смысле отхлестала себя по щекам, чем немало его удивила. Присела, подобрала кимоно и принялась судорожно приводить его в порядок. Долго провозилась с оби. Но еще дольше с сандалиями. Видимо из-за того, что руки дрожали, у нее не получалось обуздать пряжки. Когда же справилась, кинулась в противоположном направлении, громко причитая: — Дура ты, Мито, дура… Мито влетела в прихожую, закрыла дверь, и в бессилии рухнула на колени, чувствуя себя грязной, никчемной и растоптанной. Сегодня по ее самооценки прошелся «табун» в лице этого кошмарного незнакомца. В памяти курсировали выдержки из разговора и она неосознанно мотала головой. То бледнела от злости, то заливалась стыдливым румянцем. Позор. Перед глазами маячила мутная пелена. Пытаясь смахнуть ее, она водила по лицу ладонями, сотрясаясь в нервном ознобе. Он видел ее голой. Касался. Смотрел в глаза… О, боже, что-то был за взгляд! Она будто в ад провалилась, в кромешную тьму. Девушка повернула голову, коснулась собственных плеч точь-в-точь, как это делал незнакомец и задрожала. Что это? Мито никогда в жизни ничего подобного не испытывала. Помешательство какое-то. Она сжалась в комок и зажмурилась, вспомнив, как унизительно откликнулось ее тело на жар обжегших кожу ладоней. Забилось сердце. Ослабли колени… Затрясла головой, вырываясь из грез. А толку-то ноль! Перед взором застыло надменное лицо. Красивое и идеальное до жути. Глаза, нос, губы, волосы… И не намека на изъян. Люди не бывают такими совершенными. Быть может это дух озера? Или демон? Нервный смех застрял в горле. Она порывисто вскочила. Самое время начать верить в паранормальное… — А вот и ты! — прогремело за спиной и Мито содрогнулась. На шум в прихожей явилась Акико. Сейчас начнет отчитывать. Только этого ей сейчас и не хватало. — Потрудитесь-ка объяснить, где тебя носило целый день, в то время, когда ты должна была встречать гостей вместе с дедом?!