Red Sex

Когда Фабрису вручали медаль, с ним были жена и ребёнок — его старший сын Матти́ас. Полицейский Сантарелли вернулся во Францию не только с подвигом, но и с семьёй. Ему было 25, а выглядел он на все 40. Глаза… глаза на фотографии залились болью. Он снимает пиджак и вешает его на вешалку. Чёрные брюки, чёрные подтяжки на пуговицах, рубашка цвета сухого красного вина. Сегодня он в очках с простыми линзами: маленькие круглые линзы в круглой оправе размером побольше. Такая оправа очень подходит форме его лица. Он закрывает таким образом глаза, потому что сегодня я хочу поговорить о живых. Сегодня я не хочу кончать под столом. — Почему Вы женились на Лилиан? — сегодня я начинаю сеанс. — Потому что должен был. Я обещал её родителям. — Вы её любили? — Мы просто трахались. Мне нужна была разрядка, я был молод и горяч. Она была по уши в меня влюблена, любила секс и мой член. — Какой Лилиан была в молодости? — Рыжая, — произносит, будто фыркает под нос. — Волосы какие-то… как грязные, что ли. Она слушала дурацкую музыку и курила травку. Я поймал её за курением марихуаны. Она мне отсосала, и я забыл эту историю, но Лилиан не забыла меня. Фабрис ходит вдоль белых полок и рассматривает корешки книг. Руки спрятаны в карманах. Он не встречается со мной взглядом, не смотрит в мою сторону — сторонится, защищается. — Она помогала Вам в следствии? — Ага, траханием. Когда я был зол, то приходил в дом к её родителям, забирал их дочь и трахал где попало. — Всё это было несерьёзно, разумеется, до той поры, пока Лилиан не забеременела Маттиасом? — Маттиас всё решил, Маттиас определил мою судьбу. — Вы хотели этого ребёнка? — Очень, — тяжёлое придыхание, сопутствующее воспоминанием. — Хотели ребёнка от девушки, которую не любили? — Я любил её. Так любил или не любил? Их с Лилиан связывали секс или чувства? Кажется, Фабрис в молодости был ещё непостояннее, чем сейчас. Маттиас Сантарелли очень похож на отца. Я видел его фотографии в интернете. Высокий, статный полицейский на Орфевр, 36. Сын пошёл по стопам отца, и, как говорил сам Маттиас, папа ему не помог при поступлении. Брюнет с карими глазами и лёгкой небритостью, человек с оружием и красными костяшками на руках. В свои 40 мужчина холост и одинок, живёт один в однокомнатной квартире. Руководит отделом по серьёзным преступлениям, начальник, но под камерами старается не светиться. — Кто такой Маттиас для Вас? — Трус, — ответ с пренебрежением. Не хватает плевка на белые полки. — А мне так не показалось. Ваш сын ловит преступников, отлично стреляет и владеет техникой бокса, он… — Трус! — повторяет Фабрис громче и чётче. Маттиас — забитый ребёнок. Да, я говорю о взрослом мужчине, как о ребёнке. Он первый в семье, на него возложены большие надежды. Он идёт по пути отца, чтобы тот гордился им, а в итоге получает шлепки под затылок. Маттиас не женат, потому что не уверен в себе. — Вы что-нибудь хорошее делали с ребёнком в детстве? — Я учил его боксу. — И лупили по щекам? — Я всегда целовал его, когда он плакал. А теперь не целуешь. — Остальных детей Вы желали? — Нет, — не колеблясь, отвечает пациент. — Их хотела Лилиан. Она их и получила от меня. — Луи? — Пидор. Ужасно так говорить о своём сыне. — Он женат. — Пидоры не могут жениться на женщинах? — Фабрис вопросительно смотрит на меня краем глаза и ухмыляется. — Луи не достоин брака с Софией. — Но детей же они вправе иметь. Луи Сантарелли похож на мать. Средний рост, светлые волосы, голубые глаза, стройное телосложение. Светлый, лучезарный, слащавый мальчик. Он больше походит на метросексуала, чем на гея. Луи тоже выбрал путь отца — пошёл в бизнес, точнее, сын ведёт бизнес вместе с отцом. Дорогие костюмы, дорогая квартира, дорогой Ламборгини. Много, очень много денег. Луи увлекается восточной культурой, медитацией и йогой. Ну, гей, ну и что? Зато женат на красавице и отец двух детей. — Он — кокаинщик и пидорас. Раньше был героинщиком, но я обрубил ему концы. Он — алкоголик, но тоже бывший. Ради Софии я требую, чтобы Луи два раза в год сдавал все анализы на венерические заболевания. Если он носит от какого-то пидораса СПИД, я не подпущу его к жене и детям. Мужчины, алкоголь и наркотики — протест против деспота. Мальчик не хочет жить так, как диктует отец. Фабрис не выбьет из сына всю «дурь». Луи сам должен отказаться от порочных соблазнов. — Что Вам больше всего не нравится в Луи? — Наркотики. Я видел его при смерти в 14 лет. Я видел рядом с ним его мёртвого трахаля. Я вытащил из вены иглу и спас Луи, а он меня возненавидел, потому что любовничек его подох, а я не смог отпустить сына. — То есть, Вы принимаете его гомосексуализм? Меня крайне волнует эта тема. — Он подставляет свои рот и задницу для членов! — Фабрис ударяет по полке, и несколько книг падают на пол. — Ольмедо, как я должен относиться к тому, что моего сына трахают мужики?! Как?! Я купал его в детстве! Я пел ему песенки и учил бриться! А он выбрал члены в задницу! — удар, и кактус опрокидывается. — Ему нравится, когда его трогают волосатые мужики, а не красавица жена! Его привлекает толстый член, а не пизда супруги! — Фабрис хватается за белые полки. — Это идиотизм! Это полный бред! Когда-нибудь найдётся мужик, который трахнет его и выбьет эту дурь из башки?! — он силой тянет за полку и вырывает её из стенок. Ну, отлично, давай, разрушь мне кабинет! — Я учил его целоваться, показывал на руках, как нужно правильно делать. Теперь своим умением Луи разбивает мужские сердца. Фабрис поднимает с пола вырванную полку и ставит на место. Я бы подал тебе гвозди, но у меня их нет. Я бы подал тебе гвозди, но ты боишься их. — Поэтому Вы — гомофоб? — Да плевал я, Ольмедо, кто и как трахается… кто и кого трахает… Я выбрал ему идеальную супругу, а он что? Луи выбирает другое, других. Не о таком я мечтал, когда учил его бриться, не о таком, Ольмедо. Однако они общаются, ведут общий бизнес. Отец не отрёкся от сына, не выгнал его из семьи из-за ориентации и зависимостей. У парня есть деньги, работа, жильё, семья. Да, он — наркоман и гей, но он жив и практически здоров. Луи очень умный, получил диплом в Великобритании, знает много языков, он добрый и не попадает в передряги. — Луи — отец Ваших внуков, месье Сантарелли. — Пидорас есть пидорас. Это вспышка ярости, гнев по отношению к сыну. Он ненавидит геев из-за Луи. Фабрис считает, что именно гомосексуалы сделали из Луи гея, заразили мальчика любовью к мужчинам. Если пациент узнает, что нравится мне, то пробьёт голову, потому что из-за таких, как я, Луи стал неправильным. Нет, Фабрис не овладеет мной, он уйдёт и даже не кинет прощальный взгляд в мою сторону. — Ваша дочь Мере́ очень красивая. — Шлюха. По её фотографиям на форумах я определил, что характер девушка имеет, как у отца — вспыльчивый. Мере — стерва, которая притягивает мужчин. Рост в 174 открыл карьеру модели, но мадмуазель Сантарелли выбрала кинематограф. Светлые волосы, как у матери, карие глаза, как у отца, высокий лоб и ехидная улыбка, показывающая расщелину между передними зубами. Мере похожа на Ванессу Паради — супругу Джонни Деппа. У неё очень странная внешность, но такие девушки считаются красивыми, если на них долго засматриваться. Она не получит Оскар за роль в фильме Спилберга, в порноиндустрии свои награды. — Как так получилось, месье Сантарелли? — Пизда у неё зачесалась. У Луи зачесалась жопа, а у Мере — пизда. Фабрис закуривает, и я не возражаю. Курение — способ справляться со стрессом, а дети — это всегда стресс. Мужчина в бордовой рубашке стряхивает пепел в горшок с кактусом, который он и опрокинул. Она не снимается в порно, не считается порноактрисой. Мере — эскортница, лучшая на сайте компании. Иногда девушка подрабатывает — развлекает взрослых и богатых дяденек за отдельную плату. Протест отцу — вновь. — Вы разговаривали с дочерью на эту тему? — А что говорить? Я предлагал зашить ей пизду — Мере отказалась. — Вы считаете, такое общение с девочкой для отца нормальное? — Я учил её танцевать в детстве, а она трёт задницей паховую область старику, старше меня, чтобы у него член на неё встал, — Фабрис неудачно стряхивает пепел, отчего ломает сигарету пополам. Судьба дочери волнует отца, ему это не скрыть, ведь сигарета неспроста ломается в трясущихся пальцах. — А Лилиан? — Она не замечает проблем Луи и Мере, да и я перестал их замечать. — Смирились? — Трус, пидор и шлюха. Отличные у меня детишки, — натянутая улыбочка. Фабрис ставит на полки все опрокинутые книги. Сигаретный окурок валяется в земле и отравляет дымом маленький кактус. Сегодняшняя тема яро отражается на внешнем виде пациента — на тёмной рубашке появились бурые пятна. Зачастую, когда мы потеем, волнуемся и переживаем. Кто стирает твои вещи, Фабрис? Руки Лилиан или механизмы стиральной машинки? Рубашка прилипла к телу, показывая мне мышцы, показывая мне ещё кое-что: татуировку. Рисунок расположен не только в области груди, он переходит на левую руку, заполняя всё плечо вплоть до локтя. Краска давно просочилась в кожу, чёрный пигмент не останется на ткани рубашки. — Они — Ваши дети. — Мои дети, Ольмедо, меня ненавидят, — Фабрис надевает двубортный пиджак с золотыми пуговицами. — Они ждут не дождутся моей смерти. Они знают, что я их презираю. Дети живут назло мне, — воротничок рубашки поправлен, и место обычных очков занимают тоже круглые, но с красными линзами. Яркий цвет не скроет глаза бездны. — Я желал Маттиасу быть сильнее меня. Я желал Луи быть умнее меня. Я желал Мере быть чувственней меня. Я пожелал им силу, ум и любовь, а получил то, что заслужил, — он поправляет рукава пиджака и застёгивает пуговицы. — Маттиасу я отписал дом и машину, пост комиссара, который сам когда-то занимал. Луи и Мере получат мой бизнес пополам: Африка и Южная Корея в их руках. Прибыль из Италии достанется Луи, а загородный дом — Мере. Я давно уже составил завещание. Оно подписано и ожидает мою смерть. Мои дети меня ненавидят и ждут, когда же я сдохну! Они обещали, что не будут плакать на похоронах, но я знаю, что заплачут. Они любят меня, они это поймут, когда получат то, чего желают. Не наследство, а мой труп в гробу. Они поймут, что это конец, потому что папа больше не сможет рвать за них свою задницу. Они останутся одни. Они полюбят меня, Ольмедо, они и сейчас меня любят. — А Лилиан? — Она не мыслит жизни без меня. — Почему Вы с ней не развелись? — Потому что обещал её родителям быть с ней всегда. Фабрис переводит взгляд на белые полки. — Что Вы видите? — Кровь. И я вижу, как густая кровь капает на молочный ламинат. — Я пришлю мастеров, они починят шкаф. Прости, я обещал тебе, что ты кончишь от моего рассказа, но ты сам выбрал невозбуждающую тему. Ты подумай хорошенько, о чём мы поболтаем в следующий раз. Фабрис оставляет после себя шлейф резких духов. Что я записал? «Мокрые отпечатки пальцев остаются на белых полках — он оставляет следы на моей груди. Он вырывает полки — он прижимает меня спиной к себе. Хочу увидеть его татуировку, хочу увидеть его без рубашки. Он стряхивает пепел с сигареты, и я представляю, что в руках у него не сигарета, и стряхивает Фабрис кое-что другое и не в горшок, а мне на язык. Луи — милашка, но привлекает меня брутальность и безумие». Сегодня я не кончил, но от запаха духов Фабриса у меня в горле пересохло. Ему плевать, кто и как имеет. Ему плевать, кто и кого имеет. Может, у меня ещё есть надежда?