Heads Will Roll — (A-Trak Remix)
Казуха прерывисто дышит, обжигая то ухо, то скулу теплым воздухом, кладет невесомо руки к чужим предплечьям — тогда Скарамучча и ощущает, как все-таки они напряжены, касающиеся кожу через тонкую рубашку. Он чувствует, что седой правда ждет ответа, хотя почему-то Скара подозревал в его интересе риторический вопрос. — Нравится, — шепчет с придыханием Скара, прижимаясь к щеке Казухи своей. — Это так очевидно? Приятная близость резко исчезает, когда белобрысый отрывается от него, смотрит в упор своими невозможно блестящими глазами. В них сейчас просто гремучая смесь разных самых натуральных бликов от совсем искусственного цветастого света; если приложить усилия, можно увидеть и свой темный силуэт. Казуха пьян, Скара знает, понимает, что это — мягко говоря, но упрямо ждет следующее, что выкинет седой. Лицо Казухи расслабленное, ничем не отличается от обычного состояния, только немного покрасневшее, и, если скользнуть глазами чуть ниже, можно увидеть, как этот нечеткий цвет пополз по бледной шее. Румянец и горящие с поволокой глаза блестят еще больше, когда в них собирается влага от долгих переглядываний и делают его поразительно похожим на фарфоровую куклу. Казуха промаргивается, отводит взгляд, что-то привычно разглядывает в толпе, а потом возвращает с поджатыми губами и нахмуренными бровями. Скарамучча дергается от этого взгляда, будто он натворил невъебенно мерзкую дичь или же просто украл яблоко с чужого огорода, потому что седой абсолютно точно не трезв, мышцы лица с трудом слушаются, и смотрит как-то по-детски обиженно, сморщив нос. Нечто совершенно новое. — Ты не понимаешь… — только голос в разочаровании надломленный, Казуха мотает головой несколько раз, снова берет Скару за руку и тащит дальше, к толпе, в гущу событий. — Казуха, — Скарамучча пытается окликнуть, но его либо не слышат из-за вездесущей музыки, либо игнорируют. Он все равно лавирует следом, удивляясь, как седой легко обходит толпу ни разу ни с кем серьезно не столкнувшись. От других тел исходит невыносимый жар, весь воздух становится пламенным и приторным от смесей парфюма, коктейлей и чего-то неуловимого. Душно пипец как, брюнет поэтому никогда не выходил на танцпол, пока не вывалит в себя достаточно, чтобы его смогли уломать другие. Брюнет, глядя на небольшую ладонь, которая крепко удерживает его пальцы, понимает — ничего не изменилось: Скару все еще ведет от нового поведения, эмоций, слов Казухи. В башке каша, как и вокруг, ума хватает лишь на то, чтобы не отставать и остановиться, когда руку никто больше не тянет. Сложно ориентироваться, но, кажется, они сейчас не шибко далеко от их столика, потому что можно увидеть барную стойку и крашеную макушку Сяо. Скарамучча перестает дышать, легкие будто изнутри стали комкать и придавливать, он ощущает носом щекотку выбеленных волос, а туловищем — спину. Казуха прижался стремительно, вплотную, чтоб никто никуда не двинулся, будто кто-то и собирался. Ему, видимо, было так спокойней, потому что руку Скары не отпустил, бережно удерживая около своего живота. Не ясно, намек это или ему просто так по кайфу, но брюнет решается уложить ладонь на талию, непроизвольно сжимая. Вторая тоже присоединяется, и Казуха чуть откидывает голову назад. Рядом с ними царит какой-то хаос, незнакомые тела дрыгаются, норовя избавиться от голов на своих плечах, пока они просто стоят в небывалой близости. Скарамучча позволяет себе уткнуться носом в чужой висок и провести ниже, пока Казуха в его руках резко не рыпается и не поворачивается передом. Он тут же льнет ближе, укладывая руки на плечи Скара, на лице широкая улыбка с теми самыми морщинками в уголке глаз, — глаза, с каждым битом они становятся все больше и активнее. Пушистые волосы начали прыгать вслед за головой, когда Казуха вдруг задвигал им в ритм. Он вначале делал это медленно, лишь постепенно ускоряясь и добавляя интенсивности. А Скара удивлялся этому задору и энергии настолько, что сам повторял все те движения, лишь бы не потерять пристальный взгляд к себе. Они только-только начали, хотя песня уже подходила к концу. Сердце незаметно забилось сильнее, а улыбка напрягала щеки Скарамуччи, он чувствовал, как что-то загорается в груди. Ее бы поскорее вытащить и выплеснуть. Все стихло, музыка нагло посмела закончиться, погружая клуб в мимолетную тишину. Следующий трек не имеет нихуя, никакого ебучего значения, потому что Казуха смеется, облокачиваясь лбом о лоб Скара, который тоже не может перестать как-то устало улыбаться. — Я как только услышал первые секунды, — ели выдыхает седой, беззаботно хихикая куда-то в пол, — сразу побежал тебя искать. Скарамучча смеется хрипло, только потому что так делает другой, но потом неосознанно хмурит бровь, чувствуя напряжение на лбу. — И кто же выдал? — брюнет ощущает руки на своих плечах. — Рыжий, голубой или что пониже? И он вспоминает, что именно эту песню не добавлял ни в какие свои плейлисты, которые кидал знакомым — слушал, не скачивая. Так ему казалось, что она не надоест слишком быстро. — Эй, — Скара так же в ответ ловит плечи Казухи, а сам глубоко вглядывается в алые глаза. — Прикалывает все это, да? Моя невъежающая морда? — седой фыркает, облокачиваясь сильнее, а Скара забывает, что хотел чуть побыть серьезней. — Ну же, выкладывай. — А ты не думал, что это мои ангельские фокусы? — Казуха играет бровями, заставляя утопать еще трезвого брюнета в самом настоящем кринже. Это теперь пожизненный подъеб. — Разве не под эту песню ты меня присваивал? — шутит. — Не было такого, — уверен Скарамучча, опускает взгляд, лицо непривычно обдает жаром. Блять, он покраснел, и это точно не из-за того случая, просто белобрысый пиздецки близко, дышит четко в его губы. Казуха знает одну из его любимых песен, ему было интересно, и не важно откуда он это узнал: может, кто-то из друзей Скара все-таки пронюхали про нее невзначай; седой мог просто на ходу родить этот прикол своей не чистой башкой. Все ради него, для него, из-за Скарамуччи. Охуенно. — Ты покраснел, — просто выдает Казуха, обдавая губы напротив новой порцией теплого потока. — Нет конечно, — Скара чуть ли не дернулся вперед, чтобы сократить эти никчемные сантиметришки, сам поражаясь такому безотчетному порыву. — Чисто красный тупо невозможен на человеческой коже. Пьяные сдаются быстро, когда кто-то душнит. — Тогда ты порозовел, — доказывает обратное седой, облизывая губы. И этого коварного приема достаточно, чтобы Скара даже не думал выеживаться дальше. Он закрывает глаза, отдаваясь жару на щеках, будто правда уже навернул где-то пару тройку шотов. Хочется приблизиться, но надо бы все видеть, а открывать глаза опасно. Не кажется, что Казуха собирается действовать, до того момента, когда тот касается его носа своим прохладным буквально на пол секунды и исчезает. Скарамучча распахивает глаза и не успевает въебать себе за тормознутость, как его запястье хватают тверже. — Казуха, — раздается за спиной белобрысого из уст Томо, который уже крепко держит того за ладонь. — Уходим. Сейчас. Услышав это, Скара отдергивает цепкие пальцы Казухи от себя, но только чтобы покрепче переплести пальцы с ним. Его лица не видно — все внимание уходит на лучшего друга. — Нет, — выходит тихое от Казухи, а после громче: — Не хочу. Друзья смотрят друг на друга какое-то время, и Скарамучча замечает, как ослабевает хватка седого на его руках. — Боже, — Томо неверующе мотает головой, — ты окончательно сбрендил. Он порывисто тянет друга на себя, а Казуха с этим полностью расслабляет пальцы, что трепетно держал Скар. Он отпускать точно не собирается, прожигая взглядом так называемого «лучшего друга», но ничего вывалить не успевает. «Я вернусь», — одними губами шепчет Казуха, повернув голову к брюнету. И он отпускает, охреневая больше не от своего вмиг в пекло девшегося ослиного упрямства, а от такого уверенного обещания вернуться, точно незыблемый факт. Когда седая макушка скрывается в толпе, он на ватных ногах плетется к барной стойке, где замечает кучку знакомых спин. И если они спросят, где тот ошивался и чем маялся, Скара просто скажет «дурь», потому что это он хотя бы сможет объяснить как-то. Но Чайльд уговорил Кэйю сыграть в свою игру, и сейчас они ржут и фыркают, как кони от того, что пиво с примесью водки вытекает из их носов. Когда брюнет садится за один из стульев, подмечая, что Сяо куда-то запропастился, а на него обращают ровно ноль внимания. Хейзо резко вскрикивает триумфально и бьет Дотторе по носу ладонью, хватая за волосы со словами «как ты посмел спорить со мной». Странно, непонятны причины их оккупации чужой барной стойки, но Скарамучче плевать — он берет высокий стакан с изысканной смесью из-под носа Чайльда и прикладывается по полной. — Старичо-ок, — Рыжий смотрит на него мутными глазами и счастливо так лыбится, восхищенно наблюдая за тем, как друг залпом выпивает все до дна. Кэйа присвистывает, Дотторе трет нос, а Хейзо тупит взгляд на нем, хмурясь и дергая точками под зенками, а потом его лицо вмиг будто трезвеет. — Ебанный Мориарти… Все вдруг дружно начинают заливисто ржать, даже Скара, потому что ранее не удавалось лицезреть такого несерьезного юриста, только слухи доходили о его припизднутом отношении c алкашкой. Но Хейзо смотрит отнюдь не на него, а сквозь, бегая подозрительно зрачками, — и все одновременно поворачивают головы. Скара вертит макушкой в поисках нечто мозговыносящего, что привлекло внимание остальных, не зря же он шею напрягает, но останавливается на знакомых двух фигурах, видит, как они о чем-то переговариваются. Итэр активно жестикулирует, иногда пошатываясь, вскидывает руки, обессилено тычет второго в грудь, а глаза наполнены влагой явно из-за бушующих эмоций и алкоголя. Его Сяо — а вот где он — не перебивает, в линию губы сложил, и стоит бревном без признаков хоть каких-то чувств. Со стороны парень будто преисполнен в своем познании дохрена, насрать на все в этом мире, в том числе и на пыхтящего что-то там блондинчика перед ним. В то время как Кэйа понимающе хмыкает с улыбкой все повидавшего дяди, остальные напрягаются в ожидании, только Дотторе до сих пор вертит головой в поисках. Когда Сяо начинает шевелить губами и хватает юношу напротив за запястье, Хейзо уже ищет охранника, пьяным мозгом понимая вероятность нехилого конфликта. Тот смотрит прямо в глаза блондина, порой странно жмурясь, а Итэр, что в начале недовольно морщил нос и всячески пытался вырваться, застыл, вытаращив глаза. Все издают какой-то нечленораздельный звук в момент, когда Итэр медленно опускается на грязный пол коленями и начинает всхлипывать. Он обнимает ноги Сяо и что-то безостановочно с отчаянием тараторит, затапливая своё смазливое лицо слезами. Скарамучче не то чтобы интересно, что у них там стряслось в отношениях, просто узнать-то хочется, за что рыжий попал под горячую руку. «Ну и клоуны…», — с этими мыслями Скара крадет коктейль перед сморщенным в отвращении лицом Хейзо. Ну, в этом он с ним солидарен. — Это че они, педики что ли? — Дотторе наконец нашел из-за чего весь сыр-бор. — И с чего ты это взял? — Кэйа отвлекается от рюмки с дразнящей лыбой. — Да они присосались вон как, — совсем невинно указывает вперед тот. Скара с Чайльдом в момент оглядывается, но скорее на усилившиеся голоса в той стороне и брюнет почти охренел: два придурка, что только пару минут назад с невиданным драматизмом выясняли отношения, сейчас перед толпой ликующих людей зажимались без толики стеснения. Сяо буквально впечатывает Итэра в ближайшую стену, продолжая с пылом слюнявить его губы, крепко удерживая за бедра. — Они же схряпают друг друга, — снова вклинивается Дотторе с чистым недоумением, а потом пугается громкого улюлюканья Кэйи. — Так-то Дотторыч прав, — Чайльд выглядывает через свои пальцы. — Они же явно собираются… — Дружить организмами, — выдает Хейзо. — Трахаться, — исправляет Скарамучча. Тем временем гул толпы не прекращается, они выказывают всяческую поддержку молодым людям, кажется, весь конфликт видели, знают от и до. Вот уже Сяо опускает свои ручонки к ягодицам Итэра, и Скара с застывшим ужасом хочет отвернуться, как видит летящую в сторону влюбленных фигуру. Венти с красными щеками, точно в САО, не выглядит удивленным, только толкает прилипших друг к другу в двери своего кабинета. Народ недовольно стонет, владелец улыбается, кланяясь в извинениях за своего сотрудника. — Все-все, спектакль кончился, дальше платно, — люди вдруг одобрительно воскликнули. — Это шутка, конечно нет! Венти решает пойти в свой второй кабинет, но замечает, как Кэйа приглашающе машет ему. Тот, не раздумывая, меняет курс к барной стойке. — Первый раз, блин, видят такое что ли, — негодует Венти, опускаясь рядом со своим работником. — Ты просто не увидел, что до этого было, — Кэйа хлопает того по плечу. — Давно предлагал в гей-клуб переделать. — Дилюк против же, — фыркает Венти. — Так это не гей-клуб? — Чайльд чуть ли не давится слюной. — Свободный клуб, — подмигивает хозяин.***
— Окей, Тарт, — Дотторе ненадолго задумывается. — Твой первый перепихон был неудачным, так? — Аха! Неправильно, пей, — Чайльд хлопками подгоняет того, довольно глядя вовсю горделиво. — Итак, Хейзо, я не так хорошо тебя знаю… Тебе нравится порно с сюжетом? — Нет, я сублимирую и только, глотай давай, — юрист гогочет, завалившись на диванчик. Рыжий ничего не понял, но все равно хватает свой шот. Они все вместе решили вернуться на свой столик, Венти свалил, а у Кэйи проснулась совесть, и он пошел работать. Сейчас они в меньшем составе пытаются скрасить вечер какой-то странной игрой с ебанутыми вопросами. Задаешь любой кому-то о нем же, если не угадал — пьешь, а попал в точку, пьет уже другой. Скара думает, что игра забавная и смиренно ждет своей очереди, что значит, алкоголь в процессе отключки режима злого гнома. Он переводит в ожидании взгляд на Хейзо, тот сканирует его пьяно и долго-долго молчит. Его лицо пронзает озарение, открывается рот, а потом разочаровано закрывается. — Ну? — Кое-чем по лбу, — вздыхает юрист. — Я жду. — Чего, блять? — изгибает криво брови Скарамучча. — Ты мне сейчас ничего интересного не скажешь, не сможешь, — Хейзо вдруг вскакивает. — А вот он! Он указывает пальцем в глубь клуба, но никто не успевает проследить, как к ним в кресло буквально падает одно белобрысое чудо. Казуха всем машет, запыхавшимся видом излучая радость — Скара в этом уверен, он сидит максимально близко. — О, мой герой, — Дотторе сразу пододвигает к нему пару стаканчиков со своей стороны. — Казузу, — Хейзо все так же стоит, привлекает внимание всех и не дает Скарамучче вымолвить и слова. — Ты новенький в игре, поэтому задаю тебе я, — седой тупит на него мутный взгляд и медленно кивает. — Как ты мог подставить своего друга Итэра таким гнусным образом? Скарамучча закатывает глаза после слова «гнусный», но упрека в чужом голосе не слышит, только пьяные нотки. Казуха явно не ожидал такого допроса сразу и сначала выглядит крайне потерянным, но после пару мгновений заливается смехом. — Отвечай, подлый негодяй, — тычет в него Хейзо под смех остальной компании. — И ведь все у тебя получилось, хитрец, в данный момент они в уединении. — Что? Они помирись? — Казуха перестает смеяться, когда получает уверенные кивки. — До сих пор мирятся, — выдает наконец Скара. — В таком случае, — белобрысый переводит взгляд на него и улыбается, — мне придется сказать, что я правда спланировал все это. Ну не гений ли я? — Враки! — кое-как перекрикивает ржачь Хейзо. — Правду мне, друг мой, сейчас. — Хах, ну конечно я не стал бы звать Итэра, если бы знал, что тут Сяо, — не выдерживает Казуха. — Он и не должен был сегодня быть, наверное, заменяет кого-то. — Скукота, — с подозрением зыркает Хейзо, но дальше не лезет, поверил. — Это точно игра такая? — белобрысый вглядывается каждому в лица, ожидая от них ответа, но те лишь пожимают плечами. Скарамучча не выдерживает и, когда все отвлекаются, чтобы пропустить еще по стаканчику, приближается к лицу Казухи. Тот на внезапное дыхание сбоку только ближе прижимается, смотря на брюнета. — Ты вернулся, — шепчет Скара. — А ты сомневался? — так же тихо произносит правда удивленный Казуха. — Что произошло? — снова быстрый шепот совсем рядом с чужим ухом. — И где твой друг? — Он… — седой странно выдыхает, как-то ежась, и незаметно перекладывает ладонь на колено Скара. — Всегда был занудой, уехал домой. Не бери в голову, — улыбается. Не заметить внезапную тактильность было невозможно, а можно было только на нее ответить с охотой и наслаждаться. Чувствовать руку Казухи было балдежно, а держать своей — выше всяких описаний слова «охуенный». — Теперь ты задаешь Мучче, — хихикает Дотторе, ожидая возмездие за использование ненавистного прозвища Скары, но тот занят видом другого человека. Казуха опять переводит заинтересованный взгляд на брюнета, задумчиво поднимая брови. — Если бы у меня были черные волосы, — его язык юрко проходит по собственным губам, а в глазах хитрый закатный блеск, — то я был бы демоном? В мутной голове Скары всплывает тотчас образ Казухи с черными волосами, как тот он улыбается ему, говорит с ним, касается, и буквально все так же, нет никаких двояких ощущений, расхождений от того, кто сейчас сидит под боком. Тогда почему ангел? Брюнет понимает, что ушел в слишком глубокие дебри с этим невинным вопросом, и останавливается на «просто вайб такой», но не успевает сказать, потому что слышит громкий смех сначала Чайльда, а потом остальных двоих. — А че смеемся? — корчится от припадка хохота Дотторе. — Не знаю, это рыжик начал, — лоб Хейзо бьется об стол и продолжает содрогаться все тело. Казуха чешет затылок, обводя всех особо веселых, поворачивает растерянный взгляд в сторону Скары. А он тоже в легком ахуе, и думает, как одним словом или действием заткнуть всех к чертовой матери, потому что бесконтрольный ржачь не собирается прекращаться. Поэтому парень громко ставит стакан на стол, намереваясь найти компанию поадекватнее, и уже встает, когда осознает, что его руку все еще держат. — Чуть не забыл, — с этими словами Скарамучча под тихое и изумленное аханье выдирает Казуху с диванчика. Собственно, Скара мозгом задумался на кой черт линяет и вообще куда уже не способен. Он резко тормозит, оглядывается вокруг, а там все, как обычно: много, душно и громко. В принципе ему тут нормально так стоять с теплой рукой под своими пальцами, что идти куда-то необязательно, но эта самая рука с ним планов не разделяет — совсем легонько тянет. Парень сообразил куда его дотянули, но весь маршрут пялился в спину спереди и вплетенные вместе руки. Это место такое же, просто слегка просторнее, основной поток людей скопился там, где удобней достать диджея своими криками, где пол переливается подсветкой и где до бухла рукой подать. — Тебе же было без разницы куда идти? — буквально ощущает этот вопрос у себя на губах Скара. Он не хочет ничего говорить или делать, поэтому надеется отделаться касанием подушечками пальцев к щеке рядом. — Знаешь, я бы хотел узнать ответ на тот вопрос. Казуха хихикает, а этот прерывистый горячий воздух въедается в губы сильнее. Затем мягкое касание и легкий чмок, от которого Скарамучча будто очухался моментально, чуть отстраняясь. Лицо напротив наоборот — тянется за ним, запоздало замирает, но растерянный взгляд невольно цепляется за темные глаза. Брюнет может наблюдать, как напрягаются плечи Казухи, когда он их хватает и толкает назад, заставляя спину того столкнуться со стеной. — Даже лысым нет, — улыбается Скара, когда его шею обвивают. На этот раз Скарамучча сам тянется за поцелуем, но не таким коротким, нет. Он едва удерживает вздох, когда, блин, просто касается теплых губ Казухи, даже вакуумной и под хмельком головой ощущая, как от этого барахтаются его дохлые бабочки в животе. Просто мять мягкие половинки уже фантастически по-кайфу, Скара забывает, что можно сделать еще охуеннее. Парень перед ним отнимает спину от стены, бесконечно льнет к нему, сильнее прижимая за темные волосы на затылке к себе, а, нарвавшись на язык, отпускает дрожь. Скара чувствует ее губами, хватает чужие вздохи, наклоняя голову чуть в бок, и готов рычать из-за этой ебаной музыки, что не дал услышать первый стон из уст Казухи. Вместо этого он толкает белобрысого обратно, сам вжимая его к твердой поверхности, чтоб совсем без расстояния, тот на это опять испускает длинную вибрацию. Пальцы Скары комкают рубашку седого в районе ребер, прокладывая тягуче дорожку до талии, держит крепко, вылизывая горячий рот, сталкиваясь нетерпеливо с чужим языком, который явно не хочет бездействовать. А когда Скарамучча отстраняется надышаться, хочет, наконец, попробовать на вкус шею, то понимает, что не в состоянии этого сделать — какой-то охеревший подонок держит его за шкирку и тянет, потряхивая. — Сука, ты оху- Но Скарамучче не дают договорить, чуть ли не до мяса щипая за плечо, он шипит и уже готов без разбору бить морды. — Я не сука, но охуел, — Хейзо тянет друга за ткань недешевой одежды, полностью открывая взор на красного Казуху, прилипшего к стене. — Ладно, — пожимает плечами. — Скар, домой. — Так пиздуй, хули ты мне докладываешь, — кажется, будто хмель враз выветрилась из организма. — Отвезите. — Чего, блять? — это уже даже не злит, а пугает. То, как серьезно выглядит Хейзо, вроде бы и не пьяный совсем, но это видимость, одному лешему известно, сколько тот через глотку пустил. — Нет, иди на- — То есть, — юрист продолжает усиливать хватку пальцами за нежную кожу, — когда нужно выручить в универе, то Хейзо помоги, Хейзо то, сё, а когда мне самому нужна помощь — хрен без палочки. — Ты сам- — Быстро отлипли друг от друга и отвезли меня домой! — Хейзо косится на приводящего свои волосы в порядок Казуху. — Ты же знаешь, я один домой элементарно не доберусь. — Да, в тот раз, когда мы его отправили одного, он проснулся в лесу с битой, в костюме из секс шопа, а рядом валялись в пепле все тома Шерлока Холмса и, кажется, Библия, — как робот выговаривает седой, откашливаясь. — И это только известный случай. — Тогда с хрена ли я это должен делать? — Скара вмиг теряет запал дальше спорить, когда Казуха облизывает и так влажные губы. — Те уже все, абзац, — машет руками Хейзо. Брови сами норовят столкнуться при виде этого недоразумения, Скарамучча правда не понимает, что с этим делать. Этот юрист мог просить первую свою просьбу к нему где угодно и когда угодно, но, мать его, не сейчас. — Я с вами, — выдергивает из дум хриплый голос Казухи, на что получает расплывчато-подозрительный взгляд Хейзо и каменный Скара, потому что тот кричит внутри. Им приходит пройти к выходу через их столик, где Скарамучча наблюдает, как Чайльд и Дотторе внимательно для их состояния слушают то, что говорит им Кэйа и — что странно — Итэр. Рыжий машет ему беспечно, когда замечает. «Да чтоб я ещё брал тебя с собой, лодырь бестолковый», — Скара жестом показывает отрезанную глотку.***
Глаза пиздец как устали напрягаться в этой кромешной темноте, пытаясь все разглядеть, не пропустить, пальцы тоже, потому что сжимает ткань чужой одежды в нетерпении. Но хуже всего — губы, которым все мало. Скарамучча думает, что Казуха уже спит, но понимает ошибку, когда тот снова тянется к нему за легким поцелуем. Они в тесной кроватке, с приоткрытого окна дует прохладный ветер, а из-за высокого изголовья свет из улицы не попадает на их лица напротив друг друга. Видны лишь смутные черты, хоть лежат парни максимально близко. Скара гладит пальцами спину Казухи, что пока решил сыпать поцелуями его губы повсеместно. Тяжелый вздох сдерживаемого желания выходит из Скарамуччи, когда седой впускает в дело язык, обводя незамысловатые контуры по известным ему самому схемам. Брюнета хотят угробить пытками, это точно, однако все равно решается сдаться. И при этой мысли точно меж лопаток опускается острый локоть. — Хватит чавкать тут мне, все же слышно! — хрипит Хейзо, уже в четвертый раз применяя силу. Скара опасно выдыхает через нос, напоминая себе, что он единственный более-менее адекватный, пока спиной чувствует, как ворочается юрист-обломщик. Казуха беззвучно хихикает, замечая удрученный вид напротив, и проводит пальцами между бровями в знак извинений.