Одолжи мне счастье

Макс был единственным ребенком в семье. И это все, с чем ему повезло. Мать была режиссером в театре, отец— руководитель театра. И никому, кроме бабушки не было до него дела. С двенадцати лет Максимов начал чувствовать себя совершенно ненужным. В тринадцать понял, что родителей, не смотря на такое крохотное количество любви и тепла, которое они ему дали, нужно уважать, потому что они родители. В четырнадцать решил для себя, что хочет стать журналистом. В шестнадцать, после жестокого убийства своего отца, тело которое так и не смогли найти полицеские, принял решение стать лучшим из них и закончить это дело. В восемнадцать, после смерти матери, уехал в другой город, начиная жизнь с чистого листа.

***

Мужчина не стал сдирать с друга одеяла и будить его, не смотря на такой поздний для сна час, лишь устало уселся в кресло, прикрывая глаза. Но недовольное бурчание и зевок не заставили себя долго ждать, Макс неохотно открыл глаза. — Бля… — сонно пробурчал мужской голос, пока Леонидов ворочился на диване в поисках своего телефона. — Сколько время? — прищурившись от яркого света, Леша посмотрел на коллегу. — Час дня, — и оперативник тут же отводит голову в сторону, прекрасно понимая, что Алексей, после вчерашнего алкашничества, не помнит ничего. — Водички можно? — как самый набуханный алкаш из всех алкашей тихо просит майор, чувствуя, как в горле сухо. Макс без слов встает, наливает из остывшего чайника теплую воду и протягивает стакан мужчине, который, в свою очередь, молниеносно опустошает его до дна. — Спасибо, — тот протягивает стакан обратно, — а может, по кофейку? Брюнет расплывается в улыбке. Максимов тяжело вздыхает от такой наглости. — Так, все, поехали, — стакан ставится на стол с таким грохотом, что он, наверное, чудом не разбивается, — в отделе кофе попьешь. Сыщик разворачивается, подзывает Пса к себе и идет к входной двери. — Ну Ма-акс. Мужчину передергивает, но он тут же недовольно фыркает и останавливается. — Слушай, заткнись, или я перестану делать вид, что мне плевать на твои слова, сказанные ночью в пьяном угаре, — чуть ли не рычит от злости Макс, но даже не удосуживается повернуться. Леонидов лишь хлопает глазами, искренне не понимания, о чем тот говорит. — В смысле? А что я сказал? — старается как можно быстрее узнать Алексей, но ответа не слишится, да и Максимов пропал из его поле зрения. Майор подрывается с дивана, скидывая с себя плед. — Макс!

***

Задача выполнена: Леша уже пол дня ходит на нервах, закидывается по кружке кофе каждые два часа и продолжает что-то искать в компьютере, иногда отвлекаясь на реплики Вахтанга. Он, в отличии от коллеги спокоен как и всегда, понемножку пьет уже остывшее кофе в своей кружке и также почти не отвлекается от монитора. Оперативник ходит по всему отделу, иногда задерживается в кабинете, но надолго не получается, так как там ему не дает сосредоточиться на убийстве Гнездилов, который то и дело выдает какие-то тупые версии, дергает Леонова и Алексея, и без того нервного и загнанного. Лишь один раз мимо него проходит Жарова с какой-то папкой и ручкой, но вся в своих мыслях, поэтому диалог завести не получается. Пару раз Макс застает ее выходящей из кабинета начальства, что не может не удивить, но теперь есть одна проблема: он сам начинает нервничать и накручивать себя. И как только он в очередной раз зайдет в кабинет, сразу начнется самокопание. Но сосредоточиться ему не дают: Игорь снова творит какую-то анархию, Вахтанг ругается, что лагает компьютер, и он не может нормально пробить по базе людей, а у Леонидова на лице написано, что он уже сожрал пачку глицина, но последние нервные клетки начинают умирать. Майор постукивает пальцами по столу, иногда бросает взгляд на всю эту вакханалию, происходящюю в кабинете, но особый взгляд он уделяет Максимову, которого, судя по невозмутимому лицу, все устраивает. На самом деле так и есть, он не слышит ничего, лишь сильнее пытается углубиться в свои раздумья. Леша решает спросить про сегодняшний ночной разговор чуть позже, наедине с лучшим другом.

***

Гнездилов, сломя голову, бросился к выходу, а Вахтанг, помахав рукой и попрощавшись со всеми, спокойно пошел к входной двери. Леонидов решает, что лучше момента не будет. Он тяжело вздыхает и смотрит на коллегу, складывая руки на столе в замочек. — Макс, так… Что я сказал-то тебе? — Майор и сам чуть ли не подпрыгивает, когда оперативник дергается от неожиданности. — Когда? Лучший способ уйти от ответа — прикинуться дурачком, не понимающим, о чем речь. Всегда работает. — Ну… Ночью, — мужчина пожимает плечами, все еще боясь сказать что-то лишнее. — Ты просто сказал… — Я помню, что я сказал, — твердо отрезает Максимов, исподлобья наблюдая, как легко читается страх перед ответом в глазах собеседника. — Ну так раз знаешь, че тогда спрашиваешь? — бесится брюнет, оглядываясь, пытаясь найти что-то тяжеленькое, — что я тебе там наговорил? Непоколебимость Макса раздражает: он тихо сидит, сложа руки, довольно улыбается и ровно дышит. Мужчина подрывается с места, задевая рукой ручку, которая тут же летит на пол. — Ты сказал, что я тебе нравлюсь, — сыщик говорит это так спокойно, будто на ходу придумал шутку, взял первое, что пришло в голову. У Леонидова земля уходит из-под ног. Если раньше он считал это нелепой и смешной фразой, то сейчас нет вообще ничего смешного, только чувствуется, как пол проваливается прямо под ногами, крошится на мелкие кусочки, и майору хочется провалиться в пропасть, образовавшуюся под собой. Вот только этого, к сожалению, не случается. Алексею приходится вновь сесть на место, уперевшись рукой в подлокотник стула, чтобы не упасть. Он молчит, поджимает губы в тонкую полоску и закрывает глаза, надеясь, что сейчас он их откроет и увидит перед собой Леонова, Гнездилова и Жарову. Пусть все будут в кабинете, только бы не «лучший друг». Брюнет сжимается как бедный котенок, с каждой секундой понимая, что это не шутка. — Расслабься, — и вот, вот, майор надеется услышать то, что так хотел, но взамен… — Мне все равно на твои чувства. Я не гей. Леша хоть и закрывает лицо руками от стыда, качает головой и шепчет «нет, нет, нет», но правоту своих чувств не отрицает… Он давно любит коллегу, с каждым походом на работу все сильнее привязывается, но взамен получает лишь плевок в лицо. Лучше бы он напился до смерти в эту ночь. И Леонидов понимает, что смысла жизни у него больше нет. Точнее есть, но этот смысл только что послал его. Понимает, что остается ни с чем, и жалеет обо всем на свете. Понимает, что еще никогда так не хотел повеситься. Понимает, что все в жизни больше не имеет значение. И чувствует, что где-то внутри ломается что-то важнее костей…

***

Возьми мое сердце, возьми мою душу Я так одинок в этот час, что хочу умереть. Мне некуда деться, свой мир я разрушил, По мне плачет только свеча на холодной заре.

Еле как получилось уговорить Леонидова пойти в квартиру угрозами тем, что если он сейчас не зайдет в дом, то замерзнет здесь окончательно и насмерть. Но майора это не особо пугало, более того, он желал этого, любые способы самоубийства, лишь бы никогда больше не смотреть в эти прекрасные карие глаза, которые я так люблю выражающие свой холод и безразличие. Но Макс уехал, заперев дверь на ключ и оставив Пса охранять друга. Времени оставалось мало, буквально пол часа, но он должен, просто обязан узнать, что с ней. Бросив машину на пустой парковке, мужчина вбежал в здание. Дергая за ручку двери, она успешно поддалась, скрипя механизмом. — Лен? Тихий оклик раздался эхом по почти пустому кабинету, такому знакомому, такому родному. Девушка не спешила с ответом, переставляя стеклянные колбы по местам. — Да, привет, — даже не посмотрев, Лена узнала в голосе бывшего мужа, уже психологически настраиваясь на серьезный разговор. Мужчина прошелся по кабинету, осматривая его: на большом лабораторном столе была выложена тряпка, на которой лежали разные колбы, сумка, доверху наполненная всякими предметами, на полках пусто, на третьем столе папок вовсе не лежит. Ни каких листов, ручек, лабораторных работ. Здесь как будто никогда и никого не было. Оперативник, упираясь ладонями в край стола, тяжело вздохнул, понимая, что разговор не завяжется, если он первый его не начнет. — Ты развелась с Леонидовым. Знаешь, может, у нас может что-то получится? Мы можем начать все заново. Макс чувствует, как его охватывает страх. А потом стыд за то, что предал своего лучшего друга. Если все пойдет так, как он хочет, то придется выбирать: лучший друг или жена. Но почему он обязан это делать? Алексею же не пришлось выбирать, он решил сидеть на двух стульях одновременно! — Нет, Макс, извини, — она так и не отвела взгляд от стола, но перебирать свои вещи перестала, и говорила с какой-то досадой. По крайней мере, оперативнику очень хотелось в это верить. — Я не люблю ни тебя, ни Лешу. Мы разные, понимаешь? Мы никогда не сможем построить нормальные отношения. Как минимум потому, что вы работаете вместе, и кто-то из вас всегда будет опасаться конкуренции. Максимов непонимающе вздохнул, стараясь вложить в этот вздох всю свою боль, обиду и ненависть. — Но тогда что все это значит? — он непонимающе, чуть привышая голос, посмотрел на Елену, которая взгляд поднять не побоялась. — Что это все? Сыщик махнул рукой на пустой кабинет. — Лен, мы что, переезжаем? — Не вы, а я. В другую страну, — девушка сложила руки на груди, а так как Жарова врать по серьезным делам совсем не умеет, то мужчина чувствует, как уже у него земля под ногами стирается в пыль. Но Лена стоит ровно и непоколебимо, но внутри недомогание и истерика. Больно. Больно смотреть в глаза предателя, а еще больнее, когда ты сам предатель. Мужчина тянется через стол к бывшей, кладет кисти рук ей на шею и гладит большим пальцем, подтягивается, и осторожно касается чужих губ. Всего одно прикосновение, одна секунда, но девушка впервые за этот день улыбается. И внутри все рвется и ломается в дребезки, когда Макс понимает, что видит эту очаровательную улыбку последний раз в жизни. Несколько секунд он пытается понять, что и когда сделал не так, раз жизнь ломает так сильно, и чем дальше он заходит, тем сильнее она его рушит. Сыщик отстроняется, засовывая руки в карманы джинс и томно выдыхая. — В какую страну ты? — В Лондон, надеюсь, навсегда, — Лена снижает голос, будто боится испугать мужчину, она отводит взгляд к окну и прикусывает язык, — прости, Макс, мне правда нужно собираться. — Да… — он быстро качает головой и прикусывает нижнюю губу, не веря в реальность происходящего. Теперь он тоже хочет закрыть глаза и понять, что все это сон, но жизнь — штука совсем не справедливая. Идя к выходу, Максимов вдруг останавливается и поворачивает голову, последний раз взглянув на девушку. — Спасибо тебе, Лен, удачи, я надеюсь, ты будешь счастлива. И он уходит. Осторожно закрывает за собой дверь и идет по пустому коридору. Он бьет кулаком по стене, сразу до крови и сразу до боли, которую он не чувствует. Еле сдерживая крик, спешит к входной двери, боясь вновь увидеть ее. Макс надеется промокнуть под недавно начавшимся дождем и умереть от переохлаждения. Единственное, о чем он сейчас желает. Единственное, что он сейчас чувствует. Понимает, что Лена чувствует тоже самое. Безошибочно точно знает, что желает того же. Лена не замечает, как слеза скатывается по щеке и капает на открытую перед ней тетрадь. И они оба понимают, что теперь увидят друг друга только во снах и на фотографиях, сделанных когда-то давно на память…