***
Перед лицом сменялись люди, но все они мелькали, проплывали безликими призраками: Рэй встала у прохода вкопанной, пока другие потихоньку расползались по кроватям. Шушукались, косились на неё или делали вид, что не замечали, и безразлично миновали. Рэй же терзали волнения и сомнения, и они не только не могли позволить ей уснуть, но и пригвождали к поцарапанному дощатому полу. В памяти теплился поцелуй, и Рэй до сих пор помнила, как Леви в секунду навострился и обмяк, как его губы, шероховатые, но, безусловно, властные, смяли её. Он же ответил, так… почему прогнал? Противна? Нет, тогда бы сразу оттолкнул. Испугался? Чего? Бросив взгляд на неразобранную постель, Рэй неуверенно последовала к своему углу. Все путалось, тревога перебирала нервы, как натянутые струны, и оттого хотелось сбежать, скрыться и проораться, но... Реальность отпечаталась в глазах стоячей водой, завоняла трупными парами… Забыла. К раздирающей грудь тоске присоединилась разразившаяся душевная мука: какая она всё-таки гадина! Рэй присела на кровать, сложила ладони на коленках и в нерешительности склонила голову на подушку. Неприязненно холодная ткань коснулась разгоряченной щеки, и Рэй, прибрав ноги наверх, уставилась на ряды товарищей: все как один улеглись и без лишних движений и болтовни принялись засыпать по команде. Все-таки гадина… Не она должна была лезть с поцелуями к Леви. Забыла уже, кто некогда был живым и до тошноты помешанным на капитане? Так подло предать память Розы… Сколько раз она таранила им с Арьей мозги россказнями о Леви, пока они плевались и показательно закатывали глаза — а что теперь? Лежит мертвая под землей, червей кормит, а она, как истинная подруга, бросается на того, кто нравился покойной? Рэй резко захотелось удавиться подушкой. «Пожалуйста, извини». За что ей такие наказания? За пьянство? За разгул? Так хотелось к нему… Однозначно проклятье: в здравом уме не должно было ее тянуть к тому, кого она терпеть не могла и о ком мечтала другая — её подруга. Как бы на все это отреагировала Роза? Слабый голосок адекватности подсказывал Рэй, что та бы долго не дулась на нее, а позже сама бы толкнула в капитанские объятие, прознав — если бы так и было, — что чувства взаимны; что помешательство Розы — не чистая и бессознательная любовь. Но паника вторила другое… Рэй перевернулась на спину, почувствовала, как гремучая смесь поднялась из нутра и разлилась пузырящимся кипятком по венам, ударив по бокам. Сердце рвалось от вины, скорби, страха и желания. Представилась Роза, белее мела и до ужаса огорченная, разочарованная, заплаканная. Леви прогнал, наперед вышвырнул из отряда — абсолютно справедливо! — а помрет она смертью храбрых, и встретит ее на том свете взбешенная Роза, чтобы все волосы ей повыдирать. «Прости, — всхлипнула Рэй, — Роза, прости!» Смерть дышала в затылок, и Рэй казалось, что запах мертвечины намазали под носом. Переживания давили, стены сдерживали, а в ушах звенели крики. Но стоило Рэй с силой зажмуриться, как сразу вспомнился Леви...***
Скрывшись в выделенной ему комнате, Леви немедленно заварил крепкого чая и, ловко открутив крышку фляги, плеснул немного для вкуса и сна. Наблюдая за ночной тишиной, огнями звезд и желтых фонарей, Леви размеренно потягивал, примостившись у окна. От осколков в руке остались лишь открытые раны, надежно спрятанные за тугими бинтами. Но вольно или невольно, Леви сжимал раненую ладонь в кулак. Как же так вышло-то? Ведь недавно Рэй его терпеть не могла, а потом вроде привыкла, но чтобы настолько… Наверное, чересчур он был к ней мягок. Ему стоило вести себя с ней иначе, куда жестче. Да, он определенно размяк. Может, тому виной отголоски прошлого в лице Рэй, и поэтому он проявлял к ней больше снисходительности, чем требовалось? Поэтому все привело к тому, что она совсем потерялась? А он? Мысленно возвращаясь в те минуты, Леви точно чувствовал и уплывающий из-под ног пол, и остаточный жар на щеках и губах. Помнил касания и то, как было мокро… и от слюней, и от слез. Мрачные чувства иглами царапали оголенные нервы. Неужели хотелось еще? Леви моргнул, и в памяти всплыли отрывки давнего сна, где Рэй, засидевшаяся допоздна в его кабинете, невероятным образом оказалась у него на коленях… Леви неприятно поморщился и отпил горячего чая для железного спокойствия. Какая разница, чего кому хотелось, если так нельзя. Мало того, что она его подчиненная, так еще и похожа на его названную сестру. Он сам, видимо, давно с женщиной не встречался, вот и поддался, как сопляк. Надо что-то решать. Для начала — помолчать, подумать. Но порой тишина, особенно ночная, казалась громче залпов пушек: именно с заходом солнца все тяготы дня сливались в один оглушительный крик. Переживания и проблемы, сцепившись костлявыми руками, удобно усаживались на плечи людей, словно желая быстрее предать их земле. Раньше в таких случаях — а на памяти Леви их найдется немало — все решалось сухим пояснением и безжалостной прямолинейностью. Отказом. Но здесь… Смешно подумать, что упрямство Рэйлы прогнется под силой разума, а если уж это и случится, то вряд ли бесследно. Леви это понимал. Именно так он пришел к выводу, что перевод Рэйлы Келлер попросту необходим. За дверью раздался шорох — Леви насторожился, — скрипнули дверные петли, и на пороге встала Рэй. Крайне настойчивая и встревоженная. Леви нахмурился, оглянулся через плечо: удивительно, даже не постучала. — Ты бессмертная, что ли? — вяло съязвил. — Зачем явилась? Отбой тебя не касается? Она не торопилась отвечать, но непоколебимость ее покачнулась. Лишь на мгновенье. Рэй аккуратно закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Видно, пришла поговорить. Этого не будет. — Вон пошла, — Леви вернулся к наблюдению пустых улиц и сделал глоток. — Или сам вышвырну. — Вы сказали, что у меня есть удивительная способность просирать возможности, — её тон отражал непреклонность намерений, и Леви напрягся. — Так вот, сэр: я больше не хочу. — Что ты не хочешь? — Просирать возможности. Чашка опустела, но Леви не спешил отставлять ее на стол. Он застыл в размышлениях: какие возможности? Все возможные возможности она всякими возможными и невозможными способами раскатала в труху. Так о чем речь? Так и не найдя ответа и не услышав продолжения бравой речи, Леви обернулся к ней. — Может быть, — осторожно заговорила она, с чувством и легким трепетом, — уже через несколько дней я погибну за стенами или вернусь калекой, что тоже не очень, и я точно знаю, что перед смертью обязательно пожалею, если сейчас вам все не скажу. Леви превратился в слух: поставил чашку на блюдце, сложил руки на груди и сдвинул брови. — Капитан Леви, кажется… Это не прям вероятно, но всё говорит об этом, что… — Быстрее… — … я вас хочу, — вывалила она и захлопнула рот. На Леви навалился мрак: вернулись в полчаса назад. — То есть больше, чем просто… хочу, — и, набравшись еще большей смелости, наконец закончила: — Леви, ты мне нравишься… — Головой долбанулась? — Нет, — вспыхнула она, — я слегка на нервах. Вы сами сказали, что нельзя просирать возможности. — Я не то имел в виду, — закипал Леви, неистово желая, чтобы молния поскорее ударила в замок и все закончилось само собой. — Сейчас ты как раз просираешь возможность своего пребывания в рядах Разведкорпуса. — Тогда зачем вы поцеловали меня в ответ? — Блять, — признался сам себе Леви: виноват. — Не было такого. — Было! Разве это не есть сама возможность? Я будто сама в восторге, что постоянно думаю о вас. Это ненормально. — Да, Келлер, это ненормально, — согласился он и отправился выпроваживать Рэй из комнаты, пока не поздно. — Поэтому вываливайся наружу и топай к себе отсыпаться. — Нет! — она взмахнула рукой. — Подождите! Я пришла сюда, чтобы просто признаться. Вы сказали быть перед вами честной, так терпите эту честность, капитан! Зачем вы ответили? Леви замер в ожидании: может, чего еще подкинет и сама свои карты отобьет? Но Рэй выпятила на него глаза, несокрушимо продолжая: — Мои чувства на службе никак не отразятся, только скажите: почему вы сразу меня не оттолкнули? — и тише, словно с затаенной надеждой попросила: — Пожалуйста, будьте тоже честным. — Потому что девки давно не было, — заявил Леви, сохраняя присущую ему холодность, — вот и не оттолкнул. Ты думала, я тут человек с высокоморальными принципами? — Нет, я так не… Я так ду… Я не знаю. Заметалась вначале и осела, хлопая ресницами. Растерялась. Вся эта болтовня не просто надоедала, а бесила до хруста костей. Леви не выдержал и схватил ее за предплечье, сердито посмотрел в покрасневшие глаза, но сейчас Рэй не плакала. То — прошлое. Сейчас Рэйла казалась невероятно храброй и глупой одновременно. — Ты так меня достала. Счастье будет от тебя отделаться, а теперь выметайся нахрен отсюда. Леви потянулся к дверной ручке, но внезапное предложение Рэй его сбило: — Тогда давайте просто переспим? Вам ведь хочется, и мне тоже. Мы же взрослые люди, а секс — это так, для снятия стресса. Непонятно, что Леви поразило больше: само предложение потрахаться втайне ото всех или же голос, с которым она это проговорила? Пустой, но твердый. Какая все-таки отчаянная баба. Глаза Рэй пылали, но словно за стеклом, которое вот-вот треснет. Усталым, оценивающим взглядом Леви прошелся от бровей до мятого воротничка. Смахнул указательным пальцем пружинистую прядку с щеки, и Рэй прерывисто вздохнула. С другой стороны, что он теряет? Все же люди, да и не так они и похожи: Изабель бы такое не выдала, и глаза Рэй для него чужие. Эта девка слишком наглая, абсолютно безбашенная и до неприличия честная, когда прикажешь. Здесь разумнее было бы сравнение с другой… А кожа на щеках Рэй на вид мягкая, без рубцов. Губы треснутые и искусанные, припухшие, волосы до сих пор влажные. Леви чувствовал, как она старалась ровно держаться, но напряжение все равно читалось в расправленных плечах, в идеально ровной осанке — она так не ходит, это не настоящая Рэй. В комнате хозяйничала прохлада — она хорошо так отрезвила и привела в порядок мысли Леви после казуса во внутреннем дворе, но сейчас воздух точно раскалился. Стало трудно дышать, душно, а мерцающие огни свечей будто светом подогревали в жилах кровь. Да, именно потому щеки Рэй порозовели: всему виной свечи. — Мы с тобой не в равных положениях, Келлер. — Пусть так. Я не выдам. Самообладание Леви ломалась — он врал сам себе. В бою чувствам места нет, но и в жизни мирной он их тоже запретил. Только все выходило из строя, когда дело касалось Келлер, и это вымораживало. Леви проигрывал женщине: сердце заходило маятником, а хватка ослабла, и рука опустилась к выпирающей косточки. Он смотрел на нее исподлобья, кусал губы, отодвигая волнения на попозже, ведь она, по сути, права: завтра может не наступить и вовсе. Какой выбор станет верным, Леви не знал, но понимал, что будь ему поистине плевать, то всю эту тираду он бы не слушал. Получается, придется признать поражение. — Завтра может не наступить, — точно прочитав его мысли, прошептала она, и их взгляды встретились. Леви повернул ключ. Щелкнул замок. Раздражение пронеслось по венам: вот же заладила. Словно так и хотела побыстрее на тот свет перепрыгнуть. В другой раз он бы ее пресек, мол, дурная примета — лучше помолчи. Но из ниоткуда пронзившая грудь резь больно царапнула душу, толкнув Леви на решающий шаг. Леви приблизился к Рэй и, положив ладонь на розовую щеку, со жгучей страстью поцеловал. Рэй под давлением вжалась лопатками в дверь, и, поддавшись порыву, мгновенно обвила его шею. Леви чувствовал ее желание так же остро, как и привкус мяты на кончике языка. Ее прохладные пальцы, только что скользившие по его бритому затылку, уже с пылкостью хватались за ворот пиджака. Дыхание становилось поверхностным, шумным, срывалось на грудное мычание. Рэй извивалась, а Леви все сильнее теснился. Его руки сорвались блуждать по точеному телу: гладили, хватали, сжимали. Возбуждение застилало разум, и единственное переживание, оставшееся и вовремя о себе напомнившее — хоть бы всё это безумство не оказалось сном. Слишком противоречивая и тупая реальность, но в любом случае он ни за что ей не расскажет, что и она ему снилась, а помнит он все отчетливо и до мельчайших деталей. Язык о язык, и больше Леви сдерживаться не мог: голод, удушенный еще недавно, проснулся. Леви оторвался от губ, и, напролом жадным вздохам Рэй, сразу подлез под кудри. Она склонила голову набок, покорно раздвинула ноги, как только он поставил колено между ними, непрерывно зацеловывая, облизывая и покусывая шею. Глубоко вобрав её запах, Леви мгновенно ощутил знакомый щекочущий аромат и ужаленным отпрянул. — Что за запах? — требовательно спросил. — Лаванда, кажется… Пролепетала пьяно и, прикрыв глаза, потянулась к нему, но Леви отдернул голову, и Рэй в непонятках уставилась. Он не сводил грозного взгляда — ему даже необязательно было задавать вопросы. — Говорила же про официантку… — честным тоном продолжила она. — Этот богач, ну, владелец, пригласил к себе, где я и застирала… Ну, ещё и искупалась. Одна. Они там богаты на мыло и духи… Не удержалась. К себе позвал, ванну предложил — галантность так и перла. Удивительно, как все так до удачного неудачно сложилось для этого гундилы, что официантка именно на солдата Элитного отряда бухло пролила. — Тебя расспрашивали? О делах Корпуса? Рэй подозрительно прищурилась, скривила рот в возмущении и с заминкой четко и убедительно сообщила: — Да, но я ничего не говорила. Он нес какую-то чушь, сказал, что стал спонсором и вреда не желает, — она с иронией усмехнулась: — Я своему деду ничего не говорю, а неизвестному индюку и подавно не стану выкладывать тайны. Тени плавали на стенах, за окном слабо трещал сверчок, и тревога, напавшая исподтишка, трусливо смылась, уступив место абсолютному доверию. Она не врет, а он — верит своим людям. Леви смягчился — Рэй ласково улыбнулась, приподняв плечи. — Это же не проблема? — осторожно прошептала. — Нет, — заключил Леви, припав обратно к шее, и Рэй благодарно выдохнула. Лаванда… Но без горечи табака. Нет, а везде о себе напомнит, с трубкой или без. Однако воспоминание так же быстро отпустило, и в доказательство Леви бережно провел ладонью по ребрам Рэй, обвел грудь перед тем, как властно положить на нее пальцы, и алчно сжал. Протяжный стон раздался у виска, и Леви, вошедший во вкус, перестал водить носом за ухом, спустился губами под челюсть Рэй, скользнул по ключицам и ниже. Нагло расстегнув первые пуговицы, он чуть не вцепился в и так изрезанную кожу. Оттянул белье ниже и, облизнув, прикусил сосок — Рэй не стерпела, потянула его за волосы и на всю комнату ахнула. Не успела она заткнуться, как посуровевший Леви появился перед лицом, с силой накрыв ладонью ее распахнутый рот. — Не ори, — беспринципно пригрозил он. Подхватил ногу Рэй под коленкой и дернул на себя. Теперь ближе некуда — он уперся стояком в ее пах. Хоть сейчас насаживай. Рэй от такой внезапности расширила глаза, а Леви рутинно добавил: — Хватайся за шею и держись. Только Рэй кивнула, как Леви ее приподнял и всю прибрал к рукам. Возбуждение запульсировало внизу живота: так хотелось поскорее сорвать с нее одежду и войти, отодрать за все проступки. Рэй повисла на нем и отдалась влечению. Её мокрые губы коснулись жилки на шее, затем посыпались пылкие поцелуи у кадыка, а юркие пальцы Рэй за секунды развязали узел шейного платка и распустили первые пуговицы. Леви сдерживался, давил стоны за тяжелым дыханием, скорее зашагав к кровати. Сбросил с себя Рэй и спешно снял пиджак, откинул его с невероятной меткостью на спинку стула. Рэй к тому времени сняла ботфорты, отшвырнула куртку и встала коленями на кровать, полезла растягивать на нем все пуговицы, провела костяшками по его груди, вниз по торсу, и взялась за ремень. Леви зашипел, вцепился в плечи Рэй и грубо развернул к себе спиной — оставалось лишь нагнуть. С плеча пальцы перебежали на тонкую шею, обхватили её, чуть надавив, и Рэй запрокинула голову. Леви рвало изнутри от похоти, он словно дорвался до заветного. Хотелось всего: и растерзать зубами, и сжать её ягодицы сильнее, чем железные тиски, и потрогать между ног, ведь там должно быть очень мокро. Одна мысль прострелила пулей голову и вышибла мозги, а член, вставший колом в гребаных штанах, вместе с яйцами невыносимо загудел. Леви подумалось, что рассудок его вдруг оставил, и совсем скоро он в этом твердо убедился. Рэй горела, ее тело накалилось, как их отношения, и в ее затуманенном взгляде томилось предвкушение. Леви сдернул с нее рубашку, прижал спиной к себе, и их щеки соприкоснулись. Он целовал грубо, даже слегка болезненно, точно с напором, и драл бы он ее, наверное, также. — Куда ты торопишься? — с развязной прохладой заметил он. Рэй попыталась повернуть к нему лицо, но Леви жестко обозначил, что крутить ее телом этой ночью будет только он. Бегло оглядев Рэй, Леви с досадой подметил, что, кем бы человек ни был, служба в армии обязательно оставит на нём след. Внутри и снаружи: мелкие полосы и покрупнее, блеклые и потемнее тянулись от плеч до самой поясницы, но сильнее всего привлек внимание рваный шрам в районе лопаток. Леви вернулся к Рэй, провел большим пальцем по ее приоткрытой нижней губе и с жадностью стиснул одну из грудей. Прижал к себе ближе. Он еще точно не знал, но уже догадывался, где она заработала такой рубец. — У меня от тебя, — возбуждающие заговорила, — срывает голову. Леви наклонился к ее лицу, и Рэй вдруг посмотрела на него не своим взглядом. Злые проказы свечи мелькнули зелеными отблесками в ее глазах, и душа Леви окаменела. На секунду, на сраную секунду все рухнуло: слова, видение… Он снова увидел в ней Изабель. Они похожи: цвет волос, форма глаз (а теперь и цвет), поведение и характер — Леви помрачнел и побелел. Тело сковало, пальцы одеревенели. Он расслабил хватку, и полуголая Рэй рухнула на кровать, ошалело обернулась на локтях. — Уходи. Исступление развеялось, как чары: его голос изменился, огрубел и лишился всяких чувств. Рэй растерялась, боязливо протянула к нему руку — Леви тут же схватил и потянул на себя, заставив Рэй вскочить с кровати. — Собирайся. Отвернулся, на скорую руку застегнул рубашку и пошел за пиджаком. Кулаки сжимались, челюсть ходила от вспыхнувшей на самого себя ярости. Нет, он так не может. Не все возможно даже внутри стен. — Я не понимаю, — ошеломленно запричитала она. — Что не так? — Меньше разговоров и больше дела, — выдал он строго, но с заминкой. — Свободна. Он ее не видел, но услышал, как зашелестела рубашка, как она накинула куртку и со стуком напялила сапоги. Неловким шагом прошлась до него и остановилась в метре, а он все так же не обращал внимания, с великой заинтересованностью и усидчивостью завязывая шейный платок. Вдруг что-то мягкое шлепнулось на стол, и тут Леви покосился — мешочек. Поднял грозный вопросительный взгляд на Рэй, а она, скрывшись за волосами, бросила «это вам», резво отворила дверь и ускакала в черноту коридора. Вот теперь Леви почувствовал весь идиотизм ситуации. Взял и выгнал девчонку. А если бы она уже на члене сидела, то спихнул бы и кинул бы в лицо ее монатки? Устало помассировав воспаленные веки, он дошел до другого края и забрал прощальный подарок Рэйлы. Какой же он кретин. Пора разобраться с башкой и понять, что похожие — не значит одинаковые. Изабель умерла. Изабель была ему, как младшая сестра. А Рэй — нет. Рэй совершенно другой человек, даже если чем-то и похожа на неё. И нет тут вины его, что тянет к Рэй, что хочет ее, потому что она — это она, а не Изабель… «Блять». Решив, что сожалеть не о чем, Леви без особого любопытства развязал кулек, и сразу по носу ударил пряно-сладковатый аромат. «Королевский чай» — вот что она ему оставила. Леви с подозрением посмотрел в сторону двери. Значит, все-таки стащила у полицаев; поэтому тот чай в коробке ничем не пах. Украла золото, а им дерьмо подложила. Возможно, в другой день Леви бы усмехнулся, но сейчас он не испытывал ничего, кроме всепоглощающей горечи. Нельзя отступать от холодного рационализма. Нехорошо вышло, конечно. Догнал бы ее, но… Это даже к лучшему. Пусть все останется так, как было. Но, конечно же, как прежде быть уже не могло, и красная граница, которую они вдвоем переступили, превратилась в кровожадную пиявку последствий. Выезд был запланирован на раннее утро. Разведчики сливались во двор, брели до конюшен и по очереди выводили запряженных лошадей. Леви остановился неподалеку от коновязи и размеренно закурил, пока рядовые стекались на улицу и выстраивались в положенный ряд. Вдруг из ниоткуда рядом с ним вырос громила Майк. — Доброе утро, — сухо пробормотал тот. — Доброе, — вяло отозвался Леви. Он устало зыркнул на товарища и опять вернулся к наблюдению, но Майк, в края охамевший, наклонился к нему и со всей мочи принюхался. Леви внутри передернуло. — От тебя пахнет Рэйлой. Внезапная заметка точно со всей дури врезала Леви по лбу: он ощетинился, бровью дернул на великана. Майк лукаво ухмыльнулся и приободрился, упорно стараясь скрыть неожиданную перемену. — И с чего ты решил? — с острым скепсисом спросил Леви, продолжив невозмутимо курить. — Или от тебя несет смесью пяти алкоголей, что примерно то же самое, — заключил Майк и тоже достал папиросу, с удовольствием закурил. Леви лишь хмыкнул на догадки Майка, а сам для себя недовольно подчеркнул, что раз этот усач о таком подумал, то и другие могут к подобным выводам приехать. Нехорошо. — Память у тебя потекла, — равнодушно отметил Леви. — Забыл, где мы вчера весь вечер проторчали. И все бы ничего, но чесание языками в момент потеряло всякий смысл, когда с конем под узды выплыла Рэй. Леви тайно следил за ней, и казалась она ему крайне сконцентрированной, смурной. Рэй вела животину к воротам, прямо мимо них с Майком. Если бы не Эрвин, подошедший к ним с серьезным разговором, Леви бы так и стоял. А может, он отвернулся именно в тот момент, когда она его заметила и посмотрела на него с таким безразличием, какое Леви, наверное, никогда в ней не видел. Рэй двинулась дальше, а Леви втянулся в офицерский разговор.