***
Весь день Пик ходил каким-то поникшим. Не раздражённым как обычно, но всё таким же тихим. Он не хотел привлекать внимание других клонов, да и они им не особо интересовались. Такие шумные, как только их соседи терпят? Но один из ребят сразу обратил внимание, что с восьмым что-то не так. — Пик? — тихонечко подозвал короля Зонтик. Они оба сидели на диване, пока Феликс с Вару воевали подушками где-то сзади. В телевизоре гремели чьи-то голоса, а на кухне Данте пищал микроволновой печью. Из-за всего этого гама пиковый не сразу отозвался. Но стоило голубому повторить его имя чуть громче, как названный повернул голову на него. — Что-то не так? — заботливо спросил треф и протянул руку, чтобы заправить выбившуюся прядь непослушных тëмно-фиолетовых волос обратно за ухо. Но в последний момент решил не беспокоить нетактильного короля своими касаниями. Но Пик схватил отдаляющуюся руку и насильно прижал к своей голове. — Делай со мной что хочешь, — тихо прохрипел он покорным голосом. Румянец прилил к щекам шестого. Тот сначала всё же поправил раздражающую прядку, а потом, пользуясь случаем, начал поглаживать чужую голову. Аккуратные пальцы зарылись в фиолетовые дебри, безболезненно устраняя колтуны, а иногда слегка массируя кожу. — Я же вижу, что тебя что-то беспокоит... — прошептал валет. Пиковый задержал взгляд на чужих губах, а потом всё же посмотрел в голубые глаза. — Я не хочу об этом говорить, — грубо ответил тот. Сам ластится, сам кусается. Псина, как про него говорил когда-то Вару. Зонтик поджал губы, отведя взгляд в сторону. Ему стыдно перед своим другом, что он не может помочь. Что не настолько хорош, даже чтобы ему доверились. Валет отстранился, виновато уставившись в пол. Восьмой отчего-то тяжело вздохнул, а потом поднялся с дивана. Через несколько минут послышался звук закрывающейся тяжёлой металлической двери. Собачка хочет гулять.***
Несколько часов и Пик вернулся, на улице ещё даже не стемнело. Все свои немногочисленные дела восьмой делал на автомате и с совершенно пустым лицом. Ловя непонимающие взгляды других клонов, которые тоже заметили слегка странное поведение пикового короля, он отворачивался, пряча лицо, а при возможности даже уходил. И во всех случаях он напоследок обросал жгучий, полный злости взгляд на Зонтика. Но всего пару секунд и нахмуренные пушистые брови становились домиком, а во взгляде мелькала тоска и какой-то терзавший фиолетового вопрос. Но зрительный контакт Пик прерывал так быстро, что валет не мог понять что же так отчаянно и хотел донести до него его молчаливый друг. И так весь день. Весь день эти безмолвные переглядки. Когда наступила ночь, ничего не изменилось. Пиковый повернулся к стене, буркнув сухое "Спокойной ночи". А шестому только и оставалось продублировать его фразу. Но конечно гораздо более ласковым тоном.К сожалению, ночь не выдалась такой уж спокойной.
Оба парня не могли уснуть. Где-то в третьем часу Пик встал и пошёл на кухню. Через десять минут, которые были как маленькая вечность для трефа, шестой всё же решил пойти на поводу своего беспокойства и проведать друга. Тот, кажется, не заметил голубую макушку, которая показалась в дверях кухни. — Пик, что ты делаешь тут так долго? — потирая глаза от яркого света, спросил валет. Он не сразу заметил, что названный им клон весь дрожит. — Зачем? Зачем ты заставил их извиниться? К чему весь этот спектакль?! — наконец, хоть и в грубой форме, пиковый задал вопрос терзавший его с самого утра. — Я не заставлял их, они сами решили, — аккуратно приближаясь, спокойным голосом отвечал Зонтик. — Ты врëшь! Ты только и умеешь что врать! Они ненавидели, ненавидят и будут ненавидеть меня пока я не сдохну! — переходя на отчаянный крик, сказал Пик. Это высказывание искренне удивило валета, он не сразу нашёл что ответить. — Почему ты просто не можешь поверить в то, что тебя любят?.. — тихо спросил трефовый. С восьмым сейчас нужно быть осторожным, тот был на пределе и легко мог сорваться. Красные злые глаза прожигали в шестом дыру, а тот лишь с грустью и сочувствием смотрел в ответ. Молчание тянулось несколько минут. — ДА ПОТОМУ ЧТО Я САМ СЕБЯ НЕНАВИЖУ! — неожиданно выкрикнул Пик. И после этих слов заткнул рот руками, а по щекам медленно ползли слëзы. Он в первый раз произносил это вслух. От этого стало невыносимо больно, потому что это самая горькая правда, что была в его бездарной жизни. Он ненавидит самого себя за то, что ожидает от себя большего, чем может достичь. Ненавидит думать, что все его ненавидят, ненавидит всех, ведь думает, что они ненавидят его. Ненавидит, ненавидит и уже теряет смысл этого ненавистного слова. Король вздрогнул из-за собственного всхлипа, попытался спрятать лицо в ладонях, чтобы хоть как-то скрыться от чужих глаз. Он не любил плакать, поэтому и не позволял себе этого. Чувствовал себя пиковый в такие моменты жалко, тупо, бесполезно. Он не хотел ничего видеть сейчас, хотел исчезнуть из этой маленькой кухни. Раствориться, любым способом прекратить своё существование, чтобы не испытывать этот стыд за себя перед Зонтиком. Восьмой слышал лишь приближающиеся шаги, а потом вновь увидел этот мир, ведь валет аккуратно убрал руки, закрывавшие глаза. Сев на пол, между чужих ног, шестой был готов тоже расплакаться. Он, мягко держа запястья чужих рук, положил тёплые ладони пикового на свои щеки. — Пик, — со всей серьёзностью, но в то же время бесконечной лаской в глазах начал трефовый, — Другие клоны никогда не ненавидели тебя. Они беспокоятся о тебе, даже если и не показывают этого, они любят тебя... — валет на секунду замолчал, но чуть подумав, продолжил — Я люблю тебя. Оба совершенно точно понимали в каком смысле были сказаны последние три слова. У Пика не было сил отвечать хоть что-либо. Он лишь молча плакал, пока Зонтик заботливо вытирал его слëзы, терпеливо ожидая ответ на своё признание. Он понимал, что восьмому нужно пережить эти эмоции и сбросить напряжение, поэтому и не торопил. Видеть такого короля было до ужаса непривычно, но валету в какой-то степени нравилось. Он не был каким-то садистом, получающим наслаждение от чужий слëз, нет. Просто шестой чувствовал то громадное доверие к нему, ведь Пик ни с кем не позволял себе такое поведение. — Зонтик... — уже успокоившись, начал восьмой. Руки названного клона всё ещё были на чужих щеках, — Поцелуй меня... По заплаканному лицу расползлась нежная, скромная улыбка. Валет на секунду застыл, завороженный ею. Потом нервно облизнул губы и потянулся к Пику. Почувствовав на своём лице чужие руки, притягивающие всё ближе и ближе, шестой тоже заулыбался. И всё продолжал улыбаться, ощущая горячее дыхание на своих губах, что быстро коснулись губ напротив и с удовольствием задержались на них. Парней словно прошибло током, но такой удар был очень даже приятным. Обоим вдруг стало так легко. Хотелось надолго увязнуть в этом ощущение спокойствия и одновременного трепета. Но, к сожалению, мальчики отстранились друг от друга, услышав в коридоре чьи-то громкие шаги. Всю романтику как ни странно прервал Вару. — Вы чë делаете? Зонт, ты ему сосать собирался что ли? — заспанные глаза под зелёными стёклами глядели на представшую перед ними картину. И действительно можно было подумать о всяких непристойностях, видя Зонтика, который сидел между ног восьмого, теперь уже держась руками за чужие бёдра, и красного, явно не от гнева, Пика. На удивление, тот и не собирался злиться на своего валета. — Всё может быть, — издав пару смешков, ответил король. Настроение у него было слишком хорошее, чтобы грубить. Восьмой сам поражался, как буквально минут за двадцать переключился с ненависти на слëзы, не привычные ему, а после и вовсе перешёл на вдвойне непривычный весёлый лад. Но он решил не думать об этом, так что просто помог трефовому встать и поспешил уйти из кухни, кинув своему валету рассеянное "Спокойной ночи". — Странный он какой-то, когда не ведёт себя как мудак, — сказал сам себе Вару, уже забыв зачем пришёл.