холодный и твëрдый гранит

      Бастет историк. А историки знают, как сводить факты друг с другом и собирать по кускам события. Поэтому и видит, как чутко реагирует на людей рядом Шуон. Как оборачивается, сжирает рукава серого свитера и прячется куда-то глубоко в себя. Как мир воздух вокруг неё сжимается от ужаса, как бледнеют карие глаза и скрипит стекло на зубах.       Шуонхилд седая. С постоянными скомканными движениями, удушающим волнением и очень тревожными замашками. Бастет боится сказать свои настоящие предположения и гонит их прочь; если она расскажет их Шуон и будет не права, то бедная однокурсница сьест себя от страха. Поэтому Баст молчит и обжигает сочувствующими взглядами. Аль-Хайтам на это задумчиво косится и странно затихает, будто запоминая. Будто что-то зная.       Шуон вылетает из аудитории. Влетает в углы, бьётся в стекло от волнения и тревожно отталкивается от дверей. Бежит, моля обувь стучать чуть потише; бежит, задыхаясь в ругательствах. Катиться по лестнице снежным комом, чуть не выпадает в окно на очередном завороте и скидывает обувь к чёрту. Чувствует, как немеют руки и стоит рвотный ком от страха в горле. Шуон кажется, что мир тянется липкой паутиной за ней.       Кавех оказался плохим соперником в её постоянной лжи, который не стал списывать никого со счетов. Аль-Хайтам помог ему в этом — Шуон с замиранием сердца видела все его взгляды на неё. И Бастет видела, которая что-то умолчала. Все знают.       Только одна Шуонхилд не понимает, как это скрыть. Как не сгинаться от ужаса на пополам, как в припадке; как бежать быстрее и как не контактировать с людьми. Совсем. Вскрыться в темноте её комнаты и прирасти к какому-нибудь конспекту. Шуон не включает свет в доме; закрывает дверь на пять замков и учиться открывать и закрывать её за секунды. Повторяет-повторяет-повторяет трясущимися руками, заставляет подоконники стеклянными сувенирами, при падении которых она точно проснётся, закрывает наглухо окна и буквально мебельным пистолетом впечатывает шторы в стены.       Спит на кресле, ведь то не скрепит, — если будет бежать по среди ночи, то лучше делать это тихо. В какой-то момент доходит до крайности и перебирается спать за кресло. Чтобы было безопасней, чтобы можно было увидеть быстрее-лучше-тише. Чтобы Шуон не счёсывала руки в постоянном страхе. Боится заковать себя в клетку, загнать себя в угол с закрытой дверью и поэтому ищет миллионую щель в стенах. Тайный проход в шкафу и секретную комнату.       Шуонхилд чувствует, как у неё взбегает кожа гранатовыми гроздьями. Ужасными последствиями её ошибки. Шуонхилд кажется, что ей не кажется. Шуон даже кричать не может — лишний шум.       Шуонхилд кажется, что и на брата уже плевать. Что он сам выживет — выкарабкается, вылезет и заткнёт кого надо.       Воздух вокруг сужается, залезает в глотку и бьёт об стену. Больно, с хрустом плеч и убийством. Шуон слышит шаги: быстрые и чёткие. За ней. Отталкивается ватными конечностями с пошатнувшимся миром от стены и скачет по лестнице. Хватается за перила, тянет на себя и истерично оглядывается на лестницу. Даже бежать ночью от бешенной твари было чуть ли ни на миль легче.       Шуонхилд чувствует, как сзади кто-то хватает за холку.       Кавех не верит. Понимает не сразу, но стремительно. Молчит, знает, что любым движением может спугнуть. Кавех чувствует, что в этой мутной ситуации растворены капли крови.       Хватает за позвонки и разворачивает. Чувствует, как леденеет кожа под его руками.       Припечатывает плечами к стене и смотрит на сжавшегося зверя под собой.       Кошки мышки закончились.