Смех и осколки

Сегодня у него был выходной, так что Кэйа, что-то радостно насвистывая, шёл встречать Дилюка с патрулирования. До бала оставалось ещё дня три, так что в городе уже суетились, но пока суматоха не достигла апогея. Они должны были встретить ту самую лучшую ученицу академии Сумеру и её телохранителя, но эта парочка приехала на несколько часов раньше положенного и всё пошло наперекосяк. Гостей встретила Джинн, но с ней Кэйа сегодня пока не виделся. Донна с подружками снова в переулочке вздыхала по Дилюку. Кэйа остановился послушать. Донна не уставала говорить о том, как молодой мастер Дилюк красив и как прекрасны его волосы (Кэйа согласно покивал), как он спокоен и вежлив (вчера Дилюк назвал прабабушку Эолы старой сушёной воблой, застрявшей в своих мечтах. К счастью, та была настолько глуха, что услышала только слово «мечты» и скандала не случилось). Потом Донна завела речь о теле Дилюка. Его крепких ногах (однажды, во время спарринга, Дилюк наступил ему этой своей невероятно мускулистой ногой на грудь, и Кэйа усиленно думал о дохлых хиличурлах, ибо даже только от воспоминания об этом он вполне мог возбудиться), его широких плечах, крепкой груди, такой замечательной талии (Кэйа обиженно подумал, что у него лучше) и боевых навыках. Затем Донна завела речь о выдающихся лидерских способностях Дилюка, его галантности и силе (вчера Дилюк очень галантно взвалил себе Кэйю на одно плечо и Джинн на второе, чтобы утащить есть свежего цыплёнка в медовом соусе и блинчики от Аделинды). Вспомнив об этом, Кэйа неосознанно потёр нос, потому что Дилюк вчера поднял его слишком резко и он случайно уткнулся носом в чужую задницу. Весьма крепкую, стоит сказать. Донна бы ему обзавидовалась. Слушать её болтовню дальше не было смысла, Донна с Дилюком даже никогда не говорила, как она могла серьёзно его полюбить. Тело и волосы Дилюка в нём совсем не главное. Кэйа покачал головой. Настоящий Дилюк на деле тот ещё сорвиголова, но часто отказывается от опасных развлечений, чтобы не разочаровать отца. Настоящий Дилюк очень эмоциональный и чувствительный, но всего этого в нём так много, что он частенько путается в самом себе и не может понять, что вообще у него на душе творится. Но он точно всем сердцем любит отца, Аделинду и Джинн. Он всегда подкармливает бездомных котов и собак, и когда им троим было лет по тринадцать, они не тратили свои карманные деньги больше полугода и после заказали на них домик для бездомных зверей. Дилюк упрямый, как баран, гордый, своевольный и искренний. Он искренен во всём — от ненависти до любви. Именно из-за этого каждый официальный приём для Дилюка страшное испытание. На них надо улыбаться тем, кому хочешь плюнуть в лицо, говорить вежливости распоследним хамам и отвечать на нудные вопросы. Дилюк это ненавидел и оттого на праздниках старался держаться поближе к Крепусу или Кэйе. Ладное тело, красивое лицо и невероятные волосы неотъемлемая часть Дилюка, но далеко не главная. Кэйа сегодня много думал о том, почему Дилюк при всех его данных сражается хуже, чем он или Джинн. В конце концов, он решил, что может его дорогой братец лучше поладит с двуручным мечом, и пошёл к Вагнеру. Он как раз скопил немного с рыцарского жалования, так что на приличный меч точно хватит. К тому же, надо забрать предыдущий заказ. И съездить на днях в Ли Юэ. Скорее всего, его заказ ювелирный дом Минсин уже выполнил. Кэйа улыбнулся сам себе, покачал головой и вдруг в кого-то врезался. Он тут же извинился, но не успел он хоть чуть-чуть рассмотреть своего нового знакомого, как тот заговорил. Кэйа похолодел. — Маленькая звёздочка, отчего ты витаешь в облаках? Кто причина радости моего принца? Кэйа не нашёл, что ответить. Перед ним стоял Дайнслейф. Тот самый человек, который, по приказу его отца, выбрал ему семью в Мондштате и после оставил там под дверью. Дайнслейф покачал головой и как-то странно улыбнулся. — Я вижу, ты живёшь хорошо. — Лучше, чем до этого. — Как сурово, мой принц. — Не зови меня так, — удивление ушло и на смену ему пришла злость. Кэйа сузил глаза и зашипел почти как змея. — Какой я тебе принц? Разве принцев муштруют до сломанных костей? Разве их подкидывают под чужие двери? Разве принцев оставляют одних ночами под дождём? — Я не мог ослушаться приказа. Ты — последняя… Кэйа зло перебил его. — Да, да, я знаю, — он пренебрежительно махнул рукой. — Я — последняя надежда Каэнри`ах на мир и отмщение. Но кому вы собрались мстить? И вообще, что ты тут делаешь? Исчез на такой долгий срок, а теперь вырос посреди улицы, как чёрт из табакерки! Прохожие удивлённо оглядывались на них. Странный красивый иностранец и зло шипящий на него Кэйа. Обычно приёмный сын Крепуса либо хохотал на всю улицу, либо шутил и заставлял хохотать всех вокруг. Злым его видели в последний раз несколько лет назад, когда один из аристократов довёл служанку Аделинду до слёз. Тот человек, кажется, до сих пор хромает. Кэйа выдохнул. Злость быстро прошла. Он лучше Дайнслейфа знал, что тот не мог ослушаться приказа. Лучше него знал, почему с ним, наследным принцем, поступили именно так. Там, дома, его единственными близкими людьми были мама, Дайнслейф и Аякс. Он просто не мог больше злиться. — Извини, Дайн. Ты не заслуживаешь этой злости. Я сорвался. Мне правда жаль. — Дайнслейф улыбнулся и покачал головой. — Так почему ты здесь? — Работа, — заметив скептичный взгляд Кэйи, он пояснил: — Я хоть и проклят, но кушать хочется, знаешь ли, — мужчина улыбнулся. — Сопровождаю величайший талант Сумеру, как её охранник. Но, честно говоря, я искал встречи с тобой. Как раз расспрашивал местных, где тебя искать. Мне посоветовали конюшни? — Я очень люблю своего коня, — Кэйа скрестил руки на груди и слегка приподнял голову. — Огонёк замечательный. — Ты шёл туда? — Нет, шёл к другому огоньку. — Сын твоего приёмного отца? Кэйа кивнул. — Мой брат. Дайнслейф тоже кивнул. Некоторое время они молчали. — У меня есть кое-что для тебя, маленькая звёздочка, — он запустил руку за пазуху, вытащил оттуда коробочку, обитую бархатом и передал юноше. — Прежде чем ты скажешь, что тебе это не нужно, дай мне сказать. Это подарок госпожи тебе. Она просила передать его тебе на твоё совершеннолетие, но я отправляюсь кое-куда и не знаю, успею ли вернуться к нужной дате. — Мама? Дайнслейф поклонился и ушёл. Внутри оказалось больше дюжины тонких серебряных цепочек, усеянных маленькими четырёхконечными звездочками из серебра, жемчуга, алмазов и полуночных нефритов. Кэйа хмыкнул. Его род всегда славился своей любовью к роскоши. Его мама — тонким вкусом. Вдруг откуда ни возьмись к нему подлетела Джинн и засыпала вопросами: — Всё в порядке? Он тебе угрожал? Что внутри? Он заставил тебя что-то сделать и это было оплатой? Ты во что-то влип? Расскажи, я помогу! Что бы ни случилось, мы вместе и мы со всем справимся! Кэйе пришлось встряхнуть Джинн. После он заговорил с ней так ласково, как только мог: — Джинн, дорогая, всё хорошо. Пожалуйста, не беспокойся. Он не заставлял меня ничего делать, мы просто старые знакомые. Всё хорошо. — Точно? — Джинн и Кэйа аж подпрыгнули от того, что Дилюк говорил непривычно холодно и зло. — Ты просто так принял подарок от незнакомого мужчины? Просто за то, что ты с ним поворковал, он отсыпал тебе монет? Джинн почувствовала приближение ссоры. Кэйа сощурился и ответил: — Если тебя так интересует, что же он мне отсыпал, то пойди и спроси у него. Может, и для тебя что найдётся. Все трое замолчали. Джинн явно хотела что-то сказать, но не могла подобрать слов и судорожно мяла рукав своей блузки. Кэйа и Дилюк оба не ожидали от себя таких слов. Через несколько минут они одновременно выкрикнули «Прости!», так что на них пооборачивались все прохожие. Джинн нервно хихикнула и украдкой вытерла выступившие от бессилия слёзы. Она ненавидела плакать. Кэйа и Дилюк ненавидели себя за каждую слезинку, что она пролила из-за них. Сегодня они втроём снова договорились провести день на винокурне. Кэйа уговорил друзей сначала зайти к Вагнеру. Он поговорил с кузнецом, дал ему денег и что-то забрал. Некоторое время до винокурни они шли молча, не торопясь, наслаждаясь тёплым солнышком. Дилюк был в рыцарской форме, Джинн — в своих любимых светлых штанах и свободной белой блузке. Кэйа же, видимо, решил носить эти ужасные (все на него оборачивались и пялились) кожаные штаны и свободную белую рубашку с пышными рукавами постоянно. Подмышкой он нёс завернутые в какие-то тряпки покупки, что передал ему кузнец. Джинн не выдержала первая. Она всегда была самой любопытной. Девушка спросила: — Что ты купил? — М? — Кэйа обернулся и хитро сощурился: — Мечи. — У тебя же есть меч. — Смотри. Кэйа остановился рядом с ближайшем камнем и развернул тряпки. Достал два длинных, слегка изогнутых меча, взял в каждую руку по одному и взмахнул ими. Дилюк захотел умереть. Джинн удивлённо присвистнула. Кэйа самодовольно оскалился. Он быстро убрал мечи обратно, пообещав, что, как только они придут на винокурню, он покажет, как у него получается с ними управляться. Своё обещание Кэйа сдержал. Но Дилюк думал о другом. Он никак не мог решить что хуже. Дерзкий и смешливый Кэйа, в кожаных штанах и той белой рубашке, или опасный и насмехающийся Кэйа, в майке и своих широких тренировочных штанах, с широким поясом на талии и резко сужающимися к лодыжкам штанинами. И оба до неприличия изящны. Дилюк, кажется, даже запаниковал, когда Кэйа во время спарринга криво ухмыльнулся, заметив, что Джинн оставила ему царапину на щеке. Он был слишком… слишком? Дилюк не мог подобрать слов. За полчаса до ужина Аделинда погнала их в дом, для того чтобы они успели помыться перед ужином и не сидели за столом, как свиньи. Служанка была какая-то слишком нервная, но они списали это на волнение из-за предстоящего приёма. Ужин проходил легко и весело. Когда пришло время подавать десерт, они перешли в гостиную. Обычно Джинн, Кэйа и Дилюк сидели на одном диване, позакидывав друг на друга конечности, но сегодня девушка была особо задумчива и отсела в кресло справа от дивана. Крепус сидел в своём любимом кресле справа от Джинн, и напротив него, слева от дивана и Дилюка, села Аделинда. Тут Аделинда не выдержала. Она подошла к Кэйе, грозно нахмурилась и прямо спросила: — Кэйа, будь добр, расскажи, кто тот мужчина? Крепус растерянно моргнул. — Какой мужчина? У тебя что, появился парень? Кэйа и Аделинда одновременно покраснели. Дилюк подавился соком и тоже покраснел. Джинн глубоко задумалась, так что даже не среагировала. Крепус решил перевести всё в шутку и, красноречиво глядя на сына, горько воскликнул: — Ну хоть кто-то приведёт в этот дом девушку? — Я, — неожиданно для всех сказала Джинн. Сок у Дилюка пошёл носом. Кэйа чуть не подавился собственным языком, пока смеялся. Покрасневшая Джинн вылетела из комнаты. Крепус ошалело моргал. Спустя пару минут Кэйа и Дилюк ушли за Джинн, пока Аделинда отчитывала расстроенного Крепуса. Он совсем не хотел смущать Джинн. Она ему очень нравилась. Он бы хотел иметь такую дочь, и расстраивать кого-то точно не входило в его планы на вечер. Дети наконец вернулись, и Крепус извинился перед Джинн. Потом Джинн извинилась перед Крепусом. Затем всё повторилось опять. Они бы так и продолжали извиняться друг перед другом, если бы Дилюк не усадил Джинн в кресло и не вручил ей её любимое пирожное. Кэйа уже было облегчённо выдохнул, но Аделинду было не так просто сбить с курса. Она коротко пересказала Крепусу, что видела сегодня днём. А видела она всё. От начала до конца. Крепус с волнением и долей подозрения посмотрел на Кэйю. Дилюк вскочил с дивана, чтоб броситься на защиту брата, но Кэйа поймал его за руку, мягко усадил обратно и успокаивающе погладил по колену. С лёгкой долей возмущения он спросил: — Что за глупые подозрения? Крепус отнёсся ко всему серьёзно. Он заглянул Кэйе в глаза и мягко спросил: — Всё точно в порядке? Он тебя ни к чему не принуждал? Не шантажировал? Не угрожал? — Нет, ничего такого не было. Всё правда хорошо. — Тогда что за коробочку он тебе отдал? — Как что? — Кэйа хохотнул. — Подарок конечно! — Не мог бы ты рассказать, что за подарок? Кэйа замолчал. Крепус терпеливо ждал хоть какого-то ответа. Они сидели в тишине минут двадцать. Наконец Кэйа вздохнул и, будто приняв какое-то сложное решение, сказал: — От моей мамы. — Этот мужчина знает, где она? Хочешь, я расспрошу его и дам тебе денег, чтобы ты нашёл её? — Нет. Её уже не найти. Если Вы не против, отец, я бы не хотел об этом говорить. И показывать, что это за подарок, я тоже пока не хочу. Крепус кивнул. Аделинда почувствовала себя виноватой. Кэйа ушёл к себе в комнату. Спустя пару минут Джинн и Дилюк последовали за ним. Кэйа лежал на кровати. Коробочка стояла на туалетном столике. Джинн и Дилюк ничего не спрашивали и ничего не говорили. Они знали, что когда Кэйа будет готов, то обязательно расскажет. Джинн легла от Кэйи справа, Дилюк — слева. Они обняли его, и он положил свои руки поверх их, молча благодаря за всё. Скоро они уснули. Кэйа проснулся посреди ночи. Аккуратно вылез из постели и подошёл к туалетному столику. Аккуратно раскрыл коробочку. Пересчитал цепочки. Двадцать. На каждой из них было по двадцать звёздочек. На пожелтевшем листке бумаги аккуратным почерком, с красивыми, витиеватыми буквами, на языке Каэнри`ах было написано всего семь слов. Кэйа задрал голову к потолку и шмыгнул. Спрятал записку и залез обратно в объятия Джинн и Дилюка. Сквозь сон они прижали его к себе крепче, и Дилюк зарылся носом в его волосы. «Будь счастлив. С любовью, моей прекрасной звёздочке.»