Смех и осколки

Кэйа проснулся первым. Дилюк обнимает его, уткнувшись в грудь и тихо посапывает. Кэйа улыбается. Так глупо, по-детски, влюблённо и совершенно счастливо. Это был не сон. Может, Дилюк проснётся и скажет, что всё это было ошибкой, но пока Кэйа решил насладиться последними мгновениями своего счастья. Он запускает пальцы той руки, на которой Дилюк лежит, в его прекрасные алые кудри, перебирает их любовно. Второй гладит по спине, задерживаясь на пусть и не такой узкой, как у него, но крепкой и, на взгляд Кэйи, совершенно прекрасной талии. Двигает рукой дальше, до бедра, но вовремя одёргивает себя и ведёт вверх — к плечу. Дилюк ворочается во сне. Прижимается ближе, обнимает крепче. Кэйа не может себя сдержать и, кое-как вывернувшись, целует Дилюка в макушку. Тот неожиданно поднимает на него взгляд. Заспанный, слегка потерянный, но такой счастливый, что у Кэйи сердце сжимается. Дилюк прижимает его к себе ещё крепче, хотя казалось, что крепче уже некуда, и целует грудь, прямо над заполошно бьющемся сердцем. Кэйа краснеет. Дилюк, хрипло, тихо, просит его полежать так ещё. И они лежат. Обнимают друг друга, гладят по спинам, дарят редкие, кроткие поцелуи и дико смущаются. Но близится полдень, и Кэйа понимает, что всё-таки пора вставать. Целует Дилюка в лоб и аккуратно выпутывается из вороха одеял, оставляя второго лежать там. Кэйа уходит помыться, а когда возвращается, Дилюк опять пялится. Он считает, что раз он признался Кэйе, и тот, кажется, ответил ему взаимностью, то теперь Дилюк имеет полное право разглядывать его. Со всех сторон и в любых ситуациях. Кэйа же был уверен, что Дилюк снова уснул, и потому вышел в комнату даже без нижнего белья. Когда он натянул свою тренировочную одежду и повернулся, чтобы пойти к кровати и растолкать Рагнвиндра, то увидел что тот не спит, а внимательно его разглядывает. Кэйа вскрикнул. Покраснел и набрал воздуха в лёгкие, чтобы отчитать Дилюка, но тот оказался быстрее: — Красивый. Кэйа с громким стуком захлопнул рот и пошёл к туалетному столику. Молча распустил ночную косу, расчесал волосы, достал новую ленту и собрал волосы в высокий, плотный пучок. После, обиженно пыхтя, он взял свои новые парные мечи и, не сказав ни слова, ушёл. Дилюк откинулся на подушки. Он, конечно, уже видел Кэйю голым. Вот только тогда он либо не рассматривал его как молодого привлекательного юношу, либо запрещал себе это делать. А сейчас он имел на это полное право. Если с возрастом Кэйа станет ещё хоть капельку красивее, то Дилюк от этой красоты просто умрёт. Сам младший Рагнвиндр выполз из комнаты только к обеду. Крепус отбыл по делам в город, Кэйа тренировался в фехтовании парными мечами, так что обедали Дилюк с Аделиндой вдвоём. Служанка интересовалась его самочувствием, расспрашивала, как ему праздник, и в целом обед прошёл бы легко и приятно, если бы в конце Аделинда не сообщила ему, что Крепус попросил её передать, что у него есть серьёзный разговор к сыновьям. Дилюк решил пока ничего не рассказывать Кэйе и просто смотрел, как тот тренируется. За Кэйей всегда приятно наблюдать, но с клинком в руках он будто становится другим человеком. Сосредоточенный, серьёзный и внимательный, он плавно и быстро взмахивал клинками, и его движения больше походили на танец, нежели на имитацию боя. Дилюк не мог оторвать взгляда. Крепус приехал домой уже после ужина и, решив не откладывать разговор дальше, забрал юношей в свой кабинет. Там он сел за рабочий стол, а Дилюк и Кэйа — напротив него в удобные кресла. Кэйа безмятежно улыбался, а Дилюк, напротив, побледнел от волнения. Крепус немного нервно сглотнул и, аккуратно подбирая слова, начал: — Мальчики, я понимаю, что вы оба уже достаточно взрослые и имеете полное право самостоятельно решать, в какие отношения с какими людьми вступать, но всё же я бы хотел убедиться в том, что вы уверены в своих чувствах друг к другу. Я не хочу на вас давить, лишь желаю убедиться, что всё это, — мужчина неопределённо взмахнул рукой, — не окажется серьёзной ошибкой, исправить которую вы не сможете. Вы точно готовы рискнуть всем, что уже есть между вами, вашей дружбой, взаимным уважением и товариществом, ради, возможно, мимолётных чувств? Кэйа поражённо хлопал глазами. Он такого вообще не ожидал. Дилюк надолго задумался. Готов ли он в случае чего, отпустить Кэйю? Притвориться, будто кроме дружбы между ними ничего никогда не было, и наблюдать, как тот будет счастлив с кем-то другим? Готов ли он к тому, что всё это, то, что сейчас делает его таким безмерно счастливым, окажется ошибкой, глупой детской влюблённостью? Нет. За Кэйю он будет бороться до конца, чтобы ни случилось. Он докажет, что достоин быть его партнёром («мужем», шепнул тихий голосок в голове), его опорой и надёжным плечом, на которое всегда можно спокойно опереться. Если этого окажется недостаточно, то он, конечно, отпустит Кэйю. Нехотя, через боль, но не станет удерживать рядом с собой силой или принуждением. Дилюк отчего-то был абсолютно уверен, что его чувства к Кэйе — не просто юношеская влюблённость, которая пройдёт, как насморк. Он готов был поспорить, что будет любить Кэйю до конца своей жизни. Дилюк искоса глянул на Кэйю. Тот безмятежно улыбался, пожал плечами и тихо, уверенно сказал: — Я сделаю всё, чтобы Дилюк был счастлив. Неважно, что именно для этого потребуется: убить всех Архонтов, покорить Селестию, приручить Бездну или собственными руками вырезать сердце из своей груди и кинуть к его ногам. Я сделаю буквально всё. Вероятно, Вы разочарованы тем, что Ваш приёмный сын влюбился в Вашего родного ребёнка, но клянусь, у меня никогда и в мыслях не было причинять кому-либо из вас вред. И тем более, я не хотел отплачивать за Вашу доброту предательством и разочарованием. Мне жаль. Я пойму, если Вы захотите отречься от меня как от своего приёмного сына, проклянёте и прогоните прочь, но, пожалуйста, не вините Дилюка. Как Вы сами сказали, мы совсем молоды, всё ещё дети, так как мы можем контролировать такое чувство как любовь, в столь юном возрасте, когда на это способны не все взрослые? Кэйа потянулся снять фамильный перстень с пальца. Дилюк схватил его за руку и аккуратно усадил на место. Крепус сидел, оперившись локтями о стол, сцепив пальцы в замок, так что разобрать выражение его лица было невозможно. Видно было лишь серьёзные, сосредоточенные глаза. Он глянул на Дилюка. Тот сел и немного грубо ответил, глядя в глаза отцу с вызовом: — Да. Я рискну всем ради Кэйи и шанса остаться с ним навсегда. Не только как друг, но и как, — тут Дилюк запнулся и покраснел, — но и как его возлюбленный. Крепус тяжело вздохнул, потёр переносицу и кивнул. В кабинете стояла тишина, пока мужчина не заговорил вновь: — Ну, а теперь серьёзный разговор. — Оба юноши побледнели. — Позвольте рассказать вам, господа хорошие, о том, что такое секс и с чем его едят. Кэйа подавился, Дилюк резко отдёрнул руку с колена Кэйи и нервно сцепил пальцы в замок. Оба покраснели и теперь ни на отца, ни друг на друга упорно не смотрели. Крепус усмехнулся, сам покраснел и мысленно посетовал на то, что никто не пишет подробных книг по воспитанию детей. — Начнём с того, что во время занятия любовью с женщиной, — Кэйа скорчил саркастичную гримасу, а Дилюк посмотрел на отца с каплей сочувствия, — надо быть предельно острожным. Главное не травмировать партнёршу внутри и обязательно предохраняться, во избежание передачи заболеваний и внезапных беременностей. Что вы на меня так смотрите? Секса с мужчиной у меня не было, говорю, что знаю, но пункт про контрацепцию и аккуратность касается так же занятий любовью между двумя мужчинами. Как именно происходит половой акт, я вам рассказать, к сожалению, не могу. Я пытался прочитать пару книг на эту тему, но так ничего и не понял. Кэйа перебил его и задорно сказал: — Да ладно тебе, отец, мужское тело от женского не так уж сильно отличается, чтоб совсем потеряться, когда в постели вместо одного окажется другое, — и подмигнул Дилюку. Тот покраснел до корней волос и попытался пнуть Кэйю, но тот, окончательно расслабившись, ловко увернулся и, задорно хохоча, вскочил с кресла и спрятался от гневного взгляда Дилюка за краем рабочего стола Крепуса. Сам мужчина наблюдал за их вознёй и, проклиная себя за такие мысли, пожалел о том, что в Дилюке почти ничего нет от Алоисии. Лицо, цвет волос, их текстура, телосложение, голос — всё от него. От матери Дилюку досталось лишь большое сердце и обострённое чувство справедливости, являвшиеся основой его характера. Крепус не понимал, рад он тому, что в чертах сына не узнаёт своей давно усопшей, но всё ещё горячо любимой жены, или наоборот, опечален тем, что не может видеть хотя бы отголоски её лица в их искорке. Алоисия была рыцарем. Девушка из знатного рода, гордая, сильная и своевольная. В пору их молодости весь Мондштадт считал именно её истинной дочерью города свободы. Все восхищались её смелостью, силой, изяществом, тонким вкусом, непреклонной волей… Крепус мог бы долго перечислять все черты и достоинства Алоисии. Он не видел в ней недостатков, ни одного изъяна в ней для него не существовало. Не потому, что он был ослеплён любовью к самой известной и красивой девушке их страны, отнюдь, просто он любил и принимал её всю. Целиком и полностью. С её умными шутками, с которых она сама безудержно смеялась, неуёмным характером, ухмылками (озорными, игривыми, опасными), гордостью, смелостью, авантюризмом и тем прекрасным смертельным изяществом, с которым она орудовала своим двуручным мечом или боевыми веерами (зависело от настроения и помещения). Все пророчили ей в мужья одного из Гуннхильдров или Лоуренсов. Богатые, знатные, безупречно воспитанные, они бы не вынесли её характера, но желали заполучить её в жёны ради приданного и фамилии. Того приданного и той фамилии, которых она лишилась, когда её отец запретил ей выходить за Крепуса. Она тогда взяла своё оружие и, громко хлопнув дверью, ушла к нему. Крепус почти не видел Алоисию в Дилюке. Но слишком часто замечал её в Кэйе. Та же неудержимая гордость, королевское величие, лебединое изящество, свободолюбие, дурашливость, весёлая беззаботность и сосредоточенная серьёзность. В один момент они могли шутить и целовать в лоб дорогих им людей, а в другой — пугающе спокойно вытирать оружие от свежей крови, пока тело убитого медленно падало к их ногам. Крепус тяжело вздохнул и покачал головой. — Знаешь, сын, у тебя не было шансов, — он сам не понял как сказал это вслух и покраснев, пояснил: — Кай очень похож на твою мать. — Она тоже спала в стойле с лошадьми? — Дилюк скептично приподнял бровь, а Кэйа возмущённо стукнул его кулаком по плечу. — Огонёк тогда был серьёзно болен! Он мне как сын! Кэйа собрался было стукнуть Дилюка ещё раз, но тот перехватил его руку и дёрнул на себя. В итоге Кэйа просто повалился Дилюку на колени. Крепус заговорил вновь: — Возвращаясь к главной теме нашего разговора, я бы хотел отметить, что секс с проникновением между двумя мужчинами требует тщательной подготовки того, кто находится в… — он запнулся и заглянул в бумаги, лежащие на столе, — в принимающей позиции и большого количества специальной смазки. Я такую, в принципе, уже заказал, и она должна приехать через пару месяцев. — Дилюк опять покраснел, вскочил с кресла и вылетел из кабинета. Кэйа с оглушительным грохотом упал с его колен и теперь потирал ушибленную задницу. — Мне продолжать? — Минутку, отец. Я сейчас приведу его обратно. Менее чем через пять минут Кэйа и Дилюк правда вернулись. Крепус протянул сыну рюмку валерьянки и тот, благодарно кивнув, выпил её. Кэйа фыркнул. — Вернёмся к воспитательной беседе. Я прошу прощения за то, что вмешиваюсь в настолько личные сферы ваших жизней, но подобные разговоры необходимы, чтобы ваша жизнь была безопаснее и комфортнее. Крепус замолчал, набираясь смелости, но как только он закончил жалеть себя и собрался было зачитать часть, озаглавленную им как «Рот», Кэйа сказал: — Отец, у тебя вроде есть что-то вроде книжки? — Не совсем книжка. Я прочитал несколько книг и на основе информации из них и своего личного опыта составил что-то вроде доклада с тем, что должен вам рассказать. — Насколько там всё подробно? — За кого ты меня принимаешь? Я всю работу делаю качественно. — Тогда можно мы с Дилюком возьмём его и прочитаем? Просто ещё чуть-чуть и вы оба слегка насмерть умрёте от смущения. Крепус активно закивал, даже не стараясь скрыть своего облегчения. Кэйа улыбнулся отцу, взял протянутую ему тетрадь, толкнул глядящего в пустоту, абсолютно красного Дилюка, взял его под руку и вытянул из кабинета. Крепус откинулся на кресле назад и обессиленно прикрыл глаза. Он сейчас был готов без устали благодарить Кэйю. Мужчина полночи вспоминал то, что Алоисия рассказывала ему, когда он спрашивал о её ощущениях во время секса и совершенно не представлял, как рассказать сыновьям (он еще полночи сомневался, можно ли ему их теперь так называть) о том, как ласкать член ртом. Кэйа тем временем тащил Дилюка в свою комнату и хихикал. — Вы оба были одинаково красные. Как будто напротив отца сидел не его сын, а молодая копия его самого. Когда они вошли в комнату и закрыли за собой дверь, Дилюк схватил Кэйю за руку и испуганно глядя ему в глаза, прошептал: — Я не хочу это читать. Кэйа ответил ему совершенно серьёзным взглядом. — Во-первых это правда важный разговор, а информация, собранная отцом, может серьёзно пригодится. Во-вторых, не пропадать же его трудам зря? Почитать тебе вслух? Кэйа подмигнул ему, залез на кровать и всерьёз принялся читать. Дилюк вздохнул, лёг немного поодаль от него и внимательно слушал, изредка краснея. Всё то время, что Кэйа читал инструкцию от Крепуса, Дилюк поражался тому, что тот оставался совершенно спокоен и почти не краснел. Даже особо откровенные анатомические подробности не вгоняли его в сильную краску. Вечером Дилюк снова лёг спать к Кэйе, но когда тот обнял его со спины и неосознанно прижался к Дилюку всем телом, то Рагнвиндр совершенно внезапно вспомнил несколько строк из книжки отца и испуганно вскочил. — Ты что, — Дилюк почти орал, — хочешь прям щас? — Что? Ты о чём, Люк? — Как о чём? Ты так ко мне прижался! Нам только по шестнадцать, с моего признания едва прошёл день, а ты уже полез ко мне в трусы! — Люк, — Кэйа аккуратно взял ладони Дилюка в свои, — уверяю тебя, у меня и в мыслях не было. Я просто обнял тебя как обычно и собирался уснуть. Ты меня жутко перепугал своими криками. — Я… — Дилюк покраснел и не смог продолжить от смущения. Он аккуратно высвободил свои ладони: — Я, пожалуй, сегодня посплю у себя. Доброй ночи. И стрелой вылетел из комнаты. Кэйа откинулся на подушки и тихо засмеялся. Он окончательно и бесповоротно влюбился в абсолютного идиота.