Смех и осколки

Огоньку на корабле решительно не понравилось. Он постоянно фыркал, пытался лягнуть Кэйю и смотрел на всех недовольно. Осень вёл себя гораздо спокойнее — он флегматично смотрел вперёд и, кажется, думал о чём-то очень важном для его лошадиной души. Когда они наконец-то высадились в каменном лесу Гуюнь, чтобы успокоить Огонька, Кэйа скормил ему пару лишних яблок. Путешествие по каменному лесу Гуюнь прошло легко и гладко — кони больше не возмущались, с моря дул прохладный ветерок, а Кэйа снова шутил и лез в неприятности. Вечером, когда они расположились на ночлег и Дилюк готовил ужин, Кэйа босиком скакал по берегу. В какой-то момент он радостно взвизгнул и со всех ног понёсся к Дилюку, так, будто ему от силы пять лет. — Дилюк, — Кэйа шепнул и ткнул Дилюка локтём под рёбра, — Смотри. Дилюк покосился на Кэйю, опасаясь надолго оставлять бекон на огне без присмотра, и устало ответил: — Смотрю. Кэйа возмущённо запыхтел, снова ткнул Дилюка локтем и капризно потребовал: — Смотри! — Дилюк тяжело вздохнул и всё-таки перевёл взгляд с бекона на Кэйю. И в этот момент Кэйа раскрыл ладони, аккуратно выпуская кристальную бабочку. Та быстро и плавно вспорхнула с его ладоней и полетела вверх. — Смотри, — Кэйа снова шептал и не отрывал взгляда от бабочки, — она жёлтая. У нас все бирюзовые, — они некоторое время сидели молча, наблюдая за бабочкой, взлетавшей всё выше, а потом Кэйа неожиданно спросил: — Значит, в Инадзуме они фиолетовые? — Дилюк кивнул, а Кэйа откинулся на песок и наигранно-капризно потребовал: — Дилюк, хочу коллекцию бабочек всех семи цветов. — Ты же знаешь, что они исчезают от слишком сильных касаний. — Это не мешает мне хотеть, — Кэйа ненадолго замолчал, а Дилюк им залюбовался. Синие волосы и белая рубашка очень красиво смотрелись на жёлтом песке, равно как и загорелая кожа Кэйи и его безбожные кожаные штаны. Кэйа принюхался и легко, с ласковым смешком, сказал: — Бекон горит, — Дилюк чертыхнулся, а Кэйа засмеялся. — Тут лучше видно звёзды. Почти как дома. Тебе нравится? Дилюк разложил еду по тарелкам, отдал Кэйе его порцию и сел рядом с ним, ровно отвечая: — Нравится. А тебе? — Кэйа задумчиво поднял руку к небу, повертел кистью в воздухе, а потом спокойно ответил: — Да. Вот только я люблю, когда ветер сильнее, — Кэйа украдкой вздохнул, а Дилюк отставил тарелку в сторону, наклонился к Кэйе, сохраняя между ними расстояние, и со всех сил подул ему в лицо, после чего рассмеялся: — Так достаточно сильно? Кэйа начал отфыркиваться, а потом повалил Дилюка на песок и принялся щекотать его. Дилюк хохотал, пытался скинуть с себя Кэйю и в итоге, в шутливой борьбе катаясь по песку, они закатились в море. Кэйа тут же плеснул в лицо Дилюку водой, снова засмеялся, а затем попытался встать и убежать, но запутавшись в ногах и мокром песке, упал. Дилюк за лодыжку притянул его к себе, подхватил на руки и побежал в море. Забежав в воду по пояс, Дилюк кинул радостно визжащего Кэйю в воду. Они вылезли из воды минут через пять, мокрые до нитки, но улыбающиеся и довольные. У костра они сняли одежду, развесив её у огня. Кэйа достал из сумки Дилюка гребень и принялся расчёсывать его волосы, по мере своих сил вычёсывая песок из густых кудрей. Они молчали. Было слышно лишь потрескивание дров в костре, шум прибоя и их дыхание. Дилюк глядел в огонь. Но, вскоре, убаюканный теплом пламени, плеском моря и мягкими касаниями Кэйи, задремал. Кэйа, заметив это, тихо хмыкнул, коснулся губами виска Дилюка и, закончив с его волосами, отнёс в палатку. Вдалеке мелькнула изумрудная вспышка и Кэйа всмотрелся, но из-за расстояние не разглядел ничего, кроме кучки сражающихся фигур. Зачем-то Кэйа принюхался, но, конечно, ничего не учуял. Он ещё несколько минут всматривался вдаль, пытаясь понять, угрожает им что-то или нет, но, в итоге, почему-то решив, что опасности нет, проверил коней и лёг спать. Кэйа опасливо прижимался к боку Дилюку, вдыхал запах его тела и отчаянно надеялся, что сегодня ему не приснится тот сон. Утром Кэйа проснулся от запаха жареного хлеба и, сонно моргая, выполз из палатки. Дилюк сидел перед костром и готовил завтрак. Кэйа обнял его со спины, обвивая руками и ногами, и уткнулся носом в дилюковы волосы, глубоко вдыхая их запах. Дилюк задумчиво погладил тыльные стороны его ладоней и промолчал. Пусть он не был таким опытным, как, например, Варка, он он всё же замечал странности в поведении Кэйи и его острое нежелание говорить о своём прошлом. Дилюк даже не знал, как звали его родителей, кем те были на самом деле и почему Кэйю бросили. Но Дилюк ждал. Он топтал в себе сомнения и недоверие и терпеливо ждал, пока Кэйа сам всё расскажет. Но то, что случилось тогда, заставило Дилюка глубоко задуматься. Ведь когда Кэйа только начал жить с ними, то почти не позволял себя касаться. Особенно он избегал Крепуса, прячась за Аделиндой. Все попытки Дилюка подружиться с новым братом разбивались о недоверчивый и, Дилюк только сейчас это понял, не по-детски серьёзный и внимательный взгляд. Кэйа ходил бесшумно, говорил тихо и чётко, выговаривая каждый слог и произнося каждый звук, всегда держал спину ровно и неизменно был спокоен. Дилюку тогда это казалось невероятным, интересным и притягательным. Он решил, что Кэйа на самом деле думает и ведёт себя как взрослый. Только сейчас Дилюк понял, что это было ненормально. Кэйа поначалу боялся гроз. И когда в одну из гроз Дилюк вдруг испугался и выбежал из своей комнаты, чтобы спрятаться в объятиях отца, то заметил, что внизу у камина кто-то сидит. Дилюк побежал туда, готовый ругать папу за то, что тот снова не спит, но, остановившись около камина, наткнулся на по-настоящему холодный взгляд. Тогда Кэйа отложил столовый нож в сторону лишь спустя пару секунд, но, Дилюк, не обращая на это внимания, почему-то спросил неужели Кэйа тоже боится грозы. Кэйа тогда неуютно повёл плечами и ответил, что слишком громко. Дилюк широко улыбнулся, без разрешения схватил Кэйю за руку и потянул за собой, довольный тем, что может помочь. Он радостным шёпотом рассказывал, что папа точно не будет злиться и что у него в постели очень тепло, мягко и спокойно. Кэйа тогда тихо-тихо зашипел, посмотрел на Дилюка как на сумасшедшего, вырвал свою ладонь из его и, сердито бурча себе под нос что-то об идиотах, поспешил в свою комнату. Дилюк долго смотрел ему вслед, а потом, решив, что, наверное, Кэйа просто слишком взрослый для такого, всё-таки пошёл к отцу. Следующая гроза случилась через пару дней, и Дилюк снова спешил к отцу, но, вдруг, он почему-то решил заглянуть к Кэйе. Тот сидел на кровати, прижав колени к груди и мелко вздрагивал при каждом ударе грома. Тогда Дилюк бесцеремонно залез на его кровать и утянул возмущающегося Кэйю с собой под одеяло. «Мне страшно», — тогда сказал Дилюк. Кэйа посмотрел на него и сказал, что раз страшно, то пусть Дилюк идёт к своему отцу, а его оставит в покое. Но Дилюк только обнял Кэйю и начал нести чушь о том, что папа сегодня сильно устал, Дилюк не хочет его беспокоить и будить, а с Кэйей тоже тепло и спокойно. Кэйа недовольно фыркал, но Дилюк посмотрел на него так искренне, что Кэйа всё-так обнял его в ответ. Дилюку тогда хотелось радостно пищать. Он очень хотел дружить с загадочным мальчиком, который появился в их доме в разгар страшной бури. С мальчиком, который казался таким же холодным и загадочным, как та буря. С мальчиком, который вырос неукротимым и сильным, как та буря. С того дня Кэйа начал потихоньку оттаивать. Крепус, Аделинда и Дилюк окружили его теплом и заботой. Кэйа научился улыбаться, шутить, пакостить и озорничать. Кэйа перестал вздрагивать от прикосновений больших, сухих и горячих ладоней Крепуса только спустя год. Тогда он уже не боялся гроз, а Дилюк продолжал тайком приходить к отцу по ночам, когда успевал особенно сильно соскучиться по нему за день. Ему почему-то стало стыдно так делать, но отца он любил больше. Однажды Крепус, уехавший на неделю в командировку, вернулся домой поздно вечером и Дилюк, выскочив из постели Кэйи, понёсся в комнату к отцу, чтобы лечь к нему под бок. Дилюк тогда не видел, как потерянно и печально Кэйа смотрел ему вслед. Но он почувствовал, как через десять минут Кэйа залез под одеяло и обнял Дилюка со спины. Крепус уже мирно похрапывал, всё ещё держа в руке книгу со сказкой, которую ему читал Дилюк. Дилюк не знал, что тогда Кэйа хлопковой лентой привязал столовый нож к внутренней стороне бедра. А потом, спустя каких-то пару месяцев, Кэйа стал совсем ручным. Таким, какой он сейчас. Ласковый, добрый, заботливый, смешливый. В отличии от Дилюка, Кэйа не стеснялся приходить к Крепусу, залезать к нему под одеяло и обнимать своими короткими детскими ручками поперёк широкой груди. А когда шёл Кэйа, и Дилюк почему-то переставал стыдиться и шёл следом. Он всё ещё помнит, как просыпаясь раньше отца, они заплетали ему кучу косичек и тихо хихикали. Кэйа хмыкнул. — Что вспоминаешь? — Дилюк удивлённо моргнул и, не оборачиваясь, спросил: — С чего ты взял, что я что-то вспоминаю? — Ты начинаешь скрести что-то ногтем, — Дилюк посмотрел вниз, туда, где Кэйа обнимал его за талию и увидел, что он правда почёсывает тыльную сторону ладони Кэйи. — Как я впервые пришёл к тебе в грозу и ты, весь такой важный, пыхтел на меня. Кэйа мягко и тихо рассмеялся, укладывая голову на спину Дилюка, и ничего не ответил. Дилюк понял. Кэйа боялся не Крепуса. Он боялся мужчин. И, вполне возможно, что это связано с тем, что произошло несколько дней назад. Тогда Кэйа приказал ему. И когда он только появился на винокурне, Дилюк любил сравнивать его с загадочным принцем. В самом начале Кэйа был белокож. Но его кожа оказалась слишком нежной и тонкой, так что даже под слабым, зимним солнцем Мондштадта, он всё равно загорал. Может ли быть так, что он сын одного из князей Снежной? Там ведь мало солнца и люди все бледные. Дилюк вздохнул. Звучит глупо. Нет смысла строить предположения. Джинн права, так он себя только накручивает. Надо ждать. После завтрака Кэйа помог собрать их вещи, а потом потащил к лошадям и терпеливо объяснял Дилюку, как правильно седлать коня. Дилюк пыхтел, с опаской поглядывал на внешне безразличного коня и старался изо всех сил. Осень будто бы насмешливо фыркнул, когда Дилюк наконец-то закончил. Кэйа искренне похвалил Дилюка, а затем, за каких-то пять минут, оседлал Огонька. Они ещё поездили по каменному лесу Гуюнь, пару раз искупались и к пяти часам вечера были на месте. Корабль отвёз их обратно в гавань и там они спокойно отмылись от дорожной пыли, привели себя в приличный вид и поспешили в ресторан. В «Народном Выборе» было просто, вкусно и остро. Словом, Кэйа был в восторге, пока не узнал, что десерта ему не видать. Предусмотревший это Дилюк попросил Кэйю всё-таки оставить в желудке место для сладкого и потом, когда они почти наелись, отвёл в небольшой ресторанчик. Столики стояли на улице, с моря дул лёгкий, прохладный ветерок. Дилюк заказал десерт и чай, Кэйа сидел, прикрыв глаза, наслаждаясь ветром, и Дилюк, с мягкой улыбкой, просто любовался им. Но вот к ширме подошёл мужчина. Он изящным и быстрым движением раскрыл веер, взмахнул им заговорил: — Добрый вечер, дамы и господа. Позвольте рассказать вам историю, — люди зааплодировали, а мужчина продолжил: — Однажды, Властелин Камня в одиночестве гулял среди гор. Вдруг он услышал голос, исходивший из трещины в земле. Порой тот голос был тосклив и будто пел, порой же был подобен жуткому рёву… Кэйа с восторгом и горящими глазами слушал историю о драконе, хрустел печеньем, запивая его чаем и с благодарностью поглядывал на Дилюка. Они слушали историю за историей, а когда, час спустя, сказитель завершил своё выступление, они расплатились и ушли. Кэйа взял Дилюка под руку и они не торопясь, в тишине, наслаждаясь вечерней прохладой, шли в гостиницу. В номере Кэйа сразу ушёл мыться, а потом завалился в постель, устало сверкая глазами на Дилюка из-под одеяла. А когда Дилюк вышел из ванной, Кэйа просто взял его за руку и мягко утянул под одеяло, обнимая и чмокая в макушку. На следующий день они проснулись около девяти часов утра. Кэйа проведал лошадей, пока Дилюк заказывал завтрак в номер. После завтрака они спешно собрались и ушли в оперу, чуть не опоздав к началу. Затем они отобедали в Глазурном павильоне, обсуждая свои впечатления от оперы и сошлись на том, что было очень интересно, но ничего не понятно. После обеда они отправились прогуляться на террасу Юйцзинь и Кэйа, с тихим смехом, нарвал Дилюку немного шелковицы. Дилюк за это ему чуть не врезал, поспешно пряча букетик под пиджак. С того момента, как они вышли из номера утром и пока не вернулись в него вечером, Кэйа не выпускал руку Дилюка из своей. Часам к пяти вечера они вернулись в номер, перебрали свои вещи и часть отнесли в стирку, а затем подготовили сумки на завтрашний день. После Кэйа вытащил на террасу стул и засел там с какой-то книгой с легендами Ли Юэ. Дилюк пересчитал оставшиеся у них деньги, записал все вчерашние расходы в свою записную книжку и ещё раз убедился, что Кэйа — страшный транжира. Он накупил кучу сувениров, бесполезных и, порой даже странных, на взгляд Дилюка. Так, например, он зачем-то вёз Джинн белые перчатки из плотного шёлка, убеждая Дилюка в том, что они непременно понравятся Джинн и она с удовольствием будет их носить. Дилюк в этом серьёзно сомневался, потому что шёлк скользкий и держать меч в таких перчатках наверняка будет не слишком удобно, но после двух проигранных на эту тему споров больше не пытался переубедить Кэйю. Аделинде Кэйа зачем-то купил несколько сортов чая и набор для чайной церемонии, утверждая, что вообще-то Аделинда любит чай. Дилюк за ней такой страсти не замечал и сам купил ей изящный и практичный гребень для волос. Кэйа пару минут вертел гребень в руках, а потом метнулся в какую-то лавку и притащил оттуда три платья, которые были совершенно непохожи друг на друга, но, при этом, странным образом сочетались с гребнем. Для Джинн Дилюк купил набор перьев и кистей, чернильницу и тушечницу, сами чернила с тушью и бумагу. Всё, конечно же, высшего качества, ибо иного Джинн не достойна. Над сувениром для отца они долго совместно ломали голову, но пока ничего не придумали. Кэйа, чисто для подстраховки, купил бутылку вина из османтуса, но они оба не считали это достаточным. Дилюк вздохнул и потёр переносицу. Не стоит даже пытаться сосчитать, сколько мелких безделушек купил Кэйа. Чего только стоила повязка на глаз со сменными ремешками и дюжина этих самых сменных ремешков всех цветов радуги. А статуэток, маленьких игрушек, забавных мелочей, вееров и прочего было им куплено поразительно много. Дилюк не видел на рынке даже половины того, что купил Кэйа. Особенно его удивила тканевая кисточка тёмно-синего цвета, которую Кэйа повязал на рукоятку его меча, приговаривая, что так Дилюк точно его не забудет. Кэйа покупал вещи, а Дилюк теперь всерьёз опасался, что им придётся брать ещё одну лошадь, чтобы довезти всё это домой. Но не успел Дилюк увязнуть в своих мыслях и подсчётах, как Кэйа, наигранно-капризно растягивая слова, позвал его и Дилюк сразу же пошёл к нему. Кэйа усадил его в кресло рядом с собой, всучил ему в руки какую-то книгу, поставил рядом бокал виноградного сока и приказал отдыхать, а не думать. Дилюк скептически посмотрел на книгу, которую дал ему Кэйа, но, увидев на обложке надпись «Особенности владения двуручным мечом и основы фехтовального стиля Ли Юэ» не поверил своим глазам. Кто вообще даёт книгам такое длинное название? Откуда Кэйа её достал? — Просто надо знать, где искать, — Кэйа легко улыбнулся и ответил на вопрос, который Дилюк только собрался задать: — Добрался до Бисерного парома и спросил совета у Бэйдоу. Правда, её подруга быстро прогнала меня, но, всё же, адрес нужной книжной лавки я узнал, — Кэйа отпил вина из своего бокала и скромно и немного смущённо улыбнулся. — Надеюсь, она будет тебе полезна. Дилюк просто молча кивнул и открыл книгу. Он не думал, что правда найдёт в ней полезные для себя советы и приёмы, как и в остальных книгах по фехтованию, что он читал, но, то ли именно этот автор отличался тем, что описывал малоизвестные техники, то ли Кэйа расстарался и нашёл такую книгу, в которой были описаны приёмы, о которых Дилюк даже не слышал, но уже через пять минут чтения Дилюк ушёл, чтобы взять тетрадь и начать делать заметки. Кэйа покосился на него и улыбнулся, снова сосредотачиваясь на легендах Ли Юэ. Они вернулись внутрь только когда стало ощутимо прохладнее и, помывшись, продолжили читать в постели. Дилюк сидел, опираясь спиной о изголовье кровати, а Кэйа лежал на боку и изредка вертелся. Дилюк не мог понять как вообще можно читать в такой позе, но отвлекать Кэйю от книги, просто чтобы спросить это, не решился. Ещё через пару часов Кэйа отложил свою книгу на тумбочку и, подкатившись к Дилюку, обнял его за талию, утыкаясь лбом в его бедро, тихо позвал: — Дилюк, пора спать, — Дилюк угукнул в ответ, погладил Кэйю по волосам и сказал, что ляжет, как дочитает страницу. Спустя полчаса Кэйа, всё ещё обнимающий его за талию, затряс Дилюка и заканючил: — Неужели книга тебе интереснее меня? Прочитать ещё страничку важнее, чем обнять меня? — Дилюк снова погладил Кэйю по голове, но тот так просто не поддался: — Я зову тебя спать и обниматься, а ты предпочитаешь уделить внимание книге. Что я должен думать? Дилюк тяжело вздохнул. Сейчас он не понимал, шутит Кэйа или говорит серьёзно, но, на всякий случай, решил объясниться: — Конечно книга мне не дороже тебя. Просто она очень интересная и полезная, вот я и зачитался. Закончу эту главу и лягу спать, — Кэйа недоумённо моргнул, глядя на Дилюка, а потом неловко улыбнулся: — Я не был серьёзен, — потом Кэйа сел рядом с Дилюком, мягко коснулся губами его щеки и аккуратно забрал книгу. — Ты ведь помнишь, что нам завтра рано вставать? — с этими словами Кэйа медленно лёг, ненавязчиво утягивая Дилюка в свои объятия: — Ты сейчас прочитаешь до конца главы, потом ещё страничку, ещё абзац, потом снова до конца главы и, в итоге, не выспишься. А потом будешь чувствовать себя виноватым за то, что не выспался и ходишь хмурый, — Дилюк наконец-то совсем лёг на кровать и Кэйа мягко обнял его, поглаживая по спине и волосам. — Завтра будет насыщенный день, так что уже пора ложиться, — Кэйа легко поцеловал Дилюка в висок и тихо-тихо прошептал: — Спи, душа моя. Дилюк, до этого увлечённый чтением, с удивлением понял, что он и правда очень устал. Он обнял Кэйю немного крепче, пожелал ему спокойной ночи и, вскоре, уснул. Немного помятый букетик шелковицы стоял на тумбочке Дилюка. Кэйа улыбнулся, глядя на него, легко поцеловал Дилюка в лоб и закрыл глаза. Встали они через пару часов после рассвета. Позавтракали в номере, оделись и спустились в конюшни седлать лошадей. Сегодня они отправлялись прокатиться по Заоблачному пределу. Посмотреть красоты природы, проникнуться духом Адептов и всё такое. На самом деле Кэйа просто устал сидеть в городе и хотел найти приключений на задницу, и Дилюк полностью разделял его чувства. Заоблачный предел был красив. Больше ничего сказать о нём не могли ни Кэйа, ни Дилюк. Единственная странность, которая там с ними произошла, была большим журавлём, постоянно летевшим прямо над ними. Кэйа несколько раз пускал Огонька галопом, пытаясь оторваться от этой птицы, хотя сам не мог объяснить, чем же она ему так не угодила. Ему просто было очень неуютно, пока этот журавль летел над ними, и Кэйа тихо ругал его себе под нос. Когда они покидали Заоблачный предел, журавль сел на одну из скал и смотрел им вслед. Кэйа, в приступе какой-то детской обиды и злости, обернулся и показал птице язык. Она, будто бы в ответ на это, словно надменно вскинула голову выше, взмахнула крыльями и улетела. Кэйа снова тихо её обругал, а Дилюк кусал губы, сдерживая смех. Они вернулись в город ближе к вечеру, и в конце пути им пришлось скакать галопом. Дилюк и Кэйа наспех помылись, Кэйа причесал их обоих, и они быстрым шагом, почти бегом, поспешили в шатёр Синьюэ. Там они вновь объедались деликатесами, перешучивались, смеялись и держались за руки под столом, старательно игнорируя возмущённые и презрительные взгляды скучных взрослых. После шатра Синьюэ Дилюк отвёл Кэйю в небольшую чайную к чайному доктору Лю Су, рассказы которого Кэйа внимательно и восторженно слушал. Вечером, когда они возвращались в гостиницу, Кэйа на все лады расхваливал Дилюка, заставляя того безбожно краснеть от смущения. В какой-то момент Кэйа утянул Дилюка в густую тень и, обхватив ладонями его лицо, поцеловал мягко, нежно и нерасторопно, смакуя каждое мгновение. Они не знали, сколько целовались. Дилюк мог смутно разглядеть черты лица Кэйи и то только потому, что знал их наизусть. Но зато он отчётливо видел, как счастливо и благодарно, нежно и с любовью, сиял его глаз. Кэйа чуть отстранился и тихо, проникновенно прошептал: — Спасибо, Люк. Это было замечательно. Правда. Мне очень-очень понравилось, — после этих слов Кэйа легко чмокнул его в губы и продолжил: — Люблю тебя, — а потом вытянул их из тени на улицу и, как ни в чём не бывало, пошёл дальше в гостиницу, под руку с Дилюком. Красный до корней волос, смущённый и растерянный, разомлевший от тепла и ласки, Дилюк послушно шёл следом. В тот момент ему казалось, что он бы пошёл куда угодно и за чем угодно, только если бы Кэйа продолжал его целовать. Сам Кэйа, не смотря на свой беззаботный и расслабленный вид, изо всех сил старался не вспоминать наставников. Целовать Дилюка, безусловно, было в разы приятнее и желаннее, чем целоваться с кем-то из них, но отвратительные воспоминания всё равно упорно вставали перед глазами, как бы Кэйа их не отгонял. Тесный физический контакт, не смотря на осторожность, терпение и нежность Дилюка, всё ещё давался Кэйе с трудом, хоть он этого и не показывал. И потому Кэйа старался касаться Дилюка чаще и больше, чтобы вытеснить те жуткие воспоминания из своей головы и продолжить жить спокойно. Вечером, в их комнатах, Дилюк снова читал книгу, сидя в постели, а Кэйа, лёжа на подушке, тихо посапывал, уткнувшись лбом Дилюку в бок и обнимая его за талию. Ладонь Дилюка лежала на его голове и он изредка, задумчиво почёсывал Кэйю и тогда тот просыпался от полудрёмы, сонно и довольно улыбался и выглядел так, будто вот-вот замурлыкает. Около часа ночи Кэйа снова начал активно укладывать Дилюка спать и тот охотно поддался. На следующий день они проснулись около полудня, неспеша позавтракали и принялись собираться. Кэйа, немало удивив Дилюка, быстро и ловко собрал все свои вещи, в том числе кучу безделушек, и принялся помогать Дилюку со сборами. Огонёк, конечно заметил пару лишних килограмм, но не возмущался и спокойно позволил себя оседлать. Осень же был не особо рад увеличению веса поклажи, но, за пару кусочков сахара, охотно простил Дилюка. Они ехали неспеша и к вечеру добрались до Ваншу. Там они сняли простую комнатку с одной кроватью и отдельной ванной, быстро помылись и, уставшие, завалились спать, обнимая друг друга. Проснувшись после полудня, решили, что лучше дать и себе и коням отдохнуть сегодня, а завтра встать пораньше и немного поспешить. Дилюк снова весь день читал свою новую книгу, не забывая делать пометки, а Кэйа объедался миндальным тофу и не забывал, то и дело, угощать им Дилюка. Каждый раз, когда Дилюк, не отрывая взгляда от книги, открывал рот, чтобы Кэйа угостил его тофу, Кэйа тихо фыркал, сдерживая смех, и с влюблённой улыбкой кормил Дилюка. Спать легли пораньше. Утром встали легко, бодрые и отдохнувшие. Дальнейший путь до дома прошёл спокойно, безо всяких происшествий и странностей. Часам к восьми вечера Кэйа и Дилюк вернулись домой. Прошло ровно две недели. Поначалу они неспеша рассёдлывали коней, относя свои вещи и покупки в свою комнату, а потом, Дилюк, вдруг посмотрел на часы и начал поторапливать Кэйю, запретив снимать с коней сбрую. Кэйа посмотрел на суетящегося Дилюка так, будто у того неожиданно отросли крылья, но спорить не стал. Когда все вещи были перенесены в их комнату, Дилюк сам вскочил в седло, поторапливая Кэйю и пустил своего коня галопом. Кэйа, как и обещал, не задавал вопросов. До утёса Звездолова они добрались быстро. Там Дилюк слез с коня, подал Кэйе руку и отвёл его на самый край утёса, неловко улыбаясь и почёсывая затылок: — Аделинда сказала, что сегодня будет звездопад, а ты любишь звёзды, вот я и решил… — Дилюк сам оборвал себя на середине предложения, неуверенно глянул на Кэйю и поспешно добавил: — Я не настаиваю! Если хочешь, то мы можем вернуться домой, ведь ты наверняка устал и… — на этот раз Дилюка прервал Кэйа. Он просто взял Дилюка за руку, пошёл к краю утёса и уселся прямо на землю, в нескольких шагах от обрыва. Дилюк облегчённо выдохнул и сел рядом. А потом достал из своей сумки бутылку вина. — Это та, что прислал отец. Мы выпили бокала три в общей сложности, так что, если хочешь… — Кэйа просто улыбнулся, поглаживая ладонью щёку Дилюка, поцеловал его и забрал бутылку, после делая аккуратный глоток. Вино было одним из лучших. Как и всё, что Крепус давал своим сыновьям. Сладкое, но не приторное, оно пилось легко и его крепость почти не ощущалась. Кэйа молча сделал ещё один глоток, наблюдая за начавшимся звездопадом. Дилюк восхищённо вздохнул, придвинулся ближе, Кэйа взял его за руку, Дилюк в ответ переплёл их пальцы и, одолжив у Кэйи бутылку, тоже глотнул вина. Они ничего не говорили. Просто сидели рядом, держась за руки, передавая друг другу бутылку вина, целовались и наблюдали за звездопадом. Когда они, захмелевшие, но ещё не пьяные, вновь седлали коней, Дилюк неожиданно спросил: — Какое желание ты загадал? Кэйа улыбнулся мягко и немного печально, глядя Дилюку в глаза нежно-нежно: — Моё самое заветное желание уже исполнено, — а при следующих словах в его взгляде мелькнула мрачная, непоколебимая уверенность, а в голосе появились холодные и властные нотки: — А всего остального я добьюсь сам. Дилюк смотрел на Кэйю. Как и всегда он глядел восхищённо, нежно и влюблённо. Из чистого любопытства Дилюк спросил: — И что у тебя была за заветная мечта такая, раз она уже исполнилась? — а после лёгкого и тёплого «Ты», которое с лёгкой улыбкой ему ответил Кэйа, Дилюк густо покраснел и зачем-то поделился: — Я загадал, чтобы все были счастливы. Кэйа улыбнулся чуть шире, с ласковым укором и убеждённо ответил: — Так и будет. До винокурни они скакали галопом и были дома примерно в четверть двенадцатого. Заслышав стук копыт, на крыльцо вылетела Джинн и чуть ли не силой стащила юношей с коней, тут же принявшись их отчитывать: — Только вернулись и сразу куда-то пропали! Даже полслова ни сказали, а просто молча исчезли! Между прочим, мы все тут ждём услышать ваши рассказы о Ли Юэ, — тут Джинн прищурилась и принюхалась, — А, — понимающе протянула она, — Малолетние алкоголики. Дилюк покраснел и начал было оправдываться, но Джинн лишь легко и звонко рассмеялась, схватила их под руки и потащила в дом, притворно-строго приговаривая: — Пока всё мне не расскажите, спать вас не отпущу, — а потом рассмеялась и Кэйа с Дилюком смеялись вместе с ней. Как только они вошли в гостиную, непривычно-бледный Крепус заметил их, вскочил со своего кресла, в пару широких шагов подошёл к сыновьям и сразу обнял их обоих. Кэйа легко поёжился, а потом широко улыбнулся и обнял отца в ответ. Следом за Крепусом их обняла Аделинда, а потом все начали внимательно осматривать юношей, отмечая их загар и то, что Кэйа значительно подрос. Кэйа же, схватив Дилюка за руку, утащил его в их комнату, а потом сбежал вниз, неся в руках кучу подарков. Они все вместе сидели в гостиной ещё три часа, пока Кэйа и Дилюк восторженно рассказывали о своём путешествии и дарили подарки. Вопреки ожиданиям Дилюка, Аделинда и правда обрадовалась и чаю, и набору для чайной церемонии и платьям с гребнем. Джинн была в восторге как от перчаток, так и от писчего набора, который ей подарил Дилюк. Крепус же улыбнулся бутылке османтусового вина и радостно схватил книжечку с правилами игры в вэйци, поигрывая гладкими игральными камнями. Куча безделушек тоже возымела большой успех, так что Дилюку пришлось признать, что Кэйа всё-таки был прав. Но рассказывая о своём путешествии они, не сговариваясь, не рассказали ни о том, как жгли ритуальные деньги своим мамам, ни о том, что произошло тогда между Кэйей и Дилюком на том озере. В конце вечера, Крепус, настоял на том, чтобы проводить Джинн до дома и даже слушать не хотел о том, что она достаточно взрослая и может доехать сама. Кэйа и Дилюк по очереди помылись, Кэйа, как обычно, заплёл им обоим косы на ночь и они легли спать. Кэйа спал, уткнувшись Дилюку в плечо и что-то тихо и тревожно бормотал во сне. Дилюк гладил его по спине и волосам, неразборчиво и низко рокоча что-то успокаивающее. Вскоре Кэйа затих, а Дилюк вздохнул украдкой, закрыл глаза и тоже уснул. На его тумбочке стоял очень уставший букетик шелковицы, который он притащил за собой из самого Ли Юэ. В его новой книге о фехтовании, которую подарил Кэйа, лежало несколько заботливо высушенных пиро энергией цветов из того букета.