Смех и осколки

Проснувшись на следующее утро, Дилюк несколько минут лежал молча, глядя в потолок, слушая тихое сопение Кэйи и своё заполошно бьющееся сердце. Он всё ещё слабо, очень слабо верил в то, что произошло вчера. Но Кэйа мирно посапывал на его груди, довольный, со спутавшимися волосами, обнажённый, с бледными следами от особо сильных укусов на шее. Кэйа заворочался, повыше закинул на Дилюка ногу, прижимаясь ближе, обнимая крепче и что-то забормотал сквозь сон, легко улыбаясь. Дилюк крепко зажмурился, отчаянно боясь того, что всё это просто сон. Ему очень хотелось громко и пронзительно заверещать, чтобы дать хоть какой-то выход своему восторгу, но Кэйа спал и Дилюк старался лишний раз не шуметь — даже дышал тихо и через раз. А потом смешно вскрикнул, почувствовав зубы на своей груди. Кэйа заливисто рассмеялся, укусил Дилюка за ключицу, прикусил кадык и легко коснулся своими губами губ Дилюка. — Доброе утро, — тихо и довольно прошептал Кэйа, едва задевая своими губами губы Дилюка. — Мне снился чудесный сон, — Кэйа чуть откатился от Дилюка, так, чтобы они чётко видели лица друг друга. — В нём ты целовал меня, — Кэйа хитро прищурился и игривым шёпотом закончил: — и я был самым счастливым человеком в мире. — Неужели? — Дилюк покраснел, забегал взглядом по лицу Кэйи, избегая смотреть в глаза и на губы. — Тебе надо так мало, чтобы быть счастливым? — Ошибаешься, — Кэйа тихо рассмеялся и нежно погладил щёку Дилюка: — для того, чтобы быть счастливым мне нужно очень много. Возможно, даже слишком, — Дилюк вопросительно приподнял брови, а Кэйа поцеловал уголок бледных губ. — Весь ты. Дилюк подавился воздухом, отчаянно покраснел, а Кэйа со смехом закатился на него, принимаясь покрывать лёгкими поцелуями лицо Дилюка. Распущенные синие волосы легко щекотали белую грудь, Дилюк улыбался и чуть жмурился от удовольствия, держался за плечи Кэйи, из-под полуприкрытых век, наблюдал за тем, как солнечный свет путался в волосах Кэйи и пятнами ложился на его спин. Дилюк блаженно вздохнул. — Всё равно не так уж и много. Я готов отдаться тебе весь, — Кэйа неожиданно замер, а потом прикусил подбородок Дилюка. Отстранился, хитро и немного жадно посмотрел в глаза Дилюка, у которого от такого взгляда мурашки по спине побежали, а потом ухмыльнулся широко и… Дилюк не знал, какое подобрать слово. Плотоядно? Хищно? Алчно? Ненасытно? Чувственно? Кэйа огладил бок Дилюка, от таза до подмышки и Дилюк, как зачарованный, прогнулся, чтобы продлить прикосновение. — Звучит восхитительно двусмысленно, — ухмылка стала больше похожа на оскал и Дилюк густо покраснел. — Ты стал слишком много думать о таком. — Ты не думаешь, что это связано с тем, что мне понравилось? — Дилюк смешно запыхтел от возмущения и смущения, а Кэйа рассмеялся и поцеловал уголок его глаза. Он проснулся с лёгким сердцем, полным радости и счастья. Без тени тревоги, страха и дурных воспоминаний. Полный любви, радости и сладкого предвкушения. Казалось, что больше воспоминания о прошлом не будут так сильно влиять на их с Дилюком отношения. Хотелось до боли в губах целовать каждый миллиметр его прекрасной белой кожи. — А ты? — Кэйа серьёзно посмотрел в глаза любимого и чуть нахмурился от беспокойства: — Ты не жалеешь? Тебе понравилось? — Давай для начала наденем штаны? — Дилюк, кажется, посмотрел вниз и увидел нечто весьма его смутившее. — Нет! — Кэйа расхохотался. — Вдруг тебе понравилось настолько, что скоро мне надо будет вновь их снять? Дилюк покраснел ещё отчаяннее, обнял Кэйю поперёк груди и резко дёрнул, роняя на себя, прижимая крепко и близко. Кэйа уткнулся лбом в подушку рядом с головой Дилюка и рассмеялся. — Да, — Дилюк сглотнул, смущаясь хриплости и низости своего голоса. — Мне понравилось. Очень. — Очень-очень? — хитро спросил Кэйа и неуклюже обнял Дилюка в ответ. — Очень-очень-очень, — Дилюк засмотрелся на спину Кэйи, на редкие шрамы, пересекающие гладкую кожу, на плавный прогиб поясницы и ягодицы. Кэйа удивлённо охнул, когда Дилюк аккуратно сжал смуглые ягодицы, а потом довольно и легко рассмеялся. — Тогда неси меня в ванную. А потом оденемся и пойдём совершать подвиг! — Отправим Аделинду в отпуск! — восторженно воскликнул Дилюк. Кэйа слез с Дилюка, откатываясь в сторону, ложась на бок, подпирая голову рукой, наблюдая за смешным, красным и взъерошенным Дилюком. Он щурился, с каким-то непонятным довольством рассматривая бледные царапины на белой спине и следы от укусов. Солнце красиво подсвечивало волосы Дилюка, делая их ещё ярче. Дилюк сидел ссутулившись на краю кровати, уже опустив ноги на пол и потёр лицо ладонями, стараясь отогнать от себя воспоминания прошлой ночи. Изо всех сил пытаясь не думать о Кэйе и о том, как он распахнул глаза, когда почувствовал, что вот-вот кончит. Кэйа тогда смотрел с почти трогательным удивлением, немного растерянный и очень-очень… Дилюк потёр лицо сильнее и обречённо застонал. Сексуальный. Очень. — Дилюк? — взволнованно и тихо. Дилюк вздрогнул и обернулся. Кэйа лежал на боку, растрёпанный, обласканный солнечными лучами, со всё ещё чуть опухшими губами. Длинные ресницы, гладкая кожа. Изящный, но сильный. Дилюк упорно старался не опускаться взглядом ниже таза. Он тяжело сглотнул и с трудом перевёл взгляд на подушку. А потом вдруг решил спросить. — Ты вчера первый раз кончил? — Дилюк протараторил это тихо так что Кэйа не понял ни слова, нахмурился и переспросил. Дилюк покраснел, а потом медленно и громко, практически выдавливая из себя этот вопрос, слово за словом, повторил: — Ты вчера первый раз кончил? Теперь покраснел Кэйа. Он было забегал взглядом по окнам за спиной Дилюка и мебели, а потом резко вновь посмотрел в его глаза, краснее ещё гуще. — Да, — тихо и твёрдо. Кэйа неуютно повёл плечами, давя в себе желание прикрыться. — Ты красивый, — он сказал это неожиданно сам для себя и Дилюк удивлённо распахнул глаза, краснея до корней волос. — Очень. И я люблю тебя очень, — Кэйа откинулся на спину, протянул руки к Дилюку, капризно надул губы, но смотрел серьёзно: — А теперь неси меня в ванную. А то опоздаем. Дилюк послушно взял Кэйю на руки и понёс в ванную. Кэйа обнимал его за шею, довольно жмурился и целовал, весело болтая ногами в воздухе. Уже в ванне Кэйа задремал, пока Дилюк аккуратно и ласково мыл его голову, любовно пропуская пряди между пальцами. Дилюк поцеловал синий висок, ткнулся в него носом и прошептал: — Ты хочешь отращивать волосы? — Кэйа кивнул. — Ты уверен? За длинными волосами сложно ухаживать. — Имеешь что-то против? — Кэйа чуть откинулся назад, подставляясь под касания, улыбаясь по-кошачьи. — Мне очень нравятся твои волосы, — Дилюк аккуратно смыл пену с волос, мягко поглаживая. — Я буду в восторге. Люблю твои волосы. Кэйа довольно вздохнул. Когда Кэйа и Дилюк пришли в комнаты Крепуса на завтрак, приведённые в порядок, со смешно, но качественно, спрятанными следами на шее, Аделинда пила чай за столом. Заметив юношей она невозмутимо кивнула им, а потом закатила глаза, кивая куда-то назад: — Господин Крепус не желает выходит к завтраку. Я вчера ушла сразу как прекратились фейерверки, а сейчас он не пускает меня в спальню. — Отец?! — взволнованно крикнул Кэйа и подошёл к двери в спальню Крепуса. В ответ раздалось невнятное глухое ворчание. — Папа? — Дилюк постучался в дверь и прижался к ней ухом, прислушиваясь: — Папа, выходи! Крепус в ответ снова проворчал что-то невразумительное, а юноши заволновались ещё сильнее: — Отец, если ты не расскажешь, что произошло, то я полезу через окно! — Папа, две минуты и я выламываю дверь! За дверью послышался грохот, Крепус протяжно и болезненно застонал, потом, кажется, обо что-то споткнулся и, наконец, дошёл до двери. — Всё завтра, — неожиданно хрипло и отрывисто. У Дилюка глаза стали круглые-круглые, полные волнения и лёгкого страха. — Отец, скажи, что ты там с молодым и красивым любовником и не открываешь только по этому! — Кэйа застучал по двери так, что та с грохотом заходила ходуном, будто вот-вот отвалится напрочь. В ответ они услышали приглушённое и усталое «Если бы» и заволновались ещё сильнее. — Думаю он просто пьян и не хочет показываться Вам на глаза, — флегматично протянула Аделинда. — Папа пьян? — Дилюк облегчённо выдохнул, но всё равно сурово потребовал: — Выходи! Я видел злую Джинн мне больше ничего не страшно! Крепус опёрся спиной о дверь и тяжело вздохнул, устало потирая переносицу. Если он напивался, то делал это так, чтобы сыновья точно ничего не заметили. В этот раз всё вышло совсем спонтанно. Просто под сердцем стало как-то тянуть и чесаться, когда вчера он краем глаза заметил упоённо целующихся Кэйю и Дилюка, спешно сбежавших в номер. Крепус тоже хотел. Целоваться, миловаться, делать смешные комплементы, ходить на свидания. Хотелось спать, обнимая любимого человека, а не одеяло. Чтобы под рукой лежал мягкий, тёплый любимый человек. Живой. Он остервенело потёр лицо руками, злой на самого себя, на свою зависть и отчаянную неспособность отпустить. Хотелось дать себе пощёчину со всей силы, чтобы наконец-то взять себя в руки и перестать волновать всех вокруг. Он слышал голоса Кэйи и Дилюка, но совершенно не понимал, что они говорят. В себя его привёл почти что истеричный крик Кэйи: — Или ты сейчас же нас запускаешь, или я пишу письмо капитану Варке и прошу его серьёзно с тобой поговорить! Крепус ещё раз вздохнул, дверь заходила ходуном, будто её правда вот-вот выбьют и он встал. — Заходи, Кэйа, — замок щёлкнул. Аделинда покачала головой. Господин Крепус не хотел показываться в таком виде своему сыну. А проницательный и внимательный и, что самое главное, менее наивный Кэйа, наверняка знал что-то, что не было пока известно Дилюку. Вот только господин Крепус не видел, как побледнел и сник Дилюк, услышав его слова. А Аделинда тактично притворилась, что не заметила, как Кэйа сжал руку Дилюка и ласково прижался к его губам на пару мгновений. Кэйа распахнул дверь рывком. Так, что та с силой стукнулась о стену и отлетела обратно, почти закрывшись вновь. Крепус сидел на краю постели, во вчерашней рубахе, растрёпанный и осунувшийся. — Воняешь, — резко и холодно. Кэйа небрежно пнул бутылку, валяющуюся на полу, а потом крепко сжал локоть отца, поднимая его на ноги. — Иди помойся. Дилюк тебе поможет, — Кэйа громко крикнул, зовя Дилюка и тот встал на пороге комнаты, нервно заламывая пальцы, тупя взгляд в пол и не решаясь сделать шаг дальше. — Дилюк, пожалуйста, иди сюда, — и Крепусу и Дилюку захотелось расплакаться от того, как нежно звучал голос Кэйи. — Помоги нашему отцу помыться. — Может, лучше ты? — Дилюк говорил тихо, стараясь скрыть дрожь и обиду в своём голосе. — Ты ведь уже наловчился мыть такие волосы, — он неопределённо махнул рукой. — А я пока приберу тут. — Нет, — Кэйа подтолкнул Крепуса в сторону ванной комнаты и ещё раз подозвал Дилюка, наконец подошедшего. — Вверяю его тебе. Постарайтесь сделать так, чтобы наш дорогой отец, выйдя из ванны, перестал вонять перегаром и потом. — Кэйа! — Дилюк бережно подхватил отца под локоть и посмотрел на Кэйю с возмущением и обидой. — Ты должен быть вежливее! — Я был бы вежлив, если бы он выпил, не напиваясь, — сварливо ответил Кэйа и принялся собирать бутылки с пола. — Всё, — он махнул рукой, не глядя на них, — идите. — Но… — Дилюк хотел было продолжить возмущаться, но Крепус вздохнул и перебил его. — Кэйа прав, — тихо и устало сказал он, а потом досадливо поморщился: — Невыносимый ребёнок. Помоги мне дойти, сынок, а то я боюсь, что один свалюсь. Дилюк расстроился от того, что отец встал на сторону Кэйи, понуро опустил голову и кивнул. В ванной комнате, когда Крепус начал раздеваться, Дилюк тактично отвернулся. Движения Крепуса были медленные и скованные, как у очень уставшего старика. Он с тяжёлым вздохом опустился в воду и Дилюк обернулся. К хорошему привыкаешь быстро. Дилюк с удивлением понял, что это правда, когда встал за спиной отца, чтобы помочь промыть волосы и осознал, что почти не помнит как делать это правильно. С тех пор как он и Кэйа стали так восхитительно близки, Дилюк почти не занимался своими волосами сам, предоставляя заботу о них Кэйе. Им обоим это очень нравилось. Дилюк начал расчёсывать волосы с кончиков, стараясь не тянуть слишком сильно и не сделать отцу неприятно. Металлический гребень с зубчиками-лозами оттягивал руку, а молчание давило на разум. — Красивый гребень, — Дилюк сказал это тихо и пусто, просто чтобы хоть как-то прервать тишину. — Подарок твой матери, — устало ответил Крепус и Дилюк удивлённо вздохнул, рассматривая гребень внимательнее. Хоть зубчики и были в форме лоз, но изгибы были аккуратными, а в самих лозах не было промежутков, в которых бы могли запутаться волосы. На рукоятке были аккуратные листики, но не было ягод. — Не знал, — ответ ради ответа, слова лишь бы не слушать тишину. — Мне жаль, — Дилюк вздрогнул от таких неожиданных слов, полных искренней вины и горечи. — За то, что видишь меня таким. И за то, что я не рассказываю тебе о ней. — Ничего, — Дилюк неуютно повёл плечами и поморщился. Внутри него чесалась какая-то странная досада и обида. — А Кэйа? Он знает? — О, — Крепус усмехнулся: — этот твой Кэйа очень проницательный ребёнок. Узнает что-то, даже если не расскажешь об этом прямо. — Значит знает? — Я говорил о ней только с Варкой. Много лет назад, — Крепус вздохнул. — Однажды я расскажу тебе. Обещаю. — Не стоит, — Дилюк сказал это неожиданно резко и мысленно сам себя за это отругал, тут же смягчая тон: — Не говори, если не хочешь. Крепус неопределённо хмыкнул, нервно стуча пальцами по своим коленям. Ему было очень неловко. Он вообще стеснялся своей наготы, так что ни Дилюк, ни Кэйа, ни разу не видели его без рубашки, что уж говорить о штанах и нижнем белье. Тишина давила. Обоим хотелось побыстрее закончить, так что Дилюк принялся расчёсывать чуть неаккуратнее, Крепус морщился и сдерживал болезненное шипение, но ничего не говорил. Когда Дилюк дрожащими руками вылил шампунь на макушку отца, он, как на зло, затёк в глаза. Крепус ойкнул и наклонился вперёд, чтобы промыть глаз. Дилюк аккуратно, самыми кончиками пальцев, коснулся спины отца. — Не знал, что у тебя они есть, — он провёл по шраму, но тут же отдёрнул руку, когда Крепус повёл плечами. — Прости. — Бурная юность, — он сам принялся вспенивать шампунь. — Когда-то я хотел быть рыцарем. — Правда? Зачем? Мне казалось, что ты больше любишь покой и безопасность? — О, — Крепус расхохотался: — Я был юн и влюблён. Хотел привлечь внимание твоей матери, стать героем, защитником города и всё такое. — Судя по всему у тебя получилось, — слабо улыбнулся Дилюк. — Нет. Мой отец и тогдашний Магистр очень не ладили, так что Магистр отправил меня, в составе опытных рыцарей, на какое-то боевое задание. Я до сих пор не знаю, как правильно держать меч, что уж говорить о тех годах. — Только не говори, что ты пошёл, — язвительно протянул Дилюк, а Крепус снова кивнул: — Пошёл. Не выставлять же самого себя трусом. — Если ты себя кем и выставил, то только идиотом, — Крепус громогласно расхохотался и тряханул головой. Пена разлетелась во все стороны и они оба принялись смешно отфыркиваться. — Мне этот бой до сих пор иногда в кошмарах снится. Я чуть не погиб. — А спасла тебя конечно же мама, — больше утверждение, чем вопрос, мягкая улыбка и ласковый смешок. — Варка, — тихо, с какой-то странной тоской сказал Крепус. — Может, ты видел огромный шрам у него на плече? Он выдернул меня из-под удара, приняв его на себя. Я тогда заорал, как ненормальный — думал, он лишился руки. А он зарычал совсем по-звериному и одним ударом левой руки, а он, вообще-то, правша, снёс хиличурлу голову. А потом сидел, зашивал меня и ругал, хотя его раны были серьёзнее моих — он весь остаток боя не отходил от меня ни на шаг и защищал, пока я пытался стоять на своих дрожащих ногах. — Прям как Кэйа, — рассмеялся Дилюк. Крепус весь как-то замер, напрягся, будто услышал что-то странное или необычное. Так, в тридцать с лишним, с удивлением замечают, что палец на одной ноге, чуть длиннее, чем на другой. Хотя казалось бы, что может быть очевиднее? Живёшь с этими ногами всю жизнь, а потом присматриваешься и замечаешь что-то очевидное и от того не такое заметное. — Что? — Кэйа часто делает так же. Прикроет меня, оттащит подальше от опасности, а потом сам кинется в её центр, лишь бы она не добралась до меня. А потом, чуть ли не пинками, гонит к лекарям, помогает им шить и накладывать бинты, хотя сам бледный от потери крови и дрожит от усталости и боли. А потом ещё тихо меня ругает, хотя сам поступает глупее. — А Джинн? — Джинн он не ругает, хотя иногда очень хочется — она совсем сумасшедшая. Её он тоже очень защищает, даже сильнее, чем меня, но, — Дилюк замолчал на несколько мгновений, а потом повёл плечами и неловко закончил: — Но это ощущается как-то по-другому. Как сокровище. А меня как… — он запнулся, подбирая слова. — Не знаю как описать. Как что-то, что на свете одно-единственное. Сокровищ ведь много. — Любопытно, — Крепус нахмурился и нервно захрустел пальцами. — Расскажешь ещё немного о том дне? Почему тебя спас капитан Варка, а не мама? — Варка узнал об этом приказе, когда наш отряд уже выходил из города и тут же побежал к Магистру, чтобы переубедить. Но Магистры часто упрямые, как ослы — хрен переубедишь. И тогда Варка взбунтовался. Просто сел на коня и отправился следом, нарушая приказ Магистра. — А мама? — Она тогда была в патруле в городе. — Что? — Дилюк спросил это с лёгким удивлением и ужасом. — Она знала и ничего не сделала?! — Она верила в Магистра, — Крепус смыл пену с волос и устало прикрыл глаза. — Но ты ведь любил её и пошёл в Орден, чтобы впечатлить её! — А она меня — нет. По крайней мере тогда. — Тогда почему капитан Варка пошёл за тобой? — Он был моим лучшим другом. Кстати, ещё в детстве, именно он познакомил меня с твоей матерью. — Тогда он должен был стать моим крёстным отцом, — рассмеялся Дилюк, вновь принимаясь сушить волосы отца своими руками. — Он и стал, — Крепус сказал это неожиданно для самого себя и он, и Дилюк, поражённо замерли. — Что? — сипло спросил Дилюк. — Капитан Варка — мой крёстный? — Крепус кивнул. — Почему ты не говорил мне об этом? Крепус тяжело вздохнул и нервно почесал бедро. — Мы рассорились после похорон твоей матери. Он уехал в экспедицию, а я остался с тобой и больше мы не говорили. — О, — Дилюк дёрнулся и неловко извинился. Крепус покачал головой и они замолчали. Когда глубоко задумавшийся Крепус почувствовал, что его волосы сухие, то тут же встал во весь рост, а Дилюк резко отвернулся. Когда Крепус понял, что случилось, то стыдливо зажмурился и с трудом подавил в себе желание плюхнутся обратно в воду или, хотя бы, ладошкой прикрыться. Пока Крепус брал себя в руки в дверь постучались. — Привет! — Кэйа часто заходил постучавшись, но не получив разрешения: — Я собрал весь мусор! Вы тут как? — завидев голого, зажмурившегося, стоящего по колено в воде Крепуса с чистыми волосами он невозмутимо кивнул: — Молодцы. Ты бы хоть ладошкой прикрылся, — он кинул в отца полотенце, а тот покраснел ещё сильнее: — Хотя вам обоим ладошки не хватит, — Кэйа довольно захохотал, а Крепус с Дилюком одновременно прикрикнули на него и покраснели ещё сильнее. — Хорошая генетика, так сказать. Крепус тяжело вздохнул и намотал полотенце на бёдра, закрепляя его покрепче. Он скорее был бы готов к тому, что его гениталии увидит Дилюк, чем Кэйа. Перед Кэйей почему-то было даже ещё более неловко, чем перед Алоисией в их первый секс. Кэйа сел перед Дилюком, сидевщего на полу и почему-то закрывшего голову руками и аккуратно обхватил пальцами его подбородок. Что-то тихо, неразборчиво сказал, Дилюк замотал головой, а Кэйа нежно огладил его запястья и снял руки с головы, продолжая бормотать. Крепус поспешно отвернулся, пытаясь найти свою одежду и не смотреть на сыновей. Он вздрогнул от неожиданности, когда Дилюк беззвучно проскользнул за его спиной на выход, а Кэйа бесцеремонно подтолкнул отца к двери. — Оденешься уже в комнате, потом окончательно приведём тебя в божеский вид. Хочешь накрашу? — Мечтаю, — саркастично протянул Крепус и закатил глаза. — Отлично, — Кэйа, со звонким шлепком, хлопнул отца по спине, Крепус пошатнулся и поморщился, а после следующих слов задушено пискнул: — Нарисую тебе стрелки до висков! И краснющие губы! — Пощады? — тихо и неуверенно попросил Крепус. Дилюк расхохотался, а Кэйа по-хозяйски распахнул шкаф отца. — Дилюк! Иди сюда! Будем делать из твоего отца конфетку! Крепус устало упал на кровать лицом вниз и предпочёл пустить всё на самотёк. Кэйа пощекотал пятки отца и кинул рядом с ним одежду. Крепус дёрнул ногой, но не встал. Тогда Кэйа потянул его за лодыжку, стаскивая с кровати и Крепус поразился его силе. Сколько ещё подростков в шестнадцать лет могут одной рукой подтащить к себе высокого взрослого мужчину? — Одевайся! — шутливо приказал Кэйа, но Крепус протестующе простонал. Тогда Кэйа просто сдёрнул с него полотенце и Крепус завизжал, поспешно кутаясь в одеяла. — Бесстыжий! А потом чуть не задохнулся от возмущения, когда ему в лицо прилетело его же полотенце. — Одевайся, отец, — властно и холодно, с серьёзностью во взгляде. Крепус тяжело сглотнул и почувствовал, как по спине пробежались мурашки. Дилюк отчаянно покраснел, пряча взгляд, а Кэйа отвернулся к окну. — Мы ждём. Крепус тяжело вздохнул и принялся одеваться. Затем Кэйа усадил отца за туалетный столик, взял в руки гребень, привычно-ласковым движением провёл по длине волос от макушки до кончиков и Крепус с трудом подавил в себе желание откинуться на спинку стула и подставится под касания, а потом Кэйа опомнился и принялся аккуратно расчёсывать алые волосы. После он аккуратно собрал их в хвост, подвязав смешной белой лентой с узором из облаков и хлопнул по плечу: — А теперь накрасим тебя! — Умоляю, не надо, — Крепус зажмурился и понял, что Кэйю уже не отговорить. Крепус хмурился от касаний мягких косметических кистей и тогда Кэйа разглаживал морщинку между его бровей пальцем. Если Крепусу вдруг хотелось чихнуть, то Кэйа зажимал ему нос пальцами и приказывал не чихать. Крепус нервно моргал с закрытыми веками, порывался то и дело начать нервно жевать губами и тогда Кэйа касался пальцами век и губ, недовольно ворча. Когда Крепус открыл глаза, то долго всматривался в своё отражение. — Ты точно меня накрасил? — Крепус всмотрелся повнимательнее, из изменений замечая только накрашенные глаза. Очень аккуратно накрашенные, стоит отметить. Кэйа чуть подвёл глаза чёрным, нанёс на веки что-то молочно-белое и едва-едва блестящее и переливающееся на свету и подкрасил бледные губы так, что они теперь казались бледно-персиковыми. — Ты где этому научился? — Крепус ещё внимательнее всмотрелся в своё отражение, а потом перевёл взгляд на сияющего Кэйю. — Долгие годы тренировок! — Кэйа весь светился от счастья, но Крепус заметил тень волнения и неуверенности. — Тебе нравится? — Выгляжу помолодевшим лет на двадцать. — Надеюсь это был комплимент. Иначе я правда нарисую тебе стрелки до ушей. — Твои тренировки не прошли даром, — Крепус ласково улыбнулся Кэйе и встал. Кэйа сразу же разгладил складки пиджака на плечах, одёрнул жилет отца, подзатянул галстук и довольно осмотрел всего Крепуса. — Теперь выглядишь отлично! Пойдём, — Кэйа подтолкнул Крепуса к выходу и потянул за собой Дилюка. — Аделинда уже наверняка заждалась. Аделинда по-прежнему сидела за столом, пила чай и ела пирожное. Когда Крепус, Дилюк и Кэйа сели за стол, Аделинда внимательно их осмотрела и кивнула: — Выглядите прилично. Так, будто не пили всю ночь, — она тонко улыбнулась Крепусу и кивнула на стулья: — Не беспокойтесь. Со всеми бывает. Ваш кофе уже остыл, но в нём есть ложка коньяку. — Благодарю, — Крепус кивнул и сел за стол. Аделинда всмотрелась в его лицо и нахмурилась. — Вы накрашены, — Крепус кивнул, а Аделинда перевела взгляд на Кэйю. — А что? — он легкомысленно пожал плечами. — Ему идёт. Если бы Дилюк не отбивался так активно я бы и его накрасил. Мне же надо совершенствовать свои навыки. — Лучше бы ты совершенствовал свои навыки владения мечом, — Аделинда, как всегда, говорила серьёзно, но в её взгляде плясали смешинки. — Вам и правда идёт. Обоим, — Кэйа просиял и неосознанно выпрямился. Дилюк в его подведённые чёрным глаза старался не смотреть. И на подведённые матовой бордовой помадой губы. И на корсет, обтягивающий талию поверх черничного цвета шёлковой рубашки. И на тонкие, сильные пальцы, с фамильным перстнем, которые вчера вечером… Дилюк затряс головой. — Да, Кэйа, оказывается, и в этом мастер, — кивнул он и Кэйа от комплимента улыбнулся ещё шире и счастливее. — Кстати, — Кэйа улыбнулся солнечно и звонко, смотрел невинно и радостно: — Аделинда, ты уже собрала вещи? Дилюк поперхнулся утренним чаем, а Крепус, апатично смотревший на свою еду, лишь удивлённо приподнял брови. — Мы уезжаем раньше срока? — Аделинда взволнованно отложила приборы, и сцепила пальцы в замок, серьёзно глядя на Кэйю. — Да, ты уезжаешь через три дня! Мы уже наняли тебе повозку. Домчишься до долины Чэнъюй с ветерком и в комфорте! — Я не соглашалась ехать в долину Чэнъюй, — спокойно возразила Аделинда и облегчённо вздохнула, возвращаясь к еде. — Я уже проставил даты в твоём заявлении об отпуске! — Кэйа придирчиво осмотрел тарелку с жареными кусками мяса и подложил Аделинде в тарелку лучший кусочек. Прямо под вилку с ножом. — Я не поеду в долину Чэнъюй, — Аделинда съела кусок мяса, а Кэйа подложил придирчиво отобранные кусочки в тарелки Крепуса и Дилюка. — Замечательно! — он воодушевлённо кивнул, — Я куплю тебе в дорогу винограда! Будешь ехать и вспоминать нас. Даже соскучится не успеешь! Дилюк слушал и не мог поверить. И это «Гениальный план! Вот увидишь, она точно согласится и поедет в отпуск!»? — Ты так долго не уезжала в этот отпуск, что я уже уплатил за ужин в тамошнем лучшем чайном доме. Вечером в тот день как раз там будет присутствовать один известный чайный мастер, — весело добавил Крепус. — А ещё как раз через неделю туда приедет опера Юньхань! — Я не поеду, — Аделинда спокойно поднесла чашку к губам. — Так когда начнёшь собирать чемоданы? Я могу помочь уложить вещи! — Кэйа будто бы не услышал слов Аделинды и она нахмурилась. — Вы меня выгоняете? — она вновь отложила приборы. — Что за глупое представление? Я же сказала, что не поеду. Кэйа, до последней детали повторив движения Аделинды, тоже отложил приборы. — Тебе нужен отдых, — теперь уже серьёзно и бескомпромиссно. — Мы настаиваем, — Дилюк и Крепус активно закивали, кудрявые, жующие, с надутыми щеками и невероятно потешные. Аделинда с трудом сдержала улыбку. Кэйа сдерживаться не стал и улыбнулся широко и довольно, едва не жмурясь от чувства счастья, накатившего на него от этого зрелища. — Мы беспокоимся, — сказал Кэйа и оба Рангвиндра снова закивали. — И ещё это новогодний подарок. Ты ведь пользуешься остальными своими подарками. И мы твоими чудесными подарками тоже пользуемся, — Дилюк и Крепус опять закивали. — Мы тебя любим и желаем тебе всего хорошего! — Ты очень о нас заботишься. Я правда очень это ценю, — сказал Дилюк и тут же покраснел, желая уткнуться лицом в плечо Кэйи, чтобы спрятать румянец. — Твой труд неоценим, — кивнул Крепус. — Я хотел порадовать тебя, а не смутить. Чтобы ты отдохнула и побывала в том месте, о котором мечтала, а не что-то другое. — Я пойду соберу твои вещи! — Кэйа встал из-за стола и собрался выйти: — Оставлю тебе одежды на четыре дня. Будешь у нас самая красивая, довольная и цветущая! Аделинда тяжело вздохнула, устало откидываясь на спинку стула и потёрла переносицу. Ей было очень неловко и как-то неприятно от того, какими дорогими подарками её порадовали. Если к дням рождения она успевала подкопить денег, чтобы её подарки соответствовали тем, которые получала она. Но Новый Год… Рангвиндры и Джинн никогда не скупились, и, от года к году, Аделинда чувствовала всё больший дискомфорт от дороговизны подарков, которые ей вручали. — Я никуда не поеду, — Аделинда скрестила руки на груди и нахмурилась сильнее. — Даже ради меня? — Кэйа скорчил смешное и опечаленное лицо и Аделинде пришлось закусить губу, чтобы сдержать улыбку. — Даже ради меня? — Дилюк совершенно неожиданно повторил за Кэйей и Аделинда, с трудом сдерживая улыбку, украдкой посмотрела на Крепуса. — Боюсь, если я захочу повторить, то это будет выглядеть жалко, а не смешно и мило, — Кэйа серьёзно кивнул: — Да, ты с таким выражением лица будешь выглядеть незабываемо. Крепус отмахнулся, а Аделинда, наконец-то, рассмеялась. — Я всё равно никуда не поеду, — она покачала головой, прикрывая рот рукой, уже совершенно неуверенная в своих словах. — Пожалуйста, прими мой подарок. Не сомневайся — ты заслужила его как никто другой, — Крепус улыбнулся и подтолкнул к Аделинде конверт. Аделинда смотрела на конверт несколько минут и всё это время трое мужчин перед ней дышали через раз. Она тяжело вздохнула и устало прикрыла глаза. — И почему это сработало? — Кэйа тут же радостно хлопнул в ладоши, а Крепус и Дилюк облегчённо выдохнули. — А теперь быстро доедаем и идём гулять! — Кэйа активно начал подкладывать всем еду в тарелки и не принимал никаких возражений. После завтрака Кэйа утащил Дилюка в комнату, долго рылся в своих вещах, а потом, абсолютно довольный собой, повязал на его шею платок в цвет своей рубашки. После он нацепил на свою шею тёмно-сливовый платок, в цвет рубашки Дилюка и вертелся перед зеркалом, радостный от того, что у них теперь «парная одежда». Дилюк поймал Кэйю за руку и притянул к себе, целуя, отвлекая на себя и медленно отходя к двери. Кэйа манёвры Дилюка заметил, рассмеялся, легко прикусил его губу и отстранился, утягивая Дилюка за дверь. Аделинда и Крепус уже ждали их. Кэйа придирчиво осмотрел их, поправил изумрудный галстук отца и одёрнул жилет того же цвета, разгладил складки на плечах бежевого пиджака и одёрнул бы брюки, если бы Крепус не поймал его за локоть, смущённо бубня что-то о том, что Кэйа слишком беспокоится о его одежде. Кэйа лишь отмахнулся и поправил платье Аделинды. — Тебе ужасно идёт персиковый, — Кэйа довольно осмотрел её и потянулся поправить мятного цвета пальто Аделинды, но получил от неё по рукам. — Успокойся пожалуйста. И зачем мне вообще пальто? Там не так уж и холодно. — Потому что так ты ещё красивее! — Кэйа важно приподнял палец и с точностью передразнил интонации Аделинды: — Ко всему прочему, с моря дует сильный ветер. Сама не заметишь, как продует и ты заболеешь. Аделинда тяжело вздохнула, но спорить не стала. Следующие две минуты Крепус и Аделинда наблюдали за тем, как Кэйа впихивал Дилюка в пальто, пока тот сопротивлялся и утверждал, что благодаря Глазу Бога ему не холодно. Проходящие мимо люди презрительно и насмешливо косились на них, но юноши не обращали на это внимания, а Крепус на особо любопытных смотрел грозно и хмуро, отпугивая. В итоге Дилюк проиграл. Кэйа не только надел на него пальто, но ещё застегнул на все пуговицы и нацепил на него перчатки. Крепус тихо посмеивался, а Кэйа сурово посмотрел на отца и тот быстро прикусил язык, опасаясь того, что на него вот-вот нацепят шапку. — А самого тебя когда-то было не запихнуть в тёплые вещи, — Аделинда усмехнулась, а Кэйа обиженно надулся, но ничего не сказал. Кэйа и Дилюк весь день таскали Крепуса и Аделинду по Лиюэ, а потом затащили их в какой-то ресторан ужинать. Пока они ждали своей заказ, Крепус, порой, неуютно вёл плечами, нервно кусал губы, и постукивал ногтем по столу. Дилюк и Кэйа под столом держались за руки и, полностью поглощённые друг другом, не замечали странного поведения отца. Аделинда с флегматичным интересом наблюдала за толпой юных девушек, хихикающих и стреляющих глазками в Дилюка, за несколькими взрослыми дамами, кидавших заинтересованные взгляды на Крепуса и маленькой группкой миллелитов-курсантов, которых явно заинтересовали все три Рангвиндра. Аделинда легко пнула голень Кэйи под столом когда стало ясно, что Крепуса надо спасать. Кэйа встрепенулся, обиженно посмотрел на Аделинду, но та лишь кивнула куда-то в сторону и Кэйа, посмотрев, куда указано, а затем на отца, сурово нахмурился. Он легко коснулся локтя Крепуса и заговорил нарочито громко, чтобы его точно услышали все, кто должен был услышать: — Отец, хочешь я подолью тебе чаю? — Крепус легко вздрогнул и жалобно посмотрел на Кэйю, кивая. — Да, спасибо, сын, — некоторые женщины тут же потеряли к Крепусу интерес, но таких, к сожалению, было меньшинство. Интерес юношей отбить так и не удалось. Аделинда фыркнула, сдерживая смех, а Кэйа принялся напряжённо думать как помочь отцу и Дилюку избавиться от нежелательного внимания. Пока Кэйа хмурился и размышлял, Дилюк забеспокоился от того, что на него перестали обращать внимание. Он придвинул свой стул поближе к Кэйе и снова взял его за руку, пряча печальный и жалобный взгляд. Не успел Дилюк расстроиться сильнее, как им принесли еду. Кэйа тут же принялся подкладывать в тарелку Дилюка закуски и самые красивые кусочки мяса. Пока Кэйа был занят тарелкой Дилюка, Крепус копался палочками в общих тарелках, выбирая кусочки получше и подкладывая их Аделинде и Кэйе. Всё-таки решивший обратить внимание на свою тарелку Кэйа удивился и тут же переложил лучшие кусочки отцу. Дилюк и Аделинда, молча наблюдавшие за всем этим, кушали и улыбались. Миллелиты и девицы, которых заинтересовали Дилюк и Кэйа, почти все отвернулись как только Кэйа принялся подкладывать Дилюку самое вкусное. Самые упрямые поняли, что им ничего не светит, когда Кэйа, с хитрой и довольной улыбкой, поднёс палочки с едой ко рту Дилюка и тот покорно всё съел, лучась счастьем. После Кэйа шёпотом отругал Крепуса за то, что тот почти не ест овощи, даже когда их кладут ему в тарелку. Крепус сначала пытался возмущаться, потом попробовал оправдываться, но к спору присоединилась Аделинда, подложившая в тарелку Крепуса ещё больше овощей, сурово глядя на него. Крепус жалобно посмотрел на Дилюка, надеясь найти поддержку в его лице, но тот так же жалобно смотрел на Кэйю, поднёсшего к его рту овощи. Крепус тяжело вздохнул и пробормотал «Покорился, бедняга», когда Дилюк съел овощи, и сам, ещё раз вздохнув, жмурясь ради драмы, положил в рот кусочек. — Что это? — тут же удивлённо спросил он, довольно жуя. — Кимчи, — усмехнувшись ответил Кэйа, уговаривая Дилюка съесть фасоль. — Надо будет взять с собой немного, — Кэйа кивнул в ответ, пробубнил «Бери на здоровье» и сменил фасоль на помидор, который Дилюк радостно скушал. В остальном ужин проходил спокойно и весело. В конце все вместе уговаривали украдкой печально вздыхающую Аделинду не стесняться и, если хочется, заказать ещё одну порцию десерта, который ей понравился. Когда возвращались в гостиницу, Крепус остановился у дверей и сказал, что хочет немного прогуляться один. Когда он не вернулся спустя час, Кэйа и Дилюк забеспокоились и ушли его искать. Крепус нашёлся неожиданно — Дилюк свернул в ближайший тёмный переулок и тут же вылетел обратно на улицу. В переулке целовались. Один человек прижимал другого к стене и жадно целовал. Тот, кто был у стены, стоял будто каменный и, вспомнив это, Дилюк забеспокоился и заглянул за угол, чтобы убедиться в том, что второй человек правда не против. Как раз в этот момент человек у стены оттолкнул второго, но тот схватился за чужой воротник и снова поцеловал. На этот раз человек у стены оттолкнул второго так сильно, что тот отшатнулся к противоположной стене. Дилюк вошёл в переулок, намереваясь помочь, а человек, которого целовали, начал громко, хрипло и заковыристо ругаться, а потом ударил второго. Дилюк замер, человек обернулся и Дилюк обомлел, глядя в круглые, полные злости и растерянности, глаза отца. — Все подростки такие озабоченные? — Крепус говорил хрипло, стесняясь говорить с сыном, не глядя на него и медленно отступая подальше от своего настойчивого воздыхателя. Юноша едва успел подняться на ноги и шагнуть в сторону Крепуса, как получил в нос уже от Дилюка и вновь грохнулся на землю. Дилюк молча увёл отца из того переулка и неловко, сочувственно похлопав Крепуса по плечу, ушёл искать Кэйю. Когда хмурый Кэйа и Дилюк вошли в комнату рука об руку, Кэйа сел напротив отца и серьёзно, обеспокоенно спросил: — Что произошло? Дилюк отказывается рассказывать. — О, — Крепус кинул взгляд на Дилюка, а затем поспешно отвёл его, почесал затылок и неловко продолжил: — Ну, просто какой-то курсант-миллелит подкараулил меня в тёмном переулке и поцеловал. Дилюк как раз в этот момент заглянул туда и всё увидел. Было весьма неловко, — Крепус хохотнул: — И очень слюняво. Кэйа, напротив, нахмурился сильнее и серьёзно, тяжело спросил: — Ты точно в порядке? Это ведь домогательство. Хочешь я найду его и переломаю ноги? Или мы напишем заявление на него? — Успокойся, — Крепус легкомысленно взмахнул рукой и весело продолжил: — Думаю, он сам сильнее испугался, когда сначала его оттолкнул я, а потом Дилюк сломал ему нос. Или челюсть? — он смешно нахмурился и почесал подбородок. — Хорошо, — Кэйа легко улыбнулся и мягко кивнул: — я с ним просто поговорю. Ты сейчас спать или выпьем чаю? Крепус тяжело вздохнул, поблагодарил за беспокойство и, пожелав сыновьям доброй ночи, ушёл к себе. Следующие два дня они почти никуда не выходили и всё время проводили вместе, в комнатах Крепуса. Они играли в вэйци и «слова», читали вслух детективы и вместе пытались угадать, кто убийца, пили много чая и вкусно ели. Аделинда, наконец-то, полностью расслабилась, потихоньку переставая чувствовать вину из-за своих подарков. Она и Крепус предпочитали сидеть в креслах, закутавшись в плед с головой, а Кэйа и Дилюк вместе валялись на диване, переплетаясь в какой-то совершенно непонятный человеческий клубок и, то и дело, они начинали перетягивать на себя плед, жалуясь на то, что им дует из открытых окон. Если сначала огромный плед показался Аделинде непрактичным, то теперь, с каждым его использованием, она всё больше в него влюблялась, кутаясь в него как начинка в лаваш, будто она сумерская шаверма. Чаще всего в вэйци выигрывали Аделинда и Кэйа, и они же быстрее угадывали преступников в детективах. А вот Крепус и Дилюк оказались мастерами предсказывать сюжетные повороты в любовных романах. Кэйа сказал, что это потому, что Дилюк и Крепус «Натуры романтичные и глубоко чувствующие». Дилюк тогда покраснел и зарылся поглубже в плед, пряча смущённое лицо, а Крепус расхохотался и отмахнулся. Аделинду в отпуск провожали скромно: нарядили в лучшую одежду, посадили в комфортнейший конный экипаж и наняли вооружённую охрану, чтобы ей точно никто не навредил. Все обняли её на прощание, взяли с неё клятвенное обещание отдыхать и расслабляться и наблюдали за её экипажем до тех пор, пока он не скрылся из виду. Крепус, Дилюк и Кэйа провели в Лиюэ ещё два дня беспечно прогуливаясь, вкусно кушая, развлекаясь всеми доступными способами и разлучаясь лишь перед сном. Из гавани выехали верхом, рано утром, и за день добрались до постоялого двора «Ваншу». Там забрали повозку и лошадей, но садиться в неё не стали, решив добираться до дома верхом. Повозка грохотала и поскрипывала, оглушая шумом, нервируя и лошадей и людей. На винокурню добрались поздно вечером и сразу же разошлись по комнатам, уставшие и немного злые. Крепус сразу лёг спать, а Кэйа и Дилюк вместе отмокали в горячей ванне. Кэйа крепко обнимал облокачивающегося о его грудь Дилюка и, кажется, готов был замурлыкать от удовольствия и радости. На следующее утро Крепус сорвался в порт на севере Мондштадта на срочные переговоры, а Кэйа и Дилюк вернулись на службу. Магистр завалил их работой настолько, что Кэйа и Дилюк порой забывали дышать. Вечерами, когда Дилюк заполнял документы, не позволяя Кэйе помогать, Кэйа сидел на полу, рядом с Дилюком, опираясь спиной о стол и подкладывал ему печеньки на тарелку, прямо под руку, изредка вставая, чтобы подлить чая в чашку. Спустя полторы недели нагрузка в Ордене снизилась до привычного уровня и оба юноши вдохнули с облегчением. Дилюк стал гораздо расслабленнее, чаще обнимал и целовал Кэйю и тот с радостью отвечал. Свой первый выходной после снижения нагрузки они провели вместе с Джинн, гуляя по улице. Конец вечера они провели в «Хорошем охотнике». Кэйа и Дилюк рассказывали об отпуске, благоразумно опуская упоминания одного конкретного события. Джинн долго и громко хохотала, когда они упомянули о том случае с поцелуем Крепуса. Дилюк не выпускал руку Кэйи из своей и, полусонный, жался ближе. Джинн умилённо улыбалась, глядя на такое поведение обычно сдержанного и неловкого Дилюка, а Кэйа был готов от счастья растечься в довольно и влюблённо побулькивающую лужу. По возвращении домой Кэйа сел в кресло напротив жарко горящего камина, оставшись в штанах и рубахе. Дилюк уже было взялся за ручку двери, но замер, глядя на спину Кэйи, нервно кусая губы. Он сжал ручку двери крепче, а потом резко разжал пальцы и сжал кулаки, сильнее прикусывая губу. Дилюк быстро и широко шагая, не давая себе больше времени на раздумья и нерешительность, подошёл к Кэйе и сел на него верхом, чуть обнимая за плечи. — Люк? — Кэйа приобнял Дилюка за талию, придерживая. — Что такое? Дилюк отчаянно покраснел, смущённо отводя взгляд, опуская ладони чуть ниже, поглаживая большими пальцами ключицы Кэйи. — Я, — Дилюк запнулся и посмотрел в сторону. — Я хочу, — его голос опустился до свистящего шёпота и мочки ушей тоже начали краснеть. — Я хотел бы заняться… — Дилюк уткнулся лбом в плечо Кэйи: — Я бы хотел заняться с тобой этим, — едва слышно просипел Дилюк. — ещё раз. Кэйа смешно выпучил глаза от удивления и тяжело сглотнул, тихо переспрашивая. — Ты хочешь ещё раз заняться со мной сексом? — Дилюк крепче сжал пальцы на плечах Кэйи и утвердительно замычал. — Только если ты не против. — Ты хочешь, — Кэйа сглотнул и покраснел, отводя взгляд от Дилюка. — как в тот раз? — Не знаю, — честно ответил Дилюк и Кэйа, от волнения, смешливо фыркнул. — Я сейчас просто хочу целовать тебя очень много и долго и понимаю, что не хочу останавливаться только на этом. — Можем решить как именно чуть позже. Как в прошлый раз. Хочешь так? — Дилюк кивнул, прижимаясь чуть ближе. — Ты точно хочешь? Если нет я могу ну, — Дилюк смущённо замолчал. Кэйа прижал Дилюка к себе ближе, поглаживая по спине, легко чмокнул висок и, с хитрой улыбкой, которую было слышно в голосе, прошептал: — Целуй меня. И Дилюк поцеловал. Сразу глубоко, смакуя каждое мгновение, прижимаясь ещё ближе, обнимая одной рукой и второй зарываясь в синие волосы, чуть оттягивая. Кэйа притянул Дилюка к себе за талию, а потом его руки соскользнули ниже, оглаживая ягодицы, чуть-чуть сжимая их, затем снова возвращаясь на талию. Дилюк вжался своим пахом между ног Кэйи, целовал всё более напористо и жадно и Кэйа отвечал так же пылко, жмурясь до звёзд перед глазами, вслушиваясь в их шумные, практически судорожные вдохи и выдохи, выдёргивая рубашку из-под ремня штанов, оглаживая под ней белую кожу. Они оба не поняли в какой момент Дилюк начал легко покачивать бёдрами и когда Кэйа обхватил ладонями его бёдра, помогая двигаться, толкаясь навстречу. Они двигались в одном ритме, иногда сбиваясь, потираясь пахом о пах. Кэйа чуть прогнулся в спине, откидывая голову назад, крепко-крепко сжимая пальцами чужие бёдра. Дилюк сидел ссутулившись, уткнувшись лбом в плечо Кэйи, кусая и целуя его и шею, крепко сжимая в одном кулаке синие волосы, а во втором — второе плечо Кэйи. Дилюк двигался всё быстрее и быстрее, крепче сжимая коленями бёдра Кэйи, прижимая его ноги ближе друг к другу так, что они постепенно начали неметь. Первый стон вылетел из Дилюка случайно, высокий, звонкий и немного жалобный. Кэйа в тот момент замер, вслушиваясь, а потом ускорился, руками помогая Дилюку двигаться так же быстро. Они задыхались. Пот тёк по спинам и шеям. Дилюк слизывал его со смуглой кожи, прикусывая её, крепко сжимая зубы, не беспокоясь о том, что кто-то может увидеть эти следы. Да даже если и увидят, то всё равно это ничего не будет значить потому что сейчас, когда Кэйа хрипло вдыхал и выдыхал, кусал губы и жмурился, толкаясь навстречу, Дилюк как никогда ясно понимал, что этот человек — только его и не чей больше. Это осознание странно грело изнутри, подстёгивая, заставляя двигаться быстрее, сжимать зубы крепче и целовать нежнее. Когда Дилюк потянулся снова поцеловать Кэйю, то в тот самый момент, когда до соприкосновения их губ оставались считанные мгновения, Дилюк протяжно застонал и крупно содрогнулся, кончая. Кэйа тут же обнял его, ласково поглаживая по спине, целуя везде, куда дотягивался. Дилюк всё ещё крепко держался за плечи Кэйи, стараясь отдышаться и в кратчайшие сроки придумать как обеспечить оргазм и Кэйе. Долго думать Дилюк не стал: просто торопливыми движениями расстегнул штаны Кэйи и, каким-то чудом, умудрился стянуть их пониже, вместе с нижним бельём, чуть не падая, позволяя Кэйе себя поймать, тут же обхватывая его член ладонью. Кэйа обронил короткое, удивлённое «А?», растянувшееся, перетёкшее в тихий, немного стыдливый стон, когда Дилюк сжал кулак и провёл от головки к основанию, тут же возвращаясь обратно, начиная надрачивать торопливо и немного неаккуратно, заворожённо наблюдая за тем, как Кэйа стыдливо жмурится и толкается в кулак. Кэйа кончает меньше, чем за минуту, крепко закусывая свои губы, сдерживая стон, но тихо всхлипывая, тут же отвечая на ласковый поцелуй Дилюка. Дилюк чувствовал на своих пальцах влажную сперму Кэйи и поднёс руку к лицу, желая рассмотреть. Он развёл пальцы, глядя на то, как она тянется ниточками от одного пальца к другому и Кэйа отвёл его руку в сторону, ворчливо бормоча о том, что надо идти мыться и ни в коем случае нельзя испачкать кресло, ковёр и одежду. Дилюк озорно хохотнул, чистой рукой расшнуровал рубаху Кэйи так, что та теперь вообще не прикрывала смуглую грудь и размазал по ней сперму. Кэйа возмущённо пискнул, начал отбиваться и Дилюк легко соскользнул с его колен, разминая спину и подхватывая Кэйю на руки. Прежде чем лечь принять ванну, Кэйа и Дилюк морщились, но полоскали трусы и штаны Дилюка в холодной воде, чтобы по винокурне не поползли ещё более смущающие слухи. Утром следующего дня выяснилось, что ночью домой вернулся Крепус и Кэйе с Дилюком оставалось лишь надеяться на то, что отец ничего не слышал, потому как они всё ещё страшно стеснялись.