Прекрасны в осколках / Perfectly in Pieces

      У него нет части уха.              Он не сомневается в этом. Да, у него нет мочки. Когда Теодор Нотт поднимает руку, чтобы прикрыть повреждение, Долохов моргает.              — Антонин?              — Простите, мой Лорд.              Он поворачивает голову направо, смотрит на сидящего во главе стола Волдеморта. Его кресло в защитном жесте обвивает огромная змея — как и всегда с самой битвы за Хогвартс.              Даже чёртова змея понимает, что что-то не так.              Он внимательно рассматривает Тёмного Лорда, вглядывается в кожу, которая, кажется, с каждым днём становится всё прозрачнее. Ладони лежат на столе. У него больше нет ногтей, и Антонин видит, как каждые пару секунд длинные, переплетённые в замок пальцы дёргаются. Один или два. И вот снова.              Глаза повелителя словно затянуты пеленой — сегодня она заметнее, чем на прошлой неделе. Он пытается это скрыть, но все знают, что что-то не так: не так уже больше шести месяцев.              Возможно, его Тёмный Лорд умирает.              — Мы с мистером Ноттом вчера опробовали новейшую разработку. Объект не выжил. — Волдеморт смотрит в ожидании объяснений. — Разум умер ещё до того, как сдалось тело. Мы оба пришли к выводу, что неудачу вызвало именно добавление пыльцы из рога единорога. Мы планируем...              — Получается, ничего нового. Шесть месяцев, никаких результатов. Вы разочаровали меня, Антонин, Теодор... — Сулящий смерть голос обрывается, но Долохов знает, что повелитель не закончил. Он подвёл его.              Такими темпами ты никогда не вернёшь её.              — Может, тебе нужен стимул посильнее. Да-а-а-а-а-а, стимул, который поможет... замотивироваться.              — Милорд, разум — непредсказуемая и неизведанная область исследований. Мы обнаружили несколько революционных теорий и открытий и с каждым днём приближаемся к цели, уверяю вас...              — Вот твой стимул, Антонин.              Волдеморт высовывает язык и облизывает губы — лицо растягивает улыбка. Что бы он ни хотел сказать, ему это кажется восхитительным.              — Даю тебе шесть месяцев, чтобы исполнить мой приказ. В случае успеха я навсегда привяжу к тебе твою милую игрушку и позволю быть её хранителем. Только сначала сам закончу с ней.              Антонин чувствует, как от слов распрямляются плечи.              Навсегда привяжет ко мне...              Она будет только моей.              Больше не придётся делиться.              Мы сможем накачать её наркотиками.              Использовать все те новые штуки, которые купили прямо перед тем, как её отняли.              Купить красивый ошейник и поводок и выгулять в Косой Алее.              Заставить её любить нас так, как мы любим её.              Приучить её жить в нашей ком...              — Если не справишься, я уничтожу и грязнокровку, и тебя.              Антонин моргает. Справедливо. Он облажался. И заслужил наказание.              — А пока в качестве мотивации я отдам её Теодору. Ты сможешь видеться с ней только на ежемесячных зрелищах.              Теодор вновь устраивается в кресло напротив.              — Милорд, ваша щедрость не знает границ, но могу ли я попросить отправить её в другое место? Я посвящаю всего себя истреблению грязнокровок в Скандинавии и проведению новых исследований и экспериментов. Думаю, её специфический... опыт пригодится кому-то другому.              Она откусила этому ублюдку ухо. Я знал.              Моя, моя, моя милая зверушка, ты скучаешь по Хозяину?              Конечно, скучает.              Тебе нужно быстрее с ней поговорить. Ей нужно знать, что правила игры изменились.              Антонин смотрит на ладони и чувствует, как на губах появляется намёк на улыбку. Она бы никогда не сделала ему ничего подобного. Он был для неё особенным. Должен быть. Он дал ей всё. Она всё ещё жива только благодаря ему. Он мыл её, кормил, согревал, делал с её телом то, что не делал до этого никто. В случае хорошего поведения даже давал её любимые книги. Она любила его и не могла жить без него.              И он любил в ответ. Он не мог вспомнить жизнь до дня, когда схватил её во время битвы за Хогвартс. Чем он до этого занимал своё свободное время?              — Я возьму её. — Амикус Кэрроу едва ли не подскакивает со стула. Антонин пристально смотрит. Конечно, он захочет взять её себе. Кэрроу попробовал её несколько недель назад. Так Тёмный Лорд пытался мотивировать его. Антонину не понравилось делиться своими вещами.              Она моя...              — Не сомневаюсь, мистер Кэрроу, но Теодор сможет продолжать наблюдать за её разумом и ставить эксперименты.              — А что насчёт Драко Малфоя?              Какого чёрта?              Долохов поворачивает голову в конец стола и смотрит на женщину, Алекто Кэрроу. Она с вызовом в глазах смотрит в ответ. Алекто всегда была сукой. Его лицо, видимо, отражает гнев на выдвинутое предложение, потому что Тёмный Лорд улыбается.              — Антонин, эта идея расстраивает тебя?              — Нет, мой Лорд.              — Не лги мне. Совершенно очевидно, что тебя злит одна лишь мысль о том, что у юного Драко будет твоя игрушка.              Ему нужно прийти в себя; нужно, чтобы она успокоила его так, как только может успокоить только она.              Антонин опускает руку в карман, находит частичку её и начинает вертеть на ладони зуб.              Как играть в это игру?              Как получить то, что я хочу?              Этот урод даже пальцем к ней не прикоснётся.              — Мой Лорд, я уверен, что Драко непреднамеренно уничтожит её. Всем известно, что после битвы за Хогвартс и налёта на убежище он быстро теряет контроль и медленно соображает. Он молод и ещё не доказал, что ему можно доверять. Думаю, было бы ошибкой доверить ему грязнокровку.              Весомый аргумент. И в нём есть доля правды. И причина не в том, что его кровь кипит, а костяшки сжатых в кулак пальцев побелели. Нет, но Антонин знает, что, обратив воспринимаемую правду в сторону человека, можно убедить его. И он знает, что доверие Тёмного Лорда к Драко подорвано с момента того инцидента в поместье, а затем снова во время битвы за Хогвартс.              Юный Малфой неустанно и безуспешно пытался вернуть расположение Тёмного Лорда, особенно после того, как во время одного из налётов на убежище Ордена убил ту девчонку Лавгуд. Он должен был знать, что повелитель хотел заполучить её живой. То, что они могли бы с ней сделать...              — Именно, мой Лорд. Он молод и совершил ошибки, но продолжает исправляться, не так ли? — Эта сука снова открыла рот.              — Его последние три миссии ни к чему не привели. Как это можно назвать исправлением?              — Разве это он приносит зацепки? Нет, Малфой просто следует приказу. И как глава подразделения связи, отвечающего за эти протоколы и миссии, могу вас заверить, что он выполняет эти приказы эффективно, без ошибок и без вопросов. Но не поэтому я считаю, что мы должны отдать её ему.              К чему она клонит? Он надавил большим пальцем на небольшую впадину зуба между корнями в каждом углу. Нельзя отдавать её Драко. Амикусу и Теодору он мог доверить игру. Позволить им играть с ней, когда ему нужно было что-то исправить. Они так же слушали его — знали, что можно с ней делать и что нельзя. Стал бы Драко подчиняться правилам? Он знает, что ответ отрицателен. С ней у Малфоя связана история. Целое прошлое, наполненное предрассудками, гневом и ненавистью, накопившимися. Он бы уничтожил её.               Нет, её нужно спасти.               — Драко — легилимент, и я слышала, что очень хороший. Гораздо лучше, чем ты, Антонин, или ты, Теодор. Вы двое работали над зельем контрзаклинания, способным вернуть то, что предано забвению, но мог бы продолжить работать с её разумом без него. Возможно, ему удастся восстановить память.               Проклятье. Шах и мат.              Что за сука.              — Алекто, в истории времён нет ни одной записи, подтверждающей, что легилимент может восстановить утраченные воспоминания, ни одной.              — Есть запись о том, что зелье работает как контрзаклинание против обливиэйта?              Он смотрит на неё. Она смотрит в ответ.              Однажды он убьёт её, и она это знает.              — Я так не думаю. — Алекто разрывает зрительный контакт и снова смотрит на наблюдающего за сценой Тёмного Лорда.              — Я могу подтвердить, что, благодаря нашим с племянником занятиям, он такой же хороший легилимент, как и я. И, милорд, у него была... как бы это выразить... тёмная привязанность к грязнокровке, как и у Антонина. В его воспоминаниях, всегда смешанных с сильными эмоциями гнева, ненависти и похоти, я много раз её видела. Это идеальное сочетание для той роли, которую кто-то должен сыграть с этой грязнокровкой.               Беллатриса тоже сука. Почему эта ведьма не может просто подохнуть?               Змея опускает огромную голову на колени Волдеморта, и он, улыбаясь Пожирателям, поглаживает её.              Чёрт, эта идея ему нравится.               — Дай мне свою руку, Антонин.              Ладонь осторожно освобождает частичку её, и Долохов закатывает рукав, чтобы Лорд получил доступ к тому, что ему необходимо.              Он кладёт руку на стол и смотрит, как Волдеморт подносит к центру метки палец без ногтя.              Антонин вздрагивает, когда всё тело заполняет жжение, вызывающее привыкание. Хоть он и слышал, как некоторые Пожиратели Смерти жаловались на ощущения от активации их тёмных символов, сам Антонин наслаждается ими. Одно из лучших чувств, которые он когда-либо испытывал. Ну, по прошествии последних шести месяцев оно стоит на втором месте.              Через несколько мгновений в конце комнаты раздаётся громкий хлопок.              Антонин поднимает глаза и видит юношу, который за последние несколько минут занял первое место в списке его мыслей. Удивительно, но Драко уже смотрит в ответ. Взгляды сверлят друг друга, пока Малфой подходит к столу. Через мгновение он, слегка покачивая головой, медленно моргает, а затем снова открывает глаза. И смотрит на Тёмного Лорда.              — Милорд, вы хотели меня видеть.              Он опускается на одно колено и низко склоняет голову, а затем снова поднимается.              — Да, похоже, я нашёл тебе применение.              — Я к вашим услугам.              — Юный Драко, ты уже подводил меня. Слишком много раз пользовался моей щедростью.              — Я не подведу вас снова, милорд. Клянусь.               Что за ублюдок.              И ты отдашь её ему? Этому едва ли мужчине? Малфой не поймёт, как обращаться с этим прекрасным творением. У него не будет ни малейшего представления о том, как заботиться о ней, использовать и заставить издавать те самые звуки, которые...               — Хорошо. Некоторое время назад мы отняли у Ордена довольно ценный актив. Грязнокровка Поттера, помнишь её?              Антонин видит, как при словах Тёмного Лорда на лице Драко не появляется ни намёка на удивление.              — Да, мой Лорд, помню.               Почему он не удивлён?               — Незадолго до плена ей стёрли память. Я бы хотел вернуть её воспоминания.              — Милорд, и как это можно сделать?              — С помощью твоих способностей к легилименции. Думаю, это возможно, и хотел бы, чтобы ты выяснил, как это сделать.              — Конечно.               Никаких вопросов? Никаких колебаний? Что-то здесь не так.               — Изумительно. Сейчас она в поместье Ноттов. Не стесняйся делать с ней всё, что пожелаешь. Только убедитесь, что разум и тело останутся в целости. Мне они понадобятся.              — Да, милорд.              — О, и Драко, в последний день этого месяца я вызову тебя вместе с ней.              — Да, милорд. Если появятся первые успехи, я немедленно сообщу вам.              — Спасибо, юный Драко. С нетерпением буду ждать, как ты воспользуешься этим вторым шансом.              Волдеморт снова переводит взгляд на членов ближайшего круга.              — На сегодня всё. Пожалуйста, возвращайтесь на свои посты.              Пожиратели расходятся в разные стороны. Антонин быстро встаёт и идёт к разговаривающему с Ноттом-старшим блондину.              — Какого хрена ты творишь? — Он хватает Драко за переднюю часть мантии и тянет вниз, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.              Ты знаешь, что что-то тут не так. Я знаю: он убьёт её.              Мы не можем этого допустить.              Она нужна нам.              Она нужна нам.               Когда их взгляды встречаются, на долю секунды Антонину кажется, что юноша напрягается, но он не успевает убедиться в этом: Драко расслабляется и смотрит вниз на сжимающую его мантию руку и снова на лицо.              — Долохов, всегда рад встрече.              Пальцами он освобождает комок ткани, выглядя при этом так, словно разговор уже ему наскучил.               — Ты, урод, ответь на вопрос. Я знаю, что в том дерьме, которое только что произошло, что-то нечисто. Я уверен в этом. Так что лучше скажи мне, что, блядь, происходит...              — Или что, Долохов?              Это не вызов. Он хотел бы, чтобы это был вызов. Тогда у него было бы оправдание для того, чтобы впечататься кулаком в это отвратительное лицо. Нет, вместо этого Драко звучит так, словно слова Антонина причиняют ему неудобство. Он смахивает с мантии невидимую соринку и расправляет плечи, внезапно становясь намного выше.               Что мне сделать, чтобы получить то, чего так хочу?              Поставь свои желания выше гордости, Антонин.               Чтобы получить то, чего ты так хочешь, тебе нужно подружиться с ним. Нравится тебе это или нет, она у него. Теперь он её владелец.              Всего лишь на время, ведь скоро мы её вернём.              Надеюсь.               — Я просто беспокоюсь, вот и всё. Ты даже не представляешь, во что только что ввязался. Я тренировал эту грязнокровку последние шесть месяцев. Если хочешь справиться с задачей, есть некоторые вещи, которые ты должен знать.              — Например?              — Их немало. Не возражаешь, если мы пойдём в более укромное место? Информация о грязнокровках слишком ценная.              Драко резко выдыхает и смотрит в потолок.              — Отлично. Мистер Нотт, я заберу девушку сразу после собрания.              — Только, блядь, забери её. Если я больше никогда не увижу эту суку, буду очень благодарен.              — Теодор, следи за своим языком! — слова покидают Антонина прежде, чем он успевает их остановить.               Никто не смеет так говорить так о моём питомце.              Он просто сокровище.               Сука — это слово для описания таких особей, как чёртова Кэрроу и Беллатриса, а не его зверушки.              Теодор смотрит на Антонина с полным отвращением. Коллега не согласен с тем, как он с ней обращается, но Антонину плевать, что думает о нём старый, потрёпанный алкоголик Теодор Нотт.              — Долохов, пора идти.              Он поворачивает голову и видит, как Малфой выходит из просторной столовой в коридор. В несколько широких шагов Долохов догоняет его и ведёт в другую сторону.              — По-твоему, этот пустой коридор недостаточно уединённое место?              — Нет, любой может подслушать, а голоса здесь звучат слишком громко. Разве ты не стратег своего подразделения? Ты, чёрт возьми, должен это знать.              Антонин слышит, как за его спиной Драко раздражённо хмыкает.              — Знаю. Просто у меня нет желания больше проводить время в твоей компании. И я очень сомневаюсь, что информация настолько ценна или секретна. Я знаю, что нужен тебе только чтобы поинтересоваться, насколько положительно я отнесусь к твоему желанию поддерживать контакт с Грейнджер.              — С Грейнджер?              Он слышит, как Драко спотыкается о что-то в коридоре. Должно быть, о складку на ковре.              — Её имя. Ты знаешь её имя?              О, точно, до него у неё ведь было имя, не так ли? Он помнит, что оно начинается на «Г». Галена? Геральдина? Гарриет? Нет, точно не так. Геральдина Грейнджер. Да, Геральдина Грейнджер звучит правильно.              — Драко, я не слишком-то часто использую её настоящее имя.              Антонин замолкает и делает несколько шагов к нише с окнами от пола до потолка, выходящую в коридор.              — Рано или поздно ты увидишь, что она была обучена быть чем-то большим, чем просто пленницей или мозгом, которым можно манипулировать.              Чем именно я могу поделиться?              Он не заслуживает всех её хитростей и удивительных талантов.              Расскажи ему самую малость. Даже это ненадолго развлечёт такого юношу, как Малфой. Хватит, чтобы ты успел вернуть её.               — Я слушаю.              — После того, как я схватил её в битве за Хогвартс, мне отдали её на попечение. Последние полгода обучение было моим главным приоритетом.              — Не создание зелья от проклятия? Уверен, Тёмный Лорд был бы рад это услышать.               Вот ублюдок.              — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, — единственное, что произносит Долохов в ответ. Пусть Малфой думает, будто знает, что происходит и на что подписался. — Обучение ещё не закончилось, мне предстоит много работы, но то, что я уже сделал, прошло довольно успешно. Не хочу, чтобы ты всё испортил, слышишь? И тебе, и мне будет проще, если ты сейчас позволишь мне пойти с тобой, поговорить с ней и убедиться, что она понимает, что её ждёт. К тому же я смогу тебе продемонстрировать проделанную мной работу, которая понравится такому юноше, как ты.              Антонин внимательно смотрит на Драко — ищет хоть какой-то знак. Он ожидал любопытства, возбуждения, интриги, вожделения или чего-то ещё. Вместо этого, глядя в одну точку над головой мужчины и не мигая, Малфой замер.              Может, он гей? Он постоянно проводит время с разочарованием Теодора — его отпрыском.               — Нет.              Прежде чем Антонин успевает отреагировать или попытаться убедить Драко, этот ублюдок исчезает. Мужчина стоит и смотрит на то место, где только что был Малфой. В нём нарастает гнев, заставляющий всё тело содрогаться.               Она у него.              У него.              Она моя.              Моя...               Он должен освободить её. Как Малфой вообще смеет? Он всё испортит. Антонин это точно знает. Поворачивается и бьёт кулаками по стёклам больших окон. Тяжёлое дыхание отражается на их поверхности. Смотрит в отражение в стекле, медленно расстегивая пуговицы мантии и оттягивая вырез.              Вот они.               Долохов переводит взгляд на маленькие синяки по всей груди, которые она оставила на нём всего несколько дней назад. Он всё ещё видит семь засосов, хотя все, кроме одного, почти поблекли.              Вот этот. Тот, что прямо над сердцем. Ему уже несколько месяцев назад. Антонин магически запечатал его на своем теле, чтобы метка никогда не потускнела. Чтобы никогда не уменьшилась. Чтобы навсегда осталась там. У неё такой же. Их знаки друг для друга.              Пальцами он нежно гладит засос.              Помнишь, как ты научил её это делать?              Как она реагировала, когда ты оставлял такие же следы по всему её телу?              Помнишь, как несколько месяцев назад убедился, что нет ни одной части её тела, на которой нет твоей метки?              Помню...               Погрузившись в воспоминания, он чувствует, как натягивается бугорок на брюках.              — Чёрт, — говорит он, поправляя пояс и направляясь обратно к Теодору.              Он должен вернуть её и как можно скорее.              Есть только один быстрый способ это сделать.              Нужно найти Уизли.