Прекрасны в осколках / Perfectly in Pieces

      Вместо того, чтобы оказаться сразу в спальне Тео, Драко выходит из камина в общей гостиной поместья Ноттов. Если Гермиона спит, он не хотел бы её разбудить. С тех пор, как пять дней назад друг нашёл её, она всё время отдыхает: ей это просто необходимо.              Он подходит к покоям Тео, чувствует, как оседают сильные охранные чары, и открывает дверь. С минуты исцеления они почти навязчиво охраняли это место. Эти комнаты всегда были защищены, чтобы отец, домовые эльфы и любые другие нежелательные лица не имели доступа в единственное в мире место, где Тео чувствовал себя в настоящей безопасности. Но друзья пришли к выводу, что теперь, когда здесь Гермиона, нужно добавить что-то ещё.              За последние несколько дней спальня Нотта превратилась в спальню Грейнджер. Она всё ещё спит. Всё ещё на чёртовом полу, но, по крайней мере, спит.              — Не хочу показаться ревнивой женой, но где, чёрт возьми, тебя носило?              Драко оборачивается и видит выходящего из кухни с подносом еды Тео.              — Уходил по делам.              Тео одаривает его полуулыбкой и качает головой, затем проходит в комнату.              — Вы все называете меня барахольщиком, но, клянусь Мерлином, если ты принёс ещё больше вещей для Грейнджер, этот титул перейдёт тебе.              Услышав это, Драко достаёт из карманов мантии несколько крошечных сумок и взмахом палочки увеличивает их до настоящего размера.              — Чёрт, приятель... У тебя проблемы.              — Ты даже не представляешь какие.              Затем начинает вытаскивать вещи. Вчера ему удалось провести с Гермионой почти сознательный разговор, длившийся около десяти минут. Один из самых долгих с тех пор, как Тео нашел её. Грейнджер смогла ответить на некоторые его вопросы. Драко надеялся, что она обладала достаточной информацией, чтобы дать правильные ответы, иначе Тео расстроится ещё больше.              — Она просыпалась, пока меня не было?              Он достал огромную красную кружку с эмблемой Гриффиндора, которую увидел в витрине магазина её любимых чаёв. Обычному человеку она показалась бы слишком большой, но не Грейнджер. Драко помнит: она повсюду брала с собой эту чёртову кружку, в течение дня неоднократно накладывая согревающие чары и следя за тем, чтобы напиток никогда не заканчивался. Он знает, что Гермиона постоянно ставила чашки на стол подальше от книг — в которые погружалась с головой, — чтобы не пролить ни капли на страницы.              Он часто находил их в библиотеке и оставлял на столе библиотекаря с небольшой запиской с её именем, зная, что рано утром Грейнджер вернётся за пропажей.              Подняв кружку, Драко накладывает на неё разработанное им защитное заклинание — оно не даст чаю пролиться.              Ей понравится.              Так она сможет пить и читать одновременно.              Теперь в его руках шампунь, который оказалось очень трудно найти. Вроде Гермиона раньше пользовалась именно им. Она лишь подсказала Драко, где его купить — в каком-то магловском магазине в самом центре Лондона, — но не смогла вспомнить точное название. Голова сейчас просто раскалывается: он нюхал баночку за баночку, пока не почувствовал знакомый аромат лаванды и ванили.              — Неа. Она всё ещё в отключке. Хоть и пора уже поменять повязки, лучше, чтобы она сама пришла в себя. Грейнджер кажется спокойнее, когда просыпается без чьей-либо помощи.              Драко достаёт стопку книг совершенно разной тематики.              — Ты серьёзно? У меня тут целая библиотека. Ей будет что почитать.              Малфой не отвечает, но, глядя Тео прямо в глаза и не решаясь ничего сказать, вытаскивает ещё несколько учебников и с громким стуком опускает их рядом. Затем подхватывает сумку побольше и подходит к выделенной Грейнджер гардеробной. Видеть её в его одежде, несомненно, радует Драко, но лучше девушке носить именно то, в чём ей самой комфортно.              Первыми на вешалке оказываются необычайно узкие и неприемлемые по чистокровным меркам магловские джинсы: раньше она всегда их носила. Грейнджер сообщила, что у неё средний размер одежды, а Драко сначала и не понял, насколько сложными и совершенно ненужными были цифры на этикетках. Варианта «средний» оказалось недостаточно. Поэтому он купил три модели четырёх разных размеров. То же самое проделал со свитерами, блузками, платьями и обувью.              — Тебе помочь? — Тео лезет в сумку за кофтой. — Да, это похоже на то, что она бы надела. В библиотеке она всегда сидела в мешковатых свитерах. Хотя там и правда чертовски холодно.              — Она носила их везде. Не только в библиотеке.              — Да, но я видел её в основном там. — Нотт пожимает плечами. — Мы, конечно, никогда не разговаривали, но где-то на третьем курсе придумали странный ритуал: проходя мимо, постоянно улыбаться друг другу. Знаешь, она стала одной из немногих, кто признавал моё существование.              — Типичная Грейнджер.              Тео кивает головой и снова опускает взгляд на сумку. Со сжатых губ срывается тихий смешок.              — Драко, кажется, ты забыл кое-что купить...              — Что? Что забыл?              — Да, да, знаю, глядя на всё это дерьмо, я задаюсь тем же вопросом, но ты определённо кое-что не купил.              Драко оглядел буквально груды вещей, которые принёс в комнату за последние два дня. Как он мог хоть что-то забыть?              — Ты не купил ей... э-э-э... э-э-э... ничего деликатного.              — Деликатного?              — Ну, знаешь, нижнее бельё.              Драко глупо на него смотрит. Даже не моргает.              Чёрт.              Как он вообще должен был купить ей это? Не существовало мира, где Драко Малфой зашёл бы в магазин женского нижнего белья и выбрал интимные вещи для девушки, с которой даже не спал.              Ни одного мира.              — Всё в порядке, приятель. Знаешь, я уверен, что ближайшие шесть месяцев в моих комнатах они ей не слишком понадобятся. Не думаю, что в этих штуках есть хоть какой-то смысл, но, может, нам на всякий случай стоит обратиться к Пэнси или Дафне? Возможно, у них есть специальные журналы, где можно всё заказать?              Ни за что на свете. Эти две подружки не умеют хранить секреты. Особенно если встанет вопрос жизни и смерти.              — Нет, она сама скажет нам, нужны ей они или нет. Если нужны, то ты сходишь и купишь.              С последней блузкой в руке и ужасом в глазах Тео резко поворачивается к Драко.              — Я? Почему я?              — Я не буду этого делать.              — Почему нет?              Малфой закатывает глаза и взмахом палочки выкидывает из гардеробной пустые сумки.              — Потому что не буду и всё.              — Вау, прекрасный аргумент, Драко. Даже не представляю, как мне его парировать. О да, очень просто. Я ни за что на свете не пойду в магазин нижнего белья и не стану ничего выбирать для Грейнджер. Я и понятия не имею, с чего начать, и не хочу прожить остаток жизни, зная такую интимную информацию о ней.              Проходит мгновение.              — Тогда заставим Блейза, — в унисон раздаются два голоса. Тео улыбается, а Драко даже смеётся.              Они оба идут к выходу из гардеробной, но при виде проснувшейся Грейнджер Малфой замирает. Одной рукой она держит тарелку, а другой — ложку на полпути ко рту.              — Привет.              — Привет. — Снова в унисон.              Улыбнувшись, она продолжает есть суп.              — Теодор, это очень вкусно.              — Спасибо.              Несколько мгновений они просто неловко переглядываются.              Тео сдаётся первым.              — Ладно, Грейнджер, как много ты услышала?              Она кривит рот и опускает ложку.              — Всё.              Убейте меня. Убейте меня прямо сейчас.              — Чертовски замечательно, — бормочет Драко себе под нос, закрыв глаза и подняв лицо к потолку. Скорее всего, она услышала всё с самого первого слова. Учитывая его удачливость, так и есть.       Вдруг, услышав наполнивший комнату смех, он снова опускает голову.              Хороший знак.              Нет, просто отличный знак.              Она сидит и ест.              Действительно, это просто прекрасный знак.              Мерлин, она по-прежнему такая красивая.              Между долгими марафонами сна Грейнджер поднималась с пола, только чтобы посетить уборную, так что её волосы всё ещё грязные, но они всегда отличались буйством, поэтому мало что изменилось. Безразмерная футболка — Драко никогда её больше не постирает — удачно скрывает большинство ещё не успевших полностью зажить шрамов, синяков и повязок.              И хотя на лице всё ещё сильные кровоподтёки, глаза вновь стали большими карими озёрами. Маленький нос пуговкой, губы прежнего здорового, розового оттенка. И сейчас с них, растянутых в улыбке, срываются одни из его самых любимых звуков в мире. Драко понимает, что пялится. Ему нужно перестать пялиться, но он не может.              Не могу поверить, что ты жива и смеёшься.              — Ну, а мне пора принести себя в жертву Нагайне... — Тео подходит к огромной сумке с зельями. — Рецепт супа на кухне, в маленькой коричневой книжке около набора кухонных принадлежностей. Я завещаю его тебе, Гермиона Грейнджер.              Она снова смеётся, и Драко чувствует укол злости.              Ладно, Грейнджер, не такой уж он и смешной...              — Что ж, спасибо, Теодор. Я и правда ценю это.              — Эй, Грейнджер, не надо больше этого дерьма про Теодора, хорошо? Я фактически вырастил тебе новый орган, так что, думаю, мы уже на том этапе наших отношений, когда ты можешь называть меня Тео.              — Только если ты будешь называть меня Гермионой.              Нотт подходит, ставит на пол набор для лечения, садится к Грейнджер и с ухмылкой протягивает руку.              Чёрт, Тео позволит ей прикоснуться к себе.              — Приятно познакомиться с тобой, Гермиона.              Она снова хихикает и кладёт свою ладонь в его.              — И мне приятно, Тео.              Не думаешь, что для простого приветствия они слишком долго жмут друг другу руки?              — Тео, бинты. — Тео поворачивает к нему голову и бросает хитрый взгляд. Драко не в настроении подыгрывать ему.              — Ладно, Драко, как скажешь.              Отдав ему честь, Нотт вытаскивает все штуки, которые нужны для перевязки всё ещё заживающих ран.              — Грейнджер, как ты себя чувствуешь?              Впервые с той секунды, как Драко вошёл в комнату, девушка поднимает на него глаза. Он не знает, о чём она может думать, глядя на него. Как и не знает, что помнит Грейнджер из пережитого за последние пять дней. Надеюсь, не тот тревожный первый разговор.              Даже под действием глотка покоя постоянно казалось, будто она лишь наполовину осознаёт, что всё вокруг реально. Они не могли заставить Грейнджер поделиться информацией о том, что им необходимо знать, но Тео предупредил, что исцеление потребует немало времени и что она даст знать, когда будет готова поговорить. Драко уверен, что то, что Гермиона сидит, ест и смеётся — признаки того, что она уже готова. Чтобы найти способ спасти её, нужно больше подробностей.              — Жива, так что ты всё ещё должен радоваться, Малфой.              О, так мы превратили это в традицию? Грейнджер, я ведь не против.              Он не может сдержать вырвавшуюся ухмылку.              — Да ладно, Гермиона, поговори с этим пареньком. Он заслужил это после того, как последние пару дней покупал тебе всё, что только можно. — Тео протягивает ей глоток покоя и обезболивающее, и она проглатывает оба зелья. — А если серьёзно, как ты себя чувствуешь? Я рад, что ты сидишь и ешь.              — Тео, это всё свидетельство твоих целительских способностей. Я действительно чувствую себя лучше, чем когда-либо за последнее время, так что спасибо тебе. Спасибо вам обоим.              С последними словами она смотрит уже не на Тео, а на Драко. Он не знает, как реагировать на её неуверенный взгляд, и переносит вес с одной ноги на другую. Она не должна благодарить его. Малфой — последний человек в мире, которому Грейнджер должна говорить эти слова.              — Конечно.              Тео закатывает глаза.              — Как твои бок и бедро?              — Зудят, но сильной боли уже нет. И голова тоже чувствует себя лучше. С тех пор, как я здесь, мне стало легче думать.              — Ну, полагаю, за это стоит больше благодарить обстановку, а не меня.              Грейнджер кивает и отодвигает воротник футболки, чтобы дать Тео возможность перевязать одну из ран у ключицы. Драко, наконец, присоединяется к другу убрать старые бинты. Всё действительно хорошо заживает. Нотт проделал отличную работу, гораздо лучше, чем сделал бы сам Малфой. У неё останутся шрамы, но их будет не так много, как могло было быть, а времяпрепровождение под солнцем заставит их поблекнуть.              — Можно... пожалуйста, можно мне принять ванну?              Голос Грейнджер стал намного мягче, чем раньше. Почти шёпот, в словах безошибочно угадываются страх и тревога. Драко поднимает взгляд на её лицо и видит зеркальное отражение того, как звучит её голос.              Нет, Грейнджер, вернись...              За последние несколько дней подобные приступы случались достаточно часто. Но ни один из них не был таким сильным, как самый первый. Парни не могли предсказать, когда и почему происходят переключения, и Драко каждый раз чувствовал, как к горлу подкатывает желудок.              — Гермиона, конечно, можно! Об этом тебе тоже не нужно спрашивать. Думаю, мы все согласились, что на ближайшие полгода комната принадлежит тебе. Знаешь, у меня нет никакого желания перевозить все груды вещей, которые купил для тебя этот придурок. Пользуйся ею и делай, что хочешь и когда захочешь. Здесь ты в безопасности.              Тео улыбается и смотрит прямо в большие карие глаза, которые сейчас слезятся гораздо больше, чем раньше.              — Полгода?              Зажмурившись от осознания ошибки, Тео вздрагивает и отпускает её руку.              Чёрт.              Конечно, ты зацепилась именно за это, Грейнджер. Чёртова самая умная ведьма своего поколения...              — Мы обсудим это после того, как ты примешь ванну.              — Нет, Малфой, мы обсудим это сейчас.              Она бросает ему вызов.              Он возвращается на пол и прислоняется к раме кровати, встречаясь с огнём в её глазах. Лучше так, чем страх, который сидел там ещё несколько минут назад.              Почему ты улыбаешься?              Прекрати улыбаться, ты, идиот.              — Что ж, Грейнджер, похоже, у нас обоих есть вопросы друг к другу, так почему бы тебе не ответить сначала на мой, а потом я отвечу на твой. — Прежде чем она успевает ответить, он продолжает. — Я прошу тебя поделиться первой только потому, что твоя информация гораздо ценнее и может сильно повлиять на мою.              Не отрывая глаз от Драко, Грейнджер задумывается над предложением. Она недовольна. Она никогда не любила идти ему на уступки.              — Таракан. — Лишь шёпот, словно выдохом она пытается скрыть то, что сказала, но он всё равно слышит и снова улыбается. — Хорошо, но сначала мне нужно задать несколько уточняющих вопросов.              — Грейнджер, я к твоим услугам.              — Сколько времени прошло со дня битвы за Хогвартс?              — Шесть месяцев, семь дней и четырнадцать часов.              Гермиона моргает. Она не ожидала такого точного ответа.              — Правда?              — Да.              — Я думала... мне просто... кажется, что прошло гораздо больше времени.              В воздухе зависает молчание: никто не знает, что сказать дальше.              — Хорошо, шесть месяцев назад в последние минуты битвы меня схватил Долохов. Он...              Тот факт, что Грейнджер сказала всего два предложения из всей истории, а ей уже пришлось остановиться из-за эмоционального воздействия пережитых событий, заставляет Драко сжать ладони в кулаки.              Долохов.              Когда он пришёл на собрание Тёмного Лорда с высокопоставленными Пожирателями Смерти и увидел там этого ублюдка, то едва удержался от Авады. Чтобы взять себя в руки, потребовался один из самых глубоких сеансов окклюменции. Спустя несколько дней он всё ещё пытался пробиться сквозь несколько воздвигнутых стен.              — Позже он отвёл меня к Тому-Кого-Нельзя-Называть. Он применил ко мне легилименцию и узнал, что мне, очевидно, стёрли память. Момент битвы исчез и перешёл сразу в секунду, когда меня поймал Долохов. Хозя...              Драко видит, как подрагивает её горло. На секунду Грейнджер закрывает глаза и только потом продолжает.              — Долохов сказал, что нашёл меня в лесу отбивающейся от атаки Пожирателей. Я припоминаю что-то подобное. Зная, кто я такая, он вырубил меня и забрал как трофей.              Во время этих слов Драко чувствует на себе взгляд Тео, но не отводит глаз от рук на коленях. Всё его внимание сосредоточено на том, чтобы удержать стены, заключить в них воспоминания и никогда больше не выпускать наружу. Он не хочет чувствовать их. Если бы Малфой позволил им пробиться, он больше бы не смог оставить здесь Грейнджер.              — После этого они отвели меня в палатку. Я больше не слышала ни разговоров, ни планов на мой счёт. Следующее, что помню, — я снова оказалась перед Сами-Знаете-Кем, и они накладывали какую-то магию крови, а потом, видимо, вырубили меня. Очнулась в огромном неизвестном доме с болью в шее — эта проклятая метка, подавляющая магию, — и... и именно там я провела последние пять месяцев. Меня ненадолго отдали Амикусу Кэрроу, твоему отцу, Тео, и твоему тоже, Малфой, по какой-то причине, которая...              — Мой отец? Тебя отдали моему отцу?              Погружая пальцы в плоть ладоней и оставляя на коже полумесяцы, он чувствует тёплую влагу. Его отец... Если его отец...              Я не могу это слушать. Я не могу...              — Да, но, как только Долохов закончил со мной, он запер меня в комнате, и больше я его не видела.              Драко встаёт с пола и принимается ходить из одного конца комнаты в другой. Он прижимает руки к лицу, пытаясь сдержать мысли. Пытаясь сдержать себя.              Она слишком много пережила. Слишком много несла на себе. Если Грейнджер увидит, как он теряет контроль, как то, что они с ней сделали, влияет на него, сжирает изнутри, она будет чувствовать себя ответственной. Полное сострадания сердце гриффиндорца.              — Ты клянёшься? Клянёшься, что он не трогал тебя? — сквозь прижатые к лицу ладони спрашивает Драко.              — Да, Малфой, клянусь, он не трогал меня.              Ему требуется немного времени, чтобы выстроить стены, сделать глубокий вдох и, проведя пальцами по волосам, вернуться к Грейнджер и Тео на чёртовом полу.              — Хорошо. Прости.              — Малфой, тебе не нужно извиняться. Это логичный вопрос. И... — Драко чувствует, как на ногу прямо над коленом опускается маленькая тёплая рука. От этой небольшой формы поддержки плечи расслабляются. — И тебе позволено проявлять эмоции. Это нормально. Клянусь, это не расстроит меня.              Прекрасная ладошка сжимает кожу под брюками. Он не сводит с Грейнджер глаз, когда она мягко улыбается ему.              Прекрати заставлять её утешать тебя, ублюдок. Это ты должен утешать её.              Будь сильнее.              Он кивает и смело кладёт свою руку поверх её.              Пожалуйста, не переставай прикасаться ко мне, Грейнджер. Пожалуйста, не убирай руку, прошу.              — Продолжай, когда будешь готова.              — Честно говоря, после этого особо нечего рассказывать. В прошлом месяце Долохов как-то нелепо оправдался, почему мне не разрешили остаться с ним. Думаю, он как-то провинился, из-за чего Сами-Знаете-Кто разозлился и в наказание забрал меня. Хотя я не знаю правды. Мне кажется, они сохранили мне жизнь из-за Долохова и информации, которой я раньше владела.              — И ещё для того, чтобы сдерживать Орден, который водит нас за нос. После битвы за Хогвартс о нём почти не слышно. — Делясь невинными мыслями, Тео протягивает Грейнджер витамикс, но Драко видит, как меняется её лицо. На нём снова поселился страх.              — Чёрт, зачем я это сказал? Прости, Гермиона. Уверен, Поттер и Уизли повсюду тебя ищут. Ну, мы всё облазили, и всё равно не могли найти ни следа, ни намёка на тебя, пока ты не появилась в моём собственном доме, так что уверен, им ещё труднее...              — Нет, они знают.              — Что?              — Они...              Гермиона закрывает глаза, пытаясь сдержать слёзы, но несколько капель всё же сбегают. Не задумываясь, Драко притягивает её к себе и обнимает.              Мерлин, я ненавижу видеть, как ты плачешь.              — Ты не против? — шепчет он сквозь дикие кудри между их лицами.              — Да, не отпускай. Сожми крепче.              Он немедленно повинуется.              — Спасибо, спасибо, что спросил.              Чёрт, надо было спросить, прежде чем начинать душить её...               У тебя нет на неё прав, ублюдок. Она твоя только в твоём воображении. То, что ты постоянно фантазировал о том, что она твоя, не делает это правдой.              Она не принадлежит тебе.              Ты принадлежишь Грейнджер, но ей не нужно об этом знать.              Но она сказала, что не против, — бери всё, что она тебе даёт.              Да, того, что она тебе даёт, будет достаточно.              Всё, что она тебе даёт, — это больше, чем ты заслуживаешь, и больше, чем достаточно.              Всё, что она даёт тебе, — это всё для тебя.              — Я... нужно было спросить, прежде чем прикасаться к тебе. Прости меня.              Драко чувствует, как она поворачивается лицо к его груди и глубоко вздыхает.              — Малфой, всё хорошо.              Вспомнив, что они в комнате не одни, он поднимает взгляд на Тео и видит, что этот говнюк улыбается и показывает ему два больших пальца. Драко выкручивает одну из рук, обнимающих Грейнджер, и отвечает ему средним пальцем, затем обхватывает её снова.              — Они знают, что я всё ещё у Того-Кого-Нельзя-Называть и всё это время была там, потому что он посылает им воспоминания обо мне.              Тёмный Лорд и его одержимость воспоминаниями...              — Гермиона, можешь рассказать подробнее? После каждой миссии он заставляет нас делать нечто похожее, чтобы убедиться, что мы верные его слуги и тщательно выполняем работу. Он опускал в пузырёк воспоминания каждый раз, когда Долохов приводил тебя?              — Он посылал их раз в месяц, когда ты представала перед ним. Верно, Грейнджер?              Последняя просьба Тёмного Лорда теперь имеет гораздо больше смысла.              Гермиона кивает.              — Они... они показывают вещи, которые... Вы не знаете, получил ли Орден хоть какую-то из них?              Тео и Драко качают головой.              — Как я уже сказал, никто, кроме тех нескольких человек, которых ты упомянула, не имеет ни малейшего представления о том, что ты жива. Мы понятия не имели, что всё это происходит.              Драко чувствует, как тело девушки начинает дрожать, и, не задумываясь о собственном удобстве, обхватывает её крепче, но ей, похоже, это нравится.              — Тео, дай ещё один глоток покоя.              Нотт бросает ему пузырёк, и Драко отстраняется, чтобы передать его Грейнджер. Она хватает зелье и глотает.              — Я... не думаю, что пока готова говорить об этом. Если ты не против?              — Конечно. Ты никогда не должна делиться тем, что тебе неприятно.              Он и не думал, что воспоминания, которые, возможно, видел Орден, повлияют на его собственные действия или планы. Драко хотел знать, получили они их или нет. Если да, то они ещё несколько дней назад знали, что она жива.              Почему Поттер и дрочер Уизли не предприняли никаких попыток спасти Грейнджер? Неужели они забыли о ней? Попользовались её изумительным мозгом и бросили Тёмному Лорду на растерзание?              — Так... ты ничего не помнишь о битве за Хогвартс? — вопрос Драко неуверенный, покрытый осмотрительностью.              — Нет, ничего. Помню, как стояла рядом с Макгонагалл, которая воздвигала чары для защиты школы, а потом только... он.              Что на это ответить?              Он поднимает глаза и встречается с проницательным взглядом Тео. Драко незаметно качает головой, чтобы не дать ему сказать то, что пока не следует.              Небезопасно продолжать этот разговор. Ей и так сейчас нелегко.               Сначала я должен обучить её окклюменции.              — За эти полгода я, кажется, собрала общую картину произошедшего. Защитные чары обрушились, началась битва, Гарри и Сами-Знаете-Кто встретились лицом к лицу, а затем Орден отступил. Сами-Знаете-Кто, очевидно, остался в живых, как и Нагайна.              — В чём важность этой змеи?              На этот раз замирает Грейнджер. Она скрывает информацию. Драко в этом не сомневается. Но будь он проклят, если сейчас начнёт на неё давить.              — Никакой важности. Простое наблюдение. Я, Малфой... Мне нужно знать. Кто... кто умер?              Малфой закрывает глаза. Он всегда знал, что однажды этот вопрос всплывёт, но от этого не стало легче всё рассказать. Грейнджер будет больно. И он чертовски устал стоять рядом и смотреть, как ей больно. Или быть тем, кто причиняет боль.              — Колин, Лаванда, Фред, Римус, Нимфадора, моя мать, Крэбб и Снейп погибли во время битвы. Ещё за последние полгода умерли Полумна, Симус, Чжоу и Гойл.              Кое-кто умер из-за тебя...              Нет... возведи стену.              Телом девушки овладевает горе, и Драко рад, что она только что приняла зелье.              — О боги, о боги... умерли. Они все умерли.              Грейнджер тихо всхлипывает у него на груди, и пару минут они сидят в тишине, переваривая полученную информацию.              — Малфой, мне так жаль, что ты потерял мать.              Он благодарно кивает. Честно говоря, упоминание матери его не задевает. Она уже несколько месяцев похоронена за высокими стенами разума. Ему пришлось похоронить её.              Драко чувствует, как она делает глубокий вдох и нежно прижимается к его груди. Он ослабляет хватку и опускает руки на её талию. Гермиона по-прежнему сидит у него на коленях, но каким-то образом ей всё равно приходится поднимать голову, чтобы посмотреть на него. Раньше он не замечал, какая она маленькая. Ему это нравится. Очень нравится.              — Ладно, нужно перестать плакать. Я больше не могу думать обо всём этом, так что теперь твоя очередь. Я знаю, что последние два дня ты не только покупал мне вещи. И хочу знать, что будет ближайшие полгода. Говори прямо сейчас.              Толчком в его грудь она подчёркивает последнее предложение, а затем Драко видит, как снова щёлкает её переключатель. От простого жеста её глаза расширяются. Он разжимает объятия — Гермиона сползает с его коленей и устраивается на полу между ним и Тео.              — Грейнджер, даже в глубоком сне ты гораздо наблюдательнее Тео.              За разговором Тео, видимо, решает доесть суп за Гермиону — Малфой слышит, как звенит ложка в тарелке.              — Ладно, не клевещи на Нотта. Ты, чёрт возьми, знаешь, что я был в курсе того, что ты не только ходил по магазинам.              — Так чем же ты занимался?              Драко прижимает язык к нёбу и смотрит на пятно на потолке — последствие пьянства Блейза во время их игровых вечеров. Этот ублюдок отказывается его оттереть.              — Договаривался.              В ответ он слышит унисон смешков.              Чёрт возьми, я точно пропустил закатывание глаз.              — Не хочешь рассказать поподробнее?              — Два дня назад Тёмный Лорд вызвал меня на собрание Пожирателей. Ты права: Долохов его разочаровал. Он всё никак не может создать формулу контрзаклинания для возвращения стёртых воспоминаний, предположительно твоих, Грейнджер. Тёмный Лорд дал ему шесть месяцев. А до тех пор в качестве наказания запретил обладать тобой.              Он ненавидит говорить о девушке как о какой-то вещи. Да, Драко — собственник, но он никогда не объективизировал Грейнджер. В его понимании это разные вещи.              — На рассмотрение выставили мою кандидатуру. Они хотят использовать мои способности легилимента как возможность восстановить твои воспоминания.              — Ты легилимент? — Драко кивает.              — Тёмный Лорд согласился и рассказал о моих новых обязанностях и миссии. После этого я сообщил Долохову, что он больше не приблизится к тебе ни на шаг.              Он смотрит, как она снова опускает голову, смотрит в пол и натягивает на колени его большую футболку. Эмоции неподвижны, но глаза бегают вместе с заполняющими сознание мыслями. Тео тоже иногда делает нечто похожее. Драко переключает внимание на прежде молчащего друга и встречается с его испытующим взглядом.              Он на это не купится.              Чёрт побери.              — Ты что-то недоговариваешь. Всё произошло слишком одновременно. Чем ещё ты занимался? Почему кто-то предложил на эту роль именно тебя? Сомневаюсь, что особой причины.              Почему из всей грёбаной школы он связал себя с двумя умнейшими учениками их поколения?              — Грейнджер, я не заставлял тебя рассказывать больше, чем тебе комфортно, хотя и хотел бы узнать больше. В ответ прошу лишь того же.              Ни за что на свете не расскажу никому из них.              Она поджимает губы, взгляд бродит по полу. Наконец, громко выдыхает.              — Хорошо. Пока что. Думаю. Я должна уважать твоё решение.              — Спасибо.              — Что ж, получается, ты будешь копаться в моей голове? Использовать легилименцию?              — Да.              Она вздрогнула. Движение отодвинуло её от Драко и приблизило к Тео.              — Но не для того, чтобы найти пропавшую информацию. Легилименция, как известно, не восстанавливает воспоминания. Вместо этого я научу тебя окклюменции.              В случае провала миссии Тёмный Лорд убьёт его, но Драко выполнит его приказ и одновременно с этим изучит магию, использованную для создания ошейника вокруг шеи Грейнджер. Никому раньше не удавалось создать нечто подобное, хотя и волшебники, и ведьмы безуспешно пытались много раз.              К тому же срок в полгода не доставлял никаких проблем для реализации нынешнего плана.              Драко должен подготовить их всех к тому, что будет происходить в ближайшие шесть месяцев, а обучение Грейнджер защите разума значительно облегчило бы задачу по её спасению.              — Правда? Ты будешь учить меня?              — Да, если ты хочешь помочь нам вытащить тебя отсюда, а, поверь мне, помощь нам потребуется, то я должен иметь возможность обсуждать с тобой те вещи, о которых Тёмный Лорд никогда не должен узнать, иначе всё закончится плохо.              — Так у тебя есть план? — На её губах мягкая улыбка.              — Очень гипотетический. Но да, Грейнджер, пока ты не овладеешь окклюменцией, это всё, что я могу сказать.              Она поворачивается и смотрит на Тео, который складывает посуду, чтобы вернуть её на кухню. Он поднимает голову и воздевает ладони к потолку.              — Не смотри на меня. Я знаю не больше, чем ты. Ты не единственная, кого этот придурок держит в неведении. — Нотт поднимает поднос и поднимается.              — Грейнджер, может, тебе стоит принять ванну? Пусть раны немного побудут без перевязки. Уверен, тёплая вода будет очень кстати. К тому же у твоего огромного мозга будет немного времени, что переварить всю полученную информацию.              Одной рукой Тео перехватывает плато с тарелками, а другую протягивает девушке и помогает ей подняться.              — Драко, раз уж ты купил всё необходимое, покажешь Гермионе, где тут что лежит?              Драко кивает, тоже встаёт и идёт в гардеробную: Грейнджер шагает следом.              — Это всё ты мне купил? Малфой, не стоило.              Он оглядывает забитые полки и пытается посмотреть на них с её точки зрения. Это вынуждает согласиться, что вещей... много. Драко переводит взгляд на Грейнджер: она с интересом рассматривает одежду.              Грейнджер, в принципе, если хочешь и дальше носить мои футболки, я не против.              — Я вчера спросил твой размер, но купил кое-что и побольше, и поменьше. Ах да, и вот.              Приблизившись к открытым полкам слева, он берёт шампунь и притягивает девушке.              — Ты таким моешь голову?              При взгляде на бутылку Гермиона замирает. Затем перехватывает его двумя руками, словно самую драгоценную вещь, которую ей когда-либо дарили.              — Ты ходил в магловский магазин?              Драко закатывает глаза.              — Грейнджер, мы оба знаем, что прежние предрассудки мне просто навязали.              — Я знаю, знаю. Я не это имела в виду. Я хотела сказать... — Её глаза снова хаотично двигаются. — Спасибо, Малфой. Да, именно им я и пользовалась.              Слава Мерлину... Если бы мне пришлось вернуться в тот магазин и снова общаться с теми людьми, это бы просто убило меня.              Он поворачивается к новым полотенцам и протягивает их девушке.              — Не стесняйся, выбирай, что хочешь надеть, это всё твоё. На двери висит халат. Я пойду приготовлю тебе ванну.              — Ты принёс мне джинсы? — спрашивает Гермиона, разглядывая покупки и замечая среди них синий деним. — Ты всегда смеялся над моей магловской одеждой.              — Смеяться над тобой в них должно быть преступлением, достойным Азкабана.              Погоди, какого хрена?              Драко, чёрт бы тебя побрал, ты не можешь произносить такие вещи вслух!              Он злится на самого себя и больше никогда не сможет смотреть ей в лицо.              — Моя задница выглядит в них очень даже неплохо, не правда ли?              Уходи.              Уходи.              Уходи прямо сейчас, ты, идиот, пока не ляпнул что-то ещё.              — Именно.              Ты не...              Просто убирайся.              Не глядя на Грейнджер, Драко поворачивается и направляется в санузел. Как и все комнаты Тео, ванная неприлично роскошная, даже декадентская, с вульгарным декором на каждой поверхности. Сколько бы раз он ни говорил, что в таких местах не нужны портьеры или многочисленные зеркала в золотых оправах, он не слушал.              У каждого человека есть пороки. Так получилось, что слабость Драко находится в соседней комнате.              Единственной приятной вещью во вкусах Тео была сама ванна. По сути, это бассейн, только вмонтированный в пол, а не возвышающийся над ним.              Грейнджер понравится.              Повернув краны, Малфой настраивает комфортную температуру потока. Её тело всегда очень тёплое, поэтому он предполагает, что Гермиона предпочитает воду погорячее. Драко наливает немного пены и следит за поднимающимися пузырьками.              Позади хлопает дверь — в проёме стоит Грейнджер в новом халате, выбранной одеждой и полотенцами в одной руке и его футболкой в другой.              — Судя по размеру, это твоё.              Она протягивает ему одежду, которую носила до этого. Драко надеется, что она всё ещё пахнет ею, и опускает в карман мантии.              — Спасибо.              Они ещё немного оценивают друг друга взглядами.              — Что ж... Комнат у Тео много.              Драко коротко усмехается. Он не может и представить, что человек, не знакомый с Ноттом и устройством его мозга, подумает о занятом им крыле.              — Да, ну, Тео через многое прошёл, так что... — Предложение не закончено. Не ему рассказывать эту историю. — На тумбочке новая зубная щётка. Красная. Подумал, что тебе подойдёт.              Настаёт очередь Гермионы усмехнуться.              — Знаешь, то, что я гриффиндорка, не означает, что все мои вещи красные или то, что я вообще люблю этот цвет.              — Что ж, тогда свою новую кружку ты просто возненавидишь.              Она смотрит на ванну и кладёт полотенца рядом с ней. Драко воспринимает это как намёк уйти. Он поворачивается, чтобы сказать ей в случае чего позвать одного из них, но не успевает, ведь видит её лицо. К Грейнджер вернулся страх.              — Грейнджер?              Что мне делать?              Хоть что-то, а не просто стоять.              Подойди к ней.              Драко становится позади неё и тянется к руке. Чтобы напомнить девушке, что она здесь, в безопасности. Чтобы напомнить, что Долохов больше никогда даже не прикоснётся к ней.              Пальцы легко касаются её пальцев, и Грейнджер быстро и грубо хватает их. Ладони дрожат.              — Грейндж...              Он не успевает закончить: она тянет пояс халата и развязывает его. Ткань мгновенно сползает с плеч и оседает у ног. Отклонившись назад, Гермиона снова сжимает ладонь Малфоя, застывшего в ужасе от происходящего на его глазах. Он инстинктивно зажмуривается и пытается осторожно вытянуть руку из её хватки.              — Грейнджер, что ты делаешь?              Она голая...              Малфой, не открывай глаза!              Что-то происходит.              Она голая...              Это не Грейнджер. Помоги ей.              — Помоги мне. Пожалуйста, помой меня, — словно прочитав мысли Драко, просит она тем самым голосом, который использует лишь тогда, когда ею овладевает страх.              Он чувствует, как она влечёт его за собой к ванне.              — Грейнджер, остановись. Ты не хочешь этого делать.              Раздаётся всплеск: она погружается в воду.              Золотистая кожа, покрытая мыльной пеной...              Малфой, прекрати! Сейчас не время!              Прекрати думать членом и помоги ей!              Что мне делать?              — Зверушки не могут мыться сами.              Мерлин, это дело рук Долохова.              Гермиона сильнее тянет его ладонь, и он с закрытыми глазами и головой, обращённой к потолку, не чувствует, что достиг края ванны. Лодыжка подворачивается, и тело летит вниз.              Малфой, не открывай глаза!              Внезапно он целиком погружается в горячую воду и только потом нащупывает ногами дно и встаёт. Каким-то чудом глаза всё ещё закрыты.              Пытаясь вдохнуть, Драко громко кашляет.              — О боги, о боги...              Гермиона начинает плакать. Он никогда раньше не слышал этих срывающихся с её рта тихих душераздирающих звуков, хотя за всю жизнь слишком много раз видел её слёзы. Этот плач... сломленный. Потерянный. Драко не знает, могут ли рыдания звучат подобным образом, но это именно то, на что они похожи.              — Грейнджер, ты в порядке?              Он закрывает глаза и поднимает голову к потолку, всеми фибрами души желая обнять её.              Не нужно... Не сейчас.              — Я... Я... Малфой, прости меня. Я... Я так давно не мылась. Я забыла. Я забыла, как это делать. Мне так жаль. Прости меня, пожалуйста, пожалуйста, не злись. Прошу тебя.              О боги, нужно это прекратить...              К чёрту всё.              Драко открывает глаза и медленно смотрит вниз. К счастью, все интимные места скрывают глубокая ванна и пузырьки. Он видит лишь неконтролируемо дрожащие плечи и сжимающие голову руки, словно девушка пытается удержать её на месте. На лице слёзы, со рта срываются всхлипы страха.              Неужели это и есть часть дрессировки, о которой всё время говорил тот ублюдок? Он не разрешал ей мыться? Называл Гермиону зверушкой? Поэтому не знал её чёртового имени? Он позволял Грейнджер быть чистой, только если сам мыл её? Драко стоило пустить в него Аваду: к чёрту последствия.              Она сломлена. Долохов сломал её.              Нет. Не сломлена. Она самая сильнее всех, кого ты знаешь. Она оседлала чёртового дракона, выдержала пытки твоей больной на голову тётки и поцеловала того рыжеголового идиота так, что её после этого даже не стошнило.              Она не сломлена. Ей просто нужна помощь.              Помоги ей.              — Грейнджер, прекрати извиняться. Тебе не за что извиняться. Что... Что мне сделать? Чем я могу помочь?              Он подплывает ближе. Под тяжестью воды в лицо лезут волосы.              — Могу... Могу я прикоснуться к тебе?              Не открывая глаз и не поднимая взгляда, она кивает. Драко протягивает руки и кладёт ладони поверх её — всё ещё сжимающих голову.              — Грейнджер, посмотри на меня.              На мгновение Гермиона задумывается, затем подчиняется. Глаза опухли от рыданий, рот повторяет одно и то же слово.              Будь с ней помягче. Помни. Будь с ней помягче.              Будь помягче, таким, каким заставляет тебя быть только она.              Скажи ей то, что хотел бы, чтобы сказали тебе.              — Мне так жаль, что ты пережила то, через что тебе пришлось пройти. Мне так жаль, что это случилось именно с тобой. Мне так жаль, что это всё ещё остаётся с тобой. Но ты больше не одна, и больше никто не причинит тебе боль. Грейнджер, ты в безопасности.              Её ладони ослабевают и безвольно падают между их телами. Драко продолжает держать голову девушки, не имея ни малейшего представления, как убедить её в том, что она великолепна, даже в минуты страданий.              — Грейнджер, ты сильная. Ты гениальная, Грейнджер. Ты слишком хороша для этого мира, Грейнджер. Даже, чёрт возьми, сейчас, когда ты потеряна в том, что он с тобой сделал, в осколках, которые он отнял. Он не отнял их, слышишь? Несмотря ни на что, никто и никогда не сможет их забрать.              Гермиона встаёт между его протянутыми руками, утыкается в грудь Драко и сплетает свои пальцы в замок. Второй раз за день он прижимает её к себе и забывает, что находится в ванной, всё ещё в одежде, насквозь промокший и с обнажённой Грейнджер в объятиях. Всё это не имеет значения, потому что он понимает, что она только что сражалась в очередной битве и победила.              Грейнджер, я помогу тебе выиграть эту войну. Клянусь.               Битву за битвой.              — Малфой, спасибо тебе.              — Всегда рад помочь, Грейнджер.              Удерживая Гермиону, он чувствует, как её тело медленно расслабляется.              — Я не чувствую неловкости. Почему я не чувствую неловкости?              Она права. Это должно быть невероятно неловко. Драко должен просто сгорать от стыда, даже больше, чем раньше — когда узнал, что Грейнджер случайно услышала их с Тео разговор о нижнем белье. Но он не испытывает ни малейшего смущения.              — Я... Я не знаю.              Она кивает.              — Малфой, скажу ещё раз: спасибо тебе. Ты так добр ко мне.              От неприятных воспоминаний, появившихся в голове после этих слов, он зажмуривается.              — Грейнджер, это всё за те времена, когда я вёл себя иначе. Я буду искупать вину до конца своих дней.              — Я уже всё простила. И ты это знаешь.              Нет...              Грейнджер не могла простить его. Не могла, особенно на шестом курсе. Не могла сделать это так просто, особенно после всего, что случилось по его вине.              О чём она вообще говорила? Должно быть, её мозг снова переключился. Скорее всего, рассудок помутнел из-за сочетания жара воды и действия зелья. Потому что ни за что на свете даже Гермиона Грейнджер не смогла бы искренне простить его за все те отвратительные поступки, которые он совершил по отношению к ней.              Он смеялся над каждой её частичкой.              Над волосами (на которые постоянно обращал внимание с тех пор, как впервые увидел её в Хогвартс-экспрессе. Он всегда предпочитал брюнеток, и причиной тому стала именно она).              Над зубами (должно быть, она их вылечила или уменьшила заклинанием, потому что больше причин шутить над ними не существовало).              Над одеждой (ну, по этому поводу ещё ранее Драко высказал свои истинные мысли).              Даже над мозгом (который, если быть честным с самим собой — что случалось крайне редко, — был, вероятно, самым привлекательным в ней).              Недавно Драко понял, что причина его одержимости Грейнджер в том, что он это отрицал. Его уже давно влекло к ней. Он годами желал её, и сейчас она нужна ему больше всего на свете.              Но, живя в окружении убеждений и гнёта родителей и общества, Малфой ненавидел себя за любовь и желание обладать тем, чего, как ему твердили, он никогда не должен хотеть.              Поэтому Драко вымещал свою злобу на ней, как какой-то ублюдок, которым он и был.              Всё это, возможно, кто-то бы и забыл, но Гермиона никогда не простит его за то, что он назвал её этим словом. За то, что намеренно произнёс его с такой ненавистью. Действительно ли он когда-нибудь верил в эту чепуху о чистоте крови? Нет. Но нёс ли Драко ответственность за свою жестокость? Безусловно. Этому нет оправдания. И нет примирения после того, что он опустился так низко, чтобы причинить ей боль. Всё ради того, чтобы почувствовать себя выше, лучше.              С Грейнджер был Уизел, не я. Больше никогда это не повторится.              Однажды, спустя несколько дней после четырёх бессонных ночей, Драко решил никогда больше так с ней не поступать. Он придумал грандиозный план, как лучше всего относиться к девушке и, если повезёт, провести следующие годы учёбы в школе рядом с ней. Сначала юноша планировал действовать тонко и посмотреть, как она отреагирует. Все вокруг знали, что по какой-то причине, которую никто никогда не сможет понять, Гермиона влюбилась в Уизли, и Малфой уже тогда понимал, что никогда не будет достоин её любви. Но он убедил себя, что ему вполне по силам довольствоваться разжигающим жар подшучиванием, интеллектуальным подначиванием и закатыванием глаз.              Всеми закатываниями глаз в этом мире.              Это всё, в чём нуждался Драко. Этого было бы достаточно. Всё лучше, чем если бы Гермиона ненавидела его. По-настоящему ненавидела.              Проект прошёл полную проверку на прочность, но тем летом, вернувшись домой в особняк, наполненный самыми страшными существами на планете, Драко понял, что планам придётся измениться. Сохранение её безопасности стало главным приоритетом. Сохранение её жизни стало главной целью.              Некоторые вещи никогда не меняются.              — Не говори ничего подобного.              — Почему нет? Это правда.              — Потому что, Грейнджер, так не должно быть.              Чувствуя, как сотрясаются стены вокруг худшего воспоминания, Драко закрывает глаза и сосредотачивается на возведении, и возведении, и возведении новых.              — Малфой, ты не имеешь никакого права говорить мне, что я могу простить, а что нет. Я давно простила тебе твою глупость и невежество. Просто прими это.              Его чёртова ведьма...              Само совершенство.              — Хорошо, спасибо.