***
Гермиона чувствует, как под её головой поднимается и опускается его грудь. Он спит. Наверное, в награду за вчерашнее выступление ей разрешили спать на этой кровати. Тут намного удобнее, чем на полу. Ей не хочется, чтобы это заканчивалось, но она знает, как именно он любит просыпаться по утрам. Может быть, если я всё сделаю правильно, в его отсутствие он даст мне сегодня почитать книгу. Она слегка приподнимается и начинает покрывать лёгкими поцелуями его шею и ключицы, следом задирает футболку, обнажая всё больше кожи. Его дыхание переходит от ритмичного к немного сбитому. Осчастливь его, зверушка, и ты можешь получить награду. Не открывая глаз, Гермиона наклоняется и целует дорожку до талии. Ладонь поднимается и скользит в её волосы, большой палец поглаживает кожу, пока она спускается ниже. Грудью она чувствует его возбуждение, поэтому прижимается ближе, одновременно подтягиваясь вверх и облизывая его живот. Внезапно слышится его гортанный стон, он сжимает её голову, и Гермиона улыбается своему явному успеху. Вдруг пальцы в её волосах исчезают, и две руки грубо тянут её вверх. Что я сделала не так? — Грейнджер, остановись! Он притягивает её к груди и крепко обнимает. — Вернись, вернись. Его здесь нет, помнишь? Ты больше не обязана делать его счастливым. Это я. Это Малфой. О, боги... Только не это. Сука, убирайся из моей головы! Убирайся из моей головы! Убирайся из моей головы! Я нужен тебе, зверушка... Нет! Нет! Нет! Убирайся! Убирайся! Убирайся! — ...сделали чёртову палатку, помнишь? И я наколдовал небо, полное звёзд. Я научу тебя, когда ты вернёшь свою магию, помнишь? Гермиона кивает головой ему в грудь. — Я здесь. Я здесь. Драко отстраняется, и она не может найти в себе хоть немного мужества поднять на него глаза. Как можно смотреть на него после всего того, что она только что натворила? Это даже хуже того, что произошло в ванной. Теперь Гермиона уже в третий раз делала с ним что-то без его согласия. — Я... Глядя на шею Драко, которую целовала всего несколько секунд назад, она громко икает. В доказательство её действий там остались светло-розовые пятна, которые уже начинают рассеиваться. — Мне так жаль, Малфой. Мне очень, очень жаль. Пожалуйста, прости меня. — Не за что прощать, Грейнджер. Всё в порядке. Мне жаль, что это происходит с тобой. Гермиона энергично трясёт головой и наконец поднимает на него глаза, но следом понимает, что Драко тоже не может на неё смотреть. — Нет, есть за что, Малфой! Это... Я уже в третий раз пользуюсь тобой, я... делаю с тобой что-то без твоего согласия, я совершаю сексуальное насилие... — Грейнджер, остановись. От его властного тона её рот мгновенно закрывается. — Ты не делала ничего подобного, слышишь? Ты не несёшь ответственности ни за один из этих поступков. И я в порядке. Я не сержусь на тебя. Ты пытаешься разобраться во многих ужасных вещах, которые вообще невозможно понять, и ты исцеляешься. Подари себе хоть немного прощения, которое так легко отдаёшь другим. Драко наконец-то поднимает на неё глаза. Гермиона видит, насколько он искренен. Он имеет в виду каждое слово, которое говорит, и она снова не знает, что ответить. — Я ненавижу всё это. — Я тоже. — Я ненавижу его. — Я тоже. — Я хочу убить его. — Блядь, Грейнджер, я тоже. Она смотрит на свои руки. — Как, как мне справиться с этим? Я хочу справиться, но смогу ли я когда-нибудь снова спать в кровати, или спать рядом с кем-то, или быть рядом с курящими людьми, или целоваться, или заниматься сексом? Или все это будет для меня вилкой!? Это звучит безумно, и Гермиона чувствует себя безумной. В течение долгого времени ей казалось, что она медленно сходит с ума. Если он управлял её жизнью и владел ею. Хотела ли Гермиона такой жизни? Хотела ли вечно чувствовать эту постоянную тяжесть и боль с каждым вдохом? Стоит ли продолжать жить дальше? — Тео рассказал тебе об инциденте на террасе? Не поднимая глаз, она кивает. — А он говорил тебе, что раньше, когда люди с ним разговаривали, он не мог смотреть им в глаза? Или как он не мог есть мясо? Или как не мог сидеть в одной комнате с человеком, пьющим огневиски? Рассказывал ли он тебе о всех тех осколках, которые ему со временем удалось вернуть? Ведь Тео смотрит тебе в глаза, когда вы разговариваете? И этот ублюдок теперь, кажется, может дать фору Уизелу, когда дело доходит до еды. И он не только может сидеть с нами, когда мы пьём, но и сам может пить. Он вернул всё это, Грейнджер. Он вернул больше, чем потерял, и ты тоже. — Сможешь ли ты вернуть то, что отдаёшь, пока я остаюсь здесь? Теперь его очередь смотреть вниз на свои руки. — Я ничего не потерял. У меня никогда не было того, что для меня важнее всего. Гермиона не понимает, что он имеет в виду. — Я... я не знаю, справедливо ли сравнивать меня с Тео. Он гораздо сильнее меня, и... — Грейнджер. — Она чувствует его руку под своим подбородком, и Драко осторожно поднимает его, чтобы встретиться с ней взглядом. — Мне нужно, чтобы ты смотрела на меня, когда я говорю это. Потому что мне чертовски надоело, что ты веришь в то, что какой-то грёбаный социопат смог изменить тебя, смог сломать ту, кем ты являешься. Ты самая сильная ведьма, которую я когда-либо встречал. Ты ужасающе гениальна. Тёмный Лорд это знает. Долохов это знает. Любой, кто когда-либо видел тебя, знает, что ты способна перевернуть этот мир. Не позволяй им остановить тебя. Ух ты, опять потеряла дар речи, да? Конечно, да. Кто, чёрт возьми, говорит людям такие вещи? Тебе ведь нравится, как он говорит о тебе? А кому бы не понравилось? Это... это опасно. Гермиона слабо улыбается ему. — Ты знаешь, я уже устала от того, что ты постоянно лишаешь меня дара речи. — Грейнджер, привыкай. — Ты и правда веришь во всё то, что только что сказал? Драко кивает головой и смотрит ей в глаза, не отступая и не отворачиваясь. Он всегда такой сильный. Это волнует. Волнует в самом лучшем смысле, в том самом, что разжигает в ней огонь. В том, что заставляет её на мгновение поверить, что всё наладится. Пока рядом с Гермионой есть люди, которые заставляют её испытывать чувства, а не постоянно ощущать тяжесть случившегося. — Я давно пообещал себе никогда больше не говорить ничего неправдивого в твой адрес. И я никогда не нарушу это обещание. — Когда ты дал это обещание? — После того, как назвал тебя тем словом в последний раз. Она улыбается ему. — Спасибо, Малфой. Я... Просто скажи, что ты думаешь, будь сильной. Будь, как он, и к чёрту последствия. Гермиона протягивает ладонь и опускает ему на щеку. Она так благодарна ему. Она не сомневалась, что в глубине души он всегда был таким. Те моменты, которые они делили на протяжении многих лет, всегда показывали Гермионе, что на самом деле происходит в голове блондина. Какая-то часть её всегда это знала. Вот почему её сводило с ума и злило, когда Драко вёл себя не так, как мог бы. Когда был жесток с ней и другими. Всё это оказалось лишь притворством, основанным на переданных по наследству предрассудках. Она не хотела принимать его в свою жизнь и позволять ему вести себя так, как он вёл себя раньше, и именно это всегда поддерживало пропасть между ними. Но Гермиона всегда надеялась, что однажды Драко станет храбрым. И он стал. Если бы он не изменился, её бы сейчас здесь не было. — Ты один из самых храбрых людей, которых я знаю. Слова вырываются прежде, чем она успевает их обдумать. Его речь была так хорошо составлена, так душераздирающа. А Гермиона просто назвала его храбрым. Но по тому, как Драко теперь смотрит на неё, можно подумать, что она сказала ему что-то судьбоносное. — Ты думаешь, я храбрый? Она потирает большим пальцем его челюсть и кивает. Хочет рассказать Драко больше. Хочет рассказать ему, как разбивалось её сердце от осознания, что под тяжестью решений его родителей он медленно разваливался на части. Как Гермиона знает, что, если бы не он, она была бы уже дважды мертва. Как она знает, что именно он всегда оставлял её кружки на столе библиотекаря, потому что узнавала его почерк. Как стала забывать их специально, чтобы получить от него очередную записку. Гермиона открывает рот, чтобы признаться во всём этом. — Малфой, я... — Какого чёрта! Ребята, вы что, построили палатку без меня!?Гермиона
9 апреля 2023 г. в 17:17
Примечания:
Внимание: в главе присутствуют описание и обсуждение сексуального насилия!
Его нет уже три часа.
Когда хлопает дверь, Гермиона сидит на кухне. Гнев уже бурлит на поверхности кожи, когда она в третий раз перечитывает одно и то же предложение в кулинарной книге Тео и слышит, как он входит. Она не поднимает глаз и не оборачивается, ожидая, что он что-то скажет: Малфой этого никогда не делает.
— Ты вернулся.
— Да.
Гермиона, что ты выберешь: лёгкий путь или тернистый?
— Рада, что ты ещё жив, Малфой.
Он тихо усмехается.
Всегда пожалуйста, высокий светловолосый идиот.
Драко подходит и опирается на стойку рядом с ней. Гермиона вскидывает голову и видит, что он смотрит в сторону двери, затем проводит рукой по волосам. Он выглядит целым и невредимым. Мантия в идеальном состоянии, а на лице и руках нет следов борьбы. Он всегда был выше её, но сейчас кажется самой настоящей башней. Как и у Тео, его волосы отросли, и теперь они лежат небрежно, а не зачёсаны назад, как раньше. Драко больше не похож на мальчика, он похож на мужчину.
Малфой, чем же ты занимался?
— Я закончила книгу.
— Конечно, закончила. И что думаешь о ней?
Гермиона продолжает сверлить его взглядом, но он не обращает на неё внимания. Почему Малфой не смотрит на неё? Желудок снова начинает сжиматься.
— Некоторые понятия мне пока недоступны, так как я прежде не сталкивалась с окклюменцией, но я даже не знала, что легилименты могут по-разному ощущаться в чьём-то сознании, что у них есть своя подпись.
Малфой продолжает сверлить стену напротив него и кивает.
— Да, никто не знает, как и почему это происходит.
Он выглядит усталым, измученным. Может, немного разбитым. Если Драко не хочет сегодня учить её, она поймёт. Благодаря книге Гермиона знает, что легилименция может истощить обе стороны.
— Сейчас я быстро приму душ, а потом мы проведём на балконе урок. Если ты не против.
Он наконец-то посмотрел на неё.
Его глаза...
Они выглядят так же, как на шестом курсе.
Гермиона протягивает к нему руки.
— Малфой...
Но прежде чем она успевает дотронуться до Драко, он отталкивается от стойки и направляется к двери.
— Встретимся там, захвати Нотта.
Она остаётся в комнате одна. С Малфоем что-то не так. Что бы он ни делал, от чего бы ни отказался ради того, чтобы она осталась здесь с ним, это съедало его заживо. Гермиона вспомнила, как он выглядел на шестом курсе и почему он так выглядел.
Драко был совсем одинок, и перед ним поставили невыполнимую задачу. Настоящую миссию самоубийцы, и в этой реальности больше никого. Она знала, что тогда с ним что-то происходило так же, как и сейчас. Тогда Гермиона даже пыталась достучаться до него.
Когда Гарри рассказал ей, что сделал с Драко в туалете, Гермиона пробралась в лазарет. Ей нужно было убедиться в этом самой. Убедиться, что с ним всё в порядке. Когда она вошла, её встретила тишина. Конечно, в два часа ночи она не ожидала никого увидеть, но также не ожидала увидеть и его, не спящего и смотрящего в потолок.
— Малфой?
Он повернул голову и посмотрел на неё. На секунду его глаза расширились от удивления, а затем снова стали пустыми.
— Грейнджер, что ты здесь делаешь? Разве ты не должна поздравлять Поттера?
— С чего бы мне поздравлять Гарри с тем, что он причинил тебе боль?
Его язык прижался ко внутренней стороне щеки.
— А почему бы и нет? Я заслужил это. Мы оба это знаем. Ты, как никто другой, знаешь это.
Гермиона подошла ближе к изножью кровати. Большая часть раны скрывалась под повязками, которые покрывали всю его грудь. Гарри сильно дрожал, когда рассказал об этом ей и Рону, поэтому она знала, что повреждения просто ужасны.
— Ты не заслуживаешь этого, Малфой, даже ты. Что бы ни происходило в этом году, ты этого не заслуживаешь.
Малфой снова обратил внимание на потолок.
— Грейнджер, ты не знаешь, о чём говоришь.
— О, думаю, знаю. Ты забыл, что я умнейшая ведьма нашего возраста?
Она наклонила голову и позволила улыбке появиться на её лице, хотя Драко ничего и не сказал.
Гермиона скучала по его шуткам, по тем крошечным ежедневным моментам, когда он говорил что-то умное, а она отвечала чем-то ещё более умным. Рон ненавидел это. Ему всегда нравилось говорить, что Гермиона влюбилась в блондина. Казалось, он всегда предполагал подобное о любом мальчике, с которым она общалась в школе. Рон даже считал, что несколько раз она и Гарри занимались чем-то за его спиной.
— Позволь... позволь мне помочь тебе. Мы можем помочь тебе.
Улыбка, появившаяся на его лице, не отражала радость, или остроумие, или счастье. Она распространилась по нему как болезнь, как инфекция. Уродливая, гротескная и показывающая всё больше правды о том, насколько Гермиона была права.
— Уходи, Грейнджер.
Явно желая покончить с этим разговором, Малфой закрыл глаза.
— Хорошо, я уйду, но, Малфой, я знаю, что ты не в порядке. Я знаю, что что-то происходит. Просто не замыкайся в себе.
Она не позволит ему снова остаться одному. Драко не всегда принимает правильные решения, когда его загоняют в угол. Она нужна ему. Что бы Малфой ни делал, всё это лишь извращённая форма раскаяния за прошлые преступления, которые он до сих пор хранит в себе, а Гермиона уже отпустила их. Ему нужно остановиться, пока он не уничтожил себя. Война их родителей и так забрала слишком многих — нельзя позволить ей забрать и Малфоя.
Покинув кухню, она входит в библиотеку и видит там спящего на большом диване с книгой на груди Тео. До этого они сидели на балконе, но вернулись внутрь поужинать, и он быстро уснул после того, как наложил повязку на её руку.
Гермиона выжидает несколько минут, наклоняется и нажимает указательным пальцем на его нос, чтобы разбудить, как когда-то делал её отец и как она будила Гарри и Рона.
Тео фыркает и быстро поднимается, чуть не врезаясь в неё.
— Шоколадное-перо-в-моём-пиратском-сапоге и... чёрт. — Он широко зевает. — Извини, Гермиона, не заметил, что заснул.
Она смеётся и легонько толкает его в плечо, жестом показывая, чтобы он освободил место. Нотт подчиняется и садится, затем, когда Гермиона опускается рядом, потирает ладонями глаза и убирает густые каштановые волосы с лица.
— Мерлин, я отключился?
— Да, отключился. Уверена, тебе нужно было отдохнуть: забота о полусумасшедшей умирающей девушке — это работа на полный рабочий день.
Услышав её самоуничижительный юмор, Тео хмыкает — он часто так делает.
— Не забывайте об огромном блондине с серьёзными проблемами. Быть отцом-одиночкой с двумя чёртовыми подростками — тяжёлая работа.
Они оба всё ещё смеются, когда в комнату входит Малфой. Он замечает, что они вместе сидят на слишком дорогом диване, замирает и просто смотрит на них с выражением лица, которое Гермиона не может прочитать.
Он без рубашки.
Гермиона, прекрати смотреть, ты злишься на него, помнишь?
Но его грудь...
Нет! Гермиона Грейнджер, прекрати это немедленно! Ты не такая, как другие девушки, которые теряют голову при виде привлекательного мужчины.
Что плохого в том, чтобы быть похожей на других девушек, если им постоянно удаётся видеть такое?
Уф... мы безнадёжны...
— Кстати о волшебнике, посмотрите, кто вернулся из Мерлин-знает-откуда! Я скучал по тебе, красавчик.
Малфой идёт к ним, по пути вытирая полотенцем влажные волосы. Он бросает его на пол рядом с одним из стульев и натягивает через голову чёрную футболку.
— Гермиона, у тебя слюни текут.
Она моргает и смотрит на ухмылку, которой Тео сопровождает сказанные ей на ухо слова.
— Что с тобой случилось?
Гермиона оглядывается на Малфоя, который смотрит на её руку. Желчь застывает у неё в горле, когда она вспоминает, что сделала с собой. Она ведь даже не задумывалась о том, что делает. Это похоже на мышечную память. Осознание вызывает у неё отвращение и ужас. Что ещё осталось рефлексом? Он превратил столько ужасных вещей в обыденные. Столько наказаний, поощрений, действий...
И Гермиона понимала, что поддавалась ему, подыгрывала — была вынуждена подыгрывать. Чтобы выжить. Что угодно, лишь бы выжить.
Каждый раз, когда она пыталась осмыслить последние шесть месяцев, разум снова затуманивался, и та другая она начинала брать верх.
Тео сказал, что нужно дать себе больше времени и только потом принять то, что с ней сделали, но Гермиона никогда не отличалась терпением.
— Да, э-э-э, не курить рядом с Гермионой. Сегодня мы это усвоили. — Тео говорит это с напускной беззаботностью и осторожно опускает руку ей на плечо. Драко наблюдает за ними.
— Что это значит?
— Мы скажем тебе, когда ты расскажешь нам, где пропадал последние три часа.
Гермиона кивает головой в знак согласия.
С губ Малфоя срывает смешок, он качает головой и откидывается на спинку кресла.
— Но, серьёзно, не кури рядом с ней.
— Понял. Грейнджер, готова приступить к урокам?
Он поднимается и смотрит на неё. Глаза по-прежнему мертвы.
— Ты уверен, что готов сегодня? Малфой, ты неважно выглядишь.
— Когда я вошёл сюда минуту назад, твои глаза говорили совсем иное. — Он улыбается, затем отворачивается, выходит на балкон и зажигает свечи.
— Ты знаешь, что он прав... — Гермиона чувствует, как пылают её щёки от очевидного унижения.
— Заткнись, Тео.
Она встаёт и выходит на тускло освещённый балкон, где Малфой расставляет по кругу три стула.
Она садится в одно из них, а два слизеринца опускаются на другие. Тео призывает набор целителя, и она смотрит, как он плывёт по воздуху.
Из всех дуэтов, которые, как я думала, спасут меня, этот не был ни одним из них.
— Ты когда-нибудь раньше медитировала?
Удивлённая упоминанием магловской концепции, Гермиона смотрит на Малфоя.
— Да, мой отец верил в её пользу для здоровья и большую часть детства заставлял меня медитировать.
Малфой кивает.
— Хорошо, надеюсь, это ещё больше облегчит тебе задачу. Окклюменция — это как пара дополнительных шагов после медитации, с этого мы и начнём. Для окклюменции тебе нужно не только очистить разум, но и защитить его. Так что давай сначала сосредоточимся на очищении и посмотрим, как ты с этим справишься.
— Хорошо.
— В какой-то момент я войду в твою голову, чтобы посмотреть, как ты справилась. Постарайся сделать это как можно быстрее.
Гермиона закрывает глаза и пытается сосредоточиться на чёрной пустоте перед собой, пытается заставить свой разум чувствовать то же самое. Она делает упражнения, которым научил её отец, — считает вдохи, пока они не начнут следовать естественному ритму без её счёта. Сосредоточившись исключительно на звуках бьющегося сердца и наполняющихся воздухом лёгких, она заглушает все остальные шумы.
Гермиона не уверена, сколько проходит времени, прежде чем она чувствует холод небытия. По коже пробегают мурашки, а в животе появляются бабочки. Это совсем не похоже на холодные режущие и раздирающие ощущения, которые она испытывала в последний раз, когда кто-то использовал на ней легилименцию. Ей это нравится, ей нравится чувствовать его магию. Небытие удерживается, пока холод движется в её сознании. Драко не ищет, он просто существует, плывёт в темноте как воздушный поток. Внезапно он следует целенаправленно и легко проникает сквозь небытие туда, что находится за его пределами.
Нет...
Эта мысль широко распахивает её разум, и запутанные клубки, расхождения и осколки начинают лететь со всех сторон. Образы, воспоминания и голоса, так много голосов — все говорят ей разные вещи и нагромождаются друг на друга. Гермиона не может этого вынести. Не может вынести хаос в своей голове.
Её разум, то, чем она всегда гордилась больше всего, становится таким чужим, таким ужасающим. Становится её врагом.
Прежде чем Гермиона успевает опомниться, она чувствует, как холод покидает её разум, и вместо этого ощущает его на своей коже по обе стороны головы.
Она кричит.
Чёрт, когда я начала кричать?
Открыв глаза, она понимает, что в ложбинке шеи собираются слёзы. Крик переходит в рыдания, когда Гермиона смотрит на Малфоя. Он снова держит её голову, а её руки зарываются в его футболку. Она видит, что его губы шевелятся.
— ...вот так. На сегодня всё. Грейнджер, ты хорошо справилась. Прости меня. Я не должен был так сильно давить.
Его глаза впиваются в её карие, в это время Тео накладывает на неё диагностические чары.
— Это, это мой мозг?
Глядя на диаграмму, Нотт кивает.
— С медицинской точки зрения, она в порядке. Приступов нет. Пульс участился, но ты остановил его до того, как он достиг опасного уровня.
Гермиона оглядывается на Малфоя, который всё ещё смотрит на неё, и почему-то теперь в его глазах ещё больше пустоты.
— Мне жаль, Грейнджер, я должен был отступить.
Она качает головой — насколько это возможно с его ладонями по обе стороны — и вытирает влагу с шеи и щёк.
— Нет, всё в порядке. Как... как я справилась?
Малфой выпускает воздух, и уголок его рта приподнимается.
— Грейнджер, всё ещё жить не можешь без оценок?
Вырвавшись из его хватки, Гермиона закатывает глаза и садится обратно на стул.
— Ты очень хорошо справилась. Я вошёл в твой разум, и ты смогла удержать пустоту, что само по себе является достижением.
— Но потом ты проскользнул сквозь неё. Я почувствовала это. И тогда потеряла контроль. Я и сейчас не могу ничего контролировать. Не могу защитить саму себя от собственных мыслей. Не говоря уже о том, чтобы защитить их от других.
Драко кивает и смотрит на пол. Он видел тот хаос, что раньше считался её самым ценным имуществом. Он понимает, о чём говорит Гермиона.
— Думаю, это поможет тебе не только защищаться.
Он встаёт и поднимает палочку, чтобы призвать книгу.
— Грейнджер, хочешь домашнее задание?
Не в силах сдержаться, она непроизвольно выпрямляет спину, и Драко смеётся.
— Конечно, хочешь. Вот, прочти это. Это оригинальный сборник рассказов о стратегиях разделения, которые раньше использовали ведьмы и волшебники. Прочитай его и в течение следующих нескольких дней попробуй применить некоторые практики. Начни создавать организационную схему, которая лучше всего подходит именно для твоих воспоминаний и мыслей, и, когда вспомнишь что-то, что, по твоему мнению, нуждается в защите, помести его туда, где ему самое место. — Он протягивает ей книгу. — Потребуется время, чтобы понять, что лучше всего тебе подходит, и перейти от размещения вещей по ящикам к созданию стен и нерушимых барьеров, так что будь терпелива. Ты действительно очень хорошо справилась с первым уроком. Лучше, чем я.
— Что случилось на твоём первом уроке?
Он отодвигает стул, и Тео делает то же самое.
— Мой первый урок сопровождался Круцио, так что было не очень приятно.
От этих слов её желудок скрутило, и она последовала за парнями в дом. Его тётя — самая настоящая психопатка, и это ещё мягко сказано. Гермиона не может представить, через что пришлось пройти Драко по её милости. Ну, вообще-то, может. На полу гостиной ей дали попробовать то, что было для него обычным явлением.
— Ну, до того, как ты стукнула меня по носу, Гермиона, мне снился прекрасный сон, к которому я бы с удовольствием вернулся. Вот твои баночки.
Тео протягивает ей обезболивающее и зелье сна без сновидений. Гермиона качает головой и отталкивает его руку.
— Нет, думаю, попытаюсь заснуть сегодня без зелий.
Нотт переводят взгляд с Гермионы на Малфоя, и она закатывает глаза.
— Тео, не смотри на него. Это моё тело, и я могу делать с ним всё, что захочу. Малфой не мой хозяин.
Тео опускает флаконы обратно в сумку, висящую у него на плече.
— Справедливо, Гермиона. Могу ли я тогда использовать на тебе чары обнаружения? Или один из нас может спать в комнате, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке. В зависимости от того, что ты предпочитаешь.
Гермиона на минуту задумалась. Отказ от зелий без сновидений — это лишь проявление упрямства? Да. Она знала, что без него, скорее всего, будет просыпаться от ужасных кошмаров, но не хотела становиться человеком, который полагается на зелья, чтобы выжить. Ей нужно знать, как плохо будет снова видеть сны.
— Я останусь с ней в спальне.
Это не вопрос, а утверждение. Малфой уверенно проходит вперёд. Гермиона хочет сразиться с ним, просто потому что. Ей нравится нападать на него, спорить. Это заставляет кровь быстрее бежать по венам, заставляет её чувствовать себя прежней Гермионой Грейнджер, не разбитой на столько разных осколков. Но мысль о том, что ей придётся всю ночь пролежать одной в тёмной комнате, приводит её в ужас. Она ненавидела это.
Как будто тебе снова пять лет.
Ты уже взрослая, ты не должна бояться темноты.
Ты знаешь, что днём на улице полно монстров.
Да, но... то, что они делают в темноте, ещё хуже...
Трио входит в её комнату, и Тео не сводит с неё глаз, взглядом спрашивает, всё ли у неё в порядке.
Не желая давать Малфою какое-либо подтверждение его самонадеянного заявления, Гермиона слегка кивает головой, и Нотт кивает в ответ.
— Ну, Гермиона, если этот ублюдок своими постоянными размышлениями не даст тебе спать, моя дверь всегда открыта для тебя.
Она смеётся и, не задумываясь, делает шаг вперёд, заключает его в объятия. Как и в прошлый раз, он замирает.
Ей нравится его неловкость, его наивность и в то же время задумчивость. Тео напоминает ей Гарри.
Медленно, как и в прошлый раз, он поднимает руку и трижды поглаживает её по спине, а затем опускает.
Тео Нотт, я сделаю из тебя обнимальщика. Я тебе обещаю.
— Спасибо тебе за сегодня, — отстранившись, шепчет ему она.
— Всегда, Гермиона.
Тео улыбается ей так, что в нём появляется тот самый Тео, который нравится ей всё больше и больше. Честный, скромный и добрый.
Как он стал таким после всего того, через что ему пришлось пройти?
Он один из самых сильных людей, которых я знаю.
Намного сильнее меня.
Гермиона слышит, как позади кашляет Малфой, и они оба закатывают глаза, прежде чем Нотт поворачивается и выходит из спальни, закрывая за собой дверь.
Она снова наедине с Малфоем. За закрытой дверью.
Последний раз подобное случилось сегодня утром, когда Гермиона потеряла способность сдерживать вторую себя, увидев, как ванна наполняется водой. Она пережила ещё один вид инстинктивной реакции на обстановку перед ней.
Когда Гермиона в последний раз принимала ванну? Честно говоря, она не могла вспомнить. Все воспоминания, которые сейчас имеются, всё, во что она иногда слабо пытается не верить, — это то, что ей не разрешали делать это самой. Гермиона нравилась ему в особенном состоянии. Ему нравилось, что она полагается на него.
Зверушки не могут мыть себя сами...
Его мозолистые руки царапают мою кожу.
Его прикосновения повсюду...
— Грейнджер.
Она моргает и смотрит на Драко. Грейнджер... её имя... якорь к этой реальности. К тому, что является настоящим. К тому, где она сейчас. В безопасности. Вдали от него.
— Грейнджер, вернись.
Гермиона снова моргает и, смахивая с щеки слезу, качает головой.
Чёрт возьми, перестань плакать! Ты всё время плачешь!
Теперь тебе можно плакать...
Тебе больше не нужно притворяться, что ты счастлива.
Больше не надо притворяться.
Я устала притворяться.
— Я здесь, я здесь. Прости. Пойду переоденусь. Я сейчас вернусь.
Она убегает в гардеробную, закрывает за собой дверь и падает на пол. Пытаясь успокоить колотящееся сердце, Гермиона вспоминает Долохова.
Его вес на ней, ощущение, что её разрывает изнутри, когда он входит в неё первый раз. Она была девственницей. Его это не волновало.
Его кулаки, ноги и палочка причиняли ей боль, когда она плакала, когда боролась, когда умоляла его остановиться.
Гермиона перестала умолять.
Она перестала умолять раньше, чем ей хотелось бы признаться в этом самой себе. Потому что она не была сильной, как Тео, или храброй, как Малфой. Она была слабой. Под конец ему даже не приходилось накачивать её наркотиками.
Гермиона поверила ему. Она верила, что хочет сделать его счастливым. Верила, что ей нравится то, что он с ней делает. Верила, что заслуживает наказаний. И иногда, когда слишком уставала бороться с другой собой, снова начинала верить. Так было легче поддаться. Но он так и не смог убедить Гермиону в том, что она любит его. Он не отнял у неё эту любовь. Она не любила его, она до смерти боялась его.
Может, я не так много знаю о любви, но не сомневаюсь, что она выглядит совсем не так.
Гермиона делает несколько глубоких вдохов, встаёт и начинает переодеваться во что-то, в чём можно спать. Закончив, она возвращается в спальню и видит, что Малфой стоит там же, где и прежде, засунув руки в карманы спортивных штанов.
Он оглядывает её с ног до головы, часть его рта поднимается, но быстро опускается, так как Драко поджимает губы, словно пытается это скрыть.
— Я купил тебе пижамы. Они в верхнем ящике.
Она смотрит вниз и понимает, что снова надела одну из его футболок. Драко оставил несколько штук в шкафу, и, хоть Гермиона видела эти новые фланелевые пижамы, ей захотелось взять его одежду. Так она чувствует себя в большей безопасности.
— Я знаю. Я просто... В этой футболке я чувствую себя лучше. Ты оставил их в шкафу, и я подумала, что ничего страшного, если...
— Всё в полном порядке, Грейнджер. Они всё равно смотрятся на тебе лучше.
Он поворачивается и начинает откидывать покрывало на постели.
Кровать...
Я лежу в кровати.
Чувствую, как верёвки разрывают мои запястья.
На мне ошейник, и я прикована...
Он сверху, делает мне укол в ногу.
Открывает мне рот...
Нагибает меня...
Зверушек трахают в постели...
Зверушки спят на полу...
— Я... я хочу спать на полу.
Тяжело выдохнув, Драко смотрит в потолок.
— Почему?
— Он... он... делал со мной в кровати разные вещи. Не разрешал мне спать на постели.
Он опускает голову, явно удивлённый тем, что она делится пережитым. Ей не так просто это сделать, не так легко, как с Тео, но Гермиона понимает, что после разговора об этом чувствует себя лучше, и считает, сможет попробовать ещё раз.
Она доверяет Малфою.
— Этот ублюдок заставлял тебя спать на полу?
Она кивает головой, пока Драко сжимает руки в кулаки.
— И поэтому ты до сих пор спишь на полу, потому что считаешь, что должна?
Гермиона быстро качает головой.
— Нет, я знаю, что больше не должна. Я знаю это. Я просто... воспоминания, образы и голоса становятся слишком сильными, когда я ложусь на кровать.
Малфой выдыхает воздух и стягивает одеяла с кровати на пол.
— Чертовски хорошо...
Она ловит себя на том, что улыбается его маленькой истерике, когда он бросает подушки на пол, а затем выходит из комнаты, возвращаясь с другим набором одеял и подушек.
Гермиона подходит и садится на импровизированную кровать, натягивает одеяло на колени и следит, как он расстилает другой комплект на полу в паре футов от неё.
— Малфой, тебе не обязательно спать со мной на полу, здесь есть отличная и пустая кровать, на которой ты можешь уснуть. Меня это не расстроит, клянусь.
Драко смотрит на одеяло и подушку и достаёт палочку, накладывая амортизирующие чары под оба спальных места.
— Я не буду спать на кровати, пока ты спишь на полу, Грейнджер. Если ты на этом чёртовом полу, то и я тоже.
Он говорит это с раздражением, но Гермиона снова улыбается.
Это мило.
Он может быть милым в своей собственной манере, полной отрицания.
Драко садится на пол и забирается под одеяло. Они оба ложатся одновременно. Гермиона поворачивается к нему лицом, а он смотрит в потолок.
— Так где бы ты спал, если бы я решила остаться в кровати?
Внезапно ей становится немного жарко. Его раздражение и угрюмость, казалось, пробудили в ней это чувство.
Он двигается, вперёд-назад водит плечами, словно ему так неудобно, как никогда в жизни.
Такая королева драмы...
— Я бы, конечно, наколдовал кушетку.
— Малфой, мы все здесь взрослые люди. Ты бы спал в кровати со мной. Ты над одеялом, а я под ним, и нам было бы хорошо.
— Похоже, ты много думала о том, чтобы оказаться со мной в постели.
От его слов в желудке снова яростно бьются бабочки.
Проклятье, как ему так ловко удаётся лишить меня дара речи...
Мне это не нравится.
Тебе нравится...
Нет, мне нравится побеждать его.
Да, но ты вроде как выигрываешь, даже когда проигрываешь ему.
— Прости, я не должен был этого говорить. Я поступил как бесчувственный идиот.
Гермиона моргает и смотрит туда, где лежит Драко. Его голова повернута, на лице читается жалость.
— Что? С чего бы?
— Ну... ты только что рассказала мне о кровати, и... о том, что с тобой произошло. С моей стороны было глупо шутить по этому поводу.
Ей не нравится этот его взгляд, и она начинает злиться.
— Не ходи вокруг меня на цыпочках, Малфой. Я... Я правда пытаюсь поверить, что не сломлена, а ты так осторожен в выражениях и смотришь на меня так, что я чувствую себя невероятно жалкой. — Гермиона не может скрыть гнев в своём голосе, когда смотрит на него. — Он многое отнял у меня, и я действительно пытаюсь вернуть себе хоть что-то. Мне нужно вернуть хоть что-то. И то, что ты споришь со мной и злишь меня, помогает мне чувствовать себя достаточно сильной, чтобы сделать это. Я дам тебе знать, если ты зайдёшь слишком далеко. Так что не останавливайся, договорились?
Драко тут же отключает жалость и дарит ей одну из её любимых ухмылок.
— Договорились. Итак, как я уже сказал, похоже, ты много думала о том, чтобы мы оказались в одной постели.
Она закатывает глаза и обращает лицом к потолку.
— Заткнись, Малфой.
— Грейнджер, определись уже.
Гермиона принимается разглядывать любопытное пятно, по форме напоминающее Снупи из «Мелочи пузатой».
— Мне оставить свет или выключить?
— Выключи, пожалуйста, окно пропускает лунный свет.
Взмахнув палочкой, Драко гасит все свечи. Только голубой свет луны позволяет разглядеть очертания в комнате.
Несколько минут они оба лежат в тишине, пока Гермиона не слышит, как он пытается устроиться поудобнее. Малфой пыхтит и ворчит, а одеяло закручивается вокруг него. Затем он приподнимается и пытается распушить подушку, а после разочарованно снова опускает на неё голову.
— Малфой, ты там в порядке?
— Великолепно.
— Никогда раньше не спал на полу?
Она поворачивается лицом к нему, а Драко — к ней, его лицо скрывает темнота, но Гермиона всё равно может разглядеть его эмоции.
— С чего бы это мне раньше спать на грёбаном полу, Грейнджер?
Она закатывает глаза и кладёт руки под голову.
— Ты такой драматичный. — Она улыбается воспоминанию, которое приходит ей на ум. — Полагаю, ты в детстве не ходил в походы?
Он хмурится.
— Что, чёрт возьми, такое «поход»?
Она тихонько смеётся и садится на их импровизированной кровати.
— Раньше мой отец постоянно брал меня с собой. Мы прикрепляли к спине большие рюкзаки со всем необходимым и на несколько дней отправлялись вглубь леса недалеко от дома. К вечеру мы выбирали место привала, отец разводил костёр и готовил ужин. Мы засыпали, глядя на звёзды и слушая звуки животных. Но спали мы на земле в этих мешках-одеялах в палатке, похожей на те, что волшебники используют на чемпионате мира по квиддичу, только без усиливающих заклинаний и чар.
Гермиона оглядывается на Драко и видит, что он приоткрыл рот.
— Это одно из моих любимых воспоминаний. Там, на природе, всегда так спокойно.
— Так ты сама хотела спать на земле под простынёй, подпёртой палкой? Грейнджер, до этого момента я не беспокоился о твоём психическом состоянии.
Она снова закатывает глаза. И откидывается на локти.
— Думаю, тебе бы это понравилось.
— Уверяю, ни за что на свете.
В тот момент, когда Драко произносит это, Гермиону охватывает вдохновение. Она вскакивает с пола и подбегает к одному из больших стульев.
— Грейнджер, ты в порядке?
— В полном порядке, Малфой, а теперь встань и принеси мне стул, пожалуйста, и поставь его вот сюда. — Она указывает на место рядом с нижней частью его одеяла.
— Что ты делаешь?
Гермиона опирается на спинку сиденья и толкает его ногами, пытаясь сдвинуть его туда, куда ей нужно.
— Я заработаю себе грыжу, если ты не подойдёшь и не поможешь... уф!
Внезапно стул движется вперёд и она спиной обрушивается на пол.
В поле её зрения появляется высокий блондин, который снова ухмыляется и смотрит сверху вниз.
— Мне жаль. — Драко протягивает руку, и Гермиона хватает её и поднимается на ноги.
— Нет, тебе не жаль. Просто поставь стул сюда, а другой поставь... вот сюда. Да, должно получиться.
Малфой прислушивается к её просьбам, и она бежит к шкафу и вытаскивает из верхней полки дополнительные простыни и одеяла.
— Когда ты расскажешь мне, почему посреди ночи мы делаем перестановку в комнате?
— Просто дай мне секунду.
Она берёт постельное бельё, одну часть укладывает между основой кровати и матрасом, а другую — поверх стульев. Затем заимствует у Тео несколько артефактов и использует их в качестве груза на края ткани, чтобы ничего не рухнуло. Гермиона продолжает поправлять, тянуть, добавлять, пока не делает шаг назад и не любуется своим творением.
— Идеально, — шепчет она себе.
Малфой встаёт рядом.
— Может, объяснишь?
Вместо ответа Гермиона хватает его за руку и тянет вперёд. Когда она оказывается перед конструкцией, дёргает руку Драко вниз, встаёт на колени, поднимает одно из одеял и заползает под него. Затем оборачивается к испуганному парню, который смотрит на неё в полном недоумении. Гермиона смеётся, что, вероятно, заставляет Драко подумать, что она официально сошла с ума.
— Давай, Малфой!
Он несколько мгновений колеблется, но всё же следует за ней. Сидеть прямо и не касаться головой потолка тканей у Драко не получается, но палатка получается достаточно просторной, чтобы им обоим было удобно лежать.
— Грейнджер, что происходит?
Она размахивает руками.
— Это палатка! Мы в походе, Малфой!
От её заявления его глаза округляются, и он медленно оглядывается вокруг, прежде чем на лице появляется искренняя улыбка.
— Мы в походе, Грейнджер. — Он снова смотрит на Гермиону.
Она смеётся и откидывается на одеяла и подушки на полу и похлопывает по месту рядом с собой. Драко подползает и ложится рядом с ней, сохраняя между ними расстояние в несколько футов.
— Что мы теперь будем делать?
Она чувствует на себе его взгляд, но продолжает рассматривать треугольный узор на одеяле над ними.
— Ну, обычно отец оставлял вход открытым, чтобы я могла смотреть на звёзды, но у нас будет...
Малфой достаёт палочку и взмахивает ею. В одно мгновение треугольные узоры исчезают, и над ними появляется движущееся изображение ночного звёздного неба.
— Лучше?
Гермиона замирает в восхищении.
— Идеально.
Она поднимает руку и проводит ею по иллюзии. Звёзды, словно дым, кружатся вокруг её пальцев, а затем возвращаются на небосклон.
— Когда я верну свою магию, ты должен будешь научить меня этому.
— Договорились.
Они лежат в тишине, просто рассматривают ночное небо. Гермиона наблюдает за тем, как по потолку мчится падающая звезда.
— Ты знаешь, что на падающую звезду можно загадать желание?
— Нет.
— Это магловская традиция. Каждый раз, когда ты видишь падающую звезду, ты загадываешь желание. Говорят, оно сбудется благодаря магической силе этой звезды.
— Падающие звёзды — это даже не звёзды, а просто частицы, сгорающие в атмосфере.
Она закатывает глаза и переводит взгляд на Драко.
— Знаешь, тебе действительно стоит писать детские книги.
Он улыбается.
— Я знаю, что ты думаешь точно так же. Я помню, как сильно ты ненавидела всё, что связано с прорицаниями.
Он кладёт обе руки под голову и смотрит на созвездие Дракона.
— Хорошо, что можно загадать?
— Всё, что захочешь, но ты никому не можешь рассказать о своём желании, пока оно не сбудется.
— Значит, мы просто думаем о том, чего хотим, и всё?
— В целом, да.
Гермиона ждёт снисходительного замечания или раздражённого хмыканья, но этого не происходит. Она снова смотрит на Драко и замечает, что его глаза закрыты.
— Грейнджер.
— Да?
— Я тут пытаюсь загадать желание и чувствую, как твои большие карие глаза впиваются в мою голову.
— Прости.
Она отворачивается и тоже закрывает глаза, думая о мечте.
Можно ли вернуться в прошлое?
Нет, это невозможно.
Пожелай чего-нибудь реалистичного, Гермиона.
Я хочу...
Я хочу, чтобы мы все остались живы, как снаружи, так и внутри.
Да... это тоже невозможно...
Не похоже, что ты веришь во всё это. Просто забава, не более того.
— Что ты загадал?
Драко опирается на локоть и смотрит на неё сверху вниз.
— Ты же знаешь, я не могу сказать. Иначе желание не исполнится.
— Ты скажешь мне, когда всё-таки исполнится?
— Только если ты тоже скажешь.
Кивая головой, он широко зевает.
— Договорились.
Гермиона зевает в ответ.
— Нам нужно поспать.
Она соглашается и следит за тем, как Малфой снова ложится рядом, чуть ближе, чем раньше.
Так хорошо...
Мне и правда нравится эта ночь...
И я провожу её с Малфоем.
Видишь, насколько всё было бы проще, если бы все эти годы ты не обращался со мной как с ничтожеством? Мы могли бы быть друзьями.
— Спокойной ночи, Малфой.
— Спокойной ночи, Грейнджер. Спасибо, что взяла меня в поход.
Она засыпает с улыбкой на лице.