Прекрасны в осколках / Perfectly in Pieces

      Палатка теперь занимает всю комнату.              За последние четыре дня Грейнджер и Тео изнурительно добавляли всё больше и больше ткани к уже имеющейся колоссальной куче до такой степени, что приходится продираться сквозь эту чёртову штуку к ванной и гардеробной.              Теперь Драко может сидеть в ней, не касаясь головой потолка, и она даже разделяется на отдельные комнаты с каким-никаким декором, который непреклонно добавлял туда Тео. Они сотворили всё это без без магии, что делало палатку более впечатляющей для них двоих и более нелепой для него.              Вчера он забыл об этом чудовище и снёс большую секцию, когда вбежал в комнату, чтобы принести Грейнджер пару туфель для прогулки по саду.              Драко думал, что Тео расплачется. Чёртов ублюдок слишком увлёкся этой шуткой, но в этом весь Тео: он одержим.              Грейнджер, как всегда, быстро простила его и отвлекла Нотта, придумав лучший дизайн для разрушенной части и наняв его помощником в её создании.              Теперь здесь имеется чёртов чердак.              То, как они это сделали и обосновали все структуры, выше понимания Драко, но, поскольку всё создавалось руками двух умнейших людей в его окружении, он не удивлён.              Он помог не больше, чем в первый вечер — передвинул два стула, о которых его попросила Грейнджер. Но Драко и не сопротивлялся, когда последние три ночи она продолжала затаскивать его в палатку.              Хотя теперь они спали в отдельных секциях. После того, что случилось в первую ночь, он оставался непреклонен. Гермиона спала в нише рядом с ним, и в какой-то момент второй ночью она на пару дюймов отодвинула одеяло, разделяющее их зоны, чтобы образовалось окно прямо у их лиц. Так они могли видеть друг друга.              Тео тоже начал спать в палатке.              Добровольно.              Он словно снова стал ребёнком.              Три чёртовы кровати королевских размеров, и все они спали на полу, под горой одеял.              Только ради Грейнджер...              Вчера, будучи стратегом подразделения, Драко выступил на совещании по связям, но, помимо этого, последние несколько дней они втроём проводили время вместе. Лучше бы вместо проклятой палатки Тео сосредоточился на изучении магии, скрывающейся за татуировкой на шее Грейнджер.              Им понадобятся её магические способности, и Драко знал, что их отсутствие её убивает. Хоть, благодаря магловскому происхождению, Гермиона и справлялась гораздо лучше Драко — если бы он попал в такую же ситуацию — при первой же необходимости она всегда тянулась к волшебной палочке. Он понятия не имел, где её палочка. Возможно, у Долохова. Ему придётся вернуть её до того, как всё это закончится.              Грейнджер уже по меньшей мере трижды перечитала книги, которые он ей дал, и проводила большую часть времени в библиотеке или на балконе, медитируя и практикуясь в окклюменции.              Сегодня Драко планирует узнать, насколько далеко она продвинулась в изучении.              Он действительно надеется, что Гермиона сможет привести в порядок свои мысли. Её разум такой... пугающий. Драко никогда бы не признался ей в этом, но он никогда не видел такого хаотичного ума, как у неё — такой противоречивый, разделённый и громкий. Он понятия не имеет, как работает эта женщина, не говоря уже о том, чтобы каждый день блистать всем, с чем, как он знает, она борется внутри.              — И давно она такая? — спрашивает Драко, присаживаясь с кружкой свежего чая для Грейнджер. Тео сидит напротив с одиннадцатью различными книгами, разложенными на двух столах в его библиотеке. Она лежит на диване с закрытыми глазами и выглядит почти спящей.              Тео поднимает взгляд от увесистого и пыльного тома, который изучает.              — Может быть, час, не уверен. Я тоже потерялся во времени.              — Нашли что-нибудь?              Тео кивает головой и, не поднимая глаз, кладёт перед собой стопку из четырёх сборников.              — Я отметил те моменты, где, как полагаю, есть хоть какая-то полезная информация. Это определённо магия крови, никаких сомнений. Интересно, задействованы ли тут ещё и руны, или это что-то похожее на нашу тёмную метку. Если так, то это первый в своём роде случай.              Драко открывает книгу на выделенном разделе и начинает читать о сочетании магии крови и татуировок.              — Хотя будем надеяться, что это не так, потому что такой ход мыслей довольно мрачен.              Он поднимает взгляд.              — Ты имеешь в виду, что она может остаться навсегда?              Нотт наклоняет голову и проводит рукой по лицу, чтобы убрать со лба спутанные кудри.              — Я не знаю. Это наихудший сценарий. Если эта штука похожа на наши метки, то она будет активна до тех пор, пока человек, с которым связана её магия, не умрёт. Но сама татуировка никогда не исчезнет. И я догадываюсь, что этот человек — Долохов. Так что добавь ещё одну причину убить этого ублюдка. Не то чтобы тебе нужна любая другая причина.              Драко смотрит на Грейнджер, которая по-прежнему лежит неподвижно. Синяки на её лице полностью исчезли. Все рваные раны, порезы и ожоги хорошо зажили и не требуют никаких перевязок. После двух дней пребывания на солнце её кожа снова стала золотистой. Тот же оттенок кожи, который так хорошо сочетался с одним из её многочисленных прозвищ. И у неё снова начали появляться веснушки.              Внешне Гермиона почти снова похожа на саму себя. Хотя внутри она всё ещё боролась.              Ты уже подвёл её...              Приступы всё так же происходят каждый день, и к тому же Драко заметил, что она завесила полотенцами все зеркала в доме Тео. Он не знает почему, но они с Тео не хотят спрашивать. Грейнджер сама начала делиться с ними воспоминаниями, поэтому они верили, что когда она будет готова, то всё расскажет.              Она составила список триггеров и вещей, которых следует избегать, чтобы они могли лучше ей помочь, но казалось, что с каждым днём этот список лишь пополняется.              Грейнджер не может есть за столом.              Не дергайте её за волосы.              Закройте все зеркала.              Никаких пожаров любого рода.              Избавьтесь от клубники и никогда больше её не покупайте.              Избегайте употребления слов «глотать», «успокойся», «зверушка», «игрушка», «член», «пизда» или... Список можно продолжать и продолжать.              — Нет, мне не нужны никакие причины...              Тео достаёт другую книгу и кладёт её перед Драко.              — Ещё я изучил кое-какую информацию о травмах. И, думаю, тебе следует её изучить. Это могло бы помочь тебе... быть рядом с ней наиболее уместным образом.              Уместным? Что, чёрт возьми, это значит?              Он не рассказал Тео о том, что произошло в палатке в первую ночь. Драко всё ещё испытывает стыд и отвращение к самому себе, чтобы признаться в этом хотя бы Грейнджер.              Он знал, что посреди сна она прижалась к нему, потому что проснулся и обнаружил, что копна каштановых кудрей закрывает его лицо.              Тогда ему следовало отпрянуть. Он понимает, что должен был это сделать, но, будучи эгоистичным ублюдком, который слишком часто фантазировал о том, как проснётся с ней на своей груди, одной рукой Драко обнял её и прижал к себе ещё крепче. Он снова заснул, думая, что откроет глаза пораньше и отодвинется. Он просто хотел ещё немного насладиться моментом.              Следующее, что осознал Драко, — губы коснулись его шеи, а рубашка задралась. Ему и раньше снилась эта фантазия. В его мыслях Грейнджер всегда начинала с шеи. Он думал, что видит сон. Честно, именно так он и думал. А потом она спустилась к его груди и животу и её губы вытворяли фантастически умопомрачительные вещи, и какая-то часть его осознала, что всё это кажется слишком реальным.              Но Драко всё равно запустил руки в эти буйные кудри и почувствовал, как их текстура струится сквозь его пальцы. Он продолжал говорить себе, что этого не может быть на самом деле, и просто наслаждался моментом.              Но затем её груди прижались к его пульсирующему члену и он скользил между ними, пока она двигалась вверх. За этим восхитительным ощущением быстро последовал абсолютный ужас. Грейнджер переключилась, и он воспользовался этим, натянув штаны так же высоко, как палатка, в которой они находились.              Его чуть не стошнило. А потом она заплакала навзрыд и стала говорить те вещи, будто сама напала на него, и ему захотелось немедленно покончить с собой.              Драко нужно стать лучше. Он мечтал о том, чтобы получить возможность обращаться с ней так, как ему всегда хотелось. И теперь она появилась. Что ж, по крайней мере, это большее из того, что Драко когда-либо мог получить, и он всё чертовски испортил. Ему нужно действовать лучше. Он хочет быть лучше.              Ради неё.              Всегда и только.              Ради неё.              Он опускает взгляд на лежащее перед ним «Полное изложение диссертации доктора Эндрю Х. Уиткинсона о травматических связях и структурах взаимоотношений жертв сексуальных преступлений».              — К чему ты клонишь, Нотт?              Тео неловко поёрзал на стуле, глядя себе на колени.              — Я просто... прочти эту книгу. Она лучше меня расскажет тебе обо всём, и я бы хотел в ближайшее время не получать ещё один синяк под глазом. Не говори Блейзу, но ты бьёшь сильнее.              Поменять тему юмором на этот раз не сработает, Тео.              — Это какой-то коварный способ сказать мне, что ты думаешь, будто я пользуюсь ею?              Драко переходит от раздражения к ярости. Как мог Тео подумать хоть о чём-то подобном? За последние две недели Драко уже несколько раз активно удерживал её от того, чтобы она творила с ним то, о чём он мечтал. Делал всё, чтобы обеспечить Грейнджер безопасность, совершал то, чего никогда не хотел совершать, но держал это при себе, чтобы не перекладывать ответственность на неё или Тео.              Он так долго отдавал осколки себя ради Гермионы. Защищал её и держал подальше от людей, которые могли бы воспользоваться ею. Он знал, что к концу от него ничего не останется, и смирился с этим. И Тео знал это больше, чем кто-либо другой. Так как же, чёрт возьми, он может думать, что Драко воспользовался ею?              Глаза Тео округляются, когда он смотрит на Драко. Он начинает энергично трясти головой.              — Чёрт, нет, нет, я говорю не об этом. Чёрт возьми, дело не в том, что ты пользуешься ею. Просто... — Его взгляд начинает быстро блуждать туда-сюда по столу, а губы продолжают беззвучно шевелиться, пока Нотт пытается придумать, что сказать. — Она очень привязалась к тебе, Драко. Наверняка ты это заметил. Это почти как зависимость, понимаешь?              — Она привязалась и к тебе, не думай, что я не заметил.              Тео сводит брови.              — Что, чёрт возьми, это должно означать?              — Ты знаешь, что я имею в виду. Ты обвиняешь меня в том, в чём сам виноват не меньше.              Он усмехается.              — Я не пытаюсь засунуть в неё член.              — Уверен?              Тео свирепо смотрит в ответ. Драко продолжает говорить, не желая слышать, что, как ему кажется, Тео может ответить на его последнюю вспышку гнева.              — Конечно, Грейнджер чертовски привязана к нам. Мы — единственные люди, с которыми ей приходится взаимодействовать, и единственные люди, с которыми она общалась, не считая психопатов, с которыми сталкивалась последние полгода.              — Именно это я и пытаюсь сказать, Драко. Поскольку мы для неё единственные люди, мы просто должны быть осторожны. Вот и всё. Она... её разум, сердце и душа всё ещё пытаются исцелиться, и мы должны помнить об этом, когда она делится своими мыслями, привязанностью и доверием. Это всё, что я хочу сказать.              Тео вскидывает ладони в воздух, словно размахивает перед Драко белым флагом, пытаясь закончить разговор до того, как он перерастёт в рукоприкладство.              — Просто... Прочти эту чёртову книгу, ладно? Мне она показалась полезной, и, думаю, тебе тоже.              Драко кладёт её во внутренний карман и кивает, не решаясь что-либо сказать до того, пока не утихнет его ярость. Пару минут они сидят в тишине. Оба притворяются, что читают лежащие перед ними сборники, но на самом деле прокручивают в голове разговор.              — Кстати, и я верю, что вы не развлекались и не трахались в моём туалете.              Драко моргает, оглядывается на друга и улыбается.       Чёртов ублюдок и его мрачное чувство юмора...              — Кто трахался в туалете?              Он оборачивается и видит, как Грейнджер вытягивает руки над головой и издаёт звуки, которые делают с ним что-то такое, чего не должны делать.              — Ты только что сказала «трахаться»?              Драко никогда раньше не слышал, чтобы она так выражалась.              Почему это тебя заводит — вот более важный вопрос?              Потому что всё, что она делает, заводит тебя.              В последнее время достаточно одного лишь её существования, чтобы завести тебя.              — Нет, я сказала «трахался».              У него за спиной усмехается Тео.              — Золотая Девочка, ругающаяся, как матрос, мы уже оказываем на тебя плохое влияние?              Она встаёт и наклоняется, чтобы дотянуться до пальцев ног.              Слава Мерлину, она повернулась к тебе...              Спиной...              В этих магловских джинсах...              Драко чувствует толчок в плечо и моргает.              — Это не я сейчас трахаю её глазами, — шепчет Тео, когда Грейнджер подходит и садится рядом с ним. Он пододвигает к ней чай, который для неё заварил.              — М-м, да, как раз то, что нужно. Спасибо.              Она обеими руками обхватывает кружку и отпивает почти треть, затем ставит её на пол, подальше от драгоценных страниц, конечно. Неужели он так и не сказал ей?              — Грейнджер, можешь оставить кружку на столе. Она не прольётся.              Она качает головой и достает из стопки одну из книг, отмеченных Тео.              — Малфой, ты понятия не имеешь, сколько раз я проливала чай. Я бы никогда не рискнула из-за своей неуклюжести испортить сборники. Ей место на полу.              — Уверяю тебя, она не прольётся.              Больше склонный к действиям, Драко наклоняется к ножкам её стула, хватает кружку и начинает опрокидывать её вверх дном поверх книг, выстроившихся в ряд на столе.              По обе стороны от него он слышит вздох и наблюдает, как они инстинктивно прижимаются телами к страницам, пытаясь защитить их.              Чашка теперь полностью перевёрнута, и Грейнджер поворачивает голову и смотрит вверх.              — Видишь?              Она округляет глаза и откидывается на спинку стула, берёт кружку и наклоняет её взад-вперёд над полом.              — Чёрт возьми, из-за тебя у меня чуть не случился сердечный приступ! Ты хоть знаешь, что эти самые книги являются первыми изданиями и в этой есть рукописные примечания автора, а в этой... ну, в этой нет ничего особенного с точки зрения истории или коллекционирования, но мне она чертовски нравится!              Тео прижимает все сборники к груди, как ребёнка, и нежно гладит их.              — Я не знала, что существует заклинание, способное на такое. Все эти проклятые ночи в библиотеке... иду к чаю... а потом возвращаюсь к книгам, когда могла просто... Где ты её купил?              — Кружку? В Косом переулке.              — В каком магазине? Мне нужно, чтобы все мои чашки были такими.              — В магазине я купил самую обычную. Я придумал это заклинание. Значит, зачарую им все чашки в буфете.              В ответ на его заявление Гермиона вскидывает к нему голову.              — Ты создал это заклинание? Как, почему, когда...              — Дыши, Грейнджер. Твоё удивление по поводу моей способности создавать чары меня оскорбляет. Это просто заклинание заточения, с небольшой корректировкой. Нет причин заикаться.              Она закрывает рот, который всё ещё пытается формировать слова, и краснеет. В последнее время Гермиона часто так делает, и, по мере того, как к её коже возвращается привычный цвет, румянец становится всё более заметным.              — Преуменьшай сколько хочешь, Малфой, но я знаю, что это было нелегко, так что спасибо тебе. Ты сделал две вещи, которые мне больше всего нравятся, ещё приятнее.              У тебя уже лучше получается.              Продолжай делать то, что заставляет её так говорить.              Драко чувствует, как по его венам только что пробежал ток, но внешне лишь кивает головой. Поскольку слова Тео по-прежнему крутятся у него в голове, он постарается быть осторожным.              — Как прошёл твой сеанс окклюменции?              Гермиона ставит кружку рядом с книгой и улыбается открывшемуся виду.              — Хорошо. Думаю, я нашла организационную схему, которая мне подходит. В последнее время я собираю мысли и разделяю их на секции.              — Ты не против следующего урока? Чтобы я мог отследить прогресс.              Она энергично кивает головой.              — Да! Думаю, что готова. Мой разум тоже успокаивается, и я хочу начать помогать во всём, что вы задумали, чтобы вытащить нас из этой ситуации.              Тебя. Не нас.              Драко поворачивает свой стул к Грейнджер, и она с легко читаемым на лице волнением следует его примеру. Ничто так не заставляет её сиять, как вызов.              — Я вот-вот стану богаче на пятьдесят галеонов!              Она переключается на Тео и вопросительно смотрит на него.              — Мы с Драко заключили дружеское пари. Мы оба думаем, что знаем, какой будет твоя организационная схема, так что не подведи меня, Гермиона! Или никакой полной антологии Квибли.              Гермиона закатывает глаза.              — Тео, ты и так богат.              — Гермиона, не порти веселье. — Улыбка исчезает с его лица. — Это работа Драко. Чёрт, может, мы слишком сильно на тебя влияем.              Она смеётся над ним и качает головой.              Она много смеётся над ним.              Больше, чем смеётся над тобой.              Ну, ты совсем не смешной.              — Готова?              — Готова.              — Хорошо, давай так же, как и в прошлый раз. Как только настроишься, начинай.              Драко следит за тем, как она разминает шею и закрывает глаза. Её грудь начинает ритмично подниматься и опускаться, и тело расслабляется. Он ждёт ещё пару минут, затем пускает в ход свою магию и проникает в её ум. Она уже поняла, что при воздействии чар и разума у всех легилименций существуют разные чувства или сигнатуры. Её на ощупь свежие. Почти чистые. Как, например, выглядит снег перед тем, как опуститься на землю, или как бумага. Её разум содержит правоту, в то время как сама Гермиона придерживается небытия. То же самое было и в прошлый раз, когда Драко только отодвинул завесу.              Он колеблется в уютной темноте. Ему нравится, как она воспринимает его магию. С теплотой, что заставляет его чувствовать, что он здесь свой. Она продолжает цепляться за пустоту, и Драко впечатлён её сосредоточенностью. Он делает глубокий вдох.              И вот мы тут...              Пусть это чёртовы полки будут здесь, или Нотт никогда не позволит мне дослушать до конца...              Драко проталкивается сквозь тьму так мягко, как только может, и продолжает двигать её. В прошлый раз всё это обрушилось на него подобно приливной волне. После сеанса у него ещё несколько часов болела голова. На этот раз он входит и ничего не видит. Вообще ничего. Как будто в её сознании нет ни воспоминаний, ни образов, ни голосов.              Чёрт возьми...              Где ты, Грейнджер?              Ему потребовалось больше месяца, чтобы он смог так же хорошо скрывать свои мысли. Драко начинает давить сильнее и, наконец, чувствует слабину и пользуется ею. Он оказывается в большой комнате, заполненной...              Пошёл ты, Нотт!              Я знаю свою девочку.              Книжные полки. Как по-грейнджерски. Он начинает ходить по рядам и замечает ярлыки на каждом книжном шкафу. Гарри, школа, мама и папа, Живоглот (полка почти такая же большая, как у Гарри. Её одержимость паршивыми рыжеволосыми тварями никогда не имела для него смысла), крестраж...              Драко останавливается.              Он слышал это слово раньше, во время одной из встреч в поместье Малфоев перед битвой за Хогвартс. Зачем Грейнджер понадобился целый книжный шкаф, заполненный воспоминаниями, связанными с ним?              Он продвигается вперёд, проходя мимо «дрочера» и «дрочера от рождения», удивительно заполненного книжного шкафа на тему изготовления свечей, а затем останавливается у другого ряда. Большого. Может быть, самый большого. Хозяин. Вот какой ярлык она выбрала для этой полки.              Не Долохов, хозяин.              Грейнджер, нет...              Драко понимает, что пришло время убираться отсюда. Он ненавидит делать это с ней. Это похоже на насилие, и Мерлин знает, что над ней уже достаточно надругались.              Он моргает и видит, как Грейнджер медленно открывает глаза и качает головой, поднимая одну руку, чтобы погладить себя по виску.              — Прости. Я причинил тебе боль?              — Нет, просто утомилась. Думаю, сегодня я создала слишком много разделов. — Тео протягивает ей кружку с чаем, и она с благодарностью принимает её и пьёт. — Ну, ты знаешь, о чём я собираюсь спросить.              Драко ухмыляется.              — Ты чертовски здорово справилась, Грейнджер. Ты никогда не перестаёшь меня удивлять. — Её улыбка заставляет его вены снова наполниться этим чувством. — Я не увидел и не почувствовал ни одного неорганизованного воспоминания или образа. Сказать, что это прогресс по сравнению с прошлым разом, было бы преуменьшением, я думаю, мы оба можем это признать. Следующий шаг — укрепление и манипулирование.              — В смысле показывать только то, что я хочу показать, верно?              — Верно. Ты возводишь барьеры вокруг воспоминаний, из-за которых разум выглядит пустым. Главы с тридцать второй по сорок шестую достаточно подробно освещают эту область и дадут тебе отправную точку. Я бы хотел, чтобы ты попробовала на одном или двух конкретных воспоминаниях, и завтра вечером я посмотрю, как ты справишься.              Гермиона снова потирает висок и кивает головой.              Тео ёрзает взад-вперёд на стуле, затем, наконец, хлопает по столу.              — Ладно, выкладывай, чёрт возьми! Картотека или книжная полка?              — Книжная полка.              Драко вызывающе ухмыляется, когда его друг откидывается на спинку и прикладывает руку к груди.              — Ты разбиваешь мне сердце, Гермиона! Я бы, чёрт возьми, поклялся, что это картотека. Это гораздо более эффективно с точки зрения логистики. — Драко протягивает ладонь через стол и приподнимает брови, но Тео усмехается. — Чёртов придурок, ты знаешь, что всё ещё должен мне за последнюю проигранную ставку, так что давай считать, что мы квиты.              Он смеётся и опускает руку обратно на колени.              — Что за последняя ставка? — спрашивает Грейнджер, делая очередной глоток.              Тео снова садится и указывает в коридор.              — Чёртов Блейз размазал огромное пятно по потолку моей спальни на одном из своих шумных приходов во время вечера азартных игр. Уверен, ты его заметила. Его трудно не заметить. И он отказался убрать его, как последний ублюдок, каковым и является, так что мы с Драко поспорили, сколько пройдёт времени, прежде чем он, наконец, что-то предпримет. Он поставил на три месяца. Я решил, что никогда. Прошло уже четыре, так что он проиграл.              Пока Тео говорит, Грейнджер снова начинает смеяться.              — Значит, вы оба дружите с Блейзом Забини?              — Да. Он служит в нашем подразделении. Вместе с Пэнси и Дафной.              — Они... они знают, что я здесь?              Драко кивает.              — Я должен был сообщить ему, почему возлагаю на него некоторые из своих обязанностей, поэтому Блейз знает, что гарантирует то, что знает и Пэнси, а значит, и Дафна тоже.              Грейнджер изгибает бровь.              — Блейз и Пэнси вместе?              Тео засовывает палец в открытый рот, словно его вот-вот стошнит.              — О, конечно, они вместе. Вместе на моей кухне, вместе на моём балконе, один раз даже вместе за этим столом.              Все они инстинктивно отодвигаются от стола.              — И это тебя не беспокоит?              Гермиона смотрит на Драко. Какого чёрта она смотрит на него и задаёт этот вопрос? Да, они с Пэнси раньше развлекались и никогда не пытались это скрывать, но для него это никогда не было чем-то большим, чем удобный секс, а для неё — попыткой завоевать его титул и доступ к хранилищу. Они оба использовали друг друга. И никогда не испытывали настоящих чувств. И Тео мог говорить всё, что хотел, но он знал Пэнси достаточно хорошо, чтобы понимать: то, что происходит у них с Блейзом, — настоящее. Он рад за них. Что среди того ада, в котором все они оказались, они смогли найти хоть маленький кусочек счастья.              — Какого хрена это должно меня беспокоить?              — Ну, потому что вы двое раньше, ты знаешь...              Драко приподнимает бровь, глядя, как она нервно накручивает прядь своих волос.              — Трахались? Спали друг с другом? Занимались сексом? Конечно, ты же не думаешь, что я когда-либо занимался с ней любовью.              Гермиона отбрасывает кудряшку и закатывает глаза, затем скрещивает руки на груди с обретённой уверенностью и огнём, который обычно вызывали в ней его язвительные замечания.              Когда Драко слышит, как Тео отодвигает свой стул от стола, он понимает, что склоняется к ней всем телом. Она делает то же самое.              Давай поиграем, Грейнджер.              — Тебе обязательно быть таким грубым, Малфой?              — Ну, Грейнджер, это правда. Давным-давно мы использовали друг друга. Какого чёрта меня должно волновать, с кем она сейчас трахается, если даже тогда мне было всё равно?              — Это так неуважительно! Если бы Пэнси находилась здесь и слышала тебя...              — Она бы согласилась со мной. Она знала, кем я её считал. Я никогда не притворялся, что она была чем-то большим, чем просто удобством и развлечением. Я не воспользовался её чувствами и прочим дерьмом, о котором ты сейчас думаешь.              Гермиона ударяет кулаками по подлокотникам кресла.              А вот и огонь.              — Это не то, о чём я думаю, Малфой! Я прекрасно осознаю, что любовь и секс — это не одно и то же. Но если тебе было так удобно использовать её, тебе должно быть стыдно за себя!              — Стыдно? Стыдно за секс с девушкой по обоюдному согласию? Какого чёрта мне должно быть стыдно?              — Потому что, как ты только что сказал, тебе было на неё наплевать! И ты гордишься этим! Ты гордишься тем, что трахаешь девушек вместо того, чтобы заниматься с ними любовью. Что это говорит о тебе?              — Я сказал, что мне всё равно, переспала ли она с кем-то другим или нет, Грейнджер, это не значит, что я не заботился о её благополучии. Если привлекательная девушка захочет со мной потрахаться, я не буду отказывать себе в маленьком мгновении, в небольшой отсрочке от ада, которым является моё существование.              Она начинает энергично мотать головой.              — То, как ты говоришь, так же важно, как и то, что ты говоришь, Малфой. И иногда у тебя очень уродливая манера излагать мысли.              — Грейнджер, я просто честен. Иногда правда бывает уродливой. Ты тратишь слишком много времени на свою красивую ложь.              — Что ты хочешь этим сказать?              — Драко...              — Это значит, что ты лжёшь самой себе больше, чем кто-либо из тех, кого я знаю.              — Прошу прощения?!              Драко ещё сильнее наклоняется к ней.              — Сколько раз, Грейнджер, сколько раз ты отходила на задний план, чтобы позволить Избранному Придурку и Уизелу взять инициативу в свои руки? Сколько раз ты отходила в сторону, чтобы им не пришлось этого делать? Сколько раз ты говорила себе, что Уизел не имел в виду то, что сказал, или что Поттер не хотел не включать тебя в свои планы, или что ты была не против принять на себя основные последствия их действий, или...              — Драко, остановись!              — ...или что он думал о тебе, когда был с Лавандой, или что тебя устраивало следовать чрезвычайно прямолинейным и узким моральным принципам Поттера, или что они пришли спасти тебя...              Слишком далеко зашёл!              Слишком далеко зашёл!!              Остановись, ублюдок!              Какого чёрта? Предполагалось, что это просто ещё одна игра.              За это ты злишься на них, а не на неё, чёрт бы тебя побрал!              Драко с громким хлопком закрывает рот и крепко зажмуривается. Трус, вот кто он. Буквально на днях Гермиона назвала его храбрым, но понятия не имела, насколько неправильными были эти слова.              — Так вот за кого ты меня принимаешь? Ты не имел в виду то, что сказал прошлой ночью. Ты действительно думаешь, что я какая-то слабовольная, покорная, полная отрицания девушка. Что ж, спасибо тебе, Малфой, за разъяснение и за то, что продолжаешь доказывать мою точку зрения о том, насколько уродливым может быть твой выбор слов.              — Грейнджер, подожди...              Он открывает глаза и видит, как она выходит из комнаты, поднимая руку, чтобы остановить его.              Блядь.              Исправь это.              Будь лучше.              — Нет, пару дней назад ты сказал мне, что никогда больше не солжёшь мне. Я поверила тебе тогда, поверю и сейчас.              Она выходит из комнаты. Она не плачет. Ни единой слезинки.              Потому что она не удивлена...              Вот кто ты на самом деле.              Драко опускает голову на руки, пытаясь придумать, как это исправить. Он чувствует, как глаза Тео впиваются ему в макушку.              — Она этого не заслужила.              — Ты, блядь, думаешь, я этого не знаю?              — Тогда зачем ты это сделал? Проснулся сегодня не на том боку? У тебя мужские месячные? Нужно потрахаться? Потому что, Драко, мне всё равно, какое у тебя чёртово оправдание. Ничто не позволяет тебе использовать её в качестве персональной эмоциональной груши для битья. И делать это один раз — на один раз больше, чем следует.              — Я пытаюсь. Я пытаюсь стать лучше.              Он слышит, как Тео отодвигает стул и поднимается.              — Что ж, старайся усерднее, или, поверь, Драко, я защищу это место от твоего проникновения.              Услышав очевидную угрозу, Драко вскидывает голову.              — Ты это не сделаешь.              Нотт снова смотрит на него сверху вниз.              — Сделаю. Я знаю, каково это, когда кто-то вымещает на тебе все эмоции. Я не буду стоять в стороне и смотреть, как это происходит с кем-то другим.              — Тео, твой комментарий бессмыслен. Я её не бил.              — Слова могут ударить с не меньшей силой Драко. И могут оставлять такие же глубокие шрамы.              Драко разочарованно вздыхает и трёт ладонями глаза.              — Я извинюсь. Я заглажу свою вину перед ней, я знаю...              В окно раздаётся попеременный стук.              — Чёрт... — шепчет он себе под нос, глядя на стёкла балконных окон и видя знакомую сову.              — Вот дерьмо.              Тео стоит у Драко за спиной, когда он подходит к дверям и открывает их, чтобы забрать бумаги у птицы. Он разворачивает письмо и бегло просматривает страницы.              — Сегодня вечером?              — Прямо сейчас.              Нотт проводит обеими ладонями по волосам и разочарованно вздыхает.              Он не может уйти. Не может последовать за лидером. Не сейчас. Не после того, как сказал то, что сказал. Он должен остаться и всё исправить. Нужно донести до неё всё, что он пытался объяснить, в более приятной форме. Потому что он действительно верит в то, что говорил, но она тоже права: ему следовало высказаться лучше. С меньшей долей жестокости. Ему следовало быть мягче.              — Я скажу Гермионе и...              — Нет, держись в стороне. Я попрошу Пэнси прикрыть тебя. Нельзя оставлять её одну. Особенно по ночам.              Драко хотелось остаться. Ему, честно говоря, необходимо остаться, но он — стратег их подразделения. Если существует зацепка, он должен следовать за ней. Драко должен быть там. Но не Тео.              Он надеялся, что созданной им зацепке потребуется ещё несколько дней, прежде чем она поднимется по цепочке командования. После рейда, который привёл к убийству Лавгуда и захвату его друзьями группы маглов, отправленных на смерть, Драко позаботился о том, чтобы это никогда больше не повторилось.              Он купил на чёрном рынке достаточный запас оборотного зелья и регулярно посещал горячие точки, где, как знал, шпионы Тёмного Лорда занимались сбором информации. Драко мог часами слушать, как разные люди со всего мира сбрасывают несусветную чушь, замаскированную под зацепки, и достоверную информацию о местоположении конспиративных квартир и операциях. Он ходил из паба на рынок, затем — в отель, оставлял кусочки новостей, постепенно создававших историю для отправки кретину Кэрроу, который затем назначал их на миссию по расследованию.              Драко знает, что адрес нынешней зацепки — ветхий дом в центре города-призрака в Италии, над которым он летом пролетал в поместье, принадлежавшему там его семье. Очередной тупик, но вина никогда не ложится на него. Он не имеет к этому никакого отношения, по крайней мере, все так думали.              Стало известно, пару шпионов уничтожили излюбленным способом Тёмного Лорда, но это не мешало Драко спать. А, наверное, должно было бы. Человеку лучше него помешало бы, но он должен обеспечить безопасность тех, кто ему дорог, и это единственный способ, который смог придумать Драко, так что с его точки зрения всё имеет своё оправдание.              Он складывает бумаги и проходит мимо Тео, который следует за ним.              — Ей это не понравится.              — Сейчас и я ей не слишком нравлюсь. Идеальное время, чтобы меня вызвали на службу.              — Ты ведь так не думаешь. Я знаю, что больше всего на свете ты хочешь остаться здесь.              — Знаю, но я ничего не могу с этим поделать.              Он открывает дверь в её комнату и останавливается перед палаткой. Не задумываясь, взмахивает волшебной палочкой, и груды тканей съёживаются и улетают в угол комнаты. Подтянув колени к груди, Грейнджер сидит на полу. Её лицо мокрое от слёз.              Прости меня.              Прости меня.              Чёрт возьми, прости меня.              — Не думай, я плачу не из-за тебя.              Драко медленно моргает и направляется к шкафу.              — Даже и не мечтал об этом.              Он достаёт сумку, которая лежит наготове на верхней полке, и перекидывает её через плечо.              — Малфой, куда ты направляешься? Я не настолько расстроена, клянусь.              Гермиона начинает вставать и быстро вытирает лицо. Взмахом руки он останавливает её.              — Ты можешь расстраиваться так сильно, как только хочешь. Я вёл себя как придурок и приношу свои извинения, но меня вызвали отследить зацепку в Италии. Если всё пройдёт хорошо, вернусь завтра утром. Я пришлю...              — Подожди, ты уходишь? Ты правда уходишь? — Драко смотрит на неё сверху вниз, когда она преграждает ему путь, протягивая ладони, чтобы не дать покинуть комнату. — Ты... Ты не можешь уйти. Ты не можешь уйти так далеко. Ты не можешь. Я... Ты должен остаться. Разве кто-нибудь другой не может отправиться вместо тебя?              — Грейнджер, я должен поддерживать имидж, если хочу вытащить тебя отсюда. Я должен идти. Тео остаётся, так что ты не будешь одна, и...              Качая головой, она хватает его за мантию так, что костяшки её пальцев белеют.              — Нет... — голос срывается, эмоции возвращаются на место.              Ты дважды за день довёл её до слёз.              Новый рекорд...              Я ненавижу себя.              — Пожалуйста, пожалуйста, не уходи, прошу, я... Мне нужно, чтобы ты остался. Пожалуйста, останься. Что я могу сделать, чтобы ты остался?              Какого чёрта?              Он переводит взгляд с Грейнджер на друга, который стоит у неё за спиной. Нотт бросает на него взгляд, означающий «Я же говорил», и показывает пальцем на грудь Драко, куда он недавно убрал книгу. Что-то во всём этом не так.              Она снова начинает издавать эти ужасные душераздирающие звуки.              — Пожалуйста, тебя ранят. Я знаю это. Пожалуйста, я не могу потерять ещё кого-то в этой проклятой войне, частью которой мы с самого начала не хотели быть! Пожалуйста, останься. Я прощаю тебя, Малфой. Я не расстроена, клянусь. Я постараюсь спать в кровати, чтобы тебе не пришлось спать на полу. Я буду есть за столом, как ты и хотел. Я...              — Грейнджер, остановись.              Тут же закрыв рот, Гермиона начинает дрожать. Драко инстинктивно притягивает её к себе и сжимает так, как обычно помогает ей унять дрожь.              Она переключалась. Когда Грейнджер только начала говорить, он услышал, как её голос изменился на другой, натренированный. На ту её часть, которая покорно реагировала на нависшую угрозу.              — Не прощай меня, Грейнджер. Я ещё не заслужил этого, но обещаю, что заслужу. Когда вернусь, я заработаю твоё прощение, и тогда, если захочешь, ты сможешь мне его отдать его, хорошо?              Она утыкается головой ему в грудь и делает глубокий вдох.              — Я ухожу, потому что должен, а не потому, что хочу этого. Поверь мне, ничто во мне не хочет покидать тебя. Но я должен. Я должен это сделать, если хочу обезопасить тебя. Если хочу удержать тебя здесь. Обещаю тебе, Грейнджер, со мной всё будет в порядке.              Драко хватает её за подбородок и просит поднять лицо. Это убивает его. Чёртов выбор времени для всего этого ни капли не помогает.              — Я вернусь прежде, чем ты успеешь оглянуться, обещаю. И, когда я вернусь, надеюсь, у тебя будет готова для меня пламенная речь, напоминающая о том, какой я придурок и каким тараканом могу быть. Договорились? Постарайся. Сделай достойную того, чтобы я снова получил по носу.              Она издаёт негромкий звук, который мог бы сойти за смех, и закрывает глаза.              — Я никогда не пойму тебя, Малфой.              Он улыбается ей.              — Как только я перестану быть проблемным, сразу тебе надоем. Грейнджер, тебе нравятся серьёзные вызовы.              Гермиона отступает назад, чтобы дать ему уйти, и подходит к Тео.              Он ненавидит всё это.              Почему Тео получает возможность остаться и утешить её? Почему, чёрт возьми, именно ему всегда приходится принимать трудные решения, совершать душераздирающие поступки, наблюдать со стороны, чтобы убедиться, что она в безопасности?              Ему начинает это чертовски надоедать.              — Я думаю, что встретила себе достойного соперника. Останься в живых, Малфой.              Он улыбается ей и подходит к камину, с ужасом представляя себе следующие четырнадцать часов.