***
После двух ночи на улице началась гроза. Они решили отказаться от своей прекрасной палатки и спать на полу. Всё для того, чтобы в темноте Драко снова не сломал её. Тео, заняв должность Малфоя, уснул в комнате вместе с Гермионой. Чтобы скоротать вечер, они выкурили целую пачку сигарет и поделились друг с другом ещё парой рассказов из Хогвартса. Гермиона и впрямь оказалась очень храброй. Она рассказала ему о том, каково это кататься на драконе, о дне, когда превратилась кошку и о Добби, домовом эльфе, которого называла своим другом. В арсенале Тео хранилось не так много занимательных приключений из жизни Хогвартса, а парочку тех, что были, блондин пока запретил ей рассказывать. Вместо этого он поведал ей истории происхождения нескольких ценных предметов своей коллекции. Гермиона впитывала каждое слово, задавала вопросы и даже помогла ему выбрать новое произведение искусства для библиотеки. Тео знал, что вытянул самый счастливый билет своей удачи: в отличие от Драко, ему не пришлось лежать на каком-то чёртовом холме. Крепкий сон Тео заканчивается, когда он чувствует лёгкое давление на плечи. Поворачивается и несколько мгновений привыкает к темноте, когда вспышка молнии освещает всю комнату, и Тео видит лицо Гермионы. Это не её лицо. Это другая она — Гермиона сама так её называла. Ту, которая всего боится. — Чёрт! Гермиона, что случилось? Сейчас она дрожит сильнее, чем в те первые два дня. При звуке грома Гермиона подскакивает, и из горла вырывается тоненький крик, когда она отчаянно хватается за голову. Вытащив из-под подушки волшебную палочку, Тео накладывает на неё диагностические чары. Пульс астрономический, уровень кислорода близок к опасному. У Гермионы паническая атака. Он снова взмахивает палочкой, зажигая свечи в комнате, чтобы лучше рассмотреть девушку. На ней, как и всегда, рубашка Драко и пара фланелевых спортивных штанов, спереди которых виднеется расплывающееся пятно. Неужели она?.. — Гермиона, что происходит? Как мне помочь тебе? Она бросается вперёд и падает на него. Её вес прижимает их к полу, когда Тео поднимает руку и нежно гладит её по спине. — Пожалуйста, пожалуйста. Я буду хорошо себя вести. Я буду послушной. Пожалуйста, только не прогоняй меня на улицу. Девушки, которая одной сигаретой бросила вызов человеку, издевавшемуся над ней, больше нет. — Гермиона, на улицу никто не пойдёт, слышишь? — Пожалуйста, хозяин. Накачай меня наркотиками, сделай укол, трахни во все места, пожалуйста, пожалуйста, я хочу тебя. Я так хочу тебя. — Гермиона, это Тео! Ты помнишь меня? — Тео хватает её за плечи и заставляет посмотреть на него. Её глаза маниакально, слишком быстро двигаются туда-сюда, они такие тёмные, что кажутся почти чёрными. — Он заставлял тебя выходить на улицу в грозу? Вот что сейчас происходит? Скажи мне, Гермиона, скажи мне, что он сделал. Услышав своё имя, она слегка вздрагивает, поэтому он продолжает: — Тебя зовут Гермиона Грейнджер. Ты была лучшей на нашем курсе. Твои лучшие друзья — Рональд Уизли и Гарри Поттер. Помнишь его? Избранного? В школе ты входила в группу очень популярных людей, но всегда оставалась доброй, и мы, не особо популярные дети, это ценили, просто поверь моим словам. И у тебя есть по-настоящему отвратительный низзл по имени Живоглот. По-моему, твоё второе имя Джин? Я прав, Гермиона? Это твоё второе имя? Тео видит, как Гермиона несколько раз моргает и начинает кивать головой. — Ладно, хорошо, так я и думал. И ты однажды ударила Драко кулаком в грудь, помнишь? На третьем курсе или на четвёртом? — Я ударила его в нос, и это было на третьем курсе. Его чертовски острые черты лица порезали мне костяшку пальца. У меня остался шрам. — Ну, зная его, уверен, он это заслужил. — Он опускает руки и начинает растирать её предплечья. Гермиона по-прежнему дрожит, но зрение возвращается, как и голос. Когда она вновь возвращается в то состояние, в которое впала, чтобы пережить шесть месяцев с этим ублюдком, он сильно меняется. — И правда заслужил. Ещё один громкий раскат грома заполняет комнату, и она снова заметно вздрагивает. И всё ещё плачет. — Давай приведём тебя в порядок, хорошо? Принести тебе другую рубашку Драко? — В моём шкафу других больше нет. — Она опускает взгляд и, увидев мокрое пятно, замирает. — О боги... нет, не может быть. Тео хватает её за руку и ведёт в туалет. — Тут нечего стыдиться. Со мной это сотню раз случалось. Никогда раньше не думал, что скажу об этом девушке, но да, это правда. — Он вытаскивает из шкафчика полотенце и притягивает ей. — Может, хочешь надеть одну из пижам, что он тебе купил? — Можно я надену твою рубашку? Я... это помогает мне помнить... что я больше не с ним. Кивнув, Тео выходит из комнаты и направляется в комнату для гостей, которую недавно занял. Там заходит в гардеробную, выбирает футболку, которую чаще всего носит, и пару спортивных штанов и быстро возвращается — не хочет оставлять её надолго одну. Прежде он не видел: как Гермиона переключается — Драко привык так это называть. В воспоминаниях, наполняющих её страхом, она была с ним, и это Тео пугает. Этот ублюдок просто по-садистски изобретателен. Тео не может и представить себе, что она пережила. Он подходит к двери ванной и тихонько стучит. — Гермиона, ты там в порядке? Нет ответа. Чёрт, ну давай же, Гермиона, ответь. — Гермиона? — Я... Можешь помочь мне? Мои руки... дрожат. Никак не прекращают. — Да, уже открываю дверь. В ванной Тео видит её в прежней одежде. Глядя на трясущиеся руки, она едва слышно всхлипывает. — Они не перестают дрожать. Я не могу это остановить. Очередь раскат грома заставляет её броситься ему на грудь. Когда она прижимает Тео к двери туалета, из его горла вырывается стон. — Гермиона, всё в порядке, я помогу. Можешь поднять руки? Гермиона подчиняется, и он начинает задирать ей футболку, стараясь не тронуть ничего, кроме ткани одежды. И закрывает глаза, пока стягивает её через голову. — Никогда не думал, что моё первое раздевание девушки пройдёт так. Вряд ли сейчас подходящее время для такого юмора. Тем не менее его руки дрожат не меньше, чем у неё. Нервы на пределе от осознания того, что Драко наверняка убьёт его, если узнает, что Тео снимает одежду с его девушки. Что к тому же не помогло бы справиться и с растущей ревностью, которую он почувствовал днём. Он с закрытыми глазами наклоняется перед ней. — Можешь положить мои руки туда, куда нужно? Лихорадочными и дрожащими движениями Гермиона хватает его ладони и кладёт их на пояс её штанов. Он опускается на дюйм ниже, захватывает только ткань и тянет вниз. — Драко убьёт меня. Ты ведь это понимаешь? — Прости. — Тео слышит, как она стягивает одежду. Затем вслепую нащупывает кучу одежды, которую положил рядом с собой, — находит там другие штаны и протягивает их перед собой. — Хорошо, залезь в штанины, как только будешь готова, а я натяну их. Если нужно, держись за мои плечи. Он чувствует её дрожащие ладони на своих плечах и прикосновение к большому пальцу, когда Гермиона опускает сначала одну ногу, а затем и другую. Тео начинает быстро одевать ей штаны, потрясённый всеми этими касаниями и страхом, что их блондин в любой момент может войти. Должно быть, она наступает на часть штанины, потому что, когда он пытается потянуть вверх, Гермиону выбивает из равновесия. Сначала он слышит, как она начинает спотыкаться, и только потом чувствует, как её обнаженное тело падает на него. — Вот дерьмо! Ты труп. Это что, её грудь? Ты труп, ты точно труп. Да, это и правда её чёртова грудь. Тео, прекрати шевелить руками или тронешь ещё что-то! И сейчас в твою руку упирается её голая задница. Тео, теперь ты знаешь, какова на ощупь её задница. Ты труп, ты труп, самый настоящий труп. — Мерлин, Тео! Перестань извиваться, я не могу выкарабкаться! — Мне перестать? Это ты трёшься об меня задницей и сиськами! Он кладёт руки на пол в ванной — теперь его нельзя обвинить в том, что он снова извивается. Но она всё ещё не слезает с него. Что, чёрт возьми, она творит? — Тео, открой глаза. — Нет, чёрт возьми, Гермиона. Ни за что на свете. Спасибо, конечно, но мне только немного начала нравиться жизнь. — Тео, открой чёртовы глаза. Мои ноги запутались в штанах, которые наполовину накрыты твоим телом. — Звучит как не моя проблема. — Если до этого Тео лишь думал, что Драко убьёт его, то теперь в этом уверен, ведь Гермиона сильнее прижимается к нему своим обнажённым телом. Никогда не думал, что будет так страшно, когда на мне окажется голая девушка. — Так, Тео, ничего лишнего ты не увидишь. Теперь открой свои чёртовы глаза. Или завтра во время сеанса окклюменции я покажу Малфою это воспоминание. Она ведь не... — Ты жестокая ведьма, ты ведь это знаешь? Медленно приоткрыв один глаз, он видит лицо Гермионы в нескольких дюймах от своего. Её безумные каштановые волосы — единственное, что что мелькает перед ним. — Так, теперь посмотри направо. Штаны застряли под твоей ногой. — Но я увижу твою задницу. Она устало выдохнула. — Да, Тео, ты наверняка увидишь мою задницу. Клянусь, это одно из лучших моих достоинств, так что наслаждайся, потому что больше ты её никогда не увидишь. — Я вообще не хочу её видеть! — Тео, просто сделай это! Он разочарованно хмыкает и смотрит в сторону, туда, где чувствует под собой застрявшую штанину. Вот одна её нога, зажатая тканью, а... Да, а вот и задница... чертовски фантастическая задница. Тео двигает рукой и ногой, чтобы распутаться. Затем дёргает ткань сильнее, чем следовало бы, желая поскорее покончить с этим мучительным моментом, и рвёт её, отправляя ладонь в полёт и сильно ударяя Гермиону по заду. О боги... Ты только что шлёпнул её по заднице... Она едва слышно вскрикивает. — Тео, какого чёрта?! — Думаешь, я этого хотел? Я порвал штанину. Теперь ты можешь двигаться. Снова закрыв глаза, Тео чувствует, как Гермиона успешно отрывается от его груди. Он пытается выровнять дыхание и взять под контроль свои бушующие эмоции после того, что только что произошло. — Сможешь надеть футболку? Или тебе нужна помощь? — Смогу. Это небольшое недоразумение вернуло меня к жизни. Слава Мерлину... — Ладно, ты в порядке? Ты сильно дрожала. — Тео, дай мне секунду, и я смогу продолжить этот разговор уже не полуголой. Он остаётся лежать на полу в ванной, по правде говоря, боясь пошевелиться хоть на дюйм, пока не чувствует, как Гермиона берёт его за руку. Открыв глаза, Тео видит на её лице довольную улыбку. — Рад, что тебе весело, — усмехается он. — Сомневаюсь, что тебе будет так же весело, когда завтра меня убьют. Гермиона помогает ему подняться, и он поправляет перед футболки и штаны. — Я защищу тебя, не переживай. — Лучше бы тебе не забыть об этом. Ты, наверное, единственная, кто может его сдерживать. Они входят в спальню, и Тео направляется в гардеробную, чтобы принести оттуда новое одеяло и глоток покоя, которое, как он надеется, Гермиона согласится принять. Когда Тео возвращается, она уже лежит на его импровизированной кровати. — Можно я буду спать с тобой? Я... Я не доверяю себе и не смогу спать одна в такую грозу. Чёрт, я никогда раньше ни с кем не спал... И не думаю, что мне это понравится. Но она бы не стала просто так спрашивать. — Хорошо, ну, мы как раз только что перешли ко второй базе, так что объятия вполне уместны. — Если тебе некомфортно, то не стоит. — Гермиона хмурится. — Ты можешь просто наложить диагностические... — Гермиона, я просто шучу. Всё в порядке, правда. На самом деле, всё совсем не в порядке. От пережитого за последние полчаса Тео по-прежнему трясёт. И он не знает, как правильно обниматься, чтобы спасти себя от грядущей смерти, да вряд ли вообще этого хочет. Но в то же время не может заставить себя перестать вспоминать выражение лица Гермионы и слова, которые она произносила. Тео кладёт рядом с ней второе покрывало, садится, и она натягивает на них двоих пуховое одеяло. Он протягивает ей зелье, и Гермиона, не задумываясь, выпивает его, затем сворачивается калачиком рядом с ним и прижимается к его руке, потому что он лежит так прямо, как только умеет. Вряд ли обниматься стоит именно так, но Тео не предпринимает никаких попыток, чтобы что-то изменить. Он поворачивает к ней голову. Гром больше не гремит, но Гермиона продолжает смотреть в окно, будто видит его приближение. — Хочешь поговорить об этом? Если да, то я рядом. Некоторые вещи просто необходимо произнести вслух, чтобы они стали реальностью. А другие — чтобы окружающие могли помочь перенести тяжесть воспоминаний. Тео чувствует, что как раз наступил один из таких моментов. Гермиона закрывает глаза и вздыхает. — Первые недели две я боролась с ним. Так много боролась. И каждый раз меня наказывали. Почему-то у него никогда не заканчивались идеи наказаний. Тео чувствует, что её рука ищет его руку, поэтому он протягивает ладонь и переплетает свои пальцы с её. Это руки, а не объятия. С этим я справлюсь. — Однажды ночью во время грозы он из-за чего-то разозлился. Сказал мне успокоить его и лёг на кровать, ожидая, пока я сделаю то, что он хочет. Это была часть его дрессировки. Он пытался заставить меня прекратить борьбу. Я... Я сделала это. Я... Я не боролась, но начала плакать, всё ещё сидя на нём, и он вновь разозлился. На этот раз на меня. У этого ошейника была цепочка, которая удерживала меня, когда ему требовалось куда-то уходить. Он приобрёл её после того, как я почти успешно покончила... — захлебываясь словами, Гермиона замолкает. Ей требуется почти минута, чтобы взять себя в руки, затем она продолжает. — Он достал её, одел на меня и потащил по дому, твердя при этом ужасные вещи. А после открыл дверь и выкинул меня в самую грозу. Едва я поняла, что происходит, он закрыл дверь и оставил меня снаружи на цепи. Оставил меня там на всю ночь. Грохотало так сильно и громко, и я помню, как он наблюдал за мной через окно. Один раз даже помахал мне рукой. Я умоляла, просила и кричала, чтобы он впустил меня обратно. Буря всё ещё бушевала, и было по-прежнему темно, когда он спустился и... и снова воспользовался мной — и той частью, что находилась за порогом, пока другая оставалась снаружи, под дождём. Он сказал мне, что так поступают с питомцами, которые плохо себя ведут. Они становятся уличными. Тео... Я... После этого я перестала бороться. Я сдалась так быстро, что меня от самой себя тошнит. За свои девятнадцать лет Тео многое пережил. В двенадцать его прибили вертелом к столу, забавы ради положив на спину раскалённый прут, переломали столько костей, что даже заклинания и зелья не могли восстановить все повреждения. Каждое лето его морили голодом, пока он не стал достаточно взрослым, чтобы добывать пищу самостоятельно. Он видел, как его лучший друг убил девушку, которая им всем нравилась. Тео столько всего пережил, что обычно не обращал внимания на ужасы вокруг, но эта история, это воспоминание Гермионы заставили его впервые за много лет заплакать. И он уже не может остановиться. Гермиона тоже начинает плакать. Но не от страха, а от горя. Плач о том, что ей придётся нести всю оставшуюся жизнь. Он крепко сжимает её руку — возможно, слишком крепко, но она не просит его прекратить. Они больше не разговаривают. Оба понимают, что слова в такие моменты не помогают. Да и Тео знает, что ей его слова не нужны. Гермионе просто нужно не быть одной. Нужно, чтобы кто-то почувствовал её боль. Просто нужно, чтобы её услышали и позаботились о ней. Тео может это устроить. Я всегда могу выслушать тебя. Это единственное, что я могу тебе предложить. Поэтому он плачет вместе с ней. Время от времени вытирая слёзы с её лица, а когда она утыкается головой в его бок, Тео не противится. И в какой-то момент плач прекращается, дождь прекращается и они оба засыпают.Тео
18 октября 2023 г. в 23:36
Примечания:
Приятного чтения!
Я понимаю, что вы читали метки и знаете, о чём история, но не могу не предупредить вас о том, что в главе описаны издевательства, насилие и панические атаки, а также упоминаются алкоголь и сигареты.
Публичная бета открыта, бета чуть позже вычитает текст. Я как всегда слепая.
Гермиона по-прежнему плачет.
У Тео не так уж много опыта общения с девушками — не говоря уже о плачущих, — и, по правде говоря, её слёзы его нервируют. Он сидит в кресле и трясёт ногой вверх и вниз, глядя на то, как Гермиона прячет лицо за ладонями.
И плачет она далеко не красиво. Нет. Скорее, уродливо.
Идиот, не говори так. Может, ты и не так много знаешь о девушках, но сообщать им, что вид у них во время рыданий так себе, приведёт лишь к ещё большим слезам.
Как заставить её прекратить?
— Гермиона, я больше чем уверен, что всё с ним будет в порядке. Отряд по налётам на убежища — один из самых безопасных в армии Тёмного Лорда. Не сомневаюсь, что Драко знал об этом, когда определил всех нас туда.
Она шмыгает, и Тео призывает к ней носовой платок. Гермиона сморкается — не тактично и не заметно, а так, как в его воображении сморкается слон.
— Спасибо. — Тыльной стороной ладони она вытирает глаза, на которые вновь наворачиваются слёзы. — Он определил вас на эту работу?
Тео кивнул.
— Ага, нас всех. Другие отряды менее привлекательны, начиная от навязывания убеждений и законов Тёмного Лорда ученикам Хогвартса, заканчивая уничтожением десятков людей. Серьёзно, последние несколько месяцев мы только и делаем, что часами сидим на улице и смотрим в никуда.
Гермиона снова сморкается, и Тео пытается сохранить невозмутимое выражение лица.
— А что происходило до этого? Что случается, если зацепка ведёт в верном направлении?
Он не хочет отвечать на этот вопрос. Точно не пока трезв.
— Ты не против, если я выпью?
Гермиона бросает на него взгляд и качает головой.
— Нет, думаю, не против. Спасибо, что спросил.
Призвав с кухни бутылку огневиски и стакан, Тео наливает небольшую порцию и залпом выпивает её. Жидкость обжигает горло и желудок, но он добродушно приветствует эту болезненную возможность отвлечься. Раньше он и рядом не мог находиться с огневиски — некоторые причины избиений и окололетальных исходов происходили именно по его вине, — но за последний год Тео понял, что оно больше не вызывает в нём прежнего страха. Затем сам попробовал и подсел.
По словам Драко и Блейза он, в отличие от отца, очень весёлый, когда выпьет.
— Можно и мне?
Тео смотрит на Гермиону, которая не сводит глаз с его пустого стакана.
— Ты пьёшь?
— Нечасто, нет, но я уже пробовала. — Она закатывает глаза. — Знаешь, два моих лучших друга — парни, и мы почти весь чёртов год умирали в лесах от скуки. Алкоголь стал способом скоротать время и провести его поинтереснее.
Взмахом палочки в комнату вплывает чашка — он наливает в неё янтарную жидкость и передаёт Гермионе. Затем смеётся над тем, как она делает большой глоток и кривит лицо.
— Ух! Давно не пила и уже забыла, каким крепким бывает огневиски.
— Если что, у меня есть вино. Но мне очень хочется услышать истории об интересных временах пьянства с Поттером и Уизли.
Гермиона улыбается и, попробовав ещё немного, откидывается в кресле. Себе Тео добавляет ещё порцию.
— Гарри отвратительно молчалив, когда выпьет. Стоит ему опустошить больше трёх стаканов, как он замолкает и, не моргая по несколько минут, смотрит в одну точку. А Рональд — просто придурок! Он начинает злиться и в конце концов отключается, но только после того, как устраивает самые ужасные эмоциональные качели, которые только может пережить человек.
Тео смеётся над её описаниями и над тем, как легко вписываются в эти образы её друзья.
— Ну, звучит ужасно невесело! Присоединяйся к нам следующим вечером игр, вот тогда ты узнаешь, что такое настоящее пьяное веселье. А ты, кто ты, когда выпьешь?
Щёки Гермионы краснеют, когда делает ещё глоток.
— Что ж, я всем говорю, что становлюсь приятной. Душа компании, и я не шучу. Но Гарри с Роном всегда говорили, что я начинаю флиртовать — не могу согласиться с этим.
Он давится порцией, которая, как обещалось, была последней. Не хочется Тео завтра бороться с похмельем и непременно злым блондином.
— Хочешь сказать, что возбуждена, когда напьёшься?
Гермиона смотрит на него округлившимися глазами, в которых плещется ужас.
— Я не это имела в виду! Я сказала... сказала, что флиртую... а не... не это.
Тео закатывает глаза, делает последний глоток и закрывает бутылку крышкой.
— Возбуждена, да. Никогда бы не подумал. Интересно, может, Драко тоже. Надо будет проверить после его возвращения.
Отчего-то её огромные карие глаза кажутся ему ещё больше.
— Ты не посмеешь! И это неправда. Я просто люблю танцевать, когда выпью.
— И раздеваться?
За это он получает удар по плечу.
— Всего один раз! И в палатке было жарко, потому что Рональд сломал мой термостат.
Тео едва не падает вместе со своим креслом.
— Подожди, ты и правда раздеваешься?! Великолепно! Вау, и правда великолепно! Уверен, Рон очень любит тебя пьяную.
— Вообще-то, совсем наоборот. — Гермиона опускается обратно на своё место. — Вот почему я никогда не пила на гриффиндорских вечеринках. Он сказал, что веду я себя отвратительно.
В ответ на её признание он хмурится. В этом ведь нет никакого смысла. Тео мало что в школе знал о Гермионе, но ещё меньше он знал о Рональде Уизли. Он казался хорошим парнем. Иногда чересчур старался, но с кем не бывает? Всё, что Тео помнил о Роне, — это то, что Гермиона Грейнджер любила его очень много лет. Это видели все. А ещё он был лучшим другом Поттера. Когда кто-то упоминал Рона, его имя всегда стояло рядом с Поттером или Грейнджер. Так что, кроме того, что Гермиону привлекали рыжеголовые, об Уизли Тео больше ничего не знал. И с чего бы парню, у которого есть обожающая его девушка, говорить нечто подобное, когда, скорее всего, это шоу было поставлено лишь для него?
— Нет, я не верю. В этом ведь нет никакого смысла.
— В чём нет смысла?
— Когда парень, которому ты нравишься, говорит, что раздеваться у него на глазах — это отвратительно. Особенно когда он знает, что ты станешь его, если он только этого захочет.
Тео наклоняет бутылку в сторону Гермионы, и она ещё сильнее краснеет.
— Ненавижу, что все всегда говорят о нас в таком ключе.
— В каком ключе?
— Будто я стала бы его, если бы он этого захотел. Между нами ничего такого не было. По правде говоря, сначала мы вообще не ладили. Мы подружились лишь благодаря Гарри и тому ужасному троллю в туалете. Иногда он и правда вёл себя со мной отвратительно.
— Звучит чертовски знакомо... — пробормотал Тео себе под нос. Драко часто рассказывает о том, как вспыхнули его чувства к девушке, сидящей напротив Тео. Может, у Малфоя больше общего с рыжеголовым, чем он думал? А, может, у Гермионы есть определённый типаж.
— Что ты сказал?
— Ничего. Продолжай, ведь я всё ещё не понимаю, почему этот парень не дал тебе раздеться перед ним. Ты ведь нравишься ему?
Гермиона опускает ладони на колени и соединяет большие пальцы друг с другом.
— Я... когда дело касается Рональда Уизли, у меня в голове есть много обоснованных предположений, но если хочешь знать, он никогда не говорил, что я ему нравлюсь. Мы всё время были заняты спасением мира.
— Ты ведь и сама понимаешь, что это дерьмовое оправдание. Гермиона Грейнджер, ты мне нравишься. Нравишься с тех самых пор, как в первый раз в Хогвартс-экспрессе я увидел то гнездо, что ты именуешь волосами. И по мере того, как я узнаю тебя всё больше, мои чувства к тебе продолжают расти. Так, не хочешь пойти со мной на свидание? Это заняло меньше двенадцати секунд, и я даже добавил несколько ненужных прикрас.
Рассмеявшись, Гермиона допивает остатки огневиски.
— Может, ты и прав.
— Я чертовски прав. Хоть у меня и немного опыта с противоположным полом, я точно знаю, что ни один парень не может днями напролёт находиться в одной чёртовой палатке с девушкой, которому она действительно нравится, и не сделать к ней ни шага. И неважно, насколько близко с вами находился Гарри.
При этих словах улыбка с лица Гермионы исчезает.
Тео, ты и правда только что сказал девушке, что парень, которого она любит столько лет, не испытывает к ней особых чувств? Хочешь, чтобы она снова плакала?
— Чёрт, Гермиона, прости. Не слушай меня. Я понятия не имею об отношениях и чувствах. Я даже и не знаю Рона. Не стоит мне делиться предположениями не о ваших отношениях, которые строились годами.
— Нет, ты прав, думаю, часть меня тоже уже это знает. По меньшей мере, с тех пор, как он начал встречаться с Лавандой. Просто... все всегда твердят совершенное противоположное тому, о чём ты сейчас говоришь. Они считают, что мы должны быть вместе. И мы оба это понимаем, но не делаем ничего, чтобы что-то изменить. Так как же это нас характеризует? — она прерывается, поднимает ноги на кресло и обнимает руками колени. — Думаю, если бы всё пошло по верному пути, мы могли бы быть вместе. Мы могли бы дать друг другу хоть один шанс, но... не теперь.
— Зачем ты так говоришь?
— Потому что я теперь другая. Рональд такой хороший. Он верный, смелый, щедрый, смешной, уютный и такой хороший друг, но... но я рада, что он не видит меня такой. Рон бы больше не смог справиться со мной. Не понял бы, что делать.
По щеке Гермионы бежит очередная слеза. Мерлин, нет. Гермиона, не начинай снова плакать.
Тео, давай же, малыш, рассмеши её. У тебя ведь это хорошо получается.
— А секс хоть был хорош?
Чёртова боязнь публичных выступлений...
В ответ она вскидывает голову. Тео понимает, что задал неудачный вопрос и это не то, о чём он действительно хотел бы знать. Но неужели этот вопрос настолько неуместный, раз Гермиона одаривает его таким взглядом? Кажется, люди считают нормальным говорить о сексе.
Чёртовы Блейз и Драко постоянно это обсуждали. И Тео не раз заставал их за самим процессом. Ни друзья, ни их партнёрши не казались слишком обеспокоенными его присутствием. Пэнси была хуже всех: она спала и с Блейзом, и с Драко и частенько им об этом напоминала.
Когда Тео только начал общаться с этой компанией, подобные разговоры его немного удивляли, но он быстро привык к открытости друзей, если только она не оказывалась направленной в его сторону.
Может, в Золотом трио всё протекало по-другому? Хотя девушка Гарри временами вела себя немного чересчур. Тео помнит, как несколько раз в школе она говорила вещи, в жестокости не уступающие змеям.
— Мы... мы никогда не занимались сексом. Я была девственницей до... ну... до всего этого.
Чёрт. Что ж, это объясняет её взгляд.
Я такой идиот.
— Мерлин, Гермиона... Я, я понятия не имел. Прости меня. До меня доходили слухи, что вы двое влюблены, вот и подумал...
— Я не любила его. То была лишь влюблённость. С чего бы мне любить парня, который никогда не говорил, что я ему хотя бы нравлюсь, или хотя бы приглашал меня на свидание?
— Ну, с вершины отсутствия собственного опыта хочу сказать, что не верю, что любовь может быть логична. Она просто приходит.
Несколько минут они оба молчат. Он корит себя за сказанное, как корит и Долохова за то, что тот забрал большее, чем Тео только мог себе представить.
Драко не сомневался в том, что Гермиона и Уизли встречались, особенно после того, как во время битвы за Хогвартс увидел их поцелуй. Но тот факт, что она была девственницей, делает всё, что с ней случилось, ещё трагичнее.
— Гермиона...
Она прекращает созерцание своих рук и смотрит на Тео невидящим взглядом. Ему кажется, что она сожалеет о том, что поделилась с ним тайной. Это ведь очень что-то очень личное, и он понимает, какое доверие нужно завоевать, чтобы получить такую информацию. Но Тео рад, что она выбрала именно его.
— Мне так жаль, что он отнял это у тебя.
Она прикусывает нижнюю губу и качает головой.
— Спасибо, Тео. Я знаю, что со временем станет легче, но мне так страшно, что у него всегда будет эта часть меня, что я никогда не смогу быть с кем-то другим из-за того, что он со мной сделал.
Поверь мне, Гермиона, я всё понимаю.
— Нет, ни в коем случае, это слишком грустный исход. — Он двигает своё кресло к ней. — Гермиона, у твоей истории будет другой путь. Поверь мне.
Гермиона наклоняется и кладёт голову ему на плечо.
— И какой же ты видишь путь, Тео?
Он поднимает ладонь, сжимает её в кулак и драматично прочищает горло, словно готовится к лучшему представлению в его жизни.
— Гриффиндорская принцесса, Золотая девочка, умнейшая ведьма нашего поколения и мой личный фаворит из Золотого трио, несомненно, выживет в том аду, что мы зовём войной, а также сыграет огромную роль в её окончании, возможно убив самого Тёмного Лорда.
До Тео доносится её смех.
— О да, и без магии. Я сделаю это магловским методом — ножом или пистолетом.
— Гермиона, конечно, надо ножом! Всё должно быть вплотную и лицом к лицу. Затем она продолжит работу в Министерстве, который перестанет быть тем коррумпированным куском дерьма, каким является сейчас, и начнёт создавать реформу за реформой, чтобы улучшить жизнь страдающим. Однажды она либо станет Министром магии — что все ей и пророчат, — либо директором Хогвартса. А может, и тем, и другим. Я бы в ней не сомневался.
— Такой нагрузки будет слишком много даже для меня, но я и правда думаю, что обе эти должности должны работать в едином ритме, не так, как раньше. Когда всё закончится, миру потребуется единство.
— Всё верно, Гермиона. И в пути ты окунёшься в мир вечной любви с каким-нибудь счастливчиком.
— И кто же он в твоей истории?
Я всегда на стороне Драко.
— Скажем так, не брюнет.
— Значит, это не ты?
— Боги, нет! Ты вообще можешь себе представить наших детей? У них будут ужасные волосы! Они станут посмешищами всего волшебного мира. Разве мы можем так поступить с ни в чём не повинными детьми?
Теперь Гермиона звонко смеётся, прикрывая рот ладонью, и наконец дрожит по приятной причине.
— У них были бы просто ужасные волосы. Да, согласна, мы не можем так поступить. Хорошо, в конце концов я по уши влюбляюсь в какого-то сумасшедшего, что согласен мириться со мной и всем нынешним дерьмом в моей жизни. И он не брюнет. Это хорошо. На самом деле, мне никогда не нравились брюнеты. Я предпочитаю светловолосых.
— Гермиона, да что ты говоришь! Я как раз знаю одного парня с самыми светлыми волосами, которые когда-либо видел. Временами он угрюмый, всегда сначала говорит не то, что следует, и лишь со второго раза исправляется. У него на руке уродливая татуировка, но он богат и в целом хорош собой, если, конечно, тебе нравятся высокие, остроносые, депрессивные люди. И он действительно готов пойти на всё ради тех, кто ему дорог.
Гермиона поднимает голову с его плеча, и вид у неё недовольный.
— Тео, ты говоришь ерунду.
— Что? Я зашёл слишком далеко?
— Я не хочу об этом говорить.
Ей некомфортно — Тео это видит. Гермиона замыкается в себе и начинает защищаться. Последний их разговор, вероятно, не способствует тому, чтобы она разобралась в своих чувствах к его брату.
Он встаёт со стула и нащупывает в кармане пачку сигарет.
— Прости. Этот парень, конечно, может оказаться придурком, что он и продемонстрировал ранее, но мы оба знаем, что он имел в виду скорее Гарри и Рона, нежели тебя. Но мне тоже не понравилось, как он это сказал. Я этому пугающему блондину даже угрожал.
Поднявшись, Гермиона подходит к подоконнику. Они и не заметили, как начался дождь. Неизвестно, какая сейчас погода в Италии, но Тео рад, что остался дома и ему не придётся торчать всю ночь на улице. Особенно если погода там будет такой же, как и здесь.
— Ты правда это сделал?
— Да, сказал, что наложу против него защитные чары, если он ещё хоть раз устроит с тобой нечто подобное. Я это сделаю, и он это знает.
Она смотрит на дождь за окном и хватает со стола у окна книгу по окклюменции.
— Он может злиться на меня. Может не соглашаться со мной. Может даже критиковать меня. Но я больше не позволю ему быть со мной жестоким. Ради нас обоих. И недавно он шёл по очень тонкой грани.
Тео достал сигарету и сжал её губами.
— Согласен. Когда он вернётся, тебе стоит устроить ему адскую жизнь. Буду ждать разборки между Грейнджер и Малфоем, где один не уступит другому. Я пойду покурю в библиотеке, если ты не против.
Она кивает и продолжает смотреть в окно. Выйдя из комнаты, Тео идёт по коридору в библиотеку. Ему нужно не только покурить, но и закончить сводить некоторые данные, чтобы больше узнать о татуировке на шее Гермионы.
Чем больше Тео изучает её, тем меньше верит в то, что она похожа на их тёмную метку, и больше — в то, что это сочетание магии крови и рун. А, если это правда, он очень надеется, что им удастся разрушить заклинание, сдерживающее её силу. Дела пошли бы быстрее, если бы они с Гермионой смогли объединить свои силы, но Драко сказал, что лучше держать её в неведении, пока она не обучится окклюменции.
Тео сел за покрытый книгами стол и палочкой прикурил сигарету, затем откинулся в кресле, чтобы дым и пепел не попадали на книги.
От этого чёртового фолианта нет никакой помощи. Он устал в каждом экземпляре встречать одну и ту же базовую информацию о магии крови и рунах. Но всё же вчитывается в каждое слово, чтобы убедиться, что в главах нет ничего нового.
Тео любит читать. Чёрт возьми, он и сну предпочитает чтение, но, если ему придётся ещё хоть раз прочесть о происхождении рунической метки, Тео спрыгнет с балкона.
— Тео?
Он поднимает глаза и видит Гермиону, ввалившуюся в комнату с такой решимостью, какой он не видел в ней за те две недели, что она провела с ними.
— Гермиона?
— Дай мне сигарету.
От услышанной просьбы его глаза округляются.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Я хочу вернуть эту часть себя. Вернее, прямо сейчас создаю новую. Так что, Тео, дай мне эту чёртову сигарету.
Ведьма перед ним внушает страх. Он и сам не понимает, как тянется к карману, достаёт пачку и протягивает ей. Гермиона вытаскивает одну сигарету и держит её совсем неправильно.
— Ты пробовала раньше?
— Нет.
— Надо вот так. — Тео наклоняется и вставляет тонкую палочку между её пальцами. — Не так крепко, держи свободно, но не слишком свободно. Знаешь, может, отойдём подальше от драгоценных книг?
Он двигается за Гермионой к креслу и смотрит, как она пытается расслабить руку. Не получается. Её усилия заставляют Тео улыбнуться.
— Подожди, давай я зажгу. — Он вытягивает палочку и взмахивает ею, зажигая кончик сигареты.
Гермиона смотрит на неё, как на проблему, требующую решения.
— И что теперь? Я просто вдыхаю, а потом выдыхаю?
— Раз уж это твой первый раз, не выпускай её из рук и, да, сделай короткий вдох, на несколько секунд задержи его в задней части горла и затем выдыхай.
Кивнув, она отбрасывает волосы с лица и подносит сигарету к губам.
Затем делает вдох, и Тео внимательно следит, как округляются её глаза, и Гермиона начинает неудержимо кашлять — с каждым движением из неё вырываются крошечные клубы дыма. Он ничего не может с собой поделать и начинает смеяться.
— Это... это ужасно! Кому вообще в здравом уме может нравиться подобное?
Гермиона с отвращением смотрит на руку. Тео опускает сигарету в рот и делает глубокий вдох, задерживая дым и крутя языком, чтобы помочь ему сформироваться в полые кольца, которые после выпускает.
— Продолжай вдыхать, и станет лучше. Вдыхай не носом, а только горлом, тогда не будет так сильно жечь. Попробуй снова.
Гермиона пробует — снова кашляет, но на этот раз глаза не слезятся, и кашель не такой сильный. К шестому вдоху ей уже гораздо лучше, она всё ещё держит сигарету чертовски неправильно, но, видимо, ей просто нравится держать её так.
Тео не сводит с неё глаз, пока она докуривает сигарету, и смотрит на оставшийся в руке окурок. Хочет ли Гермиона прикоснуться им к своей коже? Он не понаслышке знает, какие инстинктивные реакции формируются после жестокого обращения. Гермиона продолжает смотреть. Постепенно на её лице появляется улыбка. Она опускается к столу между ними и тушит окурок о пепельницу.
— Забирай этого ублюдка себе.
Никогда прежде Тео не хотел кого-то обнять, как в этот момент. Он размышляет о том, что стоило бы послать сову Драко и рассказать ему об успехах, но вместо этого улыбается, протягивает Гермионе ещё одну сигарету и прикуривает её.
— Ладно, Гермиона, если мы планируем стать друзьями-курильщиками, тебе придётся научиться правильно держать эту палочку.