*
Это не первый раз, когда люди выбирают территорию Ибо для съёмок фильма о боевых искусствах, привлечённые сходством его горы с горой Сун и её культовым монастырём Шаолинь. Сходство неудивительно, учитывая их географическую близость: одни и те же лиственные леса возвышаются над суровыми бледными скалами, скрывая буддийские памятники, выветренные временем. Ключевое отличие состоит в том, что он не взимает непомерную плату за вход из-за самой известной ловушки для туристов в провинции Хэнань. Хотя сейчас Ибо удивлен внезапно возникшему интересу. Для становящихся всё более популярными произведений сянься, обгоняющих традиционное уся в последние годы, его гора несколько… плосковата. Здесь почти нет элегантных каскадов пиков, залитых туманом, и красных журавлей, традиционно изображаемых вокруг обители бессмертных. Всё дело в высоте — вернее, в её отсутствии. Тот, кто назвал гору, знал, что делал: гора Юньбо — гора, стремящаяся к облакам. И никогда их не касающаяся. Иронично. Обычно Ибо использует съёмки как предлог, чтобы поехать куда-нибудь в более теплое место на несколько месяцев — и он в самом деле бегло просматривает некоторые туристические веб-сайты, шипя: — Когда-нибудь вскоре, моя прелесть, — с тоской поглаживая на экране изображения декораций Толкина. Но — и Ибо мог бы поклясться, что он это не специально — он не жмёт кнопку «сохранить», позволяя себе отвлечься, и к тому времени, когда он выходит из двухнедельного квеста его героя в MMORPG, первые люди из съёмочной команды оказываются уже здесь. Ну, он не то чтобы видел съемки фильма раньше. Может быть, забавно будет взглянуть... Он скрывается в кронах леса, стараясь оставаться незаметным, хоть и принял двуногую форму, в то время как двое проводников показывают главному режиссёру окрестности. Главный режиссёр — невысокий мужчина средних лет по имени Ван Хань, аккуратно одетый и ухоженный — странно смотрится в дикой местности. Его зоркие глаза за круглыми очками, кажется, ничего не упускают. Раз или два Ибо думает, что мужчина заметил его присутствие, из-за того, как его взгляд задерживается в направлении Ибо, но тот ничего не говорит, по-видимому, больше обеспокоенный их плотным графиком. К ним присоединяются двое помощников Ван Ханя — Цянь Фэн и Да Чжанвэй — а также его личный помощник Ли Цзысюань. Группа сначала посещает места, которые были представлены в предыдущих работах; Ибо не задерживался на этих съёмках, но усердно поддерживал свою местную экономику, наблюдая за ними, как только они появлялись в кинотеатрах или на телевидении. Главный режиссёр кивает, но снова хмурится, и проводники быстро переходят к следующим локациям. Это всё популярные живописные места, природные панорамы, которые обязательно украсили бы любую сцену. Ван Хань снова кивает, но в выражении его лица есть какое-то смутное недовольство, которое он выражает, говоря: — Дайте мне что-то новое, что-то свежее. Зрители видели все эти сцены тысячу раз. Уже наступает ночь, когда они добираются до старой деревни у подножия горы, полностью заброшенной, за исключением кладбища, которое ещё используется и за которым ухаживают и по сей день. При этом лицо Ван Ханя светлеет, и он взволнованно указывает на каменные остовы домов и дворов, давно сгнившие деревянные столбы и сеновалы. Жаль, что Ибо не слышит, о чём именно они говорят; он перестал смотреть на них с высоты птичьего полета в тот момент, когда понял, куда они направляются, и вместо этого наблюдает за ними, скрытый высокой травой на безопасном расстоянии. Это шоу ужасов? Достаточно скоро оно может стать таковым, если они в ближайшее время не покинут это место, думает Ибо, чувствуя тошноту, когда вокруг незваных гостей начинают собираться фосфоресцирующие зелёные огни, невидимые неопытному глазу. Города-призраки названы так не случайно. Он уже может видеть, как жизненная сила высасывается из людей, как натиск зевоты заставляет их извергать клубы золотистой энергии, на которые жадно набрасываются и поглощают. Оставленные без присмотра огни будут поглощать бесконечно — они будут есть, будут становится сильнее и снова хотеть есть. Их интеллект будет увеличиваться вместе с восприимчивостью, они будут создавать новые методы охоты и совершенствовать старые. Для Ибо это могло бы стать серьёзной проблемой, если бы им когда-либо удалось заполучить подобие человеческой формы. — Сборище невежественных туристов, — ворчит Ибо, почесывая затылок. — И это они пробыли здесь всего один день. Через мгновение у него уже есть то, что нужно — три маленькие чешуйки блестят на мягкой плоти его человеческой руки. Осторожно Ибо сдувает их со своей ладони — каждая приземляется на траву и извивается, прежде чем резко раздуться, стать мягкой и комковатой, как стофунтовые лепешки из теста. Ибо пощипывает их там и тут, пока все три к его удовлетворению не обретают форму белого волка в трёх экземплярах, до поры молчаливого и неподвижного. Ибо похлопывает ближайшего по боку и шепчет: — Вперёд! Команда активирует волков, и они устремляются к деревне, разделяясь, чтобы окружить её. Ибо располагает их так, чтобы южный выход оставался открытым, прежде чем раздастся их вой — леденящий кровь звук, отчетливо слышимый в ночном воздухе. Как и ожидалось, люди немедленно спешат покинуть деревню — слишком быстро, чтобы огоньки могли угнаться за ними — а волки приближаются, направляя их обратно к цивилизации. Только когда они скрываются из виду, а огни уныло плывут по периметру деревни, Ибо испускает вздох облегчения, на полпути переходящий в зевок. Он замирает и медленно поворачивается к движению на периферии. Пять зияющих дыр в парящем зелёном пятне напоминают человеческое лицо рядом с его головой, самая большая из них кусает его ухо кривыми заострёнными зубами. С визгом Ибо принимает гибридную форму и на полной скорости пускается наутёк, но руки, закрывающие его лицо, не могут стереть ужасающую картину из его памяти. Визг превращается в вой, который длится всю дорогу до его логова. Почему, ну почему призраки должны тянуться к нему? Ни одно из возможных объяснений, которые у него есть, не является тем, что он бы хотел подтвердить. Этой ночью он сворачивается тугим клубком на своем диване, дрожа на протяжении всего марафона НБА, который мало его отвлекает. Только когда солнце согревает его сквозь верхнее окно, он забывается беспокойным сном.*
Изначально Ибо намеревался вернуть свои чешуйки после того, как они выполнят свою задачу. Учитывая его довольно уникальный окрас, не делать этого недальновидно, если он не хочет привлечь внимание браконьеров, но это и не то чтобы обязательно. В течение двух часов они должны вернуться к своему первоначальному размеру, достаточно маленькому, чтобы их никогда не нашли. Небольшое количество силы, которой он их наделил, можно снова собрать в другом месте. Более серьезная проблема заключается в очевидных следах, которые его поспешный уход оставил в траве — их действительно невозможно не заметить, особенно тому, у кого есть опыт следопыта. Он и правда должен вернуться и как-то исправить это, но мысль об огоньках удерживает его. Справедливости ради нужно сказать, что он, вероятно, должен бы был очистить город-призрак ещё задолго до этого. Он не эксперт в прокрастинации, и как только он что-то задумал, сразу же стремится преуспеть. К счастью, команда на данный момент довольна тем, что покидает деревню, давая Ибо время набраться храбрости и сил, чтобы справиться с этим. В течение следующих двух недель на съёмочную площадку прибывает всё больше людей, и подготовка к съёмкам ускоряется вместе с приближением официальной даты начала. Ибо переключает своё внимание между наблюдением за их прогрессом и тренировками в различных формах. Время пролетает быстро, словно пара мгновений, чего уже давно не случалось. Вечером, когда он в обличии змеи пытается охотиться в ручье, на него натыкаются трое. Ибо с легкой тревогой наблюдает, как его жертва убегает, испугавшись брызг и последовавшей за этим паники, когда над его телом вспыхивает один из фонариков. — Боже мой, змея! — восклицает женщина, хватая своих спутников за рубашки, чтобы они не подошли ближе. — Разве команда не прочесала всю местность заранее? — жалуется мужчина справа от неё. — Она ядовита? Свет фонаря прослеживает тело Ибо, он вздыхает и начинает уползать. — Не волнуйтесь, это, должно быть, водяная змея. Они не опасны. Слова заставляют Ибо остановиться и посмотреть на второго мужчину, который это сказал. Глаза мужчины сощурены, его улыбка нежная и яркая, когда он успокаивает своих спутников. Однако его сердце бьётся со скоростью миллиона ударов в час, пульсируя теплом, которое Ибо ощущает в воздухе. Он высовывает язык и чувствует вспышку страха в мужчине, улыбка которого, однако, не меркнет. Интересно. — Хотя обычно они не такого цвета. Вероятно, она просто ищет ужин. — Я никогда раньше не видела полностью белой змеи, — размышляет женщина, приседая, чтобы рассмотреть поближе. Через мгновение она смеется: — Вау, современная версия «Легенды о Белой Змее»! Осторожнее, мальчики, какой бы красивой она ни была, в неё нельзя влюбляться. Теперь Ибо хочет умереть: эта история действительно проклятие его жизни. — Шицзе, все эти дрянные любовные романы разлагают твой мозг, — усмехается первый мужчина. — Мы должны убить её… Ладно, планы поменялись, он хочет, чтобы тот парень умер. Грубый. — …иначе у нас будут проблемы, если она всё ещё будет здесь завтра, когда мы начнём снимать. — Перестань, она никому не повредит. Если мы оставим её в покое… — Второй мужчина обрывает себя на полуслове, когда Ибо начинает скользить к нему. Смеясь ещё сильнее, женщина тащит другого, грубого, за руку. — Кажется, ты ей нравишься, Чжань-Чжань. Следи за ней, мы скоро вернёмся. — Ага, — как бы соглашаясь, отвечает Чжань-Чжань. Но Ибо знает, что мужчина слишком напуган, чтобы пошевелиться. Это в равной степени и смешно, и приятно. Очевидно, страх перед змеями сформировался у этого человека ещё раньше. Нынешняя форма Ибо совсем не страшная, его тело маленькое, ловкое и стройное. Клыки, торчащие из его рта, ядовиты, но его укус прямо сейчас не смертелен. Его даже дразнили из-за этого на протяжении многих лет, но самым унизительным был тот момент, когда группа школьниц во время экскурсии принялась над ним ворковать, умиляться и фотографировать. Приятно наконец получить уважение, которого он заслуживает. Медленно, но верно, Ибо подкрадывается, растягивая весь процесс, совершенно не скрываясь и не торопясь, как это бывает во время настоящей охоты. Его змеиная диета обычно состоит из рыбы, ящериц и лягушек, но он мог бы съесть этого человека, если бы захотел. Многие из его братьев ели человеческую плоть, в основном с целью увеличения своих сил, но они никогда не говорили, вкусно ли это. Однако сейчас его питает кое-что другое. Страх, да. Но также и внимание, столь же приятное для его эго. Мужчина, наконец, снова может двигать ногами и медленно отступает, когда Ибо приближается. Его взгляд дрожит, но он его не отводит. — Извини, что беспокою тебя, малышка. Твой дом где-то поблизости? Язык Ибо высовывается с недовольным шипением из-за того, что его назвали малышкой, и мужчина останавливается, заметно сглатывая. Ибо пользуется возможностью, чтобы броситься вперёд и обвиться вокруг голени мужчины. На мгновение он восхищается ощущением мягкости вельвета на своей чешуе, согретого до идеально комфортной температуры теплом человеческого тела, прежде чем мир внезапно качается вперёд и обрушивается на землю. Боже мой, этот человек действительно свалился от испуга. Если бы в этот момент у него была соответствующая анатомия, Ибо тоже рухнул бы на землю от смеха. Он не совсем уверен, какой инстинкт заставляет его ползти по до смешного длинному человеческому бедру, по выпуклости его тазовой кости и дальше на туловище. Упоение страхом? Желание доказать, что он действительно не так уж плох? Наверное, и то, и другое. Вибрации под его животом усиливаются вместе с сердечным ритмом мужчины, приятные и насыщающие; к сожалению, его тепло падает пропорционально близости Ибо к его лицу. Он уже почти ледяной, когда голова Ибо нависает над его подбородком, пот пропитывает его одежду до тех пор, пока она не становится влажной и ещё более удобной для прикосновения водного существа. Ибо наклоняет голову к мужчине, рассеянно задаваясь вопросом, как долго тот сможет задерживать дыхание. Желание успокоить его в конце концов побеждает: Ибо ласково облизывает подбородок — он видел, что домашние животные поступают так со своими хозяевами-людьми, когда им что-то от них нужно. Родинка под губой мужчины кажется достойной мишенью для того, чтобы обвести её языком. Дрожащие руки, которые внезапно сжимают тело Ибо, шокируют его, мягко поднимая так, что он оказывается лицом к лицу с мужчиной, когда тот садится. — Давай… Давай перенесём тебя в безопасное место, прежде чем они вернутся, хорошо? Ибо послушно позволяет мужчине отнести себя обратно к ручью и осторожно опустить в воду. Мужчина даже брызгает водой на верхнюю часть тела Ибо, которая не погружается. Затем он сильно хлопает в ладоши. — Я знаю, что ты меня не понимаешь, но, пожалуйста, найди себе безопасное место на ближайшие несколько дней. Я постараюсь не перепутать ни одной реплики, чтобы мы могли закончить съёмки здесь и вернуть тебе твой ручей как можно быстрее, ладно? Затем он поворачивается и убегает, оставляя Ибо с открытым ртом смотреть ему вслед.*
Впервые Ибо принял человеческую форму чуть более девятнадцати лет назад. На самом деле, математика немного сложнее, если учитывать разницу во времени между земным и небесным царствами, но девятнадцать — это число лет, которое исполнилось Ибо и которое напечатано на купленном им удостоверении личности и мотоциклетных правах, которые он получил. Но как бы вы ни считали, Ибо — один из самых молодых яоцзинов, которых он знает, кто может полиморфироваться по своему желанию, и один из лучших в этом. Он мог бы измениться и раньше — конечно же, мама Ду поощряла его к этому, — но он был очень разборчив в некоторых деталях. Его губы, например, вероятно, полнее, чем должны были бы быть, но новизна того, что у него есть губы, преисполнила его решимости наслаждаться ими, облизывая их каждый раз постоянно высовывающимся языком. Вид его выпяченного адамова яблока, как будто он переваривает хорошую еду, доставляет особое удовольствие, а низкий голос, столь отличающийся от его обычного шипения, является бонусом. И он совсем было запутался с руками, которые сформировал — они слишком велики для его фигуры, но, ей-богу, ему нравятся его пальцы. Отстоящие большие пальцы были откровением. Все эти мелочи шли вразрез с его естественной змеиной структурой, и его тело боролось с его желаниями. Они также противоречили совету мамы Ду о том, чтобы его внешний вид был утончённым, чтобы смоделировать его в соответствии с классической эстетикой. Но он знал, чего хотел, был готов потратить дополнительное время и усилия, чтобы это произошло, и он ни капли не жалеет о своем решении. Да и с чего бы? Его человеческая форма практически неотличима от настоящего мальчика-подростка, пусть и с меньшим количеством волос на теле поверх бледной кожи, устойчивой к загару. Единственные реальные признаки, которые у него есть, — это его способность помещать во рту слишком много еды за раз, а также нечеловеческая сила и гибкость тела — но ничто из этого не является недостатком. Несмотря на своё упрямство, ему, похоже, всё же повезло с композицией черт лица; люди ему доверяют, он им даже нравится. Пусть и не всегда. Единственное, что он изменил бы сейчас в своей внешности по умолчанию, — это платиновые светлые волосы до подбородка, которые слишком выделяются для его местоположения. Но это легко сделать, это просто ещё одна часть ежедневной укладки его волос. В целом Ибо безупречен. Он предпочитает гибридную форму, так как хвост сильнее и изящнее, чем две долговязые ноги, но полностью человеческое тело открывает дополнительные возможности. Сейчас Ибо трансформируется, чтобы пойти в город в поисках более удобного источника еды, так как его охотничья экспедиция была прервана, и направляется прямо в свою любимую лапшичную. Там он с удовольствием съедает несколько порций лапши, наслаждаясь углеводами и овощами, которые может правильно переварить только человеческими органами. Его манеры ужасны, когда он стонет от восхитительной остроты слишком большого количества уксуса, чеснока и кинзы, компенсирующих остроту тушёных потрохов. Чтобы привлечь внимание, много времени не нужно. Даже то, что он съел две порции, не отпугивает двух девушек, которые небрежно присоединяются к нему у стойки, по одной с каждой стороны. — Как дела, шуай-гэ? Ты ведь тоже, должно быть, здесь на съёмках, верно? — спрашивает девушка справа от него, сканируя QR-код перед собой, чтобы вызвать меню. Однако ей больше интересно смотреть на Ибо, длинные украшенные драгоценностями ногти касаются загорелой щеки, а её изогнутые накладные ресницы трепещут, когда она смотрит на него сверху вниз. Если бы у него был рвотный рефлекс, Ибо подавился бы своей едой из-за ее неприкрытого интереса. С каждым годом женщины становятся всё смелее и смелее. — Я здесь просто проездом, — бормочет он, в то время как одна его щека всё ещё набита лапшой. Обе девушки недоверчиво переглядываются за спиной Ибо. — Шуай-гэ, да ладно, мы же не дуры, — возражает другая девушка, закатывая глаза, и вбивает свой заказ. Её и без того округлые щёки надуваются ещё больше, и Ибо задается вопросом, привыкла ли она к тому, что люди тыкают в них. — Ты слишком хорош собой, чтобы не быть актером. У тебя секретная роль, которую ты не можешь раскрыть, или что-то в этом роде? — Я в этом городе только проездом. — Повезло городу, раз через него проезжает такой шуай-гэ, как ты. Увидев, как он заметно скривился, девушка справа смеётся и протягивает руку. — Если хочешь, чтобы мы перестали тебя так называть, ты всегда можешь назвать нам свое имя. Я буду первой: меня зовут Ван Джу. — А я Гао Цюзи. Ибо смотрит на протянутую руку и быстро прикасается к ней вместо рукопожатия. — Ван Ибо. — О, так вы, ребята, как семья, — ухмыляется Гао Цюзи, потирая палочки для еды, когда им приносят их заказ. — Извини, Джу-цзе, думаю, тебе придётся посторониться. — Чт… Подожди, имена не имеют значения. Что действительно важно, так это то, предпочитает ли Ибо миленьких… — Ван Джу кивает на подругу, а затем на себя, — или утонченных. — Мне больше нравятся худощавые, — невозмутимо говорит Ибо, лишь слегка шевеля губами, когда наливает уксус в свою третью миску с лапшой. Лица обеих девушек вытягиваются. — Типичный мужчина. — Тогда я знаю, какое желание загадаю завтра, — ворчит Гао Цюзи, когда тянется к жареным во фритюре ножкам, которые подают к её лапше. — …желание? — спрашивает он, уже зная ответ, хоть и предпочёл бы не знать. — Это специальное местное дополнение к завтрашней предсъёмочной церемонии. Каждый может загадать желание, и оно действительно сбудется. — Я думаю, что это просто афера, чтобы продавать товары доверчивым туристам. — Значит, Джу-цзе не будет завтра загадывать желание? — Конечно буду! — Ван Джу моргает, когда Ибо отодвигает свою миску — она еще даже не прикоснулась к своей собственной лапше. — О, ты уже закончил? — Мм. Ибо проверяет свой телефон, чтобы убедиться, что оплата прошла, прежде чем развернуться и уйти, когда позади него раздаются голоса девушек: — Увидимся завтра в храме Юньбо! Если хочешь прокатиться на нашем автобусе, он отправляется от отеля ровно в четыре утра, не опаздывай! — И не забудь захватить белый пион! — Эта хрень не работает! — не может удержаться Ибо и тут же хлопает себя по лицу, когда из лапшичной эхом разносится хор возгласов и протестов, а местные жители окружают девушек, чтобы развлечь их сказками. Ему действительно нужно научиться держать язык за зубами.