Вопрос веры

Осознание, что дышать становится легче, пришло не сразу. Пелена перед глазами переливалась от белого к красному, размывалась, как свежие краски на холсте. Майлз был ослеплён, но подавался вперёд в надежде на спасение. Что-то вязкое и колючее обволокло его губы и щёки, разжало зубы. Не ранило, но ощутимо впивалось в кожу. И заставляло дышать спокойнее. «Сколько времени?» — возник вдруг вопрос, и в мыслях всплыли воспоминания. Всё началось с рукопожатия: он, журналист со стажем, протянул руку незнакомому человеку. Тот, в теории, имел возможность помочь расправиться с врагами, но кто же мог предположить, чем обернётся такое доверие? Апшер предполагал. Но слишком привык к чувству защищённости: невидимое оружие, регенерация, рассыпание на рой нанитов — всё казалось чертовски удобным. И пагубным. Человеческий инстинкт самосохранения уступил уверенности, что практически непобедимое существо являлось спасением от всего. — Ему просто нужно сменить куклу. — голос пациента сочился ядом. Звучал змеиным шипением с нотками победы. Прошло всего несколько секунд прежде, чем Майлза попытались укусить в шею, дёрнув за схваченную кисть. Мужчина явно хотел добраться до артерии, но журналист успел защититься рукой и оттолкнуть напавшего. Вскоре сам Вальридер вступил в бой. Ему не потребовалось много усилий, чтобы оторвать спятившего человека от своего носителя и с силой ударить об пол. После такого столкновения пациент перестал подавать признаки жизни. Кровь в районе головы стала неспешно растекаться и образовывать лужу. Наверняка агенты Меркофф спишут такое на несчастный случай, где неадекват решил прыгнуть с кровати и неудачно приземлился. На виде растекающегося багрового по белому полу «эпизод» оборвался. Майлз моргнул, сбрасывая мерзкую грязно-багровую пелену. И увидел перед глазами гудящую темноту. Вальридер прильнул к нему своей будто разорванной пастью, фиксировал за шею, позволял впиться в специально сфокусированную руку: будь конечность из плоти и крови, наверняка выступила бы кровь, или появились бы сине-фиолетовые гематомы. Спина упиралась в стену, и это успокаивало. Апшер сидел, ноги его были согнуты и раздвинуты. Между ними и находился дух, который частично материализовался ради оказания помощи своему носителю. В голове прояснялось. Журналист вдруг понял, что каких-то пару минут назад готов был кричать, орать во всё горло от ужаса, охватившего всё тело. Раз за разом кошмар, пережитый когда-то, возвращался. Проклятая психбольница не отпускала, словно мёртвые и неупокоенные пациенты желали отомстить ему, жертве обстоятельств. Сбежать оказалось недостаточно, и невидимая рука безумия преследовала носителя Вальридера повсюду. Майлз почувствовал это вновь: странное головокружение, адреналин, жажду жить. Каких-то несколько секунд, чужое неприятное дыхание, едва не сомкнувшиеся на шее челюсти — все смешалось в коктейль эмоций, который вызвал приступ паники. Очередная попытка убить его; очередная борьба за собственную жизнь. Даже несмотря на то, что обычно Апшер не хотел вредить тем, кто пережил нечто ужасное, в небольшой палате городской психбольницы он думал лишь об одном. «Убей его, преврати в кашу, чтобы он точно не встал!» Но Вальридер делал по-своему. Он видел и ощущал, как журналист начал стремительно терять связь с реальностью. Наблюдал, как тот отползал назад, шумно и часто дыша через рот, смотрел на труп. На багровую кровь, которой было так много в Маунт-Мессив. Дух успел заткнуть, подавить крик на корню, прильнув к дрожащим горячим губам. Майлз зажмурился. Липкий страх ощущался на ладонях, набатом бил в черепной коробке. Журналист дёрнулся, ощутив шершавое прикосновение, попытался оттолкнуть то, что сформировалось в человекоподобную форму. Но вскоре сдался, сильнее сжав Вальридера. С момента проникновения в палату прошло чуть больше десяти минут. По ощущениям самого Апшера, прошла плюс-минус вечность. «Он не нападёт». «Он мёртв». «Видишь, уже можешь думать». Упрёк или насмешка, Майлз так и не понял. Вальридер обвил его плечи, прошёлся тёплыми пальцами по шее, скользнул под воротник. Когда дыхание нормализовалось, а мысли стали осознанными, хватка на духе ослабла. Тот, однако, не спешил отстраняться. Рой нанитов отступил со щёк, но сосредоточился на одних лишь губах человека. С нажимом мазнул по ним горячим шершавым языком. И отстранился. Прохладный воздух заставил Апшера поёжиться, но вместе с тем привёл в чувства окончательно. Им требовалось уходить. Бежать, прячась в ночи. Этим занялся Вальридер, чуть сдавив носителя и растворив его, как по волшебству. * Полёт до гостиницы вышел проблемным: Майлза вновь начали терзать флешбеки о Маунт-Мессив. Несколько раз ему казалось, что его хотят скинуть, уронить, сломав пару конечностей, чтобы наслаждаться страданиями. Он даже пытался сфокусировать тело, когда они подлетали, так что пробуждение Вейлона в очередной раз стало маленькой катастрофой. Парк заорал, когда на него, мирно спящего, приземлилось потяжелевшее облако нанитов и соскользнуло с кровати. Через несколько мгновений Апшер всё-таки принял свой облик из плоти и крови, а дух раздражённым гудением полетел на кухню. Вейлон включил прикроватный светильник. Журналист закрылся рукой, но даже так были заметны чёрные подтёки под глазами, которые «стекали» по щекам и шее. Он сопротивлялся. Пытался не то подавить Вальридера, не то отделиться от него. Сбежать, спрятаться, спастись. Концы отрубленных пальцев горели, сердце вновь начинало колотиться быстрее. От этого кошмара наяву не было спасения. Кровь и грязь мерещились везде. Снаружи. «Внутри». — Майлз, ты в порядке? — обеспокоенно спросил Вейлон. Апшер не ответил, только взглянул на свою руку. Приоткрыл рот, словно собравшись что-то сказать. Придвинул запястье ближе. «Не смей», — стальным тоном раздался в голове приказ, и ладонь, управляемая не журналистом, впечаталась в лицо. * — Прости, что напугал. Всё как в тумане. — Майлз шумно выдохнул и сделал глоток прохладного молока. Выглядел он куда лучше, чем полчаса назад, когда Вальридер фурией набросился на него и вселился в тело. Вейлон, на всякий случай, перетащил Апшера на кровать, так что теперь они оба сидели на ней, устроив ночной перекус. — Что произошло? — Парк, который медленно ел сэндвич, снова старался не смотреть на духа, осевшего на плечах носителя. Когда тот внезапно вылетел с кухни, программисту показалось, что у него что-то треснуло в мозгу — резкая боль прошила тело от головы до самых пят. — Если вкратце, зацепок особо нет. Канзас, Калифорния, Мичиган — где-то там есть лаборатории, но колесить по штатам и выискивать Меркоф — идея провальная. — журналист сделал глоток. Выглядел он так, будто не спал дня три, зато чёрные вены под глазами почти пропали. — В Калифорнии мы были, так что, думаю, сперва отправимся в Канзас. Подключимся к полицейской базе, узнаем про особые зоны, странные случаи. Как обычно. — Хм, может, там тоже будут какие-нибудь информаторы… — Нет. — слишком резко ответил Майлз, и Вальридер неспешно наклонился к его уху. — пока обойдёмся без людей. Без психов, по крайней мере. Вейлон догадался, что встреча не кончилась ничем хорошим, но расспрашивать не стал. * Уже почти провалившись в сон, Апшер почувствовал тёплое прикосновение к губам. Стоило ответить, как давление пропало, а на глаза легла ладонь. «Тебе это нравится. Дофамин перед сном полезен», — объяснил Вальридер, на что журналист тихо хмыкнул. Вейлон крепко спал рядом, отвернувшись, и явно понятия не имел, что происходило за его спиной. «Будь ты девушкой в моём вкусе, я бы согласился», — всё же ответил журналист. И лишь на грани сна он услышал: «Не лги хотя бы себе».