VERITAS

      Отрешённо бредя недалеко от офиса, Сохён радуется лишь одному — в ночном городе так много людей, что вряд ли кто-то заметит её потрёпанный вид, ведь собралась она наспех, чтобы как можно скорее покинуть кабинет Намджуна. Лишь одна мысль об этом мужчине заставляет её хрупкое тело крупно дрожать, а горло смыкаться от спазмов.       Сохён не торопится домой, потому что он тоже хранит в себе воспоминания о Намджуне. Девушка горько усмехается от мысли, что там они провели немало времени, которое было пропитано добротой с его стороны. Он ведь не постоянно с ней жесток.       «А ведь как-то я по незнанию чуть не накормила его тортом с орехами, на которые у него жуткая аллергия, — вспоминает Сохён, забредая в небольшое кафе, в котором обслуживает семейная пара — пожилой мужчина готовит, а его жена, поросшая сединой, обслуживает клиентов. — Тогда Джун впервые влепил мне пощёчину».       — Добро пожаловать, Сохён! — прерывает её от мыслей пожилая женщина и, заметив её подавленность, тут же оказывается рядом с ней. — Милая, что произошло? — сочувственно спрашивает она, осторожно касаясь её плеча.       — Всё в порядке, госпожа Ким, — врёт девушка, отчего липкое чувство отвращения из-за этого окутывает её. — Я просто устала, — вымученно выдавливает из себя улыбку, что не ускользает от доброго взгляда женщины, но она решает промолчать, чтобы не тревожить её сильнее распросами, чему Сохён благодарна.       В кафе не так уж и много столиков, расположенных достаточно близко друг к другу, и за одним из них кто-то сидит. И больше никого. Хотя обычно это место славится заполненностью из-за вкусной домашней еды, но, видимо, не ночью.       Сохён садится за столик поближе к окну спиной к двери и рядом с высоким цветком напротив, который послужит ей своеобразным соседом. Заказывает рамен с закусками и соджу.       — Настолько трудный день, милая? — интересуется женщина. — Если мне не изменяет память, ты крайне редко заказываешь алкоголь…       — Да, — только и может выдавить из себя голосом, который словно вот-вот пропадёт.       Когда старушка уходит в кухню, Сохён, подставив руку под голову, отворачивается к окну. Взгляд её безжизненный, будто бы вообще ничего не видит. Она и не сразу замечает, как первый посетитель ушёл, оставив её в гордом одиночестве.       «Он теперь за любые разговоры с мужчинами будет насиловать меня? — вдруг со страхом подумалось ей. — А что, если бы я не проявляла никаких эмоций рядом с Чонгуком? Это помогло бы мне избежать такого жестокого наказания?»       Сохён успевает поймать ладонью одинокую слезу, покатившуюся по щеке, прежде чем госпожа Ким принесла ей заказ. Женщина с болью в груди молча смотрит на неё. Девушка ей как дочь, которой у неё никогда не было, она всегда приходила к ним такой жизнерадостной, делилась со всеми хорошими и порой не очень моментами её жизни, с первой встречи тепло проникнувшись к этой пожилой паре, трудившейся изо всех сил ради любимого заведения, некогда открытого их умершим сыном. И Сохён видит, как хозяйка кафе переживает за неё, но не может обсуждать с ней настолько гнилой поступок её начальника, не опустив деталей начала их «отношений».       — Простите, что не готова сейчас говорить о случившемся, — не поднимая взгляда, вдруг говорит девушка. — И спасибо за еду, она у вас лучшая, — наконец улыбается, пусть и едва заметно, отчего женщина чуть ли не заплакала при ней.       Девушка опускает одну рюмку за другой, отчего щёки её покрылись румянцем и тело окутала тяжесть. Поворачивает голову к окну, снова подперев её рукой, и вновь подносит напиток к губам, смотря на пустынную улицу. Пустынную до того момента, пока не появляется чья-то мужская фигура, которая с улыбкой машет ей и вскоре заходит в заведение.       — Не знал, что ты выпиваешь, Сохён, — удивлённо произносит Чонгук и садится на стул напротив.       Услышав его голос, девушка едва заметно вздрогнула. Подобно параноику, она оглядывается, чтобы убедиться, что Намджуна здесь точно нет, а после поднимает глаза на Чонгука, который непонимающе смотрит на неё.       — Что-то не так? Или ждёшь кого-то? — интересуется парень и ознакамливается с ламинированным листком меню, который захватил у входа.       — Н-нет, — качает головой девушка и тяжело вздыхает. — Что ты здесь делаешь? Ты же давно ушёл.       — Я живу недалеко, недавно переехал, вот и осматриваюсь, знакомлюсь с районом, ранее-то я не уходил дальше ста метров от здания офиса.       Сохён лишь кивает, тем самым говоря, что теперь ей понятно. А Чонгук делает заказ у только что подошедшей хозяйки.       — Твой друг, дорогая? — Женщина с любопытством смотрит на красивого молодого человека, зачасывающего волосы назад пятернёй; он особо и не обращает внимания на старушку.       — Работаем вместе, — коротко говорит Сохён и, хватая вторую небольшую бутылку, собирается налить в стопку, но Чонгук отодвигает её от неё.       — Тебе пока хватит.       Девушка, подобно ребёнку, заламывает брови и дует губы, и госпожа Ким не может сдержать доброго смеха, наблюдая за ними.       — Послушай этого порядочного молодого человека, милая, — заботливо наставляет её женщина и уходит.       — Вы с ней близки? — вдруг спрашивает Чонгук, откинувшись на спинку стула.       — Да… С того дня, как я впервые зашла к ним, я полюбила её и её мужа как родных. Раньше я была здесь каждый день с момента моего переезда в этот район…       — О, так мы соседи, выходит! — прерывает её Чонгук.       — Получается, — сухо говорит она, а после продолжает свой рассказ: — Так вот с того момента, как начала часто заходить к ним, мы часто общались, когда было свободное время у них, ведь обычно здесь много людей, несмотря на такое крохотное помощение, — умиротворённо улыбается Сохён, с теплотой в душе вспоминая моменты прошлого и не замечая, как алкоголь развязал ей язык. — Они во всём поддерживали меня. Как-то я пришла к ним за советом: попробовать ли мне устроиться в VERITAS с моими-то… скудными для такого журнала навыками журналистики, ведь опыта-то у меня не было, только выпустилась из университета. А они сказали, что попробовать стоит, какого бы страха перед неудачей не было… Я и попробовала. И, как видишь, не зря, — произносит она, а внутренний голос, запертый в клетке обмана, пытается кричать, что очень даже зря, ведь не попробуй она — не вляпалась бы в эти сумасбродные отношения с Намджуном. — Они как заботливые родители. И я благодарна им за такое отношение ко мне… Настоящих у меня не было. Точнее, они есть, но будто бы и нет их вовсе: им всегда было плевать на меня, — шепчет Сохён дрожащим голосом, будто бы вот-вот заплачет.       — Но почему? — удивлённо спрашивает Чонгук, не ожидавший узнать такую довольно-таки грустную историю.       — Потому что я никчёмная, а мой старший брат нет. — Сохён едва сдерживает слёзы, и Чонгук это отчётливо понимает, потому и захотелось обнять девушку и утешить её.       — Но зато ты обрела таких замечательных людей, как эта женщина и её муж, — успокаивающе говорит Чонгук и, подойдя, всё-таки обнимает её, аккуратно прижимая её голову к своему животу и поглаживая приятные на ощупь волосы.       От такой неожиданной ласки Сохён все-таки не выдерживает — из красивых лисьих глаз хлынули слёзы, подобно прекрасному водопаду. Чонгук крепче обнимает её, сочувственно поглаживая по плечу.       — Что сегодня произошло, Сохён? — прямо спрашивает он, попадая в цель.       — Ничего, всё хорошо, правда, — нервно говорит девушка и поспешно отстраняется от Чонгука, вытирая солёную влагу с щёк. Но парень неверяще смотрит на неё, будто бы проникая в саму душу, отчего ей приходится врать. — Я просто устала… — тяжело вздыхает она и думает, что всё-таки доля правды в её словах есть. — Устала, что у меня ничего не выходит и я до сих пор не сдвинулась с должности ассистентки. Каждую неделю я приношу статьи мистеру Киму, — от разговора о Намджуне голос её вновь дрогнул, — но они ему не нравятся. Кажется, я действительно никчёмная… как и твердили мне родители с братом…       — Хочешь, я помогу тебе? — Присев на корточки рядом с ней и взяв за руки, Чонгук проникновенно смотрит прямо в её глаза, когда та повернулась к нему. — Я могу попросить Тэхёна научить тебя. Думаю, у него найдётся время.       Голос Чонгука такой приятно-размеренный, что хочется укутаться в него и так и жить… Но вместо этого ей приходится вернуться в жестокую реальность.       — Ты правда хочешь мне помочь?       — Отчего такая неуверенность? — наигранно обиженно спрашивает он, следом растягивая манящие губы в тёплой улыбке. — Конечно правда! Завтра же спрошу об этом Тэхёна.       — Спасибо, — шепчет девушка и зарывается лицом в ладони, не сдерживая слёз. Как же было сложно поверить в чью-то доброту в её сторону, но очень хочется довериться ему.       Примерно через час Чонгук и Сохён выходят из кафе под такие родительски тёплые прощания с ней хозяйки и её мужа, которые не могли не радоваться тому, что девушка уже заметно повеселела, пусть и похмелела тоже, но уже на пару с этим «красивым молодым человеком», как его полюбила называть госпожа Ким. Они, ощущая приятную тяжесть своих тел, рука об руку бредут в сторону дома Сохён по пустынной улице, освещаемой фонарями.       — Получается, действительно соседи, — немного пьяно хихикает Чонгук, понимая, что она привела его к зданию, в котором поселился он сам пару дней назад.       Сохён лишь удивлённо хлопает глазами, не веря в происходящее. И вдруг, обдавая холодом, пробегает в мыслях:       «Если Намджун узнает об этом, то точно подумает, что Чонгук был в курсе и намеренно переехал поближе ко мне…»       — Ты же шутишь? — нервно смеётся она, и пальцы её начинают едва заметно дрожать.       — Ничуть! — ребёнком обиженно тянет Чонгук. — Будешь моей первой гостьей? Правда, там ещё беспорядок… Но я бы продолжил наш вечер.       И нет бы Сохён отказаться, но та мысль о Намджуне совершенно не отрезвила её хмельную голову.       Они проходят в достаточно светлую квартиру, и девушка сразу же обращает внимание на кучу коробок у входа и в гостиной, в которую проходят.       — Не такой уж и беспорядок у тебя, — отмечает Сохён, оглядываясь. — А у тебя просторно.       — Да, но коробки эти уже изрядно достали, а времени разобрать их пока нет, — брезгливо морщится Чонгук и проходит в кухню.       — Хочешь, помогу тебе с ними? Хоть так отблагодарю за то, что поговоришь обо мне с Тэхёном, — тихо произносит она, следуя за парнем, и опускается на барный стул, ощутив лёгкое головокружение.       — Не думаю, что мы сейчас в состоянии, — задорно смеётся Чонгук и достаёт из холодильнику бутылку хорошего красного вина. — А вот для него состояние самое то, — пьяно улыбаясь, говорит он. — Может, в гостиную? На диване будет удобнее.       Откупорив тёмную стеклянную бутылку, Чонгук разливает вино в бокалы и один передаёт хмельно улыбающейся Сохён.       — Выпьем за то, чтобы у тебя всё получилось! — И после характерного звука стука бокалов друг о друга делает пару небольших глотков.       Сохён не понимает, откуда в Чонгуке столько доброты по отношению к ней. Чем она так заслужила её? От переполняющих чувств, прорывающихся из грудной клетки, слёзы печали готовы вот-вот выйти наружу, но она сдерживает себя, поджав пухлые губы, помада с которых давно сошла. И чтобы хоть как-то не сорваться, Сохён выискивает в туманной голове хоть один вопрос, который способен отвлечь их и помочь ей узнать коллегу на немного больше.       — Ты, наверное, всем нравишься, — вдруг вырывается у неё не то, чего бы она хотела. — Ну… то есть…       — Не всем, — обрывает её Чонгук, чтобы не мучить ненужными ему объяснениями. — Главному редактору вот точно я не пришёлся по вкусу. Хотя я и не думал, что он по мальчикам, — неловко смеётся он от того, что только что сказал, не успев подумать.       — А ты…       — Нет! Бля, Сохён, нет. — С его губ слетает нервный смешок. — Просто он меня прямо в дождь безжалостно отправил на это дурацкое задание! — возмущается Чонгук.       «Это всё из-за меня…»       — Но хоть не зря?       — Несколько отличных кадров сделать я смог, так что уж точно не зря, — обворожительно улыбается Чонгук, заглядывая прямо ей в глаза, реснички которых мило подрагивают, на что он засматривается.       — Что-то не так? — взволнованно спрашивает Сохён, ощущая, как о грудную клетку настойчиво бьётся сердце, словно желая наконец вырваться наружу. Рука невольно тянется к груди, но она быстро одёргивает себя, не успев поднять её.       — Наоборот, — через недолгую паузу отвечает Чонгук, до сих пор не отводя взгляда. — Просто ты красивая.       В миг сердце начинает биться сильнее и становится тяжело дышать. Быстро отводит взгляд, упираясь им в пол.       «Только не сейчас… Намджун убьёт меня, если узнает», — со страхом проносится в голове.       Чонгук сразу же замечает резкую смену настроения, тяжело повисшую в комнате, и лишь вздыхает, качая головой.       — Не волнуйся. Я, конечно, пьян, но честь имею. Я ничего с тобой не сделаю без твоего согласия.       — Я не боюсь… Точнее, не тебя… — И тут же прикусывает язык, сболтнувший лишнего. — Забудь. Пожалуйста. Я всё равно не смогу рассказать.       Чонгук сочувственно смотрит на уже такую явно затравленную девушку, не понимая, кто же мог сотворить с ней это. Придвигается ближе и заключает её в крепкие объятия, нашёптывая утешительные слова, пока она не расплакалась снова. Он не в состоянии сейчас понять, почему его так тянет помочь ей, успокоить, но её слёзы видеть вновь он не готов, да и не хочет — слишком красивое личико, чтобы на нём скапливалась солёная влага.

. . .

      Вернувшись домой, Тэхён заваливается на кровать и разочарованно вздыхает. До сих пор не хочется верить, что ему ничего нового не удалось узнать. Чтобы отвлечься от мыслей, он нарушает такое сокровенное правило — никакой работы в пределах этой квартиры. Берёт ноутбук и возвращается обратно, открывает его и дописывает статью про Ча Муён и Ким Канхо. Он никогда не понимал, зачем отрицать то, что так явно. Смысл им противоречить фактам налицо. И никак иначе, как романтическую встречу, Тэхён не воспринимает их поход в Neverland.       — Вдвоём, так ещё и в парк аттракционов, несмотря на дождь. Явно хотели скрыться. А значит, что-то скрывают. Иначе зачем им это? — задумчиво рассуждает парень.       Закончив статью и сбросив её в облако, чтобы иметь завтра доступ к ней в офисе, нерешительно смотрит в потолок, думая о чём-то. А после резко поднимается и, схватив телефон, наконец звонит родителям. Проявляя вежливость, спрашивает о их состоянии и делах в целом, а потом задаёт вопрос, из-за которого и затеял этот разговор:       — Как Сомин?       — Как и всегда, милый… Запирается, не выходит, — слышится, как женский голос надрывается и после следует звук плача.       — Может, стоит попробовать снова? С психологом или психотерапевтом?       — Ты же помнишь, чем всё закончилось в последний раз…       — Не будет же она на всех кидаться, — неуверенно говорит Тэхён. — Вдруг хоть кто-то сможет достучаться до неё, раз мы не способны на это?       — Ты знаешь, я очень хочу это, но… но ведь она и слушать ничего не хочет! Вдруг всё станет только хуже?       — Мам, куда ещё хуже?       — Ты знаешь… — И эти слова отдаются сильной болью в груди, потому что он действительно знает, что хуже быть ещё как может, но верить в то, что Сомин способна на такое, совершенно не хочется.       — Но если мы будем бояться, ничего не сможем изменить! — не удержавшись, срывается на крик, но больше из-за собственного бессилия, а не страха матери.       — Хорошо… Давай попробуем, — наконец немного успокоившись, вздыхает женщина, что отчётливо слышно по ту сторону. — Может, заедешь завтра? Мы давно не виделись. Вдруг Сохён будет рада встрече с тобой?       И Тэхён соглашается, потому что действительно соскучился по ним, не навещая их оттого, что погряз с головой в этих попытках наконец выйти на его след.       Становится невыносимо грустно после разговора с матерью, и он, свернувшись клубочком, словно маленький, закрывается с головой одеялом. Так хочется, чтобы его сейчас утешили. Чтобы как в детстве. И чтобы, как тогда, Сомин залезла к нему в постель и, обняв со спины, напевала ему свою сочинённую песенку, чтобы только старший брат не грустил из-за ссоры с родителями из-за очередной плохой оценки или неудавшейся детской любви. Перед закрытыми глазами вдруг встаёт образ Хосока, такого улыбающегося, словно само солнце, ослепляющее всё вокруг. Хочется обнять его. Да так крепко, чтобы Хосок понял, как Тэхён нуждается в нём. Но почему именно в нём, а не в какой-нибудь очередной красивой девушке?       «Потому что никто из них не дарил мне столько тепла и умиротворения, как он…» — тут же рождается ответ на его вопрос.       И Тэхён соврёт, если скажет, что не напугался такой внезапной откровенности с собой. У него никогда не было влечения к парням. Но Хосок будто бы другой. К нему тянуло. И невероятно сильно.       — Пиздец… — осознав это, неверующе тянет Тэхён, вглядываясь в темному под одеялом, пытаясь отбросить стоящий перед глазами яркий образ тепло улыбающегося Хосока, что прикрыл глаза, отчего лучики тянутся от них по его лицу.