заваришь мне чаю покрепче? ну да, тот, из мяты и зверобоя. в нашей жизни ведь ничего вечного, кроме этого чая и поля. того поля, что ромашками перед баней. той бани, что "по-чёрному" в берёзовой роще. я бы хоть каждый вечер сидела вот так вот с вами, да только вернуться в детство ничуть не проще, чем знать ответы на все вопросы; кто плохой, кто хороший, кто совмещает? октябрь - темнеет раньше и хлынули грозы. октябрь нас в себе сохранить обещает.
День с самого начала был обречён. Сирена проснулась от ощущения звенящей тишины, а тишина в этой комнате никогда не предвещала ничего хорошего. Было настолько тихо, что капающий кран в ванной шумел набатом в ещё не до конца проснувшейся голове. Резко стало невыносимо жарко, кто-то заботливо накрыл её целым ворохом одеял и проснулась девушка в гнезде из покрывал, в этой заботе чётко чувствовалась рука Шакала. На душе стало тепло. Внутренние часы организма показывали примерно полдень, когда Сирена ввалилась в коридоры, которые смиренно хранили молчание, пока большая часть жителей Дома, старательно делала заинтересованный в учебе вид. Девушка степенно шагала в сторону чердака, витая в доступных образах… Вот Табаки, мелкий, кудлатый и ушастый, уже даже не пытается делать вид ,что ему интересно. Он что-то старательно выцарапывает на поверхности истерзанной парты и кажется не очень доволен результатом. Рядом скучающие Македонский и Горбач, они сидят почти в идентичных позах и пялятся даже как будто в одну и ту же точку на стене. Да и остальная стая выглядела откровенно говоря помято и вяло. Связано это было скорее с учёбой, чем с эпидемией простуды, которая бушевала последние пару недель. По-настоящему заинтересован был только Курильщик, он старательно записывал за учителем, рука его то и дело взмывала вверх, а на лице замерло непривычно интеллектуальное выражение. Он так стремился выкарабкаться из этого места в другую, «нормальную» жизнь, что хватался казалось за все возможности. И его старания повсеместно вызывали улыбку на потрескавшихся, облюбованных другим миром, губах. Какие разные бывают люди… Одни рвутся из Дома, так что вот-вот крылья отрастут, а другие… а другие готовы себе вены вскрыть, лишь бы остаться. Кто-то шагает на встречу, и вырывает Сирену из потока образов и мыслей. По пустому коридору чинно вышагивал Чёрный Ральф, на его плече болталась спортивная сумка, а сам он был весь чёрный и мрачный, густые брови были сведены к переносице, придавая лицу грозный вид. Когда-то Кузнечик в свей голове, обозвал его «некрасивым человеком», если бы Сирена это услышала, она в корне не согласилась бы с ним. По её мнению красота Ральфа, просто была неочевидна, она таилась в его мужественности и моложавости, его строгие глаза прибивали оппонента к полу, не давая тому сдвинуться с места. Этот мужчина пользовался авторитетом среди коллег и имел уважение жителей дома, не зря. Они шли на встречу друг другу, как два тарана, не собираясь уступать, наблюдая кто свернёт первым, но никто из них не собирался уступать. — Мы ждали вас,— Сирена учтиво склонила голову, когда они сошлись в середине коридора, так и не свернув с пути. — Смотрю ты пообжилась здесь,— констатировал Ральф, игнорируя откровенную насмешку в её голосе, поклоне и глазах, которые брызгали искорками непонятной радости. — Самым лучшим образом.— девушка цеплялась взглядом за мельчайшие детали воспитателя, подмечая почти незаметный шрам около левого глаза, который сама когда-то и оставила. — Не обижают тебя?— Ральф спросил это так, будто и сам знал ответ на вопрос. — О, что вы, у меня самые лучшие защитники, но спасибо за беспокойство.— Сирена ослепительно улыбнулась. — Почему не на уроках?— Ральф закурил. — Я прохожу программу сама, мне нечего делать на уроках, просто раз в месяц сдаю контрольные и задания. Воспитатель кивнул и затянулся особенно глубоко. — Извините, мне пора идти, рада что вы вернулись. Они разошлись, степенно и медленно, два тарана просто обошли друг друга и обошли не учиняя разрушений, но это сегодня, никто не знает что случится, когда они встретятся в следующий раз. — Дом принял тебя, причём пожизненно…— Сирена сказала это ему, и может быть он услышал, а может услышали только стены и поэтому согласно завибрировали. На пол пути до чердака внезапно подкрался Лес, подло и со спины, впрочем ничего нового. Он всегда так поступает, неожиданно появляется на пути, не спрашивая разрешения, и буквально умоляет ступить босыми ногами на ковёр из еловых иголок. А Сирена в свою очередь всегда поддаётся, а потом выслушивает нравоучения от Сфинкса, Рыжего и Стервятника, о том, что её обувь опять валяется в самых невообразимых местах Дома. Однажды Лес подкараулил её в душе, а в другой раз прямо на входе в комнату, он прятался за углами, наблюдал за ней из-за приоткрытых дверей, и даже из тени тёмных углов. А ещё… Лес был в объятиях Слепого, жил в его поцелуях, сквозил хвойным ветерком по оголенной спине, когда Вожак лежал рядом. Слепой сам по сути был Лесом. Слепой — это заброшенные дома, окутанные тайной, и мрак пустых коридоров; шелест мёртвых листьев на деревянном полу чердака и кружащие в воздухе крупицы пыли; старый матрас, пропахший травами, и разбросанные на нём листы бумаги, исписанные тупым гвоздём. Ступая босыми ногами по выстланной елью земле, Сирена вспомнила их чердак. Он им не принадлежал, но в тихие часы перед рассветом он по праву становился только их собственностью, абстрагированной от остального мира. Тут не было гула коридоров, только завывание ветра за маленькими окном, шум непрекращающегося ливня и жалостный скрип старых половиц. Разум, как будто на зло подкинул картинку: Редкие капли дождя просачиваются через тонкую трещину в покатой крыше чердака. Слепой ловит их на язык, раз через раз промахивается. Сирена собирает их губами с его ключиц. За девушкой кто-то следовал, она чувствовала пристальный взгляд, и вибрацию от поступи тяжёлых лап, но делала вид, что не заметила. Лес довольно мурчал, как кот, который съел долгожданную мышку. Это сравнение вновь навеяло непрошеный образ. Девушка стояла в душевой, рассматривая солнце, закатывающееся за редкие зубья Расчёски. Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители Расчесок предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще. В руках Сирена теребила фильтр, скуренной сигареты, а ноги её зябко дрожали после холодного душа. Хоть девушка и знала что он позади, она позорно вздрогнула когда бледная рука Слепого опустилась на оголённое плечо, она была удивительно тёплой и немного шершавой, что хорошо чувствовалось на контрасте с бархатной кожей Сирены, спустя секунду конечность ожила и поползла,обнимая за шею. Вторая его рука опустилась на живот, поглаживая убогий, грубый рубец, который горел болезненным напоминанием о невозможности испытать материнство. — Ты всегда знаешь где я, но каждый раз почтительно вздрагиваешь,— прошелестел позади голос Слепого,— это приятно. Он устроил свой подбородок на её плече и сильнее сомкнул объятия. — Люблю подчёркивать твою важность,— девушка слабо улыбнулась тусклому отражению в окне, и ткнулась носом в рукав свитера. Сегодня Слепой был тёплым или Сирена была холоднее чем обычно… — Ты как маленький мышонок…—он снова зашелестел, как будто невзначай касаясь губами кожи. — Мне это воспринимать, как предупреждение, что ты меня съешь?— усмехнулась девушка, переплетая их пальцы у себя на животе. — Возможно… Она не ответила, а просто втянула носом воздух. Её любимая вещь в нём— это запах. Он пахнет Землёй Травами, Лугами И немножко больше человеком чем все остальные А Слепой почему-то вспомнил слова невзначай пророненные Сфинксом во время их совместного перекура: «Она ведь такая забавная, милая, и даже немного светлая. А ты совсем не забавный, мрачный и временами жестокий. Она «дополняет» тебя.» Лес дал ей лапы и девять хвостов, он дал ей глаза, которые могли выследить жертву на любом расстоянии и острые как бритва клыки, которые могли разорвать любого врага. Лес сам вёл Сирену, туда куда сам считал нужным. Сам давал указания и наставления, прибавлял скорости, и без того быстрой лисице, она мчалась сквозь кусты собирая колючки и сучки, лапы её отбивали барабанный бой по земле, а глаза то и дело наровили закрыться из-за бьющих по морде ветвей. Лес вывел к небольшому озерцу. Вода в лесном зеркале была кристально чистая и искрилась лучами, отражающегося в нём полуденного солнца. Подойдя к глади воды, лисица макнула лапку и уже в следующий момент в озеро ступила тонкая щиколотка. Она ныряла и нежилась в прохладной воде, запуская круги по спокойной глади, она хохотала сама с собой, но почувствовала взгляд и наконец обернулась на него. — Выходи,— мазнула глазами по близлежащим кустам. Из-за них вышел огромный волк, казалось, что при таком количестве лап он должен был неуклюже ковылять, не зная куда деть лишние конечности, но поступь его была уверенна, статна и даже царственна. Гексолапый зверь приблизился к озерцу и вопросительно взглянул на выглядывающую из воды девушку. — Вода восхитительная, заходи!— крикнула она,немного отдаляясь на глубину. Зелёные глаза волка скептично рассматривали Сирену, но потом он как будто вздохнул и зашёл в воду. Он стоял на глубине, где Девушка уже не доставала ногами до дна, в зелёных глазах плясали черти Она потянулась к морде волка, не получалось даже мысленно назвать её страшной или ужасной— только красивой, опасной, хищной. Потёрлась носом о нос, о точёные линии. Поцеловала, куда пришлось, мазнула губами по чёрному меху. Внутри дрожало туманное волнение — что рядом не человек. Сирена снова потянулась вверх, коснувшись языком длинного клыка, но поцеловал её уже человек. Поцеловал настойчиво, врываясь языком, подавляя даже тень сопротивления. Будто она хотела ему сопротивляться… Уже на берегу, они лежали и рассматривали облака, они были рваные и неказистые, но красивые, как будто разбросанные по воде куски белой ткани. Сирена перевернулась на живот и заглянула в лицо Вожаку, тут же столкнувшись с пронзительным взглядом распахнутых глаз. Жидкая зелень плескалась сквозь радужку, затапливая жизнь красками. — Я тут вспомнила, Шакал недавно спросил, есть ли у меня мечта.— начала она возводя глаза к небу,— я тогда не ответила, но знаешь у меня ведь действительно есть мечта… Я мечтаю о собаке. Всегда хотела, и не маленькую, а какую-нибудь огромную, как большой волкодав, я бы назвала его Персиком… Слепой разразился хриплым смехом и от этого смеха где-то в животе защекотали пресловутые бабочки. Забавно… В животе бабочки, перед глазами туман, а в сердце дурное счастье… и ничто на свете сейчас не способно перебить эти чувства.***
Из Леса она вышла когда для всех в Доме закончился обед. Вожак ушёл раньше ссылаясь на дела, они и так провели там несколько дней. Нежась в лучах солнца и бегая по Лесу как ополоумевшие, раскапывая норы и пугая редких Пёсьеголовых. У двери в комнату толпились состайники, а над ними нависала туча неуверенности и замешательства. Послышался звонкий глас Шакала: — А чего не кричим, не стучим? Кто отзовётся, тот, значит, там и запёрся. — Да. Но зачем? — спрашивает Сфинкс, попутно кивая в знак приветствия Сирене. — Зачем кому-то это могло понадобиться? Переглядываются. Сирена, Шакал, Сфинкс, Горбач, Лэри, Курильщик и Македонский с Толстяком на привязи. — Наверное, там Слепой? — неуверенно предполагает Горбач. — Его не было на обеде. — Может, он думает о чём-то важном, — воодушевляется Лэри, — а мы вдруг стучим. Очень нехорошо может получиться. Табаки со Сфинксом опять переглядываются. Не припоминая за Слепым привычки запираться в спальне, чтобы подумать. Шакал объезжает всех по кругу и возвращается на место. — Или там Чёрный. Кончает с собой. А что? После вчерашнего вполне вероятно. Ну вы понимаете… Обидели его любимую собаку… и всё такое. Он человек гордый. Не сумел пережить… — Не стыдно тебе? — спрашивает Горбач. — Мы и так волнуемся. Сирена берёт на руки Толстого, и воркует над ним, а тот млеет от такого внимания и беззубо улыбается. — Чёрт! — не выдерживает Сфинкс. — Сколько можно стоять столбом перед собственной дверью? Я чувствую себя идиотом. — На нас уже все глядят, — сообщает Лэри стыдливо. — Отойдем? В некоторых местах — даже столпившись. Ужасное положение. Шакал уже берет разгон, чтобы врезаться в дверь и переполошить того, кто внутри, но тут к несчастной компании подходит Стервятник попутно клюя Сирену в щёку кивает остальным. — Проблемы? — спрашивает Стервятник. — Что-то с дверью? Он покачивает связкой ключей на мизинце. Понятное дело, у него там не одни ключи. Сфинкс колеблется: — Не знаю, стоит ли… — Стоит-стоит, — настаивает Шакал. — Мало ли что могло произойти. Надо выяснить. Думаю, это всё-таки Чёрный удавился. Он был не в себе последнее время. Какой-то пасмурный. — О боже! — это уже Стервятник. Горбач показывает Табаки кулак. Гремят отмычки, в скважину заползает длинный крючок, коридорная публика подбирается ближе, высунув языки от любопытства, а издалека зачем-то спешит Рыжий с перекошенным лицом, но собственники комнаты быстро заскакивают внутрь — Шакала пропихивают первым — и захлопывают дверь перед всеми, лезущими не в своё дело. Кроме Стервятника, который всё-таки помог и имеет право знать.Даже Чёрный материализовался рядом, такой был накал страстей. От лица Сирены. В комнате происходит явно что-то выходящее из под контроля, потому что таким шокированным я Слепого еще не видела. Он смотрел на кого-то по правую сторону от меня, и я уже предчувствуя беду обернулась на раздражитель. Худая, невероятно высокая девушка, на две головы выше меня, её длинные ноги одетые в черные чулки удлинялись ещё и белыми туфлями на невообразимом каблуке. На ней растянутый свитер из под которого вульгарно выглядывает розовая комбинация. В следующую секунду я жалею что подняла глаза на её лицо. Назвать её красивой можно было с натяжкой, и фиолетовая помада не упрощала мне работу, как и густо подведённые глаза. Это была первая девушка, которую я встретила в доме в такой непосредственной близости. И такая колоритная. Длинная Габи, я слышала о ней мельком и всего пару раз, но не узнать её было невозможно. Судя по поднявшемуся гомону видеть её были не рады. Отвечала она хриплым прокуренным голосом, который сотрясал всё моё нутро, личность пренеприятная. Когда ситуация стала опасно накаляться я решила всё взять в свои руки. Передав Толстого Горбачу, я встала перед ней и постаралась принять максимально грозный вид, но тут же почувствовала себя маленькой настолько, что об меня можно было бы споткнуться. Как я могу вести переговоры и угрожать тому, кому вот-вот буду дышать в пупок? Быстро обдумав своё положение я подозвала подмогу: — Чёрный иди сюда и подсади меня,— детина ошарашено вытаращилась на меня, но послушно подошёл и присел на корточки, чтобы я могла взобраться на его плечи. Честно говоря в такие моменты я чувствую себя Шакалом со всеми этими выходками, но в таком положении я могу хотя бы вести диалог на равных. Устроившись на плечах у Черного поудобнее, сложив руки на его голову и устроив на нах свой подбородок, я позволила себе посмотреть на Габи сверху вниз. — Итак, дорогая леди, от лица всех жителей этой комнаты — в этот момент я оглядела стаю и увидев одобрительные кивки продолжила — смело могу заявить, вам тут не рады и вещи наши трогать не стоит,— добавила я заметив, что особа вертит в руках один из наших дисков,—а теперь настоятельно прошу вас удалиться из нашей опочивальни,любезная. — А ты кто такая, гном-хранитель?— насмешливо поинтересовалась Длинная, но диск всё-таки положила на место.— это ваша зверушка? Табаки пискнул от негодования и уже хотел разразиться тирадой, но его прервал Сфинкс: — Она как и я, вторая после Хозяина дома… Как мы её называем Вице-хозяйка. И тут нам всем повезло увидеть, как улыбочка сползает с фиолетовых жабьих губ. Габи стушевалась и не зная что сказать, начала шарить взглядом по комнате, ища спасения. И нашла, на удивление в Рыжем. Он разразился извинениями протискиваясь сквозь толпу моих состайников, подхватил её под локоть и поволок прочь из комнаты. Не спеша слезать с Черного, я закурила, задумчиво облокачиваясь на его светлую макушку. — Ты там не засиделась?— спросил Чёрный, наверно он сейчас смешно сморщил моську. — Не-а, мне тут нравится,— ответила я довольно,— высоко сижу далеко гляжу. — Ну сиди пока,— проворчал Черный и начал нарезать медленные круги по комнате, аккуратно придерживая меня за ноги. Каким бы он не был сухарём, сколько бы не делал гадостей, Чёрный относился ко мне со странной, несвойственной ему нежностью, так же он относился только к Курильщику. Меня успокаивал тот факт что они есть друг у друга, это не давало им сойти с ума, что часто случалось с людьми, которых Дом не принимал. — Как хорошо, что ты у нас есть,— сказал Сфинкс устраиваясь на подоконнике,— всё-таки не пристало, нам мужчинам, так в открытую её выпирать, а тебе можно. Все согласно загудели, и начали бросать благодарности. — Да-да, я такая, цените меня,— я довольно заулыбалась, созерцая всех с высоты своего полёта. Слепой уже снова принял свой стабильно безразличный вид, но пока все были заняты, я заметила тень благодарной улыбки на его лице. А с Рыжим я ещё поговорю. Время до ужина прошло удивительно спокойно… Но мерзкий голосок в голове подсказывал, что вот-вот настанет буря. От лица автора —Собирай вещи, после ужина тебя переведут в женское крыло. Казалось что эта фраза, брошенная проходящим мимо Гомером, на секунду нависла над столом и с ужасным грохотом рухнула на головы жителей Четвёртой. Как будто по команде все разговоры за ужином замолкли. Вот и буря. Сирена на секунду выпала из реальности, а потом как ни в чём не бывало продолжила размазывать еду по тарелке, она игнорировала взгляды состайников, кроме одного… Ведь всем известно, что игнорировать Слепого нереально. У Сирены вообще были только две реакции на неожиданные события — резкий выпад с ударом в нос и хорошо организованный побег. Но сбежать от Слепого было сложно, а ударить его было практически невозможно, поэтому, видимо, лучшим решением было просто притвориться, что ничего не происходит. — Так на чем мы остановились?— проворковала девушка в сторону Сфинкса, невинно стреляя глазками— точно, парадокс всемогущества, удивительно мерзкая тема в философии, тезисы которые обычно приводят в обсуждении всегда какие-то вялые и расплывчатые,а я сама считаю… — Ты издеваешься?!— Табаки буквально взорвался, взмах его рук опрокинул стакан компота, мутная жидкость расплескалась по поверхности.— как ты можешь оставаться такой спокойной? Сирена молчала, уткнувшись в тарелку, за Шакалом поднялся гул, стая негодовала, все выражали своё отношение, Лэри возмущался так, что даже подавился и его пришлось откачивать. Горбач обычно молчаливый и спокойный выразился так, что подавилась уже Сирена, а Табаки даже замолчал на пару секунд. Своего слова не вставил только Слепой, который продолжал флегматично пить компот. Закончилось все тем что виновница всего этого безобразия встала, чем призвала стол к молчанию и спокойным шагом вышла из столовой, у неё было всего несколько часов на сборы, стоит поторопиться. Но стоило ей зайти в комнату и какая-то непонятная сила потянула девушку на подоконник. Усевшись на пыльную поверхность, Сирена закурила. Наблюдая за тем как танцует дым, она отсчитывала секунды до наступления форменного апокалипсиса… 3… Где то в коридоре послышался шум, кого-то сбили с ног, раздался громогласный рёв Шакала: — Да мне похрен, жить захочет-отползёт!— видимо кто-то осмелился его осудить за лихачество. 2… Совсем близко зазвучал топот множества ног и скрип колясок, снова какой-то страшный грохот и чей-то отчаянный крик, видимо кто-то всё-таки не захотел жить и не отполз с пути разгневанного Шакала. 1… Дверь по всем канонам должна была просто слететь с петель от напора, но она к счастью выдержала, ударившись о стену с такой страшной силой, что по той потянулась парочка новых трещин. Дверь открыли в прямом смысле Курильщиком. Табаки протолкнул в комнату несчастного колясника, которого видимо укачало от интенсивности передвижения, во всяком случае цвет его лица оставлял желать лучшего, и сам въехал следом. Его глаза метали молнии, а уши дергались от злости, казалось что вот-вот из этих лопоухих локаторов повалит праведный пар. Таким злым Табаки был в последний раз, когда Курильщик на секунду подумал что понял правила игры и загордился. — Никуда ты не пойдешь!— воскликнул он, когда все зашли в комнату и позволили ему перегородить выход,— не позволю! — Ещё скажи: «Только через мой труп», и размахивай руками посильнее, а то я пока как-то не прочувствовала твоё отчаяние.— Сирена улыбалась так мило и искренне, что было непонятно действительно она просит или саркастирует. — Нет, ну ты точно надо мной измываешься, змеюка подводная, предательская русалка! — Ай-ай-ай, Шакал, кому как тебе не знать, что русалки в отличие от сирен вылупляются из яйца, а сирены это преданные мужчинами утопленницы, совсем разные сущности.— девушка курила как ни в чём не бывало, только лёгкая дрожь в руках выдавала какое-то странное волнение. Шакал на секунду напрягся, как будто услышал триггер, но сразу же встрепенулся и продолжил верещать. На фоне его криков комната начинает жить своей жизнью. В ней были все, кроме Вожака, видимо он решил что сейчас в комнате будет слишком шумно. Вот Черный валится на свою кровать и начинает вчитываться в старенький журнал, читанный-перечитанный сотню раз, Македонский закинул Толстого в манежик и засуетился около кофеварки. Горбач насвистывая что-то нежное чесал вороне загривок. Сфинкс устроился на спинке кровати, как на насесте лицом к Сирене, он играл в гляделки, в эту игру он давно уже не играл, изредка используя в своих целях учение Седого. Мысли Сирены пахли тоской и томлением, как первые недели октября, когда листья становились совсем жёлтыми и опадали, в продаже появлялись большие сочные рыжие тыквы, а лесные звери набирали запасы на холодную зиму. Сфинкс нехотя отвел взгляд и укутался уже в свои мысли, взгляд его стал совсем отстранённым, а вид каким-то растерянным. — У меня вообще-то ещё одно дело есть, пойду прогуляюсь, ведите себя хорошо.— внезапно вспомнила девушка, и провожаемая взглядами выскользнула из комнаты, что-то крепко сжимая в кармане огромной кофты, которую стащила у Чёрного. От лица Сирены Увидев свою жертву я устремилась к ней, Рыжий сидел за столиком у самой стены со всех сторон облепленный своими крысятами. Приблизившись к столу я зашипела на лишних крыс: — Брысь,— и толи мой статус приближенной Хозяина дома, то ли сама фраза которая была больше похожа на шипение голодной змеи, которая не прочь полакомиться парой крысок, непонятно что возымело такой успех, но свидетелей сдуло так быстро, что Рыжий даже не успел возмутиться тому как я командую его цветастой сворой. Бесцеремонно свалившись на колени крысиного Вожака закинув ногу на ногу, я устроила свои руки на его плечи и максимально приблизила свои губы к его уху, Рыжий замер, как каменный истукан, но уже через секунду расслабился и нагло расположил свои лапки на моей талии, принимая правила игры: — Ты так решительна, чего же ты ждала полгода, чтобы охамутать меня…— он хотел продолжить, но замер, услышав звук открывающейся опасной бритвы около уха. В глазах спрятанных под зелёными очками плескался первородный ужас. — А теперь, дорогой, слушай меня, направишь ещё одну шкурку в Четвёртую, и я отрежу тебе ухо, понял? Он рвано и очень быстро закивал, теперь, когда он понял, что психи с бритвами водятся не только во Второй можно и поговорить. Я отняла лезвие от его кожи, внимательно наблюдая за реакцией. — Все за дверь, сейчас же! — прикрикнул Рыжий. Ой какие слухи неприятные пойдут, точнее уже пошли, краем глаза я видела парочку Логов,вылетающих из Кофейника, с предвкушающими лицами. Как только Кофейник опустел, я спустилась с колен Рыжего и села в кресло напротив него. — Я повёл себя глупо, и прошу прощения,— потирая шею Рыжий начал оправдываться. Я прервала его: — Я понимаю какую цель ты преследуешь,— я отпила отвратительный кофе из его кружки и поморщилась,—Новый закон. Глаза крысиного Вожака расширились, а я продолжила. — Он будет принят, обещаю тебе, но ещё одна подобная выходка, и ты оправдаешь свою кличку… — Я не понимаю,— парень нахмурил рыжие брови, пытаясь понять. — Ты не о той кличке думаешь,— я поднялась и пошла к двери, намеренно громко топая, чтобы те кто подслушивает под дверью, успели скрыться. Уже у двери я обернулась на Рыжего: — До встречи, Смерть. Вожак Крыс шумно втянул воздух, а кадык его нервно дернулся. Толпа около Кофейника, почтительно сделала вид, что их крайне интересуют стены и потолок. Усмехнувшись своим мыслям я направилась в свою комнату, которая уже сегодня станет чужой. Как ни странно я не испытывала какого либо протеста по отношению к переезду, либо никак не могла поверить, либо это было настолько неизбежно, что и протестовать нечего. Когда я оказалась в комнате, по виду Табаки сразу стало ясно, что он что то задумал. Подвох стал очевиден когда я начала искать свои вещи. Пропало всё, и чемодан. — Табаки ты ведешь себя, как ребёнок, верни вещи.— пытался вразумить Шакала Сфинкс. Табаки молчал, зарывшись в ворох одеял и обидчиво сверкал глазами в нашу сторону. Все дошло до того что, когда за мной пришел Гомер я вышла в коридор абсолютно без вещей, в джинсах Македонского и толстовке Чёрного, которая была мне почти до колена. Ушла я злая и не попрощавшись. Выйдя в коридор я заметила Ральфа, видимо пришел убедиться, что я теперь не часть его подопечных. Рядом топтались Ящики, видимо озадаченные отсутствием вещей. — А ты налегке,— приметил Ральф осматривая меня. — Столкнулась с непредвиденными обстоятельствами при сборах,— кивнула я, представляя себе Табаки сидящего на куче моего барахла. Ящиков отослали, а я в сопровождении двух воспитателей двигалась в сторону перемен. По пути нам встречались редкие созерцатели, они обходили нашу процессию по стеночке и старались побыстрее скрыться. Подходя к лестнице заметила Лэри. И как он только тут оказался? Когда я уходила он был в комнате. Он грустно улыбнулся мне и что-то прошептал стоящему рядом Коню. Гомер вышел слегка вперёд, а Ральф наоборот поравнялся со мной и внезапно наклонившись зашептал мне в ухо. — Падай в обморок и лежи пока не будем в Могильнике. Я подавила удивленный вздох, кивнула сама себе, и доверившись этому хмурому мужчине начала заваливаться назад. Когда я была готова к удару, меня подхватили крепкие руки Ральфа, и осторожно уложили на пол. — Она без сознания,— констатировал Ральф очень правдоподобно, он нащупал венку у меня на шее и прислушался,— пульс замедлен. — Отнесем её в лазарет. Меня подхватили на руки, я постараюсь максимально обмякнуть и принять самый нездоровый вид из возможных. Сквозь суету услышала, как удаляются быстрые шаги тяжёлых логовских берцев и еле сдержала улыбку. В Могильнике меня уложили на кровать, и поднесли к носу какую-то пахучую ватку. Я медленно открыла глаза и проморгалась, надо мной стоял паук, в котором я узнала Януса. — Как ты?— спросил он. — Голова раскалывается, слабость ужасная, знобит как будто — самым несчастным тоном ответила я. Меня накрыли большим пуховым одеялом. И Янус снова обратился ко мне: — Сегодня останешься здесь, понаблюдаем, ты все время была в стабильном состоянии, видимо стресс выбил тебя из колеи.— это вы ещё про мою отключку на три дня не слышали. В палату ворвался Акула, вот что привело его сюда загадка, я думала он никогда не задерживался так поздно на рабочем месте. — Что произошло?— спросил он недовольно. — Девочка вот, упала в обморок, пока мы шли в женское крыло.— отрапортовал Гомер,— извините я должен идти, обещал своей группе провести с ними час перед отбоем. Он ушёл и слава богу, а то его Фазаны там помрут от нарушения расписания. — Я считаю что перевод и последующий стресс спровоцировал обморок, и вынужден настаивать, что перевод не необходим.— строго выговаривал директору Янус. — Но это не нормально, она не может продолжать жить среди мальчиков.— возмутился Акула, зоркая в мою сторону. — Жила же все это время, и состояние её хочу заметить было отличным, никаких вспышек, поведение было образцовое.— противостоял паук. — Ещё и оценки лучшие, и ускоренная программа.— заметил Ральф. Акула посмотрел на меня с сомнением, покачал головой и сказал: — Чёрт с вами, пусть живет где жила, спокойной ночи. Он вразвалочку удалился, точно, сегодня же футбол, вот он чего такой сговорчивый. Янус ушёл вслед за директором, наставляя что-то пожилой медсестре, вместе с его уходом погас свет. Рядом щёлкнула зажигалка и загорелся уголёк сигареты. — Твоя актерская игра была достойна всех призов, сам на секунду испугался, что ты реально отключилась.— заговорил воспитатель. — Я у вас в долгу, спасибо,— ответила я улыбнувшись и закутываясь поплотнее в одеяло. — Да в долгу, но не ты,— Ральф усмехнулся и в его стылых глазах на секунду блеснули искры веселья. Я посмотрела на него, силясь понять о чём он, но резко навалившийся сон мешал мне сосредоточить взгляд. Оранжевый огонёк сигареты плыл перед глазами, а силуэт мужчины стал нечётким и смазанным. Он поднялся, когда я была уже на грани сна, подоткнул одеяло, и как будто неуверенный в своих действиях провёл рукой по моим волосам, в этом была какая-то невероятная нежность. Наверно он думал, что я уже сплю. — Он просто очень долго настаивал на том, что ты должна быть рядом с ним… А дальше тьма, бесконечная дорога, заправка…