Рука помощи

      С подписания документа о политическом убежище прошла неделя, но Эдмунд помнил всё так явно, будто бы это случилось вчера. Оно и неудивительно: ему ещё не доводилось принимать настолько знаковых и ответственных решений, и пусть ни к чему плохому это пока что не привело, всё-таки он не терял бдительность и ожидал, что подвох, каким бы он ни был, рано или поздно даст о себе знать.       Все нужные бумаги были оформлены сразу: не понадобилась даже помощь секретарей. Эдмунд боялся, что промедление разрушит все те выводы, к которым он пришёл, и он, позабыв о собственном прошлом и человечности, откажется от своего импульсивного порыва. Впрочем, безмерная благодарность в глазах Каспиана, буквально искрящаяся и пульсирующая, дарила ему необычайную уверенность. Соглашение Эдмунд составлял сам: со стороны Нарнии Каспиану гарантировались права, практически равные гражданину, возможность свободно перемещаться по стране и находиться в ней столько, сколько необходимо — иными словами, до урегулирования политической ситуации в Тельмаре. Верховный король же выступал гарантом интересов Каспиана: это действительно значило, что, если это понадобится, Нарнии придётся ввязаться в войну, но Эдмунд всё-таки надеялся, что до этого не дойдёт. Взамен Каспиан должен был только лишь не нарушать законы приютившей его страны, и с этим, как стоило отметить, он справлялся просто великолепно и правда не делал ничего противного законодательству Нарнии.       А если быть уж совсем точным, он не делал вообще ничего.       За проведённую в замке неделю Каспиан едва ли покидал свои покои, оставаясь в них практически сутками напролёт. Выходил он только на завтрак, обед и ужин, да и то по настоянию Эдмунда: казалось, будь его воля, Каспиан и трапезничал бы в комнате, да только не желал нарушать нарнийский этикет. Эдмунду было интересно, чем можно заниматься в четырёх стенах так долго, но ответ на свой вопрос он так и не получил: слуги сказали, что приказов от Каспиана им не поступало ни разу, а ввалиться в его покои сам Эдмунд по понятным причинам не мог. Он, признаться, не знал, как на это реагировать: с одной стороны, отсутствие проблем от незваного особого гостя радовало, но с другой… Не сказать, что Эдмунд считал себя особо активным человеком, но всё же ему было непонятно, как можно так себя вести. Он помнил, с каким запалом всегда изучал новые страны, в которых ему доводилось побывать по дипломатическим вопросам; да ему и в голову не пришло бы просто отсиживаться в замках, когда вокруг так много неизведанного! Да, Каспиан находился не совсем в том же положении, но всё же упускать возможность узнать что-то новое для будущего правителя, пусть и, похоже, опального, было кощунством. В наставники принцу Эдмунд записываться желанием не горел, но чувствовал, что раз в его силах хоть что-то поменять, грех не воспользоваться шансом, и всё-таки решил действовать.       — У вас всё в порядке, ваше высочество? — поинтересовался он за завтраком. Каспиан как раз закончил трапезу — ел он всё ещё чертовски мало — и уже собирался уходить, но не тут-то было.       — Да, благодарю, — тихо ответил он, удивлённо глядя на Эдмунда и, видимо, не понимая, откуда взялось внимание к его персоне.       — Отрадно слышать. Просто вы целыми днями сидите в своих покоях, и это заставляет меня волноваться, но раз уж вы в полном порядке… — Эдмунд буквально ощущал на себе скептический взгляд Сьюзан, но тактично его игнорировал. — После завтрака я собираюсь прогуляться по побережью. Не составите мне компанию?       — Я? — Каспиан вскинул бровь, как будто Эдмунд предложил ему не прогулку, а что-нибудь не самое приличное. На несколько долгих секунд он замолк, а затем нерешительно произнёс: — Ну… конечно, ваше величество, с удовольствием.       — Отлично, — Эдмунд благодушно улыбнулся, никак не показывая, что запросто раскусил ложь: ни о каком удовольствии речи не шло. Скорее всего, Каспиан просто не мог отказать королю, который приютил его ценой безопасности своей страны, и хотя это разочаровывало Эдмунда, он особо не переживал: нужно же с чего-то начинать. — Тогда буду ждать вас около главных ворот через двадцать минут. И возьмите что-то тёплое: бриз сегодня особенно сильный.       — Хорошо, — кивнул Каспиан, после чего поспешил удалиться, оставив после себя чашку с недопитым чаем. Эдмунд же ещё не закончил завтрак, поэтому вернулся к нему — но глупо было полагать, что его шаг останется незамеченным.       — Эд, что ты задумал? — спросила Сьюзан с явным волнением в голосе. Посмотрев на сестру, Эдмунд заметил беспокойный блеск в её глазах. За эту неделю она никак не контактировала с Каспианом, не считая вежливых приветствий, и крайне странно вела себя в его присутствии, и Эдмунд не понимал, чего в этом больше: вины или недоверия.       — Просто прогулка, и ничего больше, — пожал плечами Эдмунд. — Возможно, узнаю у Каспиана какие-нибудь подробности о его дяде. В конце концов, Мираз теперь — прямая угроза для Нарнии.       — Ну хорошо, — наконец кивнула Сьюзан после минутного молчания. — Только будь осторожен, прошу тебя.       На самом деле, Эдмунд соврал: ничего подобного он не задумывал и озвучил эту причину только чтобы успокоить Сьюзан. Просто Каспиан даже спустя неделю оставался для него закрытой книгой: с одной стороны, его мотивы были прозрачны, но с другой Эдмунд подозревал, что всё не так просто. Ему пока не доводилось встречать настолько однозначных людей, и копаться в человеческих характерах, чтобы не допустить ни единого исключения из правила, он очень любил — потому, в общем-то, и настоял на встрече с Каспианом один на один в неформальной обстановке, надеясь, что это поможет его разговорить. Не то чтобы Эдмунд думал, что это будет так просто…       Однако он не был бы собой, если бы не попытался.       Каспиан ждал у ворот строго в назначенное время, и Эдмунд мимоходом отметил, что плащ ему определённо великоват. Одежда, в которой Каспиан прибыл в Кэр-Параваль, не подлежала восстановлению даже после стараний прачек, и ему быстро собрали новый гардероб: что-то готовилось для Питера, что-то — на поставки на Одинокие острова, но в любом случае без нарядов он не остался. Правда, из-за того, что Каспиан ни разу не покидал замок, тёплую одежду по размеру ему найти не успели, и плащ, рассчитанный на кого-то покоренастее, бесформенно висел на плечах. Впрочем, Эдмунд мимоходом отметил, что Каспиану всё равно идёт: всё-таки внешность у него была вполне себе ничего. Взгляни он чуть более гордо — и ни у кого не останется сомнений, что это наследник престола и будущее страны… Эдмунд мотнул головой: подобные мысли давно не вызывали у него смятения, но для них было не время и не место.       — Ваше величество, — почтительно кивнул Каспиан, когда уже успокоившийся и отрешившийся Эдмунд приблизился к нему. — Мы… пойдём?       — Да, разумеется, — Эдмунд махнул рукой вправо. — В той стороне находится спуск к берегу, идёмте, я вам покажу.       Всю дорогу до каменистого пляжа они прошли молча, и даже оказавшись на самом побережье, никто не проронил ни слова. Эдмунд пока и не настаивал на этом, позволив им просто прогуляться, прислушиваясь к шуму волн. Море всегда успокаивало его, вот и сейчас он ощущал странное умиротворение, а посматривая ненароком на Каспиана, раз за разом замечал, что и тот с интересом изучает водную гладь.       — Вам нравится море, ваше высочество? — добродушно спросил Эдмунд, нарушая тишину между ними. Каспиан резко обернулся; судя по его взгляду, он почти отрешился от мира и только сейчас вспомнил, где находится.       — В Тельмаре, как вы знаете, моря нет, но мне о нём рассказывал доктор Корнелиус, — ответил он нерешительно, но, заметив искренний интерес в глазах Эдмунда, продолжил: — Я всегда хотел увидеть его, и оно прекрасно.       — Не могу не согласиться, однако есть кое-что куда более прекрасное, чем смотреть на море, — Эдмунд заговорщицки улыбнулся. — Я имею в виду выходить туда на корабле. Знали бы вы…       — У Нарнии много кораблей? — искренне и, кажется, действительно без подтекста поинтересовался Каспиан.       — Я бы так не сказал. — Эдмунд решил быть честным: даже если Каспиан преследует какую-то цель, едва ли информация об их флоте как-то поможет Тельмару, который не имел выхода к морю даже через реки. — Пока что мы строим только торговые и пассажирские корабли, но этого достаточно, чтобы совершать дипломатические визиты. Мы с Питером бывали в Гальме, со Сьюзан ездили в Теревинфию, а ещё один раз все вместе отправились на Одинокие острова.       — Я слышал, что дальше тоже есть много чего… необычного, — с заминкой произнёс Каспиан.       — Например? — Эдмунд мысленно потёр руки: его план «разговорить Каспиана», кажется, начинал работать.       — Ну… это правда, что существует самый настоящий край света? — Вопрос прозвучал с придыханием. — А за ним — я забыл, простите…       — Страна Аслана? — уточнил Эдмунд; Каспиан кивнул. — Буду с вами откровенен: я никогда там не бывал и не уверен, что это вообще возможно, но верю в то, что она действительно существует, — эти слова он говорил пылко, даже торжественно, как и подобает всему, что связано с Асланом. Иначе с Великим Львом было просто нельзя, но Каспиан явно не проникся моментом.       — Я… не знаю, что и думать по этому поводу, ваше величество, — признался он. — Я не хотел бы с вами спорить, но край света…       — Я понимаю вас, — мягко улыбнулся Эдмунд. — Однако каждый, кто верит в Аслана, верит и в связанные с ним чудеса. По-другому никак, ваше высочество.       — В Тельмаре не верят в Аслана, — сообщил Каспиан, и Эдмунд сжал руки в замок: ну да, он как-то об этом и не подумал. Он привык, что своя вера в этом мире есть разве что у тархистанцев, великанов и кучки неприкаянных кочевников — а ведь за три дня визита в Тельмар там и действительно ни разу не упоминали Аслана… Что ж, пора выпустить на свободу свою неуёмную жажду знаний.       — Вот как, — наконец задумчиво протянул Эдмунд. — А в кого тогда? В Таш?       — Нет, — покачал головой Каспиан. — Вообще ни во что. У нас считается, что всё, что выходит за рамки привычного, — ересь, и на это не нужно тратить время… Прошу прощения, ваше величество, я не хотел вас оскорбить, — спешно добавил он.       — Что вы. Это всего лишь обычай вашей страны, — остановил поток извинений Эдмунд, переваривая полученную информацию. Он всегда терпимо относился к чужим культурам, но до этого ему не приходилось встречать государство с подобными взглядами. Для самого Эдмунда вера в Аслана была стимулом не сдаваться, когда хотелось, и именно поэтому понять тельмаринов ему пока не удавалось. — А что насчёт говорящих зверей, кентавров, фавнов? Они тоже выходят за рамки привычного? — без злобы, но с недоумением спросил он. — Уж их-то существование вы отрицать не можете!       — Верно, мы и не отрицаем, однако… Тельмарины очень суеверны, оттого всех существ, которые умеют говорить и мыслить, кроме людей, конечно, считают нечистью, — объяснил Каспиан. Эдмунд хмыкнул: так вот почему, когда они с Питером приехали в Тельмар, Мираз и лорды так косились на их свиту, состоящую исключительно из коренных обитателей Нарнии. Правда, тогда он думал, что тельмаринам просто непривычно видеть говорящих зверей, а оказалось… — Скорее всего, поэтому дядюшка не разыскивает меня в Нарнии: непросто найти хотя бы несколько человек, готовых сюда отправиться, — Каспиан горько усмехнулся.       — И давно у вас так? — Эдмунд тактично перевёл тему: обсуждать поползновения Мираза он сейчас готов не был. Не с Каспианом так точно.       — На самом деле, не совсем, — покачал головой Каспиан. — Мой отец, его дед, прадед и так далее вели несколько более мягкую политику. Вера была не в почёте, но её никто не запрещал. Как вы знаете, до столетней зимы в Нарнии жили и люди…       — И, когда пришла Джадис, то начала террор именно с них, — закончил Эдмунд. С историей своей страны он был прекрасно знаком. — Однако были и те, кто успел сбежать в соседние государства. Большинство искало убежище в Орландии, но поскольку Тельмар ближе, кто-то укрывался и там. Вы ведёте к тому, что их там не притесняли?       — Именно, — пылко закивал Каспиан; подобное он себе раньше не позволял, и Эдмунд ухватился за эту непривычную эмоцию. Беседа стала давать плоды. — Более того, в Тельмар бежали не только люди, но и, например, некоторые гномы. Многие из них потом создали семьи с тельмаринами, и их потомки живы и до сих пор, только вот вынуждены скрывать своё происхождение, чтобы не навлечь на себя гнев дядюшки. Прошлые короли не верили сами, но не запрещали верить другим. Всё изменилось, когда пришёл Мираз. — Эдмунду показалось, что Каспиан стиснул зубы. — Он стал запрещать даже упоминание об Аслане и прочих легендах. И Нарнию он тоже ненавидит: всё то время, что вы на троне, он называл её территорией неотёсанных дикарей, — Каспиан вновь смутился, но Эдмунд дал знак продолжать. — Он же и поселил в народе Тельмара все эти суеверия: даже если ты их не разделяешь, говорить об этом нельзя, иначе…       — Признаться, этого я раньше не слышал, — Эдмунд поднял глаза к небу: ему следовало всё обдумать. Он, похоже, недооценил Мираза, да ещё как: раньше он считал его просто властолюбивым зазнавшимся регентом, а на деле тот оказался истинным жестоким диктатором, ещё и ненавидящим Нарнию вдобавок. Мало ему предрассудков, так теперь ещё ситуация с Каспианом, которую вполне можно обставить как похищение, — хитрости у Мираза было хоть отбавляй. Это увеличивало риск нападения, но Эдмунд совершенно не по-королевски об этом не жалел. Если в Тельмаре действительно происходит подобное, он просто обязан вмешаться — и пусть ворваться в чужую страну и самостоятельно что-то изменить он не мог, то спасти от этого хотя бы Каспиана, сохранившего, судя по всему, здравый смысл, вполне имел возможность. — К слову, если в Тельмаре запрещено даже упоминать Аслана, то откуда вам известно про Край Света? — поинтересовался он после пятиминутных размышлений.       — В первую очередь, от няни, — с лёгкой грустью ответил Каспиан. — Когда я остался без родителей, тётка Призмия не хотела мной заниматься, и Мираз приставил ко мне няню. Её звали Бригитта, она была женой брата дворцового повара и воспитала четырёх детей, и поэтому дядюшка посчитал, что она сумеет со мной справиться. Чего он не знал, так это то, что она была нарнийкой, — Каспиан невесело ухмыльнулся. — Мать Бригитты была как раз из тех беженцев, о которых мы с вами говорили, и хотя она вышла замуж за тельмарина, всё равно сохранила любовь к родине и передала её Бригитте, а та — своим детям, ну и заодно мне. Она часто рассказывала мне нарнийские сказки и легенды, и они всегда мне нравились, пусть мне и было сложно поверить в то, что это всё правда. Однажды я пришёл к дядюшке спросить о Нарнии — у меня в голове не укладывалось, что совсем недалеко от Тельмара может существовать такая поразительная страна. Мне было всего восемь, но я догадался не выдавать Бригитту, сказал, что прочитал это в книге по географии. Возможно, уже тогда Мираз что-то заподозрил, но не подал виду — сказал лишь, что всё это только сказки, и Нарния уже очень давно не больше, чем мёртвый ледник. Это очень опечалило меня тогда, — Каспиан сжал руки, а Эдмунд слушал не перебивая. За весь период пребывания в Кэр-Паравале тот ещё ни разу не говорил так много, и момент следовало удержать. — Когда я поинтересовался об этом у Бригитты, она расплакалась и рассказала мне о Белой Колдунье; я же сказал, что сказки о счастливой Нарнии мне больше по душе, и она согласилась рассказывать их и дальше, только попросила больше не говорить об этом с Миразом. Я и без того с ним не откровенничал, только вот он всё равно догадался. Примерно через три месяца он вызвал меня к себе и сказал, что Бригитта больше не придёт. Тогда я думал, что её сослали, но теперь мне кажется, что её судьба была куда более плачевной, — закончил рассказ Каспиан.       — Мне очень жаль, — произнёс Эдмунд единственное, что казалось ему уместным в этой ситуации. Он и правда не мог не проникнуться судьбой несчастной женщины, пострадавшей… а за что, собственно? Неужели только за своё происхождение и веру в Аслана? В глазах Эдмунда это выглядело немыслимым зверством, и он был готов прямо сейчас вскочить на коня и помчаться творить справедливость, как ему и полагается, но всё-таки пришлось сдержаться. Пусть он уже почти полностью верил в историю Каспиана, титул короля охлаждал пыл и заставлял подумать в первую очередь о своей стране. — Ваша няня этого не заслужила.       — Сейчас я понимаю это особенно остро, — с ощутимой почти что физически горечью вздохнул Каспиан. — Однако вы хотели знать, откуда мне известно о Нарнии… Бригиттой всё не закончилось. Мираз аргументировал её ссылку тем, что я уже достаточно вырос, чтобы начать учиться, а не развлекаться и бездельничать, и приставил ко мне наставника.       — Корнелиуса? — догадался Эдмунд.       — Да, его, — подтвердил Каспиан. — Я сразу его полюбил, и он всегда был добр в ответ, но поначалу некоторое время всё-таки присматривался ко мне, будто пытаясь понять, есть ли во мне та жестокость, которой злоупотреблял Мираз. А когда понял, что нет… В общем-то, он тоже имеет прямое отношение к Нарнии. Помните гномов, которые ушли в Тельмар в начале столетней зимы? Он — потомок одного из таких, пусть ему и довелось скрывать своё настоящее происхождение. Со мной он, впрочем, был полностью честен. У меня было так много дисциплин, которые следовало освоить, чтобы стать королём, и у нас редко оставалось время на разговоры, но когда оно имелось, Корнелиус продолжил рассказывать мне о Нарнии и её чудесах, только с более детальным погружением в историю и географию. О Крае Света я услышал именно от него. Он всегда верил, что Аслан вернётся, надеялся на расцвет Нарнии и очень радовался, когда это случилось. Наверное, поэтому он посоветовал мне бежать именно сюда и просить у вас помощи. В конце концов, это родина его родителей…       На это у Эдмунда ответа не было. С одной стороны, то, что Корнелиус отчасти являлся нарнийцем, полугномом, могло указывать на честность и открытость его намерений; с другой — это было бы слишком просто и очевидно. Пусть теперь Эдмунд и верил Каспиану, исключать возможность обмана и предательства он до конца не мог, поэтому решил просто отложить этот факт в голове и принять его во внимание — и не более того.       К сожалению, дальше обсуждать зверства тельмаринской власти у них не вышло: только Эдмунд открыл рот для следующей фразы, как за спиной послышались торопливые резкие шаги. Даже по песку они звучали достаточно громко, и Эдмунд знал немногих существ, которые издавали подобные. Обернувшись, он увидел на всех парах несущегося к ним мистера Тумнуса и тут же остановился, позволяя фавну их нагнать.       — Ваше величество… срочные… новости… — пытаясь попутно отдышаться, отрывисто заговорил Тумнус. Комбинировать эти два процесса у него не очень получалось, судя по тому, как надрывно звучала его речь.       — Постой, не спеши же так, — Эдмунд нахмурился. Только когда дыхание Тумнуса восстановилось, он спросил: — Что случилось? К чему такая спешка?       — Мы получили новости о его величестве Питере Великолепном, — голос Тумнуса звучал всё ещё ниже, чем обычно, но он уже, по крайней мере, не делал паузу после каждого слова.       — С братом что-то произошло? — Эдмунд сцепил руки за спиной. Вот только этого ему и не хватало!       — Нет, нет, напротив, ваше величество, — покачал головой Тумнус. — Мне передали, что ваш достопочтенный брат уже на подходе к Великим лесам и будет в замке где-то через час, если только не раньше.       — А раньше это передать нельзя было? — поморщился Эдмунд. — За час мы не подготовим приветственную церемонию для войска, даже если я подключу к этому обеих сестёр и Совет!       — Этого и не нужно, — глаза Тумнуса странно блеснули. — Его величество едет в замок один, войска с ним нет. Говорят, что часть армии осталась на Севере, а часть уже распущена по домам… — Шестерёнки в голове Эдмунда крутились быстрее обычного: в конце концов, тут предположений строить не приходилось. Питер никогда не упускал случая покрасоваться вместе со своими солдатами на пышной церемонии после очередной победы; не то чтобы он был совсем уж тщеславным, но внимание и благодарность народа любил, особенно когда для них имелся весомый повод. И если сейчас он, позабыв об этом, на всех парах мчит в Кэр-Параваль…       Что же, для этого нужна была серьёзная причина, и у Эдмунда на примете имелась только одна.       — Тумнус, Питеру известно о Каспиане? — Эдмунд бросил взгляд на молчавшего всё это время принца и мысленно поморщился. От человека, с которым он вёл беседу буквально пять минут назад, не осталось и следа: это снова был забитый и нерешительный юноша, боящийся даже рот открыть, несмотря на свой высокий статус. А ведь всё так хорошо начиналось — Эдмунду наконец-то удалось выдавить из Каспиана что-то большее, чем приветствия и неловкие благодарности! Он был готов дать Питеру неплохой подзатыльник: даже на расстоянии братцу удалось всё испортить.       — Я уверен в этом, — кивнул Тумнус.       — Я ведь просил об этом не говорить, — бессильно вздохнул Эдмунд, понимая, насколько по-идиотски звучит его претензия.       — Верно, не говорить представителям других стран и вызывающим подозрения личностям. Верховный король Нарнии не входит в этот список, — покачал головой Тумнус. Да, разумеется, стоило догадаться, что никто не будет скрывать это от Питера, но всё-таки Эдмунд хотел сам рассказать брату о своём решении в спокойной, насколько позволял взрывной характер того, обстановке, а не объясняться, когда тот уже сделал свои выводы и уже летит обвинять Эдмунда в недальновидности. Это рушило его планы, но показывать растерянность он не мог — не теперь, не перед Каспианом, которого поклялся защищать. Так или иначе, ему не впервой на ходу менять планы — справится и теперь.       — Ваше высочество, возвращайтесь в свои покои, — решительно произнёс он, вновь глядя на стушевавшегося Каспиана. — Не покидайте их, пока я не скажу вам обратное. Хорошо?       — Да, ваше величество, — сбивчивым голосом ответил Каспиан, прежде чем отправиться в сторону Кэр-Параваля. Его слегка сгорбленную фигуру Эдмунд некоторое время провожал взглядом, но быстро вернул внимание Тумнусу. — Сьюзан и Люси уже знают?       — Да, ваше величество. Королевы были в комнате её величества Люси Отважной, но обе уже спускаются вниз для встречи его величества. Они и подсказали мне искать вас здесь, на пляже, — отчитался Тумнус.       — Хорошо, — Эдмунд криво ухмыльнулся. — В таком случае не будем задерживаться и мы. Пошли со мной, Тумнус, — будем встречать моего дорогого брата, — с этими словами он развернулся и уверенно зашагал к Кэр-Паравалю.