Рука помощи

      — Так когда ты всё понял? — поинтересовался Эдмунд, глядя на ярко-голубое небо сквозь сплетение веток над головой.       — Давно, — признался Каспиан. — На самом деле, незадолго после того, как прибыл в Нарнию и по-настоящему с тобой познакомился.       — Вот как… — задумчиво протянул Эдмунд. — А то, что и я к тебе неравнодушен, тоже было тебе известно?       — Я догадывался, — кивнул Каспиан. — Однако не был уверен в том, что ты осознаёшь, что именно испытываешь, и старался не затрагивать эту тему и позволить тебе самому прийти к пониманию.       — Что ж, — усмехнулся Эдмунд, — в этом ты определённо оказался опытнее, чем я.       Всё же признать своё поражение оказалось несложно: теперь, когда Эдмунд понимал, что происходит, как и то, что это взаимно, он чувствовал исключительно счастье и ничего более. Вчера вечером им с Каспианом так и не удалось поговорить, и они договорились сделать это утром; ночью же от переизбытка эмоций Эдмунду так и не удалось заснуть, хотя, несмотря на это, он не ощущал усталости. Ему хотелось не столько объясниться и выслушать Каспиана, пусть и это тоже было необходимо им обоим, сколько просто остаться с ним наедине вдалеке от посторонних глаз и в полной мере насладиться тем, от чего он сознательно отказывался так долго. Сейчас они сидели в отдалённом уголке дворцового сада под деревом, и Эдмунд отчаянно подавлял в себе желание прикоснуться. Они с Каспианом договорились, что о том, что их отношения вышли на новый уровень, знать пока по многим причинам никому не стоит, поэтому воздержались от проявлений чувств как за завтраком, так и теперь. Мало ли кому приспичит прогуляться по парку?       — Если честно, — тише произнёс Каспиан, — кое-какой… опыт у меня и правда имеется.       — Да? — Эдмунд сел ровнее, чувствуя, как внутри всё напрягается. У него и без того имелись подобные догадки, но услышать это оказалось сложнее, чем он думал. Для него-то эти чувства были первыми, и хотя он понимал, что для Каспиана всё уже в прошлом, что-то больно кольнуло сердце. Ревность? — Расскажи.       — Уверен, что хочешь знать? — стушевался Каспиан, что побудило Эдмунда решительно ответить:       — Да, уверен. — В конце концов, король он или кто? Да и Каспиану определённо не стоит испытывать вину за то, что произошло когда-то давно, когда они с Эдмундом и вовсе не были знакомы.       — Мне было пятнадцать, — наконец начал Каспиан. На Эдмунда он при этом не смотрел, но тот и не настаивал. — До этого возраста у меня не было друзей, кроме доктора Корнелиуса и лорда Октезиана, и мне очень хотелось, на самом деле, проводить время со сверстниками, но такой возможности мне не предоставили. Дядюшка запрещал мне покидать замок и общаться со слугами, а кроме них, других мальчиков там долгое время не водилось. Но однажды я познакомился с одним из них на тренировке, а затем узнал, что это сын одного из лордов Совета. Наверное, именно по этой причине нам и не запрещали видеться. Он был первым ровесником, которому я смог открыть душу, и он тоже был со мной искренен. — Каспиан на секунду улыбнулся. — Мы проводили вместе много времени за тренировками и беседами, и вскоре я начал понимать, что ощущаю что-то странное в его присутствии, будто бы смесь самых разных чувств, которые я не мог объяснить. — Эдмунд негромко хмыкнул: это было очень похоже на то, что пережил он сам. — Признаться, я понятия не имел, что с этим делать, но в какой-то момент… В общем, у него были такие же чувства ко мне, и когда мы это поняли, то между нами многое изменилось. Мы всё ещё были детьми, и я не скажу, что происходило что-то особенное, но всё же дружить и состоять в отношениях — разные вещи. Были ли у меня мысли, что мы поступаем неправильно? Конечно, как, вероятно, и у тебя до этого. — Услышав это, Эдмунд слегка покраснел, но в голосе Каспиана не было осуждения — только констатация очевидного факта. — В Тельмаре такие отношения не приняты тоже; более того, дядюшка на тот момент несколько раз упоминал, что для процветания страны мне следует подобрать подходящую партию, имея в виду или наших аристократок, или кого-то из иностранок, которых я никогда не видел, и я жил с этой мыслью до последнего, пока…       — И к чему всё привело? — с лёгким замиранием сердца спросил Эдмунд, когда Каспиан прервал рассказ.       — Ни к чему особенному, — пожал плечами он. — Когда ему исполнилось шестнадцать, он отправился на военную службу на север Тельмара, и мы больше не виделись.       — В шестнадцать на службу? — не понял Эдмунд, резко сменив тему.       — В Тельмаре это абсолютно нормально, — подтвердил Каспиан, а Эдмунд сделал вывод, что менталитет этой страны он примет ещё не скоро. Мальчишки отправлялись служить в шестнадцать, в то время как стать королём в том же возрасте не представлялось возможным, а женщин, даже куда старше, и вовсе ни во что не ставили… Впрочем, додумать ему не позволили: Каспиан продолжил говорить. — В общем, поначалу я, конечно, грустил и скучал, да так, что даже доктор Корнелиус заметил, что я сам не свой, но долго это не продлилось. Уже через месяц я понял, что постепенно отпускаю, а вскоре и вовсе перестал о нём думать. Теперь я понимаю, что это, наверное, была обычная влюблённость, и не более того. В этом опыта у меня нет, но я уверен, что любовь так просто не проходит. Значит, это была не она.       — А что насчёт меня? — выпалил Эдмунд; он сразу же пожалел об этом, но какая-то его часть горела желанием знать ответ. Сам он был уверен, что его чувства к Каспиану крепки, и ему отчаянно не хотелось стать для него ещё одной «обычной влюблённостью».       — С тобой всё с самого начала было иначе, — улыбнулся Каспиан. — Как будто бы я сразу понял, что мы с тобой связаны. Знаю, звучит странно, но так всё и происходило. И всё, что следовало дальше, постепенно укрепляло мою уверенность в этом: ты с самого начала был на моей стороне, защищал меня и, как мне казалось, относился теплее, чем даже к своим сёстрам и брату. Чем больше я узнавал тебя, тем сильнее становилась моя уверенность в том, что я не ошибся, а эти чувства действительно крепкие.       — И в какой конкретно момент ты понял, что и я к тебе неравнодушен? — Эдмунд вернул Каспиану улыбку. Слушать это всё оказалось удивительно приятно.       — В лесу, когда ты учил меня стрелять, — ответил Каспиан примерно то, что Эдмунд и предполагал. — Ты не выглядел как человек, для которого подобные прикосновения что-то значат, поэтому твоя реакция многое для меня прояснила. Однако, как я уже говорил, я не хотел акцентировать на этом внимание раньше времени, пока ты сам не придёшь к какому-то выводу.       — Но тебя тогда это смутило, — заметил Эдмунд.       — Конечно. Я же был влюблён в тебя, — просто сказал Каспиан. — Это абсолютно понятная реакция с моей стороны. К слову, — он хитро посмотрел на Эдмунда, — а как понял ты?       Эдмунд вздрогнул, ощутив, как краснеет: он до сих пор не знал, как всё объяснить. Он не умел говорить о любви и понятия не имел, какие слова подобрать, чтобы это прозвучало так же непринуждённо и свободно, как это вышло у Каспиана. Впрочем, от ответа его спасли: стоило ему открыть рот, как над головой раздался шум крыльев, и через несколько секунд на дворцовую дорожку приземлился грифон с зажатым в клюве конвертом. Эдмунд тут же поднялся на ноги, подошёл и забрал письмо, и только после этого грифон почтительно поклонился и поздоровался:       — Доброго утра, ваше величество. Я прошу прощения за беспокойство, но мне нужно было как можно скорее отдать вам это письмо.       — Доброго утра и тебе, — кивнул Эдмунд. — Почему не моему брату? Это письмо предназначено мне лично?       — Оно для Верховного короля, — покачал головой грифон, — однако он на данный момент его величество находится на заседании Совета, а вы единственный, кто имеет право читать корреспонденцию исключительной важности в присутствие вашего брата в Нарнии. Это письмо из Тельмара.       — Из Тельмара? Что же ты не сообщил сразу?! — воскликнул Эдмунд. Всё ленивое удовольствие тут же забылось, уступая место трезвому рассудку, с которым он всегда решал политические дела. — Я сейчас же ознакомлюсь.       — Вы будете писать ответ? — поинтересовался явно слегка пристыженный грифон.       — Не думаю, что в Тельмаре его от нас ждут, — невесело ухмыльнулся Эдмунд. — Ты ведь страж границы, да? Возвращайся туда немедленно, если у тебя нет других новостей для меня.       — Это всё, ваше величество. Доброго дня. — Дожидаться, пока грифон скроется в небе, Эдмунд не стал: вернувшись к дереву, он буквально упал на траву рядом с Каспианом. Тот, к счастью, лишних вопросов не задавал, и Эдмунд, сломав не глядя печать, практически разорвал конверт, достал письмо и, расположив его так, чтобы и Каспиану было видно, принялся за чтение.       Верховному королю Нарнии, его величеству Питеру Великолепному       Ваше величество!       Доношу до Вашего ведома, что, вопреки информации, предоставленной Вами и Вашим младшим братом лорду Сопеспиану, нам стало известно о пребывании на территории Нарнии с Вашего на то позволения наследника Тельмара, будущего короля Каспиана Десятого. Его светлость лорд-регент обвиняет Вас в похищении его высочества и насильственном его удержании в Вашем замке с целью организации переворота в Тельмаре и захвате наших законных земель. В связи с этим он желает пойти войной на Нарнию в самое ближайшее время, к чему уже начата активная подготовка.       Тем не менее я придерживаюсь мнения, что, при всём уважении к его светлости лорду-регенту, ни Тельмару, ни Нарнии не нужна кровопролитная война друг с другом, которая неизбежно повлечёт за собой сотни жертв и положит конец добрым отношениям между нашими государствами. Искреннее стремление предотвратить эту трагедию побудило меня написать Вам и предложить сделку. Если Вы не желаете войны так же, как и я, Вам следует отправить его высочество Каспиана в Тельмар до рассвета, вернув ему его меч и его лошадь. Неподалёку от границы расположен отряд моих преданных людей, которые сопроводят кронпринца обратно в замок в целости и сохранности. Также настоятельно рекомендую Вам придумать алиби, объясняющее столь долгое пребывание его высочества в Вашей стране и Вашу ложь лорду Сопеспиану. Взамен я обещаю Вам своё пособничество и всяческую помощь в убеждении лорда-регента в отсутствии у Вас дурных намерений. Полагаю, этот шаг — единственное, что ещё может спасти нас всех от войны, и я уповаю на Ваше благоразумие.       С уважением, лорд Глозель, первый советник лорда-регента Мираза.       Постскриптум. Это письмо я пишу без ведома моего господина лорда-регента. По поводу этого дела Вам следует связываться непосредственно со мной.       — Таш! — выругался Эдмунд, когда дочитал до конца. Его благостное настроение разбилось окончательно. — Что он вообще себе позволяет?       — Эдмунд, лорда Глозеля нельзя игнорировать, — взволнованно сказал Каспиан; его голос при этом практически не дрожал, а на лице не было страха. — Это письмо несёт в себе…       — Не здесь, — перебил его Эдмунд. — Мы сейчас же пойдём к Питеру: он должен срочно обо всём узнать. Тогда и решим, что нам делать.       В зал Совета они буквально ворвались: никто не посмел остановить Эдмунда, а Каспиан следовал за ним тенью, так что пройти удалось без преград. Внутри как раз шло активное обсуждение какого-то очередного важного вопроса, и Питер был так увлечён, что не сразу понял, что происходит.       — Эдмунд, ты пришёл высказать своё мнение по поводу постройки новой крепости? — спросил он; через мгновение ему удалось сориентироваться в ситуации и заметить Каспиана. — Ваше высочество, что вы тут делаете?       — У меня срочные новости, — быстро произнёс Эдмунд. — Они касаются Каспиана и нас всех. Нам нужно сейчас же обсудить это наедине.       — Хорошо, — напряжённо ответил Питер; поднявшись с кресла, он взглянул на своего секретаря-гнома. — Выслушай мнение членов Совета: до моего возвращения вердикт вынесен не будет, но я должен знать, кто что думает по этому вопросу. Позднее жду от тебя отчёта.       — Да, ваше величество, — закивал гном. — Будет исполнено.       К счастью, важность дела Питер понял сразу, поэтому не стал ни о чём расспрашивать, пока они не дошли до его кабинета, и только за запертыми дверями Эдмунд вручил брату письмо. Читал Питер недолго, и чем ниже опускались его глаза, тем сильнее он хмурился, а в конце и вовсе выглядел так, словно готов порвать лист на мелкие кусочки.       — Что думаешь? — спросил Эдмунд, когда Питер опустил руку с письмом.       — Я думаю, что нас предали, — прорычал Питер, сверкая глазами. — Кто-то донёс Миразу, что его высочество в Кэр-Паравале!       — Уверен, что это не запугивание?       — Нам следует предполагать худшее, Эд, — отрезал Питер. — Не забывай, что мы так и не сумели найти предателя, который пытался отравить его высочество, и я не исключаю, что среди наших подданных больше неверных, чем мы предполагали до этого. К тому же этот Глозель, Таш его дери, прямо заявил, что неподалёку от границы находится отряд его людей, читай как армия! Они уже готовятся к вторжению, понимаешь? И считают, видимо, что у них есть на это полное право.       — Я не уверен, сколько человек в этом отряде, — осторожно начал Эдмунд, — однако он определённо расположен не так близко, как ты думаешь. Грифон-дозорный не упоминал о событиях на границе, и если он не предатель, в чём я не сомневаюсь, тельмарины ещё не подошли к Нарнии.       — Вероятнее всего, они находятся в роще за рекой, — вклинился Каспиан. — Ваше величество, если вы помните ваш визит в Тельмар, неподалёку от границы расположена река, а за ней уже начинаются наши охотничьи владения. Там очень удобно разместиться целой армии, а ещё, — он слегка понизил голос, — у нас считается, что за рекой нас не достанут… нарнийские чудовища. Тельмарины очень суеверны.       — Не думаю, что суеверия помешают им на нас напасть, — пробормотал Питер, невпечатлённый услышанным фактом. Впрочем, Эдмунд не был уверен, что удивился бы сам, если бы узнал об этой особенности тельмаринов, когда над его королевством нависает война. — К слову, ваше высочество, что вы вообще можете сказать о лорде Глозеле? Думаю, вы знаете его лучше, чем мы. Что это за предложение такое? В чём его выгода?       — В первую очередь я полагаю, что он солгал вам в постскриптуме, — немного подумав, уверенно ответил Каспиан. — Лорд Глозель — самый близкий советник дядюшки, он обязан ему буквально всем, поскольку при моём отце, насколько мне известно, даже не входил в Совет. Он правая рука лорда-регента, выше подняться просто невозможно, поэтому Глозелю нет никакого смысла действовать за спиной у дядюшки, это ни к чему его не приведёт. К тому же взгляните на конверт: на нём печать лорда Глозеля. — Питер поднял конверт с обломками печати, которую Эдмунд разломил не глядя, и сложил их вместе, получив изящную букву «G». — В Тельмаре никто бы не стал скреплять письмо своей печатью, если бы решил отправить его тайно.       — Мне сложно согласиться с вашим первым аргументом, — покачал головой Питер. — Для тех, кто любит власть, её не бывает много, ваше высочество, и, возможно, лорд Глозель именно из таких людей. Впрочем, момент с печатью имеет смысл, да и я сам склоняюсь к тому, что это всё игра лорда Мираза. Осталось понять, чего он добивается.       — Как по мне, всё просто, — пожал плечами Эдмунд. Уж если что-то он и умел на высшем уровне, так это составлять причинно-следственные связи и строить теории. — Поскольку Мираз полагает, что мы считаем его врагом и желаем свергнуть, он не стал отправлять это письмо самостоятельно, а провернул схему с лордом Глозелем, надеясь, что мы поверим ему и выдадим Каспиана.       — И ты полагаешь, что, получив его высочество, Мираз отступился бы от войны? — скептически поинтересовался Питер.       — Вовсе нет, — зло ухмыльнулся Эдмунд. — Во-первых, если бы Мираз получил от нас Каспиана после этого письма, это подтвердило бы его убеждение, что мы похитили его и удерживали с дурными намерениями, и вся эта ситуация дискредитировала бы нас не только перед Тельмаром, но и на международной арене в принципе. Наши союзники, конечно, едва ли поверили бы в подобный бред, но насчёт некоторых государств я не уверен от слова совсем. Что же касается войны, Мираз не лишился бы предлога пойти на нас: если не обвинение нас в похищении и предательстве, то…       — То смерть его высочества, — вдруг мрачно закончил Питер, ловко подхватывая мысль Эдмунда. — Мираз бы ни в жизни не отступился от престола, вы согласны со мной, ваше высочество?       — Конечно, — кивнул ничуть не побледневший и не напуганный Каспиан. Говорил он тоже отстранённо, как и подобает истинному правителю… пусть и будущему. — Я не думаю, что дядюшка избавился от плана убить меня. В конце концов, у него всё ещё есть собственный наследник, а значит, и дорога к трону. Вы считаете, что он может убить меня и обвинить в этом вас?       — Вполне, — согласился Питер. — Если вы отправитесь навстречу лорду Глозелю и его людям, они, вероятнее всего, прирежут вас в том же лесу, а в замке расскажут, что это наших рук дело. Я уже знаю, что не все лорды Тельмара хотели бы видеть Мираза королём, но если они получат ваш труп, едва ли кто-то будет разбираться. Это даже более весомый повод для войны, чем ваше так называемое похищение.       — Значит, выбора у нас нет, — подытожил Эдмунд. — И так, и так нас ждёт война, только вот у нас ещё есть шанс сохранить жизнь Каспиану и заодно вернуть ему престол.       — Разумеется, — горячо произнёс Питер. — Мы сейчас же созовём военный совет, выберем стратегию и будем сражаться. Ваше высочество, — он посерьёзнел и повернулся к Каспиану, — когда это всё закончится, обещаю, вы получите свой трон. Не будь я Верховный король Нарнии.       Переглянувшись с Каспианом, Эдмунд увидел в его глазах такую же решимость, которую испытывал и он сам.

***

      — Что ты себе позволяешь?! — вопросил Эдмунд, подскочив с кресла. Не в его характере было устраивать сцены, особенно при всех, да и это ему не подобало, но сейчас сдержаться он не сумел.       — Я Верховный король! — так же громко ответил Питер, тоже поднимаясь на ноги. — И я имею полное право отдавать тебе приказы, к тому же свою позицию я аргументировал.       — Как и я свою, — парировал Эдмунд. — Я не собираюсь отсиживаться в замке, пока вы со Сью сражаетесь за нашу страну! Это моя война, Пит!       — И твоя страна, — Питер скрестил руки на груди. — Как ты можешь пойти воевать, оставив Нарнию без короля?       — А ты? — парировал Эдмунд. — Оставь регентом Сьюзан, она старшая!       — Ты прекрасно знаешь, что единственный, кому я могу доверить регентство, — ты, Эд, — безапелляционно заявил Питер. — Прошу тебя, успокойся и помоги нам разработать стратегию.       Ко всему происходящему у Эдмунда имелись противоречивые чувства: с одной стороны, ему всё так же льстило доверие Питера, но с другой оставаться в замке и править страной, большая часть населения которой окажется на поле боя, пока старшие брат и сестра сражаются, казалось ему отвратительной затеей, особенно если учесть, что в какой-то мере эта война началась из-за него и его решения. Ведь это он пообещал Каспиану безопасность и трон, а не Питер, и вернуть их тоже должен был он, но остановить старшего брата на пути к очередной битве оказалось непосильной задачей. Именно поэтому он и бесился, не в силах сдерживаться, хотя в глубине души и понимал, что упёртый Питер никогда не изменит решение.       — Эд, мне жаль, — негромко произнесла Сьюзан, слегка касаясь его руки. Она выглядела слегка виноватой, словно действительно жалела, что идёт на войну вместо Эдмунда. — Но, возможно, тебе и правда стоит остаться с его высочеством? Он наверняка волнуется больше нашего, а ты сможешь его поддержать: вы же такие хорошие друзья…       — Возможно, — вздохнул Эдмунд, скрывая, что аргумент про Каспиана основательно на него подействовал. Признаться, мысль о том, что они останутся в замке, где не будет Питера с его вечным скепсисом, казалась ему очень привлекательной, пусть Эдмунд в глубине души и понимал, что у него будут куда более важные и ответственные дела. — Хорошо, Питер, если ты настаиваешь, я останусь в Кэр-Паравале и возьму на себя обязанности Верховного короля.       — Отлично, — улыбнулся явно довольный собой Питер. — В таком случае вернёмся к обсуждению нашей стратегии.       — Хотелось бы услышать мнение его величества Эдмунда по этому поводу, — заметил Ореиус. — Насколько я помню, планирование военных кампаний всегда хорошо ему давалось.       — Что же, — Эдмунд шагнул к лежащей на огромном столе карте. Похвала бывалого воина Ореиуса его порадовала, в особенности своей заслуженностью: несколько раз Эдмунду и правда доводилось разрабатывать стратегию для очередного похода на север. Не то чтобы Питер этого не умел, но порой импульсивность мешала ему здраво оценивать свои возможности, вместо этого настойчиво зовя его в бой без чёткого плана, и Эдмунд брал это на себя, ориентируясь на карты и мощь нарнийской армии. К его чести, все его идеи раз за разом приносили Нарнии выгоду. — Насколько я понимаю, у нас имеется отсрочка до рассвета; за это время мы успеем выслать отряд к границе с Тельмаром. Он должен быть достаточно сильным, чтобы сдержать первую волну наступления и выжить, но и не очень крупным, поскольку я не думаю, что нам стоит демонстрировать тельмаринам сразу всю боевую мощь Нарнии.       — Я выйду вместе с этим отрядом, — предложил Питер.       — Не думаю, что это здравая идея, — покачал головой Эдмунд. — Если тебе хочется в самую гущу сражения, тебе лучше возглавить наш второй отряд, который разместится примерно здесь, — он обвёл лежащей рядом указкой территорию неподалёку от Великой реки. — За тобой мы расположим третью и основную линию обороны, куда бросим большинство сил.       — А куда направиться мне? — спросила Сьюзан, заинтересованно глядя на карту.       — Тебе и другим лучникам будет лучше оставаться на каком-нибудь возвышении, чтобы было выгодно стрелять, — поразмыслив, ответил Эдмунд.       — Тогда часть своего отряда я размещу на холмах возле кургана, — решила Сьюзан. — Другую же часть я сама поведу в леса.       — Хорошо. Некоторые наши земли особенно уязвимы из-за выгодного для врагов расположения, и нам нужно охранять их вдвойне. И не забывайте об обороне Кэр-Параваля: не думаю, что тельмаринам удастся к нему прорваться, но в случае чего он должен быть надёжно защищён.       — Что же, отличная схема, — одобрил Питер. — Осталось решить, кого куда послать.

***

      — Как всё прошло? — поинтересовался Каспиан, стоило Эдмунду бесцеремонно, без всякого стука заявиться в его покои несколькими часами после. Выглядел он взволнованным, что неудивительно, если учесть, что военный совет длился достаточно долго, и Эдмунд поспешил его успокоить:       — Всё в порядке. Мы придумали достаточно выгодную стратегию, так что если Мираз и правда решит на нас напасть, у нас будет, чем ему ответить. Я уверен в нашей армии.       — Однако тебя что-то тревожит, — проницательно заметил Каспиан. — Что-то всё же не так?       — Питер, — прорычал Эдмунд, совершенно не по-королевски падая на край кровати; Каспиан осторожно присел рядом. — Решил, что, раз он воюет, в Кэр-Паравале должен остаться другой достойный его король, который будет просто сидеть и не делать ничего полезного, пока все остальные сражаются. — Да, полностью смириться с этим у Эдмунда так и не вышло: чем дольше он занимался разработкой плана, тем сильнее ему хотелось оказаться там, с теми, кого он лично распределял в тот или иной отряд, а не томиться в замке. Он понимал, что уже дал своё согласие, а значит, отвертеться уже не выйдет, но всё-таки…       — Значит, ты остаёшься здесь? — уточнил Каспиан; Эдмунд кивнул. — Почему это так тебя тревожит?       — Потому что я должен быть там, — горячо выпалил Эдмунд. — Сражаться за то, что сам заварил… за тебя. Я обещал, что верну тебе трон, но, видишь ли, сделать это будет проблематично, если я останусь в этом замке и даже не получу возможности взять в руки меч.       — Но зато ты останешься со мной, — мягко произнёс Каспиан, и хотя Эдмунд уже слышал то же самое от Сьюзан, сейчас эти слова производили на него более сильное впечатление. — Ты нужен мне, Эдмунд, и я рад, что ты останешься со мной и будешь здесь в безопасности.       — Ты мне тоже нужен, — признался Эдмунд, не в силах сдержать улыбку. — Если со мной тебе будет легче, пожалуй, не буду больше беспокоиться из-за решения Питера.       — Конечно, будет, — Каспиан улыбнулся в ответ, а затем его глаза хитро блеснули: — Но, знаешь, что? Всё же мне безумно приятно слышать, что ты готов сражаться за меня. Я это очень ценю.       В следующий миг они уже целовались, и Эдмунд окончательно убедился, что находится на своём месте, — и что они, безусловно, победят.       Другого он не допустит.