Рука помощи

      Чего ожидать после боевого клича Мираза, Эдмунд не знал: с одной стороны, нападать на собственного будущего короля, поверив безосновательным обвинениям, было бы слишком глупо даже для предателей вроде Глозеля, но с другой, на войне могло статься всякое, особенно учитывая, что за всё это время Питер так и не дал о себе знать. Эдмунд не верил в смерть брата, но его вполне могли серьёзно ранить, а при таком раскладе, пусть временно, но лишившись Верховного короля, нарнийцы оказались бы в невыгодном положении. Впрочем, даже если кто-то и желал послушаться Мираза, сделать этого просто не успел.       — Вы не посмеете атаковать своего законного правителя! — рявкнул Каспиан ещё громче, чем прежде, всё больше и больше превращаясь в полноправного короля. — Эти обвинения не имеют никаких доказательств, как и предыдущие. Ни я, ни нарнийцы не планировали никаких заговоров!       — Его высочество прав, — вмешался Тратон, и на этот раз вполне резонно. — Опрометчиво нападать на будущего короля Тельмара, особенно когда никаких подтверждений его вины предоставлено не было. Если вы верны короне, вы никогда этого не сделаете.       — Слово лорда-регента — достаточное подтверждение, Тратон, — огрызнулся Мираз, глядя на них почти что с ненавистью. — Не все такие предатели, как ты. Я всегда знал, что не стоило брать тебя в Совет…       — Ваша светлость, слова лорда Тратона резонны, — вдруг подал голос до этого молчавший мужчина средних лет, выехавший к ним вместе с Миразом и Глозелем. — Нам стоит по меньшей мере выслушать его высочество, прежде чем обвинять его в предательстве.       — Лорд Рестимар? А я-то думал, вы оставили свою собачью преданность моему брату на его могиле, — выплюнул Мираз. — Тоже решили мне перечить?       — Я всего лишь хочу выяснить, что происходит. Ситуация, согласитесь, неоднозначная, — покачал головой Рестимар, чьё имя, конечно, было знакомо Эдмунду. Он бросил взгляд на Октезиана: тот смотрел на старого друга со смесью надежды и недоверия. Кажется, раньше он говорил, что Рестимар предал остальных членов Совета Семи; может, так оно и было, но сейчас его поведение было им на руку.       — Поддержу лорда Рестимара, — сказал кто-то ещё из толпы. — Выслушаем его высочество.       — Да! Выслушаем! — раздался нестройный хор голосов. Эдмунд переглянулся с Тратоном, и они обменялись мрачными кивками: пусть они и выиграли время, это могло оказаться хитрым планом, так что следовало оставаться начеку. Эдмунд был готов в любой момент выхватить меч и знал, что Тратон поступит так же, если придётся.       — Что же… — прищурился Мираз. — Лорд Глозель, а вы что скажете? — Он посмотрел на своего главного советника, но тот теперь был определённо не рад вниманию. Эдмунд понимал, какого мнения на самом деле придерживается Глозель, но, похоже, быть в меньшинстве, просто чтобы задобрить своего покровителя, тот не хотел, поэтому пробормотал:       — Я полагаю, нам действительно стоит…       — Вот как. Ну, раз такова воля моего народа, мы выслушаем… его высочество, — титул Каспиана Мираз выдавил через зубы, будто бы ему было неприятно даже его произносить. — Прошу, дорогой племянник, мне очень интересно, как ты оправдаешь свой побег.       — Мне и правда пришлось сбежать, — начал Каспиан. Вероятно, он готовил эту речь всю дорогу, но Эдмунд всё равно переживал за исход. Каспиану придётся прямо и открыто обвинить Мираза в покушении при всём народе, а у тельмаринов вполне могло не оказаться такой безоговорочной веры, как у самого Эдмунда в своё время. Вероятно, отражать нападение придётся уже совсем скоро. — На меня было совершено покушение, и произошло это именно в ту ночь, когда у вас, дядюшка, родился сын…       — Как ты смеешь обвинять меня в подобном? — прорычал Мираз, перебивая, что было, по мнению Эдмунда, не самым умным поступком, ведь никаких прямых обвинений, по сути, пока не прозвучало.       — Разве я обвинял вас? — удивился Каспиан, словно читая мысли Эдмунда. — Или вы отрицаете вероятность покушения на наследника престола?       — Я отрицаю исключительно свою причастность к подобной гнусности, — отрезал Мираз.       — Однако она произошла именно тогда, когда у вас появились сын и права на мой престол! — Краем глаза Эдмунд уловил движение в застывшей толпе, но не смог на него переключиться: всё его внимание принадлежало Каспиану, вмиг ставшему таким властным и уверенным в себе. — Это не могло меня не насторожить — и, буду говорить прямо, не одного меня.       — Так, значит, вокруг меня происходил заговор? А я ведь должен был догадаться, — осклабился Мираз. — Тогда, полагаю, ты не виноват, мой дорогой племянник, — разве что в излишней доверчивости. Тебя обманули, сделали пешкой в своей хитрой игре, и теперь осталось понять, кто именно. Предатели среди моих лордов, или, быть может, это нарнийцы…       — Не смейте обвинять нарнийцев! — рявкнул Каспиан. — Единственный, кто пытался сделать меня пешкой, — вы, дядюшка. Я всегда полагал, что вы держите меня подальше от престола, потому что я ещё слишком юн, но теперь понимаю ваш хитрый план: вы просто никогда и не собирались мне его передавать. Вы давно грезите о троне, для чего, вероятно, и пытались меня уничтожить, как когда-то, — Каспиан запнулся на долю секунды, что едва ли кто-то заметил, кроме Эдмунда, а затем закончил: — Моего отца. — С этими словами толпа, до этого негромко гудевшая от перешёптываний, резко замолкла, и над недавним полем битвы повисла гробовая тишина. На лицах ближайших к ним тельмаринов застыл неописуемый шок, и даже Мираз не сразу нашёлся с ответом. Эдмунд нервно осмотрелся: молчание могло сулить им абсолютно что угодно, вселяя в сердца тревогу, поэтому он даже ощутил облегчение, когда оно нарушилось.       — Что ты несёшь? — позабыв о всех приличиях, воскликнул Мираз. По нему было видно, что он сдерживается из последних сил, чтобы не броситься на Каспиана в тот же миг. — Я признаю, что у тебя есть резон винить меня в покушении на тебя, но при чём тут твой отец? Неужто тебе промыли мозги настолько, что ты полагаешь, что его убил я, а не лихорадка? Да как ты вообще смеешь…       — Как вы смеете так говорить с вашим будущим королём? — резко перебил Каспиан. — Сведения об этом я получил от тех, кому безоговорочно доверяю, и если вы не согласны с моими обвинениями, будьте добры достойно их опровергнуть.       — Я не обязан опровергать бездоказательную клевету, — заявил Мираз. — Когда твой отец нас покинул, ты был несмышлёным ребёнком; едва ли ты вообще помнишь этот день. Чем ты можешь подкрепить свои слова?       — Возможно, его высочество не сможет, но сумею я, — вдруг произнёс Октезиан, выезжая вперёд. — Уж я-то был достаточно взрослым, когда его величество почил.       — Октезиан, — прищурился Мираз. — Не зря я столько лет ожидал от тебя нож в спину. Желаешь отомстить мне за то, что я лишил тебя места в Совете, глупой клеветой? Впрочем, я не стану тебе препятствовать: мне интересно, что ты скажешь.       — Благодарю, — бросил Октезиан. — Однако я желаю не отомстить, а напомнить вам о завещании короля Каспиана Девятого. Будете отрицать его существование?       — Какой в этом смысл? — Мираз удивился, но Эдмунд заметил, насколько это притворно. — У любого правителя заготовлено завещание на случай смерти, это не новость.       — Верно, — медленно кивнул Октезиан. — Его величество и впрямь составил завещание незадолго до своей смерти, да вот только вы не стали его исполнять.       — Оно не было заверено Советом, а значит, не имело силы, — хмыкнул Мираз. — Неужто ты за годы в казарме позабыл закон?       — Однако вы не вынесли его на голосование Совета, что, между прочим, также предусмотрено законом, — громче произнёс Октезиан. — Завещание не видел ни один лорд-советник, кроме вас и тех, в чьём присутствии оно составлялось, и я как раз отношусь к последним. Знаете, какова была последняя воля короля? — Октезиан окинул взглядом замершую в ожидании толпу. — Он пожелал видеть регентом лорда Берна и оставить Совет в том же составе, в каком тот существовал при его жизни, до момента, когда его высочество взойдёт на престол и сможет сам принимать подобные решения!       — И на это у вас тоже не найдётся доказательств, — ощерился Мираз.       — Разумеется: вы ведь уничтожили завещание, — Октезиан сжал поводья, явно теряя над собой контроль. — Зачем вам, в таком случае, это понадобилось, если там не было ничего подобного? Ведь тогда это было единственной вашей преградой на пути к престолу: как брат короля, вы имели полное право стать регентом, если сам король не пожелает иного. И, ваша светлость, раз в завещании не было ничего такого, как вы объясните скоропостижную смерть короля буквально накануне собрания Совета, на котором документ должен был быть принят?       — Как много у вас обвинений, — Мираз надменно оглядел толпу. — Вы называете меня тираном, узурпатором и даже убийцей, но, поскольку вы не можете подтвердить свои слова… Быть может, спросим кого-нибудь ещё? Раз уж я так плох, вероятно, и у других найдётся, что сказать. — Наблюдая за Миразом, Эдмунд стиснул зубы в приступе раздражения: это было настолько театрально, что хотелось плеваться. Они, в общем-то, и находились словно на сцене, в окружении молчащей публики, пытающейся решить, на чьей стороне правда; если у кого и были сомнения, пока никто не решился их высказать, и атмосфера накалялась всё больше. — Лорд Рестимар, вы ведь тоже были близким другом моего брата, не так ли? — Услышав это, Эдмунд переглянулся с Тратоном; тот едва заметно покачал головой. Если Рестимар что-то и знал, то теперь ставки на него делать явно не стоило.       — Верно, ваша светлость, — кивнул Рестимар. — Его величество Каспиан Девятый доверял мне.       — В таком случае скажите: что вы думаете об этих обвинениях? Может, вам даже что-то известно? — откровенно бахвалился уверенный в своей победе Мираз.       — Что же, я могу сказать, — спокойно ответил Рестимар. — Но говорить я буду честно и открыто.       — Вы знаете, я всегда ценил вашу… искренность. — Бравады в Миразе поубавилось. — Прошу, даю вам слово.       — Я тогда был в отъезде и не мог быть подле его величества, так что содержание завещания мне неведомо, — начал Рестимар, — однако мне известно, как потрясла его смерть придворного лекаря. Король начинал идти на поправку, а потом неожиданно умер за одну ночь, — всё это несвойственно недугу, от которого он страдал.       — Тоже скажешь, что в смерти короля виновен я? — прошипел Мираз.       — Этого я утверждать не имею права, — покачал головой Рестимар, — но не могу не признать, что пока всё говорит против вас. Сперва таинственная смерть его величества, потом ваши спешные реформы в Совете, а теперь и его высочество чуть не погиб — и именно в ночь, когда ваши права на престол укрепились.       — Не забудьте и о ещё одной важной детали, — ещё решительнее, чем раньше, сообщил Октезиан, и Эдмунд понимал, почему тот воспрял духом: долгие годы он наверняка держал Рестимара за предателя, а теперь тот, кажется, выступил на стороне старых друзей. — Когда король составлял завещание, при нём были четверо, и взгляните теперь на их судьбу: нас с лордом Ревилианом удалили из Совета, а лорд Мавраморн, один из самых талантливых воинов, что я знал, таинственно погиб. Это ведь так удобно: отправить его подальше от замка, чтобы никто и никогда не узнал истинную причину его смерти. Единственный, с кем вы не сумели справиться, — лорд Берн…       — И отчего же тогда лорд Берн молчал все эти годы? — резко перебил Мираз. — А ты, Октезиан, и все те, кто вдруг решил вступиться за моего племянника? Если всё это время вы знали, что я убил своего брата, почему не выступили против меня раньше? Не было сил? — он презрительно хмыкнул. — А вот что скажу я: всё это — попытка узурпировать трон, и мой племянник — всего лишь игрушка в руках заговорщиков. Я ведь знал об этом с самого начала, как и о том, кто в первую очередь в этом всём замешан. Нарния, не так ли? Наши непримиримые враги, — Мираз выглядел так, словно объяснял идиотам непреложную истину, а у Эдмунда в груди закипал гнев. Перебивать он, впрочем, пока не стал, пусть и сдерживался из последних сил, и надеялся, что и остальные союзники поймут, что на рожон лезть ещё рано. — А неплохой план — посадить на трон не разбирающегося в политике принца и какого-нибудь послушного регента, благодарного по гроб жизни за избавление от жестокого тирана Мираза! И всё для того, чтобы Тельмар начал так же раболепно считаться с каждым решением Нарнии, как Орландия и Гальма…       — Не смей! — раздался вдруг рык, и Эдмунд ощутил прилив воодушевления. В теории, он не должен был думать ни о чём, кроме словесного боя с Миразом, но не вспоминать о Питере он тоже не мог — да и как иначе? С той минуты, когда первые отряды отбыли на позиции, Эдмунд почти ничего не слышал о брате, и страх за него не оставлял ни на секунду, противным червячком въедаясь в сознание. Конечно, Питер был славным воином, но и тельмарины прекрасно владели оружием, и Эдмунду оставалось лишь всем сердцем надеяться, что удача окажется не на стороне врага. И вот теперь Питер был здесь — без лошади, что не уменьшало его представительности, слегка прихрамывающий на левую ногу и с несколькими ссадинами на лице, но живой, вполне здоровый и готовый и дальше бороться за Нарнию. — Это ты и твои люди пришли на мою землю и развязали кровопролитное сражение. Нарния никогда не хотела войны с Тельмаром, чего не скажешь о тебе! — Казалось, Питер совершенно позабыл о правилах и этикете, но осуждать его за это сейчас было сложно.       — Настолько не желали войны, что вмешались в дела Тельмара, предоставив официальное убежище моему племяннику, и даже не удосужились найти доказательства того, что я и правда в чём-либо виновен? Вы противоречите сами себе, ваше величество, — ухмыльнулся Мираз.       — В Нарнии всегда помогают тем, кто об этом просит! — воскликнул Питер, но уже не так яростно. — И, что бы вы там себе ни думали, ни один нарниец не собирался на вас нападать или устраивать переворот.       — Почему же вы тогда не сказали правду лорду Сопеспиану? — вскинул бровь Мираз. — Вы не просто не вернули мне моего племянника, а солгали моему человеку. Что это, как не попытка выступить против меня?       — Нарнийцы не выдают тех, кого поклялись защищать, — мотнул головой Питер. — Насколько я сейчас вижу, наши опасения не были беспочвенными.       — Опасения? Так вы и правда поверили в обвинения против меня, не имея никаких доказательств, кроме пустых слов моего племянника? Может, в силу юного возраста вам это неизвестно, но здесь подобное считается большим оскорблением, которое вполне может послужить поводом для войны, — заявил Мираз.       — Может, я и правда юн и неопытен, — сквозь стиснутые зубы прошипел явно оскорблённый Питер, — однако не могу сказать того же о ваших людях, выступивших сейчас на стороне его высочества. Если такие влиятельные лорды, ваши же советники поверили в эти самые обвинения, не значит ли это, что они вовсе не беспочвенны?       — Что же, — хмыкнул Мираз, — во всём этом абсурде мне интересно вот что: где же самый влиятельный из вас? Тот, кого я, по его мнению, обидел больше всего, когда стал регентом. — Эдмунд не имел возможности спросить, о ком идёт речь, но отчего-то подумал, что о лорде Берне, а ещё отметил очередную огромную ошибку Мираза: вот так переводить тему было явно не самым умным решением. — Если правители Нарнии так активно отрицают свою причастность ко всему, что произошло, у меня, пожалуй, только один вариант, кто мог это устроить. Лорд Тратон, лорд Аргоз, может, вы скажете, где ваш доблестный предводитель? — Мираз пришпорил лошадь и развернулся к ним, но прежде, чем Тратон, явно намеревающийся ответить, открыл рот, над поляной раздалось:       — Вы не меня ищете, лорд Мираз? — Эдмунд не мог не признать, что появление нового действующего лица вышло эффектным: толпа расступилась, и к ним приблизился всадник на вороном коне — уже немолодой мужчина с поседевшей бородой в блестящих доспехах. За ним ехало ещё несколько мужчин, да и вообще, насколько Эдмунду было видно, людей на поляне прибавилось; что же, если это войско лорда Берна, шансы на победу в случае возобновления боевых действий стремительно увеличивались.       — Лорд Берн? Что же, вы как раз вовремя, — Мираз снова злобно ухмыльнулся. — Вас-то нам и не хватало.       — Мне кажется, вам совершенно не время веселиться, ваша светлость, — Берн скептически посмотрел на Мираза. — Вы не в том положении.       — Мне ничуть не весело, — глумливо заверил Мираз. — Просто теперь картина окончательно дорисовалась, и я точно знаю, кто именно меня предал.       — Предал предателя? Не думаю, что это возможно, — всё же вклинился Тратон.       — Значит, в глупую ложь о моём предательстве поверили и вы, лорд Берн? Зря я надеялся на вашу рассудительность, — проигнорировал Тратона Мираз. — Стало быть, ваша армия придерживается таких же убеждений?       — Это вовсе не моя армия, — покачал головой лорд Берн. — За меня она воевать не будет. А вот за его высочество Каспиана, истинного короля Тельмара, бросится в бой тотчас же, как только возникнет такая необходимость.       — Кажется, ты проиграл… дядя, — вновь подал голос Каспиан; последнее слово он выплюнул с несвойственной ему злостью. — Я не хочу проливать кровь своего народа, поэтому призываю тебя сдаться и прекратить эту войну.       — Проиграл? Боюсь, ты слишком самонадеян, мой дорогой племянник, — осклабился Мираз. — Возможно, тебе и удалось очаровать этих лордов — хотя не думаю, что это твоя заслуга, — однако не думай, что весь Тельмар поверит в эту клевету. Здесь всё ещё достаточно тех, кто не утратил рассудок.       — Тогда нам следует это выяснить, — не отступал Каспиан.       — Пусть будет по-твоему, — не стал спорить Мираз. — Чего ты хочешь?       — Хочу видеть, сколько моих людей способны разглядеть правду, — ответил Каспиан, а затем уже громче воскликнул: — Народ Тельмара! Вам пора принять решение, на чьей вы стороне в этой войне. Я прошу вас разделиться и встать рядом с теми, кого считаете правыми. Пусть ваше сердце подскажет вам, какой выбор сделать.       Следующие минут десять Эдмунд наблюдал за тем, как безмолвная толпа тельмаринов нерешительно, но всё же перемещалась по бывшему полю брани, занимая позиции за своими правителями. Времени на это понадобилось много, и Эдмунд старался пока не делать никаких выводов, но с самого начала количество людей, решивших остаться с Миразом, его смутило. Нет, он вовсе не был законченным оптимистом и не считал, что, услышав историю Каспиана, все тельмарины тут же переметнутся на его сторону и выступят против Мираза, которому так долго служили, но всё же… Так или иначе, а они с Питером были не так уж и неправы, когда единогласно записали Тельмар в список своих врагов. Тем временем деление заканчивалось: последним к Каспиану присоединился Рестимар, чем вызвал полный ненависти взгляд Мираза; Берн, Октезиан и Аргоз в свою очередь встретили старого друга слабыми кивками, но заговаривать не спешили, ну а Эдмунд теперь мог оценить расстановку сил. Если учесть, что за Каспиана выступило ещё и нарнийское войско, его армия была гораздо больше, но и у Мираза хватало людей; конечно, если они сойдутся в битве, Каспиан одержит победу, но Эдмунду стало не по себе, когда он представил, сколько ещё солдат Нарнии и верных Каспиану людей падёт в этом бою. Будто бы прочитав его мысли, Каспиан произнёс:       — Моё войско больше, и ты это видишь, однако я не желаю проливать кровь ни своих, ни твоих солдат. Посмотри вокруг: ты всё ещё хочешь сражаться со мной?       — Я хочу отстоять свою честь, только и всего, — заявил Мираз. — Однако если ты не хочешь кровопролития, у нас есть способ решить этот конфликт, избежав его, и ты его знаешь. Согласен ли ты на него? — Эдмунд понятия не имел, о чём речь, но прежде, чем он успел это разведать, Каспиан кивнул:       — Согласен.       — Что же, тогда решено, — усмехнулся Мираз. — Мы встретимся на этом самом месте через час, и тогда будет видно, кто в действительности прав.       — Договорились. Через час на этом месте, — сказав это, Каспиан повернулся к своим друзьям: — Прошу, давайте спешимся, отойдём и всё обсудим, — с этими словами он первым спрыгнул со своего коня, и не успел Эдмунд присоединиться, как к Каспиану подошёл Питер.       — Ваше высочество! Буду откровенным: я не ожидал вас здесь увидеть. Как вы? — в его голосе и взгляде было столько заботы, что, не будь Питер ему братом, Эдмунд бы плохо о нём подумал.       — Со мной всё в порядке, ваше величество, — Каспиан слабо, но искренне улыбнулся. — Лучше скажите, что с вами стряслось? Кажется, вы хромаете.       — Ничего страшного: заживёт, — отмахнулся Питер. — Главное, что нарнийская армия в порядке и готова снова выступить на вашей стороне.       — Думаю, этого не понадобится, — покачал головой Каспиан. — Мой дядюшка, конечно, человек не самый благородный, но он чтит древние тельмаринские традиции. Я уверен, он не нарушит уговор.       — К слову, а о какой традиции речь? — вклинился в разговор Эдмунд. Изначально он планировать подбодрить Каспиана и сказать ему, что тот отлично справился, но решил отложить похвалу на потом: сейчас были вещи важнее. — О чём ты условился с Миразом?       — У древних тельмаринов часто случались битвы за власть, — начал объяснять Каспиан; при этом он, казалось, избегал взгляда Эдмунда, и тот предположил худшее. — Когда не существовало династий и системы престолонаследования, подобных конфликтов было не избежать, и если решить дело полноценной войной по какой-то причине не получалось, претенденты на трон сходились в поединке один на один. Победивший становился королём и получал власть. Об этой традиции Мираз когда-то рассказал мне сам, поэтому я точно знаю, что он примет этот вызов.       — Эти поединки были смертельными? — тихо спросил Эдмунд. В глубине души он, конечно, знал ответ, но…       — А как ещё вы представляете битву за власть, ваше величество? — с печальной иронией хмыкнул Тратон. Каспиан, кажется, совсем не возражал, что ему не дали ответить, а, напротив, был этому рад, поэтому Тратон продолжил: — Я не знаю нарнийских законов — возможно, согласно ним, нужно поступать как-то иначе, — но в Тельмаре всё просто: престола достоин тот, кто сумел избавиться от своего соперника раз и навсегда. Я помню только один случай, когда такой поединок не закончился смертью: ваш далёкий предок, ваше высочество, король Каспиан Первый, тоже взошёл на престол, сразившись с действующим правителем Эйрином Вторым. Правда, до конца этот поединок так и не довели: получив рану в бедро и лишившись возможности ходить, Эйрин умолял остановить поединок и был готов передать трон Каспиану.       — И что случилось с Эйрином? — угрюмо поинтересовался Эдмунд, ни на что особо не надеясь.       — Ну как же? Каспиан Первый убил его в следующую секунду, — пожал плечами Тратон. — Если тебя любят и почитают, быть милосердным можно и нужно, но когда как минимум половина страны не желает видеть тебя на престоле, забрать у них надежду — то есть предводителя — твой высший долг.       — Если это до сих пор так, мы не можем рисковать вами, ваше высочество, — выпалил Питер, забрав у Эдмунда возможность прокомментировать очередной варварский закон Тельмара. — Не думайте, что я в вас не верю, но Мираз — жестокий и коварный человек, и он не погнушается убить вас, и что тогда? Нет, так дело не пойдёт. Лорд Тратон, раз уж вы разбираетесь в этой… традиции, скажите: обязательно ли кандидату на престол сражаться за своё право самому?       — Это интересный вопрос, ваше величество, — задумался Тратон. — Видите ли, я, вообще-то, в истории не силён, и не все случаи мне известны, но, если мне не изменяет память, никакого правила, официально это запрещающего, нет.       — Вот и прекрасно, — хлопнул в ладоши Питер. — Ваше высочество, думаю, вы имеете право самостоятельно выбрать того, кто выступит за вас в этом поединке. Я уверен, что каждый, кто встал на вашу сторону, согласится на это, и знайте, что, если вы пожелаете, я бы тоже мог это сделать: моя рана не так значительна, как может показаться. Или можете обратиться к моему брату: он, как вы знаете, лучший мечник Нарнии, так что…       — Мне кажется, это неправильно, — перебил Каспиан пламенную речь Питера; чего-то подобного Эдмунд ожидал от него с самого начала.       — Зато благоразумно, — не сдавался Питер.       — Однако мы все здесь не из-за благоразумия, — решительно произнёс Каспиан. — Ваше величество, я благодарен вам за всё, что вы для меня сделали: ваша помощь была поистине неоценимой, знайте, что я перед вами в неоплатном долгу. Но, как бы сильно Нарния мне ни помогла, это всё же мой престол, и править Тельмаром в случае нашей победы предстоит мне, а значит, я должен доказать, что достоин такой чести, и все эти люди не зря мне доверились. Поэтому, как бы там ни было, с Миразом сражусь я. — Эти слова были в какой-то мере страшными, но сейчас Эдмунд гордился Каспианом: да, было страшно отпускать его в бой, из которого он может и не вернуться живым, но в то же время Эдмунд понимал, что иначе не получится. Он бы и правда с радостью сразился за Каспиана и скрестил мечи с Миразом, но тогда главное условие будет нарушено: поверят ли люди принцу, скрывающемуся за спиной короля другой страны? Докажет ли Каспиан таким образом своё законное право на престол? Ответ был очевидным, и Эдмунду оставалось только верить в лучшее и уповать на Аслана: Каспиан, конечно, в него не очень-то верил, но Эдмунд полагал, что искренние молитвы никогда не будут лишними.       — Ваши слова резонны, — тем временем отказывался униматься Питер, — но вы даже не посоветовались со своими людьми, которые за вас выступили. Не буду утверждать насчёт Тельмара, но в Нарнии такие важные решения не принимаются, пока не будут услышаны мнения членов Совета.       — Что же, в Тельмаре закон работает так же, — вздохнул Каспиан, уступая напору Питера. — Вы правы, ваше величество: давайте послушаем моих людей. Лорды, прошу вас, говорите.       — Если позволите, начну я, — предложил Тратон, а когда Каспиан кивнул, продолжил: — Я полагаю, что вы абсолютно правы, ваше высочество. Если вы хотите получить престол, вам придётся избавиться от узурпатора Мираза, и раз уж вы договорились сойтись в поединке, взять это на себя должны вы.       — Поддерживаю лорда Тратона, — согласился Аргоз. — Идея привезти вас сюда была моей, и хотя я не мог знать, чем именно всё обернётся, я понимал, что вам, скорее всего, придётся сражаться. И, как бы ни была страшна эта перспектива, иначе не получится.       — Я, конечно, больше не член Совета, но тоже выскажу своё мнение, — принял эстафету Октезиан. — Я знаю вас с детства, ваше высочество, и вы мне очень дороги; более того, я учил вас сражаться, оттого могу сказать: вы — один из самых талантливых учеников, что у меня были. Я не сомневаюсь ни в вас, ни в вашей победе, и именно поэтому — и, конечно, по тем причинам, что уже были названы, — я считаю, что сражаться с Миразом должны вы.       — Я бы тоже мог высказаться, как член Совета — как нынешнего, так и того, что был при вашем отце, — но не уверен, желаете ли вы выслушать меня, — вдруг произнёс Рестимар, который всё это время стоял рядом с ними. — У вас имеется полное право исключить меня из Совета. — Эдмунд пока не знал, как относиться к неожиданному союзнику, да и другие лорды смотрели на него с подозрением, но Каспиан благосклонно улыбнулся:       — Лорд Рестимар, для меня главное, что сейчас вы со мной и своими старыми друзьями. Если вам есть, что сказать, говорите прямо и открыто: я внимательно вас слушаю.       — Спасибо, — кажется, и правда искренне поблагодарил Рестимар. — Я признателен вам за доверие и оттого не хотел бы, чтобы моим первым советом вам было пойти на смерть, но я поддержу остальных лордов. Я уважаю древние законы Тельмара, и если вы решили им следовать, то идти нужно до конца. Я верю в вас и ваши силы.       — Ну что же, мне ничего не остаётся, кроме как согласиться со своими друзьями, — последним взял слово Берн. — Ваше высочество, что бы ни случилось, мы будем рядом и проследим за лордом Миразом. Если с него станется нарушить законы чести, мы вмешаемся.       — Теперь, когда мы выслушали членов Совета, сомнений остаться не должно, ваше величество, — обратился Каспиан к Питеру. — Я сделаю так, как хочет мой народ.       — И мне, выходит, нечего противопоставить вашему опасному и отчаянному решению, — нехотя процедил Питер. — В таком случае я больше не буду с вами спорить.       — Тогда мы решили, — подытожил Каспиан. — В назначенное время я выйду на бой с Миразом, и будь что будет.       — Ваше высочество, — выступил вперёд лорд Берн, — у нас осталось ещё около получаса, и я бы хотел обсудить…       — Не сейчас, лорд Берн, — резко перебил Каспиан.       — Но, ваше высочество, это важно…       — Как и мой поединок с Миразом, — отрезал Каспиан. — Лорд Берн, я рад тому, что вы со мной, и если мне удастся победить, я с удовольствием и признательностью верну вам то, что у вас забрал мой дядюшка, но пока этого не случилось, я предпочёл бы молча обдумать то, что произойдёт, и как мне быть. Надеюсь, вы меня поймёте.       — Хорошо, ваше высочество, — явно через силу, но всё же согласился Берн. — Как вам будет угодно.       — Что мы будем делать до поединка? — поинтересовался Аргоз, когда Каспиан отошёл немного в сторону и разместился под деревом у кромки леса. — Его высочество не примет ни советов, ни помощи, поэтому, право, я даже и не знаю.       — А что нам ещё делать, кроме как молиться? — риторически вопросил Питер, усаживаясь на вытоптанную траву и вытягивая раненую ногу.       — Тельмарины не молятся, ваше величество, — вздохнул Аргоз, располагаясь рядом. — Однако скоро я, сдаётся мне, начну об этом жалеть. Возможно, это занятие и помогло бы мне отвлечься, а так…       — Ладно, не будем о грустном, — отмахнулся Питер. — Пусть лучше Эдмунд расскажет, как обстановка в замке и как ему удалось провернуть этот план. К слову, Эд, а ты почему ещё стоишь? — Питер недоуменно вскинул бровь. — Садись рядом, до поединка ещё есть время.       — Я… — Эдмунд замялся. Ему хотелось поговорить с братом, обсудить всё, что произошло с ними обоими, пока они были в разлуке, но существовала другая, куда более важная задача, и его куда больше тянуло именно к ней — а точнее, к одиноко сидящему в стороне Каспиану. — Давай поговорим об этом позже? Я, наверное, пойду к Каспиану.       — Разве вы не слышали, ваше величество? — невесело улыбнулся Берн. — Его высочество хочет побыть один. Не думаю, что он будет вам рад.       — О, лорд Берн, поверьте: между вами и его величеством в глазах нашего принца огромная пропасть, — фыркнул Тратон; Эдмунд воздержался от убийственного взгляда — это многое бы выдало, — но всё же пообещал себе это запомнить.       — Что же, стоило догадаться, — пробормотал лорд Берн, но на Эдмунда посмотрел спокойно и таким же ровным голосом произнёс: — Это правильное решение, ваше величество. Его высочеству нужно дружеское плечо в этот момент.       — Да, Эд, иди, — не стал спорить Питер. — Там ты нужнее, чем здесь.       — И передайте его высочеству слова поддержки от нас, — сказал Аргоз в довершение, и хотя Эдмунд молча кивнул, он сомневался, что выполнит это поручение. Любые слова, даже самые искренние, казались в такой ситуации неуместными, и поднять боевой дух Каспиана Эдмунд планировал не с их помощью. Приблизившись, он вопросительно посмотрел на Каспиана, зная, что тот поймёт, в чём дело; Эдмунд был готов уйти, если Каспиан того пожелает, но тот лишь мягко кивнул, и Эдмунд присел рядом. Он знал, что порой даже молчаливое присутствие кого-то близкого может здорово поднять боевой дух, и то, что он стал таким человеком для Каспиана, грело душу Эдмунду и заставляло его ещё усерднее взывать к Аслану и уповать на то, что всё окончится хорошо.       Суета на будущем поле для поединка началась ещё до того, как, по ощущению Эдмунда, истекло отведённое Миразом время: краем глаза он заметил какое-то движение, а когда обернулся, увидел, что Глозель и Берн чертят на земле остриями мечей границу будущего ристалища, в то время как Мираз стоит неподалёку и с ухмылкой наблюдает за происходящим. В отличие от задумчивого Каспиана, он не очень-то волновался из-за предстоящей хватки, и это заставило Эдмунда ненавидеть его ещё больше — если это, конечно, возможно. Как оказалось, Каспиан тоже наблюдал за приготовлениями, но долго следить за ними ему не довелось: стоило Глозелю и Берну сойтись, замыкая тем самым границу, к Каспиану и Эдмунду приблизился Октезиан.       — Пора, ваше высочество, — сообщил он, и Эдмунд уловил в его голосе печальную нотку, за которую не мог его винить.       — Хорошо, — просто ответил Каспиан и поднялся. Октезиан шагнул к нему, словно хотел дать какое-то финальное напутствие на правах наставника, но в последний момент передумал и вместо этого просто по-отцовски обнял, похлопав по спине, и в этом жесте было куда больше смысла, чем в любых фразах. Когда он отстранился, к Каспиану шагнул уже Эдмунд. Ему хотелось последовать примеру Октезиана, но, учитывая ситуацию, он понимал, что это будет слишком больно, поэтому негромко произнёс:       — Пожалуйста, сохрани свою жизнь.       — Я сделаю для этого всё, — Каспиан с трудом, но всё же улыбнулся. — Пошли, думаю, нас уже ждут.       Так оно и было: стоило им приблизиться к ристалищу, к ним навстречу вышел Мираз.       — Что же, раз все в сборе, можем начать, — сообщил он. — Для тех, кто забыл или не знает, я напомню правила поединка. Участвовать в нём могут всего двое; остальные должны оставаться за пределами поля боя, какой бы ни была ситуация на нём. Любое стороннее вмешательство в поединок может быть расценено как объявление войны, что повлечёт за собой полномасштабное сражение, которого мы с вами сейчас и пытаемся избежать. Проигравший отрекается от любых притязаний на трон и вверяет свою жизнь в руки победителю. Многоуважаемые лорды, — Мираз обвёл взглядом верных Каспиану людей, — ничего ли я не забыл? Все ли правила были оглашены, и не допустил ли я ошибки? — Судя по тому, что никто не произнёс ни слова, Мираз и правда не слукавил. — В таком случае не вижу никаких препятствий для поединка. Дорогой племянник, — Мираз иронично склонил голову, — прошу на поле боя, если ты ещё не передумал.       — Не передумал, — уверенно сказал Каспиан, одним шагом пересекая начерченную границу; вместе с этим Эдмунда посетило ощущение, будто бы Каспиан таким образом переступил какую-то точку невозврата, но он постарался отбросить дурные мысли. — Я готов начать бой.       — Хорошо, — кивнул Мираз. — Тогда становись и готовься: я попрошу лорда Глозеля дать обратный отсчёт, если ты не против.       — Почему Глозель, а не кто-то из нас? — прошипел стоящий рядом с Эдмундом Тратон.       — Обратный отсчёт — не то, о чём нам сейчас нужно переживать, друг мой, — так же негромко ответил Берн. — Пусть будет, как будет: главное для нас — исход этого боя.       — Тогда пусть лорд Глозель начинает, — наконец, произнёс Каспиан.       — Вы слышали, лорд Глозель? Начинайте отсчёт от десяти, — велел Мираз, натягивая на лицо маску, пока Каспиан принимал боевую стойку.       — Почему у Мираза на маске лев? — шёпотом поинтересовался Эдмунд у Тратона; раньше он не замечал эту деталь.       — Откровенно говоря, я не знаю, — ответил Тратон. — До него эту маску никто не носил. А что?       — Просто лев — символ Нарнии. Может, вы слышали об Аслане, — пробормотал Эдмунд, на что Тратон только хмыкнул; Эдмунду, впрочем, тоже не хотелось продолжать разговор. Он понимал, что этот бессмысленный диалог — лишь способ отвлечься от голоса Глозеля, монотонно отсчитывающего секунды, и ровно в тот момент, когда они прекратили беседу, прозвучала отмашка, и поединок начался.       Поначалу Каспиан держался в стороне, обороняясь и наблюдая, и Эдмунд мысленно похвалил его: едва ли ему раньше приходилось сражаться со своим дядюшкой, так что следовало сперва изучить тактику боя, чтобы решить, как действовать дальше. Мираз же в свою очередь сразу же перешёл в атаку, пока ещё осторожно, но уверенно делая выпады мечом, от которых Каспиану удавалось с относительной лёгкостью уклоняться. Впрочем, быстро осознав, что эта тактика не поможет победить, Мираз начал нападать активнее, пытаясь оттеснить Каспиана к краю поля, однако тот не поддавался, продолжая уходить от удара и, как думал Эдмунд, искать подходящий момент для собственной атаки. В один момент, когда Каспиан в попытке избежать ранения с разворотом ушёл в сторону, Эдмунд услышал полный опасений шёпот Октезиана:       — Не стоило ему разворачиваться к Миразу спиной. — Будто бы вняв голосу своего наставника, Каспиан снова крутанулся на месте и вызывающе посмотрел на Мираза.       — Почему? — спросил Питер, до этого молча наблюдающий за поединком.       — А разве непонятно, ваше величество? — со стиснутыми зубами ответил Тратон вместо Октезиана. — Подлость Мираза позволит ему нанести удар в спину. Не то чтобы это поощряется нашими законами, но если удар будет смертельным, разбираться уже никто не станет.       Но, к счастью, больше Каспиан повода для подобного не давал, да и в целом позволять Миразу оттеснить или ударить себя не собирался. Ещё около минуты покружив по ристалищу, Каспиан вдруг выставил свой меч вперёд в ответ на атаку Мираза, и они с лязгом соприкоснулись; сразу же после этого он сделал ещё один выпад, заставивший Мираза пошатнуться, и хотя его лица не было видно за маской, Эдмунд готов был поспорить, что тот, пусть и на миг, но изумился. Видимо, Мираз никогда особо не интересовался боевыми успехами племянника, и если Каспиан решил воспользоваться этим и взять неожиданностью… Что же, Эдмунд ощутил прилив гордости и уважения и надеялся, что это и правда поможет.       Мираз быстро отошёл от потрясения, но, несмотря на это, бой шёл на равных, ведь теперь Каспиан не скрывал своих талантов и навыков, сражаясь в полную силу. Этот поединок напомнил Эдмунду его собственную тренировку с Каспианом: тогда они тоже кружили друг напротив друга, безуспешно пытаясь пробить чужую оборону, — вот только они не стремились ранить друг друга, чего не скажешь о Миразе. Для него явно не существовало ни сострадания, ни родственных чувств: он атаковал с такой злостью, словно перед ним стоял не его родной племянник, а злейший из врагов. К своей чести, Каспиан держался неплохо, даже когда Мираз начал откровенно теснить его, однако отсутствие опыта всё же сказывалось: это был первый раз, когда ему пришлось серьёзно с кем-то биться, и для подобного закалённый в других сражениях Мираз был не самым подходящим противником. Вскоре — хотя Эдмунд не был уверен, сколько времени прошло, — Миразу удалось достичь первой маленькой победы: изловчившись, он сделал выпад мечом и ударил Каспиана в бок — в то место, где его не защищала броня. Тельмарины во главе с Глозелем зашумели, приветствуя своего вождя, а Мираз, издевательски поклонившись, напал снова, и дезориентированному ранением Каспиану чудом удалось увернуться.       — Кажется, рана неглубокая, — обеспокоенно проговорил Аргоз, который, прищурившись, всматривался вперёд. — Не более чем царапина.       — Не хочу нагнетать, но порой и даже самая незначительная рана может изменить ход битвы — и не в лучшую сторону, — заметил Тратон.       — Может, теперь, когда Мираз вырвался вперёд, он поумерит пыл? — нерешительно предположил Питер.       — Вы его недооцениваете, ваше величество, — покачал головой Тратон. — Впрочем, не думайте, что я списал его высочество со счетов: он хороший воин, ученик самого лорда Октезиана, у него есть ещё много шансов выиграть этот бой.       Эдмунд не сказал ничего: он напряжённо следил за поединком, с нарастающим волнением отмечая, что Каспиан начал выдыхаться. Нет, он не сдался и не прекратил сражение, но двигался уже не так проворно, атаковал не так активно, да и рана на боку — пусть действительно незначительная, но наверняка болезненная, — явно не добавляла ему преимуществ. Мираз же вовсе не выглядел уставшим, и Эдмунд понимал: ещё немного, и Каспиан снова допустит оплошность, которая на этот раз вполне может стать фатальной. Поединок следовало заканчивать как можно скорее, и Каспиан должен был найти способ это сделать — Эдмунд сам не очень понимал, как это можно провернуть, но надеялся, что Каспиан проявит большую изобретательность.       И это случилось: ещё через несколько минут, в которые Эдмунд отчаянно про себя молился Аслану, Каспиан вдруг, улучив момент, поднырнул под занесённую для удара руку Мираза, и Эдмунд с удивлением узнал в этом свой же приём. Он быстро оглянулся и посмотрел на Октезиана: тот был даже чуть ниже Каспиана, да и телосложением не слишком его превосходил, а значит, Каспиану удалось перенять эту хитрость у Эдмунда, увидев её лишь раз. Однако не успел Эдмунд восхититься, как Каспиан пошёл дальше: он не стал играть с Миразом и демонстративно приставлять меч к его горлу. Вместо этого, так же ловко, как когда-то это сделал у него на глазах Эдмунд, он отвёл в сторону руку ошарашенного Мираза, а затем, воспользовавшись моментом, ударил того в ногу.       Это был умный план: продолжать сражаться с пробитым мечом бедром было явно проблематично, вот и Мираз не смог, упав на одно колено с глухим из-за маски криком боли. Нанеся ещё один удар мечом плашмя, Каспиан окончательно сбил Мираза с ног, заставив его опустить на землю и второе колено, и только теперь приставил тому острие лезвия к горлу, громко проговорив:       — Кажется, ты проиграл, дядя.       — Ну что же, — хрипло произнёс Мираз, снимая маску. Ухмылка на его лице была какой-то слишком уж довольной как для потерпевшего поражение, из-за чего Эдмунд даже начал опасаться, что тот подготовил какую-то подлость, но ничего не произошло. С видимым усилием попытавшись встать, Мираз вновь упал на колени и сказал: — Пожалуй, это действительно так. Видимо, я всё же недооценил тебя, Каспиан.       — Видимо, так, — бесцветно проговорил Каспиан, а затем громче добавил: — Согласно правилам, ты должен прямо сейчас отказаться от притязаний на престол Тельмара.       — О, да, — Мираз снова ухмыльнулся. — Конечно, я это знаю. Только и ты кое-что должен сделать, помнишь? Тоже согласно правилам.       — И что же? — поинтересовался Каспиан.       — Я не верю, что ты об этом забыл, — осклабился Мираз. — Я должен отречься от престола — и делаю это прямо сейчас, раз уж ты победил меня, — а ты должен убить меня, как всегда делали наши предки в погоне за властью. Поскольку эта традиция гораздо древнее даже нашего замка, я не буду сопротивляться. Убей меня, Каспиан! — Однако, несмотря на эти слова и то, что Мираз и правда не смог бы ничего противопоставить Каспиану, тот не спешил исполнять своё предназначение.       — Этот… — Тратон явно хотел выругаться, но передумал в последний момент, вполне спокойно продолжив: — Он подлее, чем я мог себе представить. Зря я позволил себе понадеяться, что он отнесётся с уважением хотя бы к нашим традициям.       — О чём вы, лорд Тратон? — уточнил Питер.       — Он играет, — ненавистью хмыкнул Тратон. — Знает, что его высочество слишком милосерден, чтобы его убить, потому хочет выставить его мягкотелым дураком перед народом.       — Слишком дешёвая провокация, — пробормотал Октезиан.       — Дешёвая, но учитывая то, что даже теперь многие всё равно за Мираза, кто знает, что будет, — подал голос Берн.       — Вот именно, — согласился Тратон. — Доброта — это, конечно, похвально, но на месте его высочества я бы без всяких раздумий убил Мираза в тот же миг.       Эдмунд не был циником и редко когда желал кому смерти, но теперь он был согласен с Тратоном: другого выбора у Каспиана не оставалось. Тот, однако, всё ещё сомневался, и Мираз снова вступил в игру.       — Не решаешься, а, Каспиан? Не можешь найти в себе силы убить меня? Знаешь, мой дорогой племянник, — голос Мираза стал злым, — а ведь я бы на твоём месте не медлил. — Это не сработало: Каспиан продолжал неподвижно слушать, даже не изменившись при этом в лице. — И это при том, что ты сделал мне гораздо меньше зла, чем я тебе. Да, если ты так этого желаешь, то я признаюсь: все твои обвинения в мой адрес — правда. Я убил твоего отца, Каспиан.       — Таш, что он творит? — прорычал Питер, даже не думая скрываться. — Зачем во всём признаётся?       — Пытается подорвать авторитет Каспиана, разве не очевидно? — огрызнулся Эдмунд, хотя его ярость предназначалась вовсе не Питеру. Он наблюдал за тем, как Каспиан бледнеет, и ощущал, как его собственное сердце разрывается на куски. Каково узнать, что твой родной дядя — не самый любимый и любящий, но всё же часть твоей семьи, твоя кровь — убил твоего отца? Каспиану, конечно, сообщили об этом ещё давно, но теперь он получил тому подтверждение и стоял перед сложнейшим выбором. Сейчас Эдмунд мог предполагать, что угодно, но на самом деле он понимал: окажись он в подобной ситуации, один Аслан знает, как бы он поступил.       — Боюсь, ваше величество, вы правы, — кивнул Октезиан. — Если его высочество проявит слабость и сейчас, после всего услышанного… Что же, будем надеяться, что честных людей в Тельмаре больше.       — А я бы не питал таких надежд, — отрезал Тратон. — Неужели вы все думаете, что те, кто остался с этим ублюдком, — на этот раз он не стал сдерживаться, — понятия не имеют, что он творил? Чтобы провернуть убийство короля, пусть даже больного, а потом и наследника, одного человека явно мало.       — Да, я убил своего брата, — тем временем, выдержав воистину театральную паузу, продолжил вещать Мираз. — И даже теперь, когда моя жизнь вот-вот закончится, я ни о чём не жалею. Он заслужил эту смерть.       — И чем же? — угрожающе ровным голосом поинтересовался Каспиан; Эдмунд заметил, что он крепче сжал рукоятку меча.       — Тем, что ни во что меня не ставил, — с ненавистью выплюнул Мираз. — Твой дед всегда любил его больше, чем меня, и это заставило его возгордиться. Он никогда не был ко мне справедлив и не считал меня за равного, даже когда я был его единственным наследником. Я приходился королю братом, но не получал и половины заслуженных почестей; да что там, даже твоя мать, почти безродная до свадьбы женщина, имела больше влияния в замке, чем я! Её я тоже ненавидел, — Мираз мерзко усмехнулся, — и избавился бы и от неё, но она упростила мне задачу, умерев при родах. Признаться, я думал, что и её ребёнок умрёт вместе с ней, но ты… — Мираз запнулся и с ещё большим презрением продолжил: — Ты выжил — первый ребёнок короля Каспиана Девятого и сразу сын, провозглашённый наследником престола в тот же день. Ты забрал у меня всё одним своим рождением, Каспиан: понимаешь, почему я так сильно тебя ненавижу? Настолько, что даже позабыл о том, насколько подозрительным выглядело бы твоё убийство в тот день. Впрочем, это ничего: умри ты, и у людей не осталось бы выбора: либо смута, либо мой сын, наследник королевской крови, и снова я в роли регента. Чем не план?       Эдмунд видел, что Каспиан уже готов сорваться и чуть ли не трясся от распирающего его гнева, но прежде, чем он успел ответить или что-то сделать, случилось то, чего явно никто не ожидал: от армии Мираза вдруг отделилась чуть ли не половина воинов, и все они, не сговариваясь, направились в противоположную сторону и встали где-то за спинами Эдмунда, Питера и лордов Тельмара. Потерявший веру в честность тельмаринов Эдмунд ощутил прилив сил, а Мираз, наблюдая за тем, как редеет его войско, казалось, ещё шире расплывался в улыбке с каждым покинувшим его человеком.       — Ты только посмотри, Каспиан, — почти что весело произнёс он, когда на его стороне осталась только небольшая кучка солдат во главе с явно сбитым с толку Глозелем. — Люди, которые были мне верны, променяли сильного правителя на глупого неопытного мальчишку, единственное преимущество которого заключается в том, что он сын отца, которого толком не помнит. Что же, свой выбор они сделали, а теперь сделай и ты. Убей меня — так же безжалостно и уверенно, как я избавился от твоего отца. Неужели ты не хочешь отомстить мне за его смерть?       И Каспиан, не выдержав, действительно с громким яростным криком замахнулся мечом. Эдмунд думал, что шея Мираза определённо не выдержит такого удара, но в последний момент Каспиан отклонил клинок в сторону, изменив его траекторию, и меч, не задев Мираза, вонзился в землю с такой силой, что лезвие задрожало. Каспиан опёрся на рукоятку; на несколько секунд он позволил себе слабость, а затем, поднявшись и выдернув меч из земли, опустошённым голосом произнёс:       — Пусть твои преступления останутся на твоей совести: я не собираюсь пачкать руки. Это мой выбор.       — Трус, — презрительно выплюнул Мираз, но Каспиан уже его не слушал: развернувшись, он направился к ожидающим его людям. Он не сделал и пары шагов, как тут Мираз, изловчившись, подхватил свой валяющийся рядом меч.       — Кас!!! — закричал Эдмунд изо всех сил, не заботясь ни о чём другом, кроме жизни Каспиана, которая вновь оказалась под угрозой. Так оно и было: вновь обернувшись, Каспиан еле успел отскочить в сторону, иначе меч Мираза, которым он, несмотря на невозможность подняться на ноги, всё ещё успешно орудовал, вонзился бы ему в спину. Но этого удалось избежать, и пока Эдмунд с облегчением переводил дух, Каспиан приказал:       — Лорд Берн, велите вашим людям взять под арест Мираза и всех, кто остался с ним. Если они будут сопротивляться, можете применить силу, но постарайтесь никого не убивать.       — Да, ваше высочество, — коротко ответил Берн. Он подал знак рукой, и целый отряд воинов кинулся к Миразу и его приспешникам; судя по отсутствию звуков боя, они решили не противиться. — Я также прошу вас дать мне разрешение послать в нарнийские леса небольшой отряд, который отыщет и доставит сюда раненых и не только тельмаринов, которые выступили за вас. И поздравляю с победой, разумеется.       — Полагаю, будет справедливо, чтобы в этот отряд вошли и нарнийцы, — кивнул Каспиан. — Это их земля, и нам не стоит об этом забывать. Если вы, ваше величество, не против.       — Конечно, вы можете взять моих воинов, — согласился Питер. — Думаю, мой брат тоже не против.       — Тогда хорошо. Поздравления и церемонии отложим на потом: мне нужно провести мой первый Совет, на который я приглашаю вас, лорд Берн, а также лорда Аргоза, лорда Тратона, лорда Октезиана, лорда Рестимара и обоих королей Нарнии, — сообщил Каспиан.       — Ваше высочество, при всём уважении… — Берн на секунду замялся. — Правители соседних стран не должны присутствовать на совете.       — При всём уважении, лорд Берн, они мои друзья, — почти что прорычал Каспиан, — и без них ни я, ни вы сейчас бы тут не стояли. К тому же речь пойдёт о Миразе, а поскольку Нарния тоже пострадала от него, их величества имеют право принять участие в решении его судьбы.       — Если так не полагается, мы с Питером не будем вам мешать, — предложил Эдмунд. — Мы не желаем нарушать уставы Тельмара.       — Эдмунд, прошу тебя, — Каспиан говорил устало, но теперь в его тоне не осталось раздражения, что, бесспорно, польстило Эдмунду. — Я хочу решить этот вопрос как можно скорее, потому предлагаю сейчас же этим заняться. Думаю, нам стоит отойти в сторону.       Выбрав место в отдалении около деревьев, они направились туда. Всю дорогу Каспиан молчал, сосредоточенно глядя перед собой, и Эдмунд не обижался, что он не заговорил с ним лично и не поблагодарил за спасение: у него явно были гораздо более важные темы для размышлений, ну а время для беседы у них теперь точно будет. Когда все расположились под старым дубом, Питер махнул рукой, подзывая несколько кентавров, и они замерли за несколько метров от них, охраняя от подслушивания. Эдмунд огляделся: битвы не было ни видно, ни слышно, а значит, Мираз и его люди отчего-то решили не сопротивляться. Было ли это к лучшему, он пока не знал.       — Ваше высочество, если позволите, я пока оставлю любезности и спрошу прямо, — начал Берн. — Почему вы пощадили Мираза после всего, что он сделал?       — Его преступления не отменяют нашей общей крови, — спокойно ответил Каспиан. — Как бы там ни было, я не хочу стать убийцей своего дяди.       — Полагаю, ваше высочество, вам и не придётся, — хмыкнул Тратон. — Знаете, сколько здесь, — он обвёл рукой бывшее поле боя, — найдётся желающих его прикончить? Вам совсем не обязательно делать это своими руками, если проблема в этом. Я даже мог бы предложить вам свои услуги…       — Благодарю, лорд Тратон, я ценю вашу… готовность, — перебил Каспиан, — но от предложения вынужден отказаться.       — Только не говорите, что всё ещё собираетесь сохранить ему жизнь, — не унимался Тратон.       — Именно это я и собираюсь сделать, — кивнул Каспиан.       — Ваше высочество, при всём уважении, вы делаете ошибку, — вмешался лорд Аргоз. — Если вы оставите Мираза в живых, он нападёт снова, и тогда нам вновь придётся сражаться. А если он нанесёт удар в спину?       — Лорд Аргоз, я не идиот, — сверкнул глазами Каспиан. — Если вы думаете, что я просто оставлю всё как есть, то вы ошибаетесь: я не простил Мираза и до сих пор считаю, что он заслуживает наказания, — но этим наказанием не должна стать смерть.       — Разве вы не собирались провести Совет? — изумился лорд Берн. — Я думал, вы позволите нам высказать своё мнение и хотя бы попробуете к нему прислушаться.       — Я выслушаю вас, — согласился Каспиан. — И понимаю, почему вы хотите Миразу смерти. Но я понял и кое-что ещё: этот конфликт во многом наше личное дело. Мираз убил вашего друга и короля, но моего отца — а затем пытался убить и меня. Мне он принёс гораздо больше зла, потому я и позволил себе самостоятельно решить его судьбу. От вас же я жду поддержки и одобрения: вы все — мои советники, те, с кем я плечом к плечу буду править Тельмаром, и я хочу знать, что вы принимаете меня. Возможно, я не такой правитель, к каким вы привыкли, но сейчас я не делаю ничего дурного и желаю, чтобы вы это приняли — и не забывали, что скоро я стану вашим королём. — Несмотря на то, что Каспиан говорил негромко, его речь казалась крайне сильной — Эдмунд так точно был впечатлён.       — Конечно, ваше высочество, — первым отозвался Рестимар после недолгого молчания. — Ваше право на престол мы не оспариваем: вы наш король, и это ничто не изменит.       — Я рад слышать такие слова от вас, лорд Рестимар, — одобрительно произнёс Каспиан. — Лорд Октезиан, а что думаете вы? Вы пока ещё ничего не сказали.       — Боюсь, моё мнение противоречиво, — вздохнул Октезиан. — Я поддержу любое ваше решение, ваше высочество, как ваш подданный и верный друг, но меня терзают сомнения. Достоин ли такой человек как Мираз вашего милосердия?       — Достоин он или нет, решать не мне, — мотнул головой Каспиан. — Но моя совесть будет чиста. Для меня это самое главное.       — Однако вы кое-что забыли, — снова включился в разговор Берн. — Мираз, вне всяких сомнений, принёс нам всем много зла, особенно вам, ваше высочество, но не забывайте, что от его гордыни и властолюбия пострадал не только Тельмар. Нарния тоже стала его жертвой, и мне больно даже думать о том, сколько её воинов пало от рук Мираза и его людей. И раз всё случилось именно так, пусть наши нарнийские друзья тоже выскажут своё мнение: они имеют на это право.       — А ведь несколько минут назад вы говорили иначе, — Каспиан вдруг улыбнулся — как показалось Эдмунду, даже весело. — Но раз уж даже вы, лорд Берн, готовы отойти от традиций, то давайте так и поступим. Ваше величество, Эдмунд, — Каспиан повернулся, и Эдмунду показалось, что он смотрит ему прямо в глаза. — Я с удовольствием и вниманием вас выслушаю. Считаете ли вы, что Мираз достоин смерти?       — Не в правилах нарнийцев убивать, ваше высочество, — первым взял слово Питер. — Что бы ни случилось, мы стараемся проявлять милосердие.       — Даже если перед вами — узурпатор и убийца? — удивился Тратон.       — Кто бы перед нами ни был, мы не убьём того, кто уже повержен, — решительно ответил Питер. — Мы всего лишь люди — как, к слову, и вы, — и не нам решать, кто и когда встретит свою смерть. Поэтому я поддерживаю его высочество: если он при всём том зле, что причинил ему Мираз, готов сохранить ему жизнь, я не буду спорить с этим решением.       — Милосердие порой очень важно, — сказал Эдмунд, стараясь вложить в свои слова такую многозначительность, чтобы всем сразу стало понятно: он точно знает, о чём говорит. — Никто никогда не гарантирует, что предатель исправится и раскается в том, что сделал, однако совесть и честь гораздо важнее. Если для вас это не аргумент, подумайте вот ещё о чём: после того, как Каспиан станет вашим королём, вы наверняка захотите наладить отношения с другими странами, не так ли, лорд Берн? — Тот будто бы нехотя кивнул. — В их глазах помилование Мираза будет добрым жестом, который расположит их к вам. В этом мире милосердие и справедливость в основном ценятся куда больше, чем жестокость и месть. Я не предлагаю вам изменить законы Тельмара, но прошу подумать о будущем и прислушаться к вашему королю. Вы ведь осуждаете Мираза за его поступки — почему же желаете поступить точно так же? — На самом деле, Эдмунду было плевать на судьбу Мираза — он и сам бы с мрачным удовольствием вонзил меч ему в сердце, — он хотел лишь поддержать Каспиана и его решение. Возможно, консервативным лордам, прожившим всю жизнь в Тельмаре с его специфическими правилами, было непросто это принять, но Эдмунд, не один год проправив страной, понимал: настолько сложный и неоднозначный выбор должен быть сделан на трезвую голову после обдумывания всех последствий в глобальном масштабе, и если для этого нужно поступиться традициями — что же, это была меньшая из цен. Лорды ненадолго затихли, видимо, обдумывая услышанное, а Каспиан подарил Эдмунду благодарный взгляд, на который тот ответил лёгкой улыбкой. Наконец, вперёд выступил лорд Тратон:       — Ваше высочество, мы услышали вас и наших нарнийских друзей, — сказал он. — Я, как и все остальные присутствующие здесь лорды, готов принять ваше решение, однако мне бы хотелось знать, какое наказание вы придумали для Мираза и его подельников вместо смерти.       — Я рад, что вы меня понимаете, — слабо улыбнулся Каспиан. — Что же до наказания, никакого секрета здесь нет. Мираз и его ближайшие соратники, причастные к его преступлениям, будут изгнаны из Тельмара — думаю, нам хватит сил, чтобы проконтролировать это и не допустить их возвращения, а также чтобы провести расследование и определить, кто именно заслуживает подобных мер. Остальных же я велю взять под стражу и заточить: если они захотят исправиться и верно служить мне, я дам им такой шанс, ну а если же нет, они проведут взаперти всю свою жизнь.       — Это… разумное решение, — признал наконец Берн. — Мы его принимаем, но теперь вам следует сообщить о нём своему народу, впервые обратившись к нему как правитель.       — Да, я готов к этому, — согласился Каспиан, — однако сперва я бы хотел поговорить с Эдмундом. — Услышав это, удивился не только сам Эдмунд: лорд Берн тоже вопросительно вскинул бровь, а Тратон переглянулся с Аргозом. — Это не займёт много времени, но этот разговор важен для меня, поэтому я прошу вас нас оставить.       — Ваше высочество, я не думаю, что будет целесообразно… — начал Берн, но его перебил Питер:       — Друзья, давайте вернёмся к нашим солдатам и не будем мешать, — миролюбиво предложил он, незаметно бросив Эдмунду понимающий взгляд. — Мои кентавры останутся здесь, и, поверьте, они не допустят, чтобы его высочеству навредили. Не думаю, что этот разговор принесёт вред.       — Хорошо, — вздохнул Берн. — Если так будет угодно.       Когда лорды вместе с Питером удалились, Эдмунд ощутил, как в груди впервые, наверное, за этот день бьётся самое настоящее искреннее счастье. Ему казалось, что они с Каспианом не оставались наедине целую вечность, и хотя под взглядами посторонних они мало что могли себе позволить, теперь, когда всё решилось, и опасность миновала, было очень ценно наконец-то побыть вдвоём. Кажется, Каспиан тоже это понимал: его глаза засияли так, как ещё ни разу с того момента, как война стала неизбежной.       — Эд, давай присядем? — предложил он, и Эдмунд опустился на землю, а затем, не сдержавшись, искренне сказал:       — Ты сегодня был на высоте. Я поздравляю тебя с победой. — Ему отчаянно захотелось обнять Каспиана, но он всё же не стал этого делать.       — Спасибо, но это не только моя заслуга, — Каспиан улыбнулся. — Я никогда не смогу должным образом отблагодарить тебя, твоего брата и всех нарнийцев за то, что вы для меня сделали, хотя никогда не были обязаны.       — Брось, Кас, — отмахнулся Эдмунд. — Я принимаю твою благодарность, но не переживай из-за этого так уж сильно. Как короли, мы обязаны защищать тех, кто в этом нуждается, кем бы они ни являлись; именно это мы сейчас и сделали. Ты заслужил поддержки и помощи и теперь точно это доказал, так что…       — Да… пожалуй, — кивнул Каспиан. — Знаешь, то время, что я провёл в Нарнии, многому меня научило — в том числе и тому, каким должен быть настоящий правитель. Вы не такие, как тельмарины, и хотя я понимаю, что мне не сделать Тельмар второй Нарнией — да и не стоит, думаю, — кое-что я просто обязан у вас перенять. Я решил сохранить Миразу жизнь во многом из-за того, что так поступили бы вы с Питером, и благодарен вам за этот урок.       — Что же, Тельмар и впрямь не должен стать второй Нарнией, — согласился Эдмунд. — Однако я рад слышать, что ты многое понял благодаря мне: мне приятно тебе помочь.       — В таком случае… — Каспиан замялся. — Мне нужна твоя помощь ещё в одном вопросе.       — В каком? — насторожился Эдмунд. Ранее он не блефовал — ему и правда было отрадно знать, что Каспиан решил не уподобляться своим предкам, что давало надежду на изменение некоторых варварских законов Тельмара, — но он не считал, что имеет право давать дальнейшие советы. В конце концов, Каспиан должен был стать королём самостоятельной страны, и Эдмунд не мог, да и не должен был вмешиваться в его решения — это было бы неправильно.       — Помимо судьбы Мираза, я также должен решить, кто станет моим регентом: как ты знаешь, я буду несовершеннолетним ещё около трёх месяцев, а значит, не смогу править Тельмаром единолично. Согласно нашим законам, наследник престола может сделать этот выбор сам, если на момент принятия решения умеет читать, писать и трезво мыслить, так что это право за мной.       — Кас… — начал Эдмунд, но его прервали:       — Я знаю, что ты скажешь, Эд, — решительно сказал Каспиан. — И понимаю, что я король и обязан решать всё сам, в крайнем случае с помощью своих лордов, а ты, как правитель другой страны, не имеешь права вмешиваться в дела Тельмара, но я прошу у тебя совета не как у короля, а как у друга — если так можно сказать. — На этой фразе они обменялись слегка смущёнными улыбками. — Мне интересно выслушать твоё мнение, особенно если учесть, что у меня, на самом деле, кажется, уже есть достойный кандидат на примете.       — Ну, раз так… — Эдмунд задумался, а затем всё же заговорил: — Будь я на твоём месте, я выбрал бы лорда Берна. Да, как ты можешь заметить, он не до конца разделяет твои убеждения, но он всё равно верен тебе, как когда-то был верен и твоему отцу, который доверял ему настолько, что и сам желал видеть его твоим регентом. Он рассудительный, мудрый и опытный человек, у него есть влияние и к нему прислушиваются остальные лорды, но я уверен, что он будет использовать это только во благо. А кого хотел выбрать ты?       — Не поверишь, но тоже лорда Берна, — усмехнулся Каспиан. — Вдобавок ко всему, что сказал ты, я хотел вернуть ему титул главы Совета, и в таком случае сделать его регентом было бы очень логичным решением.       — Вот и славно, — кивнул Эдмунд. — Теперь тебе осталось объявить это народу.       — Да, конечно, — пробормотал Каспиан, но подниматься при этом не спешил. Эдмунда это не удивило, но он всё же спросил:       — Что-то не так?       — Пожалуй, — не стал спорить Каспиан. — Я буду говорить честно: я всё ещё не уверен, что смогу стать достойным правителем.       — Даже теперь, когда за тебя почти весь Тельмар?       — Они не за меня, Эд, — с горечью ответил Каспиан. — За мою кровь и против дяди-узурпатора — пожалуй, но не за меня как за человека. Никто из них — да и я сам — не знает, каким я буду правителем на самом деле. Я сомневаюсь даже насчёт того, примут ли они моё решение о помиловании Мираза, — стоит ли говорить о большем?       — Любовь народа редко приходит сразу, — наставническим тоном произнёс Эдмунд. — Конечно, тебе ещё нужно будет её заслужить. Пойми вот что: эти люди много лет жили под властью жестокого и деспотичного Мираза и привыкли к этому, поэтому принять тебя, куда более милосердного правителя, им будет непросто. Однако ты и не должен угождать всем: поступай по справедливости и относись к своему народу с уважением и пониманием, и однажды они поймут, что ты достоин править Тельмаром. У тебя уже есть поддержка влиятельных лордов, а ещё ты, в отличие от Мираза, законный король, доказавший своё право на престол, так что тебе не стоит бояться. — Говоря всё это, Эдмунд чувствовал себя странно — словно он на много лет старше Каспиана, и они вовсе не ровесники, — но всё же не мог не дать совет теперь, когда Каспиан действительно в нём нуждался.       — Да, думаю, так и есть, — Каспиан задумчиво кивнул. — Что бы я без тебя делал?       — Не льсти мне, я этого не люблю, — Эдмунд беззлобно ухмыльнулся. — Это всё, что тебя беспокоит?       — Есть ещё кое-что, — Каспиан вновь погрустнел. — После того, как я сообщу народу своё решение, мне предстоит сразу же вернуться в Тельмар: нужно урегулировать множество вопросов, да и лорд Берн наверняка будет на этом настаивать. С одной стороны, я соскучился по дому и буду рад вернуться туда, зная, что мне уже ничто не грозит, а с другой… — он замолк, но Эдмунду и не нужно было слушать дальше: он прекрасно понимал, что речь о грядущей разлуке, и это заставляло болеть и его сердце. Каспиан был первым человеком в Нарнии, а может, и во всей его жизни, с которым Эдмунду было по-настоящему хорошо и которому он безгранично доверял, и лишиться его казалось самой страшной из пыток. Разумеется, после возвращения в Тельмар Каспиан не исчезнет навсегда, да и в том, что их связь из-за этого исчезнет, Эдмунд крайне сомневался, но всё же просыпаться, зная, что в Кэр-Паравале его уже не ждёт самый близкий человек, будет очень непросто. Однако это было не первое испытание на его пути — и, как полагал Эдмунд, не последнее, — а ещё он давно понял, что в Нарнии ничего не происходит просто так, поэтому сказал:       — Мне тоже печально из-за этого, но мы расстаёмся не навсегда, — он огляделся и с раздражением отметил, что на них смотрят, поэтому позволил себе лишь осторожно сжать предплечье Каспиана, что со стороны выглядело как простой дружеский жест поддержки. — Дипломатические визиты — обыденное дело для правителей, а если учесть, что ты наверняка захочешь заключить с Нарнией союз, то видеться мы будем не так уж редко. А ещё… — Эдмунд на несколько секунд замолчал — всё же говорить о чувствах ему до сих пор было непросто, — а затем закончил свою мысль: — Даже на расстоянии ничего не изменится: ты всегда будешь мне дорог, я это знаю.       — Я тоже, — Каспиан вздрогнул, будто бы хотел что-то сделать, но вовремя осадил себя. — Эд, я обещаю, что между нами ничего не изменится. Мне будет непросто привыкнуть к тому, что тебя нет рядом, но твои слова вернули мне уверенность.       — Тогда, быть может, наконец предстанешь перед своим народом? — предложил Эдмунд, не желая больше говорить о грустном. Получив обещание Каспиана, он почувствовал себя лучше, но понимал, что если они продолжать обсуждать эту тему, дурные мысли вернутся.       — Теперь я уверен, что готов, — Каспиан поднялся на ноги, и Эдмунд встал рядом с ним. — Пожалуйста, передай лорду Берну, что я уже иду — только оседлаю коня и в последний раз вспомню, что хотел бы сказать.       — Хорошо, — не стал спорить Эдмунд. — Я буду ждать твоей речи.       Вернувшись к остальным, он передал слова Каспиана, и возражать против очередной задержки на этот раз никто не стал. Услышав о том, что их правитель скоро перед ними предстанет, тельмарины, вставшие на сторону Каспиана, перестроились, образовав ровные шеренги за спинами оказавшихся впереди лордов и Питера с Эдмундом, кроме тех, кто охранял Мираза (на него Эдмунд старался не смотреть); нарнийцы стояли чуть поодаль. Судя по всему, своё слово Каспиан сдержал, потому что уже через считанные минуты лорд Берн зычно объявил:       — Его высочество кронпринц Каспиан, наследник Тельмара! — Обернувшись, Эдмунд замер: Каспиан, приблизившийся к ним на коне, выглядел невероятно величественно. Его глаза сияли уверенностью, и хотя слегка неровная осанка (Эдмунд подозревал, что дело в полученной в поединке ране, которая могла вновь заболеть от верховой езды) выдавала, что не всё в порядке, это едва ли было так уж сильно заметно. Остановив коня посередине импровизированной сцены, так, чтобы видеть сразу всех, Каспиан громко заговорил:       — Народ Тельмара! Я, ваш кронпринц и будущий правитель, благодарен вам за ваше доверие. Я знаю, что не все из вас с самого начала встали на мою сторону, однако понимаю причины и потому не стану вспоминать то, что было, — лишь выскажу радость, что справедливость в итоге была восстановлена. Но это не отменяет факта предательства со стороны моего дяди Мираза: вы все слышали его признание в содеянном и знаете, в чём его вина. Я пощадил его и сохранил ему жизнь, однако это не означает, что он и те, кто помогал ему в его злодеяниях, прощены. Как законный наследник престола, я выношу им свой приговор: лорд Мираз, лорд Глозель, лорд Сопеспиан и прочие, чья причастность к преступлениям будет доказана, отныне изгнаны из Тельмара и не имеют права находиться на его территории. Что же до остальных, кто сохранил верность лорду Миразу, — они будут взяты под стражу и получат возможность присягнуть мне на верность и избежать вечного заключения, если у них возникнет такое желание. Своё решение я также объявлю по возвращении в Тельмар на официальном открытом суде, но я желаю, чтобы вы все услышали его теперь и поняли, какова моя воля. — Каспиан затих, видимо, давая тельмаринам обдумать услышанное, и не зря: толпа за спиной Эдмунда зашепталась, обсуждая решение своего будущего короля, но вскоре разговоры стихли, и хотя вердикт народа был неизвестен, Каспиан продолжил:       — Также я хотел бы высказать благодарность тем, кто оказал мне огромную помощь, за которую я навечно останусь в неоплатном долгу. Верховный король Питер Великолепный, король Эдмунд Справедливый, — Каспиан обращался к ним обоим, но смотрел, кажется, только на Эдмунда, — я признателен вам за всё и приношу соболезнования из-за тех утрат, что понесла нарнийская армия, сражаясь за меня. Я надеюсь, что в дальнейшем наши государства будут связывать добрые союзнические отношения, и холодная вражда между нами будет позабыта.       — Конечно, ваше высочество, — Питер сделал шаг вперёд. — Нам давно стоило стать союзниками, и от своего имени, а также от имени моих брата и сестёр, я обещаю, что сделаю для этого всё необходимое с моей стороны.       — Благодарю и обещаю то же самое, — кивнул Каспиан, а затем вновь осмотрел толпу. — Кроме того, по понятным причинам я должен заняться назначением новых советников. Именем наследника я возвращаю титулы лордов-советников лорду Октезиану, а также лорду Ревилиану, если он находится в добром здравии, а поскольку лорд Глозель больше не сможет возглавлять Совет, эту обязанность я поручаю лорду Берну. Но и это ещё не всё. По законам Тельмара я имею право самостоятельно выбрать своего нового регента, и, подумав, я назначаю им лорда Берна: ближайшие несколько месяцев он будет править от моего имени, если, конечно, он не возражает.       — Ваше высочество, — заговорил Берн; он выглядел довольным, но гордыни в нём Эдмунд не заметил. — Я благодарен вам за доверие и, конечно же, принимаю эту высочайшую честь. Обещаю вам и всему народу Тельмара быть справедливым и честным и использовать свою власть только во благо.       — Тогда последнее дело решено, — сообщил Каспиан. — И в таком случае мне пока что больше нечего вам сказать: мы можем вернуться домой и закончить то, что начали, там, не втягивая в это больше Нарнию и её правителей. — Стоило ему произнести последние слова, как из толпы позади кто-то воскликнул:       — Слава королю Каспиану Десятому! — И тут же этот выкрик начал разноситься по бывшему полю брани, подхваченный, казалось, каждым тельмаринским воином. Голоса сливались друг с другом и разносились чуть ли не по всему миру, возвещая о начале новой эры и окончательной победе. Кричали все — простые солдаты и стоящие рядом с Эдмундом лорды, — поэтому он тоже не мог остаться в стороне.       — Слава королю Каспиану Десятому, — негромко проговорил он, с улыбкой глядя на слегка удивлённого, но явно счастливого Каспиана. Теперь, когда всё точно осталось позади, Эдмунд окончательно увидел в нём короля Тельмара…       …и ему было отрадно признать, что Каспиан — и его король тоже.