21 Декабря 2005.
Никакой стадии отрицания, что описывались в книгах по психологии у Ризу не было. Осознание случившегося, пришло ровно вместе с всхлипами и первыми дрожащими в устах Чифую словами, прямо на этом самом пороге. Кейске больше нет. И хочется или нет, ей приходится привыкать к реальности в которой его уже никогда не будет. Отвыкать от его запаха, его подъёбов, его внезапных визитов, взрывного голоса, что маясь под окном упрямо восклицал её имя и угрожал соседям...Отвыкать от его присутствия. Ризу остановилась, как и время. Медленные два месяца без него, распустили в душе такой же декабрь, что расцвёл и на улицах. Вымощенная светлой брусчаткой тропа, навеки застывшие в скорбном карауле: узкие, вытянутые надгробия и памятники — за долгие годы побелевшие на солнце — её верные спутники на обнесённое подпорной стеной кладбище. Но сидеть вот так, перед его могилой по прежнему немного ошибочно. Не поварачивая голову, и не взглянув на приткнувшуюся вровень с боку от неё фигуру, Ризу открывает глаза. Размытый боковым фокусом невысокий парень ошибочно кажется силуэтом Чифую. — Сегодня моя очередь, чё ты припёрся? — ссутулившись над громоздящимся камнем беззлобно огрызается. — Баджи мой друг. Было бы странным еслиб я к нему не заглядывал. — снисходительно отозвался чужой голос. — Я Майки. Карие глаза вздрагивают, обнажая носителю, что его имя девушке слышать не впервые. Насыщенные тёмным шоколадом, а может даже терпкостью какао-бобов, в данный период жизни отдают горечью не только в её глазах. И Манджиро это видит. Протикало несколько долгих секунд, прежде, чем тусклый взгляд стёк с его лица и вернулся на высеченные на стелесложные для своего обладателя иероглифы. Стой здесь Баджи, никогда бы не прочитал своё имя правильно, покажи ему впервые как оно пишется. И именно эти темнеющие борозды кандзи на стеле, объясняют несвоевременность его оборвавшейся жизни. Чудовищно рано. В тени старых и потрескавшихся, новый надагробный камень чернеет так не правильно. В тёсаных, не глубоких вазах — свежие жёлтые хризантемы. Мёрзлые от первых морозов, ещё не увядшие ромашки, бережным пучком отложены в сторону. Чифую не перегибал, уверяя, что девушка ходит сюда чуть ли не через день. По центру, горячей дымкой разносят благовония зажённые палочки ладана. Майки мерно выдыхает, понимая, что она приняла перед ним закрытую позицию и вновь разлепляя сухие губы, совершенно не надеется на ответ. — Баджи дерзкий, сварливый и самый шумный среди нас. И у него был настоящий талант попадать в передряги. — закидывая голову к небу вспоминает с тоской. — Без него в ушах так тихо, да?... Не могу привыкнуть... — Не могу привыкнуть...Синхронно.
25 декабря 2005.
Ночь Такемичи прошла в кошмарных снах, а утро встретило с зудящими от недосыпа глазами. Один за другим мозг выбрасывал варианты развития предстоящих событий, и ни один из них не увенчался успехом. В самом безобидном сне он опоздал к Хаккаю в церковь. В самом страшном, отключился под дьявольскими кулаками Тайджу. И как бы он не рвал жопу, все сны заканчивались одинаково — убийством лидера Чёрных драконов. Хина, Дракен, Баджи, Чифую, Аккун — видеть то трагичное будущее которое всех ждёт, он больше не желает. Такемичи — не герой. Он слабый и плаксивый. Но вот что он может сказать о себе с твёрдой уверенностью, так это то, что он точно не наблюдающий с трибун бездействующий зритель. Пусть все его старания упираются в очередную неудачу, он будет верен своим принципам до конца. И пока время будет давать ему шанс, Такемичи воспользуется каждой попыткой и выбьет у судьбы то хорошее будущее, которое его друзья заслуживают. С поддержкой Наото, с верой Чифую и с каждым завязанными узлом тесёмок Баджи на своей спине, его настрой набирает силу. — Чифую, а мы не опоздаем? — пушистые снежинки опускаются на нос приятно покалывая, свежевыпавший снег хрустит под тяжёлой подошвой ботинок. Они должны идти в церковь, но следуя за Чифую, ноги приводят Такемичи во двор спального квартала. — Есть ещё время в запасе, Такемичи. Я отдал тебе тесёмки Баджи, но есть кое-чё ещё, чего я не сделал. — прикатив вручную заглушенный кварталом ранее байк и припарковав того на подножку, Чифую останавливается перед вытянутой пятэтажкой. — Пришли. Ханагаки изучающе озирается по сторонам незнакомого двора. Придомовая полупустая парковка. Усыпанные снегом по её углам невысокие кусты. Скупо освещающий площадку фонарный столб. Ничего особенного, что могло бы подсказать о цели их визита сюда. И только криво вылепленный снеговик, неподвижно отбрасывающий синюю тень на утоптанный детскими следами снег, ловит внимание больше положенного. В чувствительной детской памяти Такемичи, снежный декабрь сохранился именно таким; щедрым на зимние забавы, сказочно-сияющими сугробами. — Пришли куда? — как не посмотри, но двор ему не знаком даже отдалённо. — Здесь, на четвёртом этаже, живёт девушка Баджи. Из многочисленных окон льётся бархатный лимонный свет, а за оставшимися тёмными квадратами, уставшие от рутины горожане мирно сопят в подушку. — У Баджи была девушка? Но как?! — А? — вопросительно оборачивается Мацуно. — В смысле, я не имею ввиду, что у него не могла быть девушка. Ведь в средней школе у многих есть девушка. Просто с его темпераментом, он мне казался не тем, кто может иметь девушку. Что я несу... — путается в своих же пояснениях Ханагаки, но не теряя оптимизма в попытках донести суть, вновь возобновляет активные жесты рукой. — В смысле, казался не тем, кто хочет её иметь. В том самом смысле, чтобы ввязаться в отношения...Чёрт, так ещё хуже. — приложив ладонь ко лбу и помотав головой, прекращает тараторить. — Да успокойся, я кажется понял что ты имеешь в виду. — с пониманием отвечает напарник. — Чи-и-фую, спасибо. Я иногда сам не понимаю, что говорю. Наверное, так на меня влияет наш план. Я понятия не имею, как убедить Хаккая не убивать Тайджу! — обречённо понурив плечи хнычет герой. — Забей. Всё получится. — с улыбкой подбадривает Чифую. — Слушай, — в нужном окне гаснет свет. — После смерти Баджи она сама не своя. Так что помалкивай чтобы не нарваться, хорошо? — На-арваться на что?... — играющий в голосе вопрос теряется в скрипе дверной петли. — Привет. Кажется простое слово далось Чифую не без усердия. И внутренний голос Такемичи, подсказывает ему, что между этими двумя вдавлен огромный камень преткновения. — Ну, и? Её отнюдь неприветливый тон, а после и её вид, вызывают у Ханагаки некое недоумение и цепочку логичных на его взгляд вопросов, которые впрочем, остаются при нём же. По инерции, голова подростка склоняется на бок, разглядывая незнакомку почти под углом девяносто градусов. В такую-то холодрыгу в летних въетнамках на голые ноги? Изучающий взгляд поднимается всё выше и утыкаясь на границу мешковатого бомбера — скрывающего женские ляжки, со стыдливым пунцом сходит с пути. Секунда, две. Не справившись с собственным любопытством, голубые глаза возвращаются на прикрытое серым капюшоном чужое лицо, и наверное, он повредился умом, раз эти черты кажутся ему знакомыми. — Тебя в школе давно не видно, как сдала экзамены? — Отлично. — кулачки натягивают внутренние карманы свиснутой куртки Риндо. — Это настолько важная для тебя информация, что ты решил придти? Или может всё намного проще и ты просто хочешь узнать, получился ли у нас с Майки разговор по душам? — Чего? Ты что, попросил Ма... — имя Майки триггерит шестерёнки и язык Ханагаки встревает раньше, чем успевает сообразить голова. — Такемичи! Просил же помолчать. — негодует напарник. — Ах, да. Извини. — пальцем почёсывая макушку. Еслиб хватило смелости, он давно бы откусил себе язык. — Ты ещё кто? — предпочитающая, до этой секунды, не замечать его присутствие девушка, переключает своё внимание на него. — Это Такемичи. Мой приятель. И, — заглядывая в лицо друга медлит Чифую. Знает — реакция подруги будет отрицательной. С его смерти прошло слишком мало дней, чтобы принять действительность спокойно. — И новый капитан первого отряда в Токийской свастике. Такемитчи, это Ризу. А принявший эстафету Ханагаки с гордостью расправляет плечи, сжимает кулаки за спиной. — Этот полудохлик капитан первого отряда, ты сейчас серьёзно? — не стесняется в выражениях. Совсем не таких слов ожидал герой. — Ну спасибо. Кажется теперь я понимаю как у Баджи появилась девушка. Они с ним похожи. — Мне вообще-то фиолетово, — совершенно нет. Слова её задевают. Ризу далека от участия в делах Тосвы, но представить, что место Баджи занял пористый заморыш; внешне не достойный даже кончика его пальца — неприятно и обидно. — Но если знакомство с пришедшим на смену Кейске шутом — это всё, то я пойду. — Не всё. — удерживает его голос. — Это не всё, Ризу. Я хочу извиниться. — Я знаю что ты хочешь сказать. Закрой рот и не говори. — выплёвывает с разраздражением. — Это ведь его байк. — Да... — всё что ему остаётся, немного отойти в сторону не мешая обзору, если вдруг она решит развернуться вновь. — Кому как не тебе он бы его оставил. Тебя ведь он тоже на нём катал. — Если хочешь... — Не хочу. — останавливает на полуслове. — Вы собрались на драку, верно? Зачем ещё так наряжаться. — укоризна её взгляда с нажимом давит на Такемичи, поднимая под его рёбрами неприступный зуд. — Весёлого мордобоя. Надеюсь вам обоим будет приятно. — Есть ещё кое-что. — Чифую, ухо... — обернулась напоследок, спотыткая язык о сложенную, чёрную токкофуку на вытянутых ладонях Мацуно. — Его форма. Та самая. Чёрная, вышитая золотой нитью на нагрудном кармане его именем. Такая же, как на Чифую — и совершенно отличная от его. Её руки задрожали. Они помнят какого к ней прикасаться. Какова она на ощупь. — Я не мог не отдать её тебе. Думаю, Баджи хотел бы, чтобы она хранилась у тебя. Ризу, возьми пожалуйста! — Чифую гнёт спину и обращает лицо на асфальт, а Такемичи смотрит не моргая, как девушка неуверенно делает навстречу шаг, словно боится обжечься. — Чифую, — шепчет растроганно Ханагаки. — Нет Такемичи. — не поднимая головы стоит напарник. — Ты не знаешь, но накануне битвы Тосвы с Вальгаллой, я обещал Ризу, что уберегу Баджи. Это моя вина. — покаянным голосом тянет выше руки. — Пожалуйста! Сбереги его форму! Сбереги, как бережёшь Кейске Баджи в своём сердце. Ризу!