Охота на ящериц

      — Что же вы стоите в дверях? — жизнерадостно спросила Эким и сделала широкий жест рукой. — Проходите!       Мать чуть не споткнулась о груду разбросанных в пороге ботинок дочери, но господин Сулейман твердой, уверенной рукой удержал ее за плечи.       — Осторожно.       Его голос был под стать внешности: глубокий, бросающий в дрожь и заставляющий повиноваться. Эким попятилась прочь от нежданного гостя, но его это ничуть не смутило. Мужчина прошел в гостиную не разуваясь. Невоспитанный. Ведь это все-таки не хлев, как выражалась мать, а дом. Дом!       — Выпьете кофе, господин Сулейман? — заискивающе спросила Неше.       — С удовольствием, — кивнул он. — Обычный, без сахара.       — И так сахар закончился! — развеселым тоном вступила в беседу Эким. — Ай!       Мать схватила ее за руку и потащила в комнату.       — Одну минуточку, — улыбнулась она гостю. — Прошу извинить… Ты что творишь? — накинулась на дочь.       — А что такое? — поинтересовалась Эким, потирая ноющее от сильных пальцев матери запястье.       — Что за поведение? Что ты себе позволяешь?       — Обычное поведение дочери, когда ее мама, без всякой подготовки и предупреждения, приводит в дом какого-то чужака!       — Снизь голос! — шикнула Неше громче, чем разговаривала Эким. — Он может услышать.       — Да кто он вообще такой?       Мать уже не слушала ее, а торопилась на кухню. Эким вышла из комнаты и оперлась на косяк раскрытой двери гостиной. Господин Сулейман сверлил ее темным взглядом, а его орлиные, близко посаженные глаза угрюмо поблескивали в полумраке. Эким, сложив руки на груди, молча барабанила пальцами по предплечью.       — Приятного аппетита, приятного аппетита, — Неше внесла в гостиную поднос с двумя чашками кофе.       Эким поняла, что к столу приглашали не всех. Она смотрела на мать и не узнавала ее. Как эта добрая, сердечная, умная женщина враз превратилась в какую-то клушу, квохчущую над этим жутким типом?       — Вам приятного аппетита, — с издевкой произнесла Эким. — Я буду в своей комнате.       — Эким!       Голос гостя прозвучал так резко в наступившей тишине, что Неше вздрогнула, а чашки на подносе громко звякнули. Эким медленно обернулась в дверях.       — Сядь, пожалуйста, с нами. Госпожа Неше, можно еще одну чашку?       — Да-да, конечно, — засуетилась мать и вновь убежала на кухню.       — Что такое? — спросила Эким, продолжая стоять на ногах. — Решили и со мной наладить общение?       Господин Сулейман тонко усмехнулся:       — Какие же вы все одинаковые в этом возрасте. Ершистые, непокорные, словно уже выросли, словно все на свете знаете…       Неше вбежала, неся в руках еще один кофе.       — Я как раз говорил Эким, — обратился к ней Сулейман, — что тоже являюсь отцом дочери, поэтому прекрасно понимаю все проблемы, с которыми вы можете столкнуться, госпожа Неше.       — Ах, Мелиса производит впечатление такой хорошей, воспитанной девочки! — воскликнула мать, улыбаясь. — Какие с ней могут быть проблемы?       — О-о, вы даже не поверите! — рассмеялся Сулейман и почти стал походить на нормального человека.       — Значит, мама уже познакомилась с вашей дочерью? — заинтересованно протянула Эким, поудобнее устраиваясь на диване с чашкой кофе.       — Так получилось, — гость вновь сделался серьезным, — непреднамеренно. Моя дочь попала в больницу, а госпожа Неше была ее медсестрой. Так мы и познакомились.       — Вот оно что… Пусть ваша дочь выздоравливает.       — Спасибо.       Теперь все потихоньку становилось на свои места. Эким замолчала и принялась мрачно цедить кофе, погруженная в свои мысли.       — Ты учишься в школе, Эким? — продолжил тренироваться в праздном любопытстве господин Сулейман.       — Да. В выпускном классе.       — Мелиса тоже в выпускном. Она ходит в школу «Герчек», слышала о такой? А я — Сулейман Герчек — ее основатель.       — Как замечательно, — усмехнулась Эким. — А я хожу в обычную районную школу и очень рада этому факту.       Гость предпочел проигнорировать сарказм в ее голосе.       — Эким — первая по всем предметам, — с гордостью в голосе сообщила мать.       — Превосходно, — Эким показалось, что гость взглянул на нее как-то по-другому. — Если Эким захочет, я могу легко устроить ее перевод в нашу школу.       — Что? — Эким изменилась в лице. — Нет, я не захочу!       — Спасибо за столь щедрое предложение, господин Сулейман, — Неше положила руку на колено дочери и легонько сжала. — Мы обдумаем его.       — Большое спасибо за кофе, — Эким порывисто встала. — Приятного аппетита и спокойной ночи.       Она хлопнула дверью своей комнаты и в растерянности застыла на месте. Ей казалось, что все это происходит не с ней, что все это — чей-то глупый, кошмарный сон. Откуда мог взяться этот мужчина, от которого веет холодом и страхом? Что общего может быть у такого человека с обычной медсестрой из районной больницы? Как туда вообще могло занести его дочь?       Господин Сулейман ушел через десять минут, и сразу же мать, даже не постучавшись, ворвалась в спальню Эким.       — Что за детские выходки?! — она еще никогда не была такой злой, даже разъяренной. — Ты хоть понимаешь, что это за человек?       — А ты, мама? Ты понимаешь, что это за человек?       — Молчи! — Неше подняла вверх указательный палец. — Молчи! Ты ничего не знаешь, живешь в своем идеальном, придуманном мире, где у хороших людей всегда все хорошо, и думаешь, что никогда не столкнешься с реальностью.       — О чем ты говоришь, мама? Моя лучшая подруга до сих пор в больнице после аварии, виновников которой так и не нашли! Я столкнулась с реальностью сильнее, чем кто-либо!       — Нас выселяют, Эким.       Эким отступила от матери на шаг назад, непонимающе моргая.       — Что? Что ты такое говоришь, мама?       — Нас выселяют отсюда, говорю, — на глазах Неше выступили слезы. — Твой отец выставил дом на продажу, и у него теперь новый собственник. Помещение нужно ему для жилья, а не для сдачи в аренду. У нас есть две недели, чтобы освободить его.       — Почему... Почему ты раньше не сказала?       — Не хотела тебя тревожить понапрасну, думала, как-то выкрутимся. Надеялась, что твой отец сможет нам помочь… Но он не сможет. Дом продал, чтобы расплатиться с долгами. Господин Сулейман послан нам Всевышним!       — Как это? — мотнула головой Эким, отказываясь верить своим ушам.       — Он предложил мне переехать в его особняк в качестве сиделки. Сейчас Мелиса проходит лечение, и ей нужен медицинский уход…       — Что за бред, мама? — перебила ее Эким. — Ты уволишься из больницы? Будешь сидеть у постели избалованной папенькиной дочки? А когда она выздоровеет, тебя что, вышвырнут за дверь?       — Перестань, Эким! Какая муха тебя укусила? Что за глупая ревность? Когда еще на моем пути встретится такой человек, как господин Сулейман?       — Действительно, когда? С чего это вдруг он заинтересовался тобой, не задавала себе вопрос, мама?       Взгляд Неше сделался холодным и отрешенным.       — Вот как ты считаешь, да? Я недостаточно интересна для мужчин?       — Мама, я не так сказала…       — Нет-нет, я поняла тебя, Эким. Думаю, разговор окончен. Спокойной ночи.                     Проворочавшись до рассвета без сна, Эким проснулась поздно. Матери дома не было, хотя обычно по воскресеньям она занималась домом.       «У нас больше нет дома», — вспомнила Эким, и стало так больно, что было трудно сделать вдох.       Как отец мог так поступить с ними? Он фактически выкинул свою первую семью на улицу. Ладно, ушел, разлюбил, оставил, но чтобы вот так… Огромное, как горная лавина, разочарование накрыло Эким с головой. Разве мужчинам можно верить? Она еще не встречала такого, который бы не врал ради своей выгоды, не навешивал бы кучу розовой лапши, которую потом нужно было есть вместо выполненных обещаний. Существуют ли они вообще — честные, любящие, верные?       Еды в доме тоже обнаружено не было, да и откуда ей было взяться? Вчера никто не заходил на кухню, а сегодня Неше, видимо, решила приучать дочь к самостоятельности. Эким оделась и вышла на охоту за булкой.       Завернутая в бумажный пакет, мягкая и теплая выпечка согревала ей руки. Эким купила себе айран и примостилась на отдаленной скамейке в парке. Через секунду скамейка легонько скрипнула под весом еще одного тела.       — Доброе утро, если оно для тебя доброе, — сказала Айше и покосилась на булку. — Выглядишь не очень.       Эким вздохнула и отломила кусок для подруги.       — Можешь не вздыхать, я слышала, — пробубнила Айше с набитым ртом.       — О чем слышала? — напряглась Эким.       — Сегодня утром в магазине сестра Неше поругалась с братом Халилем. Кричала, что вы скоро уедете с района. Это правда?       Эким повторно вздохнула, еще тяжелее, чем в первый раз. Теперь все узнают, такие новости разлетаются мгновенно. Их буду обсуждать, мыть кости отцу, матери, да и ей заодно, потому что не сумели создать нормальную, крепкую семью. Теперь в их дом заедет кто-то чужой, будет спать на их кроватях, сидеть на их диване, мыться в их ванне. Этот кто-то будет прогуливаться по их улицам, заходить в лавку брата Халиля, покупать в булочной сдобу и сидеть на этой самой лавочке в парке. Это будет кто-то другой, не Эким и не ее мать.       Она вздохнула в третий раз.       — Да полно тебе! — Айше обняла подругу. — Не расстраивайся, вдруг все наладится? Сестра Неше найдет другой дом, с оплатой по вашему бюджету, и не придется никуда переезжать.       — Нет у нас никакого бюджета, ни сбережений, ничего, — с горечью проговорила Эким. — Один только дом достался нам от отца, да и тот он забрал! Проклятье!       — Девочка, тш-ш, ты что! Не ругайся! — Айше приложила палец к губам и осмотрелась с опаской. — Твой, конечно, не отец года, но хотя бы не орет, как сумасшедший, когда роется у тебя в телефоне. А мой недавно нашел страницу в соцсети, думала — не выживу…       — Да о чем ты вообще говоришь, Айше? — вспыхнула Эким. — Лучше бы рылся! Лучше бы ругался за соцсети! Лучше бы контролировал, во сколько я возвращаюсь домой, но не бросал нас с мамой и не уходил! Твой отец хотя бы за тебя переживает, а моему все равно, что будет с нами, живы мы или сгинем.       — Ладно, прости.       Они в молчании дожевали булку.       — И что теперь будет? — с тоской спросила Айше. — Мы больше не увидимся? Где вы теперь поселитесь?       — Ах, Айше, если бы я знала… Так внезапно все навалилось, мне до сих пор не верится, что это правда.       — Бедная моя, — подруга полезла обниматься. — Прости, но мне пора, у меня еще куча дел, и папа будет ругаться, если опоздаю.       — Береги его, Айше, — на прощанье сказала Эким. — Несмотря ни на что, береги. Он действительно любит тебя, а это сейчас такая редкость.                     В начале недели к ним наведался новый собственник дома — мужчина средних лет с абсолютно карикатурным набором особых примет: лысина, усы и огромный живот. Натоптав в комнатах, он внимательно осмотрел мебель, пощупал шторы, окинул неодобрительным взглядом художественный беспорядок в комнате Эким. У мужчины было двое маленьких сыновей, и он примерялся, встанут ли здесь две кровати.       После его ухода Эким расплакалась. Было так больно наблюдать, как чужой человек в ботинках ходит по твоему розовому ковру, на котором ты еще недавно лежала, мечтательно разглядывая потолок.       — Доченька… Эким… — обратилась к ней мать. — Мы больше не можем тянуть с переездом. Наши комнаты в особняке господина Сулеймана готовы. Он ждет нас.       Как в тумане она собирала вещи: одежду, книги, безделушки… Их было слишком много — вся жизнь. Разве можно всю жизнь запихнуть в один чемодан?       — Возьмем только самое необходимое, дочка, — велела мать, глядя на безуспешные попытки Эким уместить все пожитки в небольшие сумки. — Остальное я попрошу Хатидже спрятать пока в сарае.       «Пока». «Пока» — хорошее слово. Но говорят же, что нет ничего более постоянного, чем временное. Эким боялась, что никогда больше не увидит оставшихся здесь вещей.       Неше была уже словно не здесь. Мысленно она давно переехала в особняк своего нового покровителя. Перестала ходить в местные магазины, общаться с соседками, готовить дома еду. Они теперь ели покупные полуфабрикаты, а на работу медсестру отвозил специально нанятый господином Сулейманом водитель — Неше должна была отработать две недели перед увольнением.       Эким как могла избегала брата Халиля, но тот, отчаявшись повстречать свою даму сердца, направил всю злость и ярость на ее дочь.       В последний перед переездом день он вновь настиг Эким у дверей дома.       — Кто этот тип? — спросил напрямик, даже не поздоровавшись.       Его бычьи, налитые кровью глаза на вытянутом от обиды лице исподлобья смотрели на нее.       — Он — работодатель, брат Халиль! — выпалила Эким, считавшая нападение лучшей защитой. — Предложил матери хорошую работу, а жить нам все равно не на что и негде! Что тут непонятного?       — Она могла подыскать другую работу на районе.       — Ага, с пусть средним, но образованием, будет в лавке торговать, так что ли?       Халиль набычился еще сильнее, его не слишком внушительные кулаки угрожающе сжались.       — При чем тут лавка, девочка? — мотнув в сторону головой, спросил он.       — Не при чем. Неше, — Эким тоже повторила его жест, — сестра Неше, то есть, сама будет выбирать, где и как ей устраивать свою жизнь, раз уж судьба так распорядилась, что муж ее бросил, а потом и без крыши над головой оставил! Ясно? Никто не в праве ее осуждать, брат Халиль. Никто!       Она вступилась за мать, хоть и не была в восторге от того, как именно та решила все их проблемы. Мать есть мать, подумала Эким, у нее никого не осталось, кроме дочери. И если не дочь будет на стороне матери, то кто?                     На улицу въехал черный микроавтобус — даже тут господин Сулейман проявил внимание и позаботился о транспорте для их переезда. Стоя среди чемоданов и баулов, Эким с грустью обернулась, чтобы бросить последний взгляд на место, в котором прожила всю жизнь. Это был уже не их дом, а чужое, враждебное жилище — холодное и пустое.       — Не затягивай, дочка, — равнодушно произнесла мать. — Нас ждет еще много дел на новом месте.       Здесь они с отцом жили после свадьбы, сюда принесли новорожденную дочь, но все это больше не трогало Неше. Она перевернула страницу и устремила взгляд в счастливое, как ей казалось, будущее.       Некоторые соседи пришли их проводить: Айше с родителями: Хатидже и Седатом, брат Халиля — Бекир и друг Эким Ориджинал. Не густо, но и не пусто.       — Будем созваниваться? — шепнула Айше так, чтобы ее отец не услышал. — Может, однажды пригласишь в гости?       — Посмотрим, — скептически покачала головой Эким. — Не уверена, что там любят посетителей.       Айше понимающе кивнула.       — Обязательно напиши мне, когда Лейла вернется. Хорошо?       — Напишу. Конечно, напишу.       Они обнялись на прощанье, Эким с матерью сели в микроавтобус. Неше, не мигая, смотрела прямо, на дорогу, а Эким со слезами на глазах рассматривала в заднем окне мутные фигурки людей из своего прошлого.                     — Наконец-то! — господин Сулейман приветливо улыбнулся, едва только они выбрались из машины на аккуратно постриженный изумрудный газон перед воротами его особняка. — Я уж было решил, что вы передумали.       — Так много вещей, простите, господин Сулейман, — виновато проговорила Неше. — Мы правда брали только самое необходимое. Еще соседи пришли попрощаться…       — Соседи это хорошо. Добрососедские отношения — визитная карточка нашей страны. Конечно, нужно попрощаться. Конечно.       То, что этот человек излучал подобное всепонимание, настораживало Эким. Она не могла с уверенностью утверждать, но чувствовала фальшь, пусть едва уловимую, но все же фальшь в его поведении.       — Эким, — обратился к ней господин Сулейман, — как прошла дорога?       — Все хорошо, спасибо. И за транспорт тоже благодарим.       — Не за что, — кивнул он. — Прошу в дом. Прислуга занесет ваши вещи. Следуйте за мной.       Эким невесело усмехнулась. Прислуга, ну конечно. Они словно попали в какое-то другое измерение, в зазеркалье, в альтернативную реальность, где существуют просторные особняки с бассейнами, горничные и кухарки, водители и садовники. Где по одному щелчку пальцев исполняются все, даже самые несбыточные желания.       Дом господина Сулеймана совсем не походил на угрюмый замок, где обитали огнедышащие драконы и заточенные принцессы. Обычная вилла с белыми стенами, панорамным остеклением, милым садом. Такой дом спокойно можно было представить на обложке каталога недвижимости, подсовываемого иностранцам ушлыми менеджерами. По внешнему виду особняка нельзя было сделать никаких выводов о характере его хозяина, кроме как то, что он самый заурядный мужчина.       Но господин Сулейман не производил впечатление заурядного мужчины, и это наводило Эким на дополнительные размышления.       — Пойдемте, пойдемте, — подгонял их хозяин особняка. — Эким, позволь мне познакомить тебя с дочерью.       Эким, нервно сжимавшая в руках матерчатый рюкзак, чувствовала себя здесь максимально некомфортно. Несмотря на показное радушие господина Сулеймана, на его широкие улыбки и ободряющие жесты, она кожей чувствовала исходящую от него опасность. Они оказались у подножия невысокой лестницы, ведущей к входной двери в дом. Там их ожидала высокая стройная девушка, опирающаяся на костыли. Ее левая нога в ортезе была поджата.       — Неше, добро пожаловать! — лицо девушки озарила лучезарная улыбка. — Как я рада тебя снова видеть!       Мать быстро поднялась к ней и бросилась обниматься. Эким наблюдала за ними с постным лицом. Она никак не представляла себе Мелису, но почему-то, едва увидев, подумала, что именно так та и должна была выглядеть — с идеальной фигурой, идеальной прической, идеальным макияжем и одета как на светское мероприятие, несмотря на состояние ноги.       — Мелиса, это Эким, — произнес господин Сулейман, — дочь госпожи Неше. Эким, моя дочь — Мелиса.       — Очень приятно, — отозвалась Эким, продолжая стоять на земле.       — И мне! — воскликнула Мелиса, отлепившись наконец от своей новой няньки.       — Желаю скорейшего выздоровления, — добавила Эким, кивнув на ногу.       — Спасибо. Я так много о тебе слышала и теперь очень рада познакомиться лично. Надеюсь, мы подружимся.       Этого еще не хватало. Эким выжала из себя дежурную улыбку, решив промолчать.       — Что же вы застыли? — помогая себе костылями, Мелиса направилась к двери, возле которой в шеренгу выстроилась прислуга. — Проходите же скорее, чувствуйте себя как дома!       Эким не то что как дома, она даже просто расслабиться здесь не могла. Ей не нравились эти люди: зловещий хозяин особняка и его похожая на куклу дочь. Но Неше, кажется, ничего не смущало в поведении этих двоих — она тепло обнималась с Мелисой, преданно смотрела на господина Сулеймана и вообще выглядела полностью освоившейся. Эким в голову закралась мысль, что мать уже неоднократно бывала здесь.       — Простите нас, — обратился господин Сулейман к гостям, — знаю, что вы только-только переступили порог этого дома, для вас все в новинку, и наверняка вам необходимо время, чтобы немного прийти в себя, но уж если Мелиса что-то надумает, то не отступится, пока не реализует свою затею. Она пригласила на ужин близких друзей.       — Прошу прощения, — Мелиса состроила по-детски милое личико, — но я так давно хотела познакомить Неше с Канатом… Вы же не против поужинать в хорошей компании?       В ответ на растерянный взгляд Эким господин Сулейман пояснил:       — Канат — парень Мелисы. С ним еще будет его друг, Озан.       — Мы совсем не против, правда, дочка?       Эким сделала неопределенное движение головой. Как будто от ее согласия или несогласия что-то изменится. У каждой Барби должен быть свой Кен, правда же? Пусть будет хоть Канат с Озаном, хоть Мехмет с Ибрагимом, какая разница?       — Конечно, не против, — подала голос она. — А сейчас, с вашего позволения, мне бы хотелось переодеться.       — Конечно, сладкая! — воодушевилась Мелиса. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Хвала Господу, она на первом этаже.       Все, кроме Эким, дружно рассмеялись этой шутке, и ей показалось, что она попала на неудачное представление цирка-шапито. Эким молча последовала за Мелисой, ощущая себя покорной пешкой в чьей-то недоброй, пугающей игре.