Охота на ящериц

      Мелиса, следовавшая по пятам за Эким, не оставляла гостью наедине с собой, не давала ей спокойно осмотреться и проанализировать увиденное. Они зашли в узкую прямоугольную комнату с одним окном, располагавшуюся рядом с комнатой прислуги. Небольшая кровать, даже меньше чем та, что была у Эким в доме отца, письменный стол с лампой, шкаф, разделенный на две секции для книг и одежды, и пара стульев — вот и вся скудная обстановка спальни.       Видимо, Мелиса заметила долю разочарования на лице гостьи, и усмехнулась:       — Что, не понравилось?       — А где комната моей мамы?       — Неше будет жить на втором этаже, ее спальня рядом с моей.       Мелиса хочет забрать у нее мать — вдруг промелькнула в голове Эким совершенно безумная мысль. Какую бы лапочку не строила из себя эта девица при взрослых, в ее облике, повадках и словах сочилась двуличность, не вызывавшая ничего, кроме отторжения.       — Понятно, — сказала Эким и отвернулась.       Ее вещей в комнате не было, и она совершенно не понимала, что сделать, чтобы они появились, и как вытолкать из комнаты эту наглую особу, рассматривающую ее откровенно насмешливым, пренебрежительным взглядом.       Едва только Эким открыла рот, Мелиса перебила ее:       — Ой, а где же твоя сумка? Я немедленно скажу отцу, что вещи до сих пор не принесли. То-то влетит Ферихе!       Эким непроизвольно сжала челюсть. Так вот ты какая, Мелиса Герчек — любительница играть в мерзкие игры, манипулировать людьми и примерять на свое кукольно-стерильное лицо различные маски. Издали, конечно, похоже на какую-то проблему с головой, но надо разбираться. Эким почувствовала себя чуть ли не дипломированным специалистом по пресмыкающимся. Как интересно, наверное, прекрасным летним днем затаиться где-нибудь на лужайке, в высокой траве, и поджидать, когда на сухое бревно из своего укрытия выползут прыткие ящерицы. Возможно, особо удачливому герпетологу удастся схватить одну из них за хвост…       Эким воспользовалась своим физическим преимуществом над Мелисой. В конце концов, она была быстрее и мобильнее человека на костылях.       — Не надо, — бросила через плечо Эким, стремительно выходя из комнаты, — я сама.       Хозяина дома и ее матери нигде не было видно.       — Господин Сулейман, — позвала она, осматривая гостиную и лестницу, ведущую на второй этаж. — Господин Сулейман!       — Что такое? — сжимая в руках очки в тонкой оправе, мужчина торопливо сбежал по ступенькам на зов.       — Моя сумка… Ее нет в комнате.       — Фериха! — раздраженно гаркнул Сулейман.       — Прошу вас, не сердитесь, — быстро проговорила Эким, стараясь сместить акцент его злости на что-то другое, — должно быть, все вещи по ошибке отнесли в спальню мамы. Я даже не ожидала, что мы будем жить в разных комнатах.       — Что ж, — внезапно улыбнувшись, он спустился по лестнице и приблизился к Эким, — возможно, это и неожиданно, но совершенно необходимо. После аварии и назначения новых лекарств у Мелисы нарушился сон, а еще возобновились кошмары по ночам, бывает, она вскакивает, кричит… зрелище не для слабонервных. Вряд ли ты захочешь каждую ночь просыпаться из-за такого. Для госпожи Неше это работа, а тебе вовсе не обязательно становиться свидетельницей приступов Мелисы. Согласна же?       — Простите, господин Сулейман… я не знала…       — Конечно, не знала, поэтому тебе не за что извиняться. Такова жизнь, — он коротко вздохнул, — не всем суждено проживать ее в физическом и ментальном здоровье…       — Вы сказали — авария, — Эким вдруг нахмурилась. — Что случилось? Это была автомобильная авария?       Мужчина вяло махнул рукой:       — Я до сих пор жалею, что разрешил дочери кататься на этом дурацком мотоцикле. Все могло закончиться куда трагичней! Она, конечно, уже в том возрасте, когда редко спрашивает о чем-то, но тут спросила, а я, старый дурак, позволил…       — О. Понятно.       Горничная по имени Фериха — женщина средних лет в темно-синем платье и белом переднике — обогнала их, держа в руках сумку Эким.       — Прошу прощения, господин Сулейман, — пробормотала она, не поднимая глаз.       — Чтобы больше не повторилось, — сухо ответил он.       Мелиса все еще находилась в гостевой комнате — сидя на столе, весело болтала с кем-то по телефону.       — Ладно, давай, — сказала она в трубку, стрельнув взглядом по Эким. — До встречи. Они уже едут, папочка!       — Отлично, дорогая. А наша гостья до сих пор не привела себя в порядок. Давай, Мелиса, я помогу тебе дойти до твоей комнаты. Дадим Эким немного времени побыть наедине с собой.       — Мое присутствие на ужине обязательно? — с надеждой в голосе спросила Эким Сулеймана.       Возможно, ей удастся избежать незавидной участи провести час или даже больше в компании этих рептилий. Возможно, она могла бы просто почитать в тишине в своей комнате…       — Конечно, обязательно! — вмешавшись, воскликнула Мелиса. — Нет-нет, мы не дадим вам заскучать в нашем доме, даже не надейтесь. К тому же, мальчики уже спрашивали о тебе, они в предвкушении знакомства. Особенно Озан.       — Ох, Мелиса! — расхохотался ее отец. — Ну ты и проказница. Пойдем, пойдем.       Пребывая в самом приподнятом расположении духа, Сулейман вывел дочь из комнаты гостьи. Эким быстро подошла к двери и несколько раз повернула замок. Наконец, она могла хоть немного выдохнуть и ощутить относительный покой.       Противные, противные люди! Самодовольные, тщеславные, хвастливые. Ей абсолютно было ясно, зачем Мелиса устроила этот показушный ужин и настоятельно тащила на него Эким — чтобы показать ей ее место. Чтобы глупенькая, наивная гостья даже не рассчитывала, что сможет однажды дотянуться до сиятельного уровня дочери богача. Чтобы показать всему окружению и, прежде всего, самой Эким, какая между ними пропасть.       Она швырнула сумку на кровать и принялась в ярости вытаскивать из нее вещи. Что себе возомнила эта Мелиса? Да кто она вообще такая? Мерзкая, мерзкая ящерица! И таков же ее отец! Два отвратительных создания, задумавших сыграть с бедной медсестрой и ее дочерью какую-то игру. Ну, ничего. Эким их не боится и не даст ни себя, ни мать в обиду. Пусть только попробуют сунуться к ним! Пусть только попробуют!..       Эким резко распахнула дверцу платяного шкафа и вдруг уставилась в зеркало, прикрепленное к обратной стороне дверцы. На нее смотрела худенькая, невысокая девчонка с огромными глазищами, растрепанная, перепуганная. Конечно же, Мелиса будет бросать на нее такие пренебрежительные взгляды. Ведь в ее мире тот, кто выглядел не так, как она привыкла, не достоин даже называться человеком.       — Ладно, Мелиса Герчек, — сказала Эким, глядя в глаза собственному отражению, и взгляд ее стал жестче, увереннее. — Не только ты одна умеешь играть в игры. Не только ты одна.       Через полчаса в дверь комнаты робко постучали.       — Эким, — послышался голос Ферихи, — стол накрыт в саду. Всех зовут к ужину.       — Спасибо! — крикнула в ответ Эким. — Уже иду.       Она в последний раз окинула взглядом себя в зеркале: широкие джинсы, черная майка и белая рубашка, завязанная на талии, были призваны создать непокорный, даже бунтарский образ.       Эким опустила взгляд на собственные ноги в кедах. Что ж, дом, где каждый носит ту же обувь, что и на улице, дом, чьи обитатели были не приучены разуваться, потому что подошвы их брендовых туфель касались только ковриков в дорогих машинах, а никак не земли, заслуживал только такое отношение.       Она тщательно пригладила волосы и собрала их в аккуратный пучок, оставив только челку и несколько непослушных прядей у лица, а затем вдела в уши серебряные кольца. Эким готовилась к настоящему сражению, к битве, где против нее будет воевать армия избалованных придурков, и даже собственная мать вряд ли встанет на ее сторону.       У окна гостиной Эким увидела сладкую парочку: Мелису и какого-то молодого человека. Противно хихикая, они рассматривали что-то на экране телефона. Так это, значит, и есть Канат? Эким разочарованно поджала губы. Что ж, они очень подходят друг другу, можно даже было сказать, что Канат — мужской вариант Мелисы, настолько похожи они были. В его востроносом, пронырливом лице было что-то от лиса или куницы. Длинный нос повернулся в сторону вошедшей гостьи. Неопределенного цвета, слегка курчавые волосы Каната лежали в беспорядке, и по высокому лбу можно было определить, что господина ждут ранние залысины.       — Мелиса! — раздался вдруг властный голос. — Твой отец ждет.       Все трое, включая Эким, непроизвольно повернули головы к выходу в сад. Там стоял хозяин голоса: высокий, широкоплечий и невозможно привлекательный… Эким часто-часто заморгала и отвела взгляд. От нее не укрылось недовольное выражение лица парня Мелисы, как будто тот, второй, наступил ему на любимую мозоль. Странно, они ведь с Озаном вроде как друзья…       — Хорошо, любимый, — нараспев произнесла Мелиса, — не злись. Помоги мне доковылять до сада, пожалуйста.       Сердце Эким вдруг заколотилось, сбиваясь с ритма. Теперь все встало на свои места. Тот, с лисьим лицом, на самом деле был Озаном, а этот… Этот — Канат, возлюбленный Мелисы.       — Кстати, мальчики, познакомьтесь с Эким, дочерью моей Неше.       «Моей Неше», — перекривляла ее Эким мысленно и с вызовом уставилась на «мальчиков». Больше, конечно, на Озана, потому что на второго смотреть было страшно. Он ничего такого не делал, нет, но что-то в его манере держать себя, во взгляде и в самой позе было смущающее Эким. Она почему-то опустила глаза на его пухлые губы и почувствовала, что краснеет.       — Привет, Эким! — расплылся в улыбке Озан. — Мы рады познакомиться с тобой. Очень рады! Правда, Канат, дружище?       — Ага. Привет.       Она стояла и по-дурацки молчала, не зная, как себя вести и что делать. Достаточно ли просто помахать им рукой? Или обязательно что-то говорить? Вот глупая, еще и вырядилась так! Вздумала сражаться, и с кем? С Мелисой!       Так, стоп. Усилием воли она прервала эту внутреннюю паническую тираду. Они всего лишь люди, просто люди. А Мелиса, судя по выражению ее лица, еще как оценила наряд Эким, просто виду не подала. Нет, нет, Эким Гюлерйюз — крепкий орешек, таким, как Мелиса или этот Озан, она точно не по зубам.       — Привет, я тоже рада. Мелиса была такая воодушевленная в предвкушении ужина, наверное, вы не часто собираетесь?       — И вправду, — подхватил Озан, — в последнее время не очень часто. Нужно исправить это досадное недоразумение.       — Пойдем, Мелиса, — Канат повернулся к ним спиной, не сказав Эким больше ни слова. — Я помогу тебе.       Он бережно взял ее под локоть, и Мелиса, опираясь на костыли, вышла из дома.       В саду было красиво, зелено и, неожиданно для Эким, уютно. Бассейн и лужайка с беседкой, в которой был накрыт стол, освещались приглушенными фонарями, нежно-желтый свет которых отбрасывал на землю и дом причудливые тени.       За столом уже сидели Неше и господин Сулейман. Эким неприятно кольнуло то, насколько близко они находились друг от друга: хозяин дома сидел во главе стола, а ее мать — по левую руку от него. Склонившись к мужчине, Неше вполголоса смеялась, поправляла волосы, теребила пальцами кулон на тонкой цепочке, висящий на груди. Больше всего Эким смущало, что это видят все: и Мелиса, и пронырливый Озан, и Канат, по непроницаемому взгляду которого невозможно было понять его мысли. Что они только подумают…       — Дети? — господин Сулейман, наконец, обратил на них внимание. — Мы вас уже заждались.       — Простите нас, — сказал Озан, — мы знакомились, а потом заболтались.       Эким украдкой бросила на него взгляд. Этот Озан был не так прост, каким хотел казаться. Громкие выкрики, смех к месту и не к месту — вероятно, он придумал себе роль клоуна, призванного развлекать публику взамен на ее ветреную, капризную любовь. Однако, время от времени, его настроение менялось, лицо становилось мрачным, а взгляды, которыми Озан одаривал своего друга, никак нельзя было назвать приветливыми.       Неужели, он сражается с Канатом за лидерство в их компании? Или же за… Мелису?       Когда все рассаживались, мать осталась сидеть на своем месте. По правую руку от отца расположились Мелиса со своим парнем, а Озан устроился напротив господина Сулеймана. Эким оставалось только одно место: между матерью и Озаном, прямо перед Канатом. Она не знала, куда девать глаза, старалась смотреть то себе в тарелку, то на хозяина особняка, попутно переводя взгляд на мать. От Озана Эким вообще отвернулась, сев вполоборота. Он жутко не понравился ей, не понравился до омерзения, все его повадки и кривляния смотрелись дико и неестественно. Эким вспомнился Бекир с района — тоже веселый парень, но искренний, со смешными шутками, позитивный. И еще, что было немаловажно, он всегда был одинаков, если весел — то весел, если грустил — прямо об этом говорил. Бекир не носил за пазухой камень. В нем не было, в отличие от Озана, двойного дна.       — Эким, что же ты ничего не ешь? — оживленно проговорила Мелиса. — Так же нельзя. Или же ты не привыкла к такой кухне?       Да уж, ее план был понятен: привлекать к гостье как можно больше ненужного внимания, задавать разные неуместные вопросы, чтобы заставить Эким почувствовать себя никчемной.       Блюда на столе действительно были непривычны для нее, но там не было ничего сверхъестественного: паста с морепродуктами, различные салаты, овощные и сырные нарезки. Конечно, в их прошлом доме они не ужинали подобным, и Эким сейчас бы с удовольствием съела баклажаны с острой начинкой или, на худой конец, пияз с фасолью, но и паста тоже, в принципе, была неплоха.       — Спасибо, Мелиса, я ем, — ответила она. — Все очень вкусно, здоровья рукам тому, кто это приготовил.       — Дочка, не тереби нашу гостью, — неожиданно вступился за Эким господин Сулейман, улыбнувшись, — пусть спокойно ужинает. Лучше разговори этих двоих красавцев. А то думают, что забыли дорогу в наш дом на месяц и теперь смогут спокойно молчком отсидеться?       Интересно, что такого случилось, что «красавцы» не появлялись здесь ровно месяц? Эким осторожно покосилась на Озана, а тот не сводил лихорадочно горящего взгляда с Мелисы.       — Очень много задают домашки, дядя Сулейман! — вдруг растянув рот в отталкивающей улыбке, воскликнул он. — Никак не можем вылезти из-под тонны учебников, которыми нас привалило! Сделайте с этим что-то, умоляем! Повлияйте на учителей.       — Нет-нет, я не стану этого делать! — рассмеялся Сулейман. — Учеба всегда идет на пользу человеку, даже если он эти учебники не открывает, как например ты, Озан.       — Ай, дядя Сулейман! Мелиса, скажи своему папе, что я очень прилежный ученик.       — Для тебя это станет новостью, возможно, но мы в школе проводим собрания учредителей и педагогического совета, на котором разбираем успеваемость. Я очень хорошо знаю истинное положение твоих дел, дорогой Озан.       — Но вы же никому больше не скажете? Дядя Сулейман! Прошу!       Пока все за столом дурачились и веселились, Эким, наконец, позволила себе рассмотреть Каната получше. Несмотря на тускловатое освещение, ей были видны крупные черты его лица: полные, хорошо очерченные губы, волевой подбородок, небольшие шрамы на щеке и выпуклый кадык на массивной шее, уходящей в расстегнутый ворот черной рубашки… Почему она вообще обращает внимание на такие детали?!       Он поймал ее за разглядыванием. Быстро перевел взгляд, и Эким не успела отвести глаза. Сотую долю секунды они смотрели друг на друга, а потом погас свет. Сад, дом да и вся округа погрузились в сумрак, который изредка рассекал белесый лунный свет.       — Ах, опять! — капризно воскликнула Мелиса и звякнула вилкой. — Это уже второй раз на неделе, папа.       — Спокойно, дочка, — невозмутимо ответил Сулейман. — Сейчас включится генератор. Уважаемые гости, прошу извинить, в нашем районе такое бывает. Сейчас ведутся ремонтные работы, или что-то вроде того, сеть барахлит. Пара секунд, и свет появится.       Озан издал зловещий гул, Мелиса рассмеялась. А свет так и не появлялся.       — Неужели автоматика не сработала, — задумчиво пробормотал Сулейман и крикнул в сторону. — Фериха! Позови мне своего мужа.       К столу, чуть склонившись и подсвечивая себе дорогу фонариком, приблизился мужчина, очевидно, ответственный за садово-хозяйственные дела в особняке, и они с Сулейманом направились в отдаленную часть сада.       — А давайте устроим ужин при свечах! — воскликнула Мелиса, поглядывая на Каната. — Это будет так романтично! Правда, любимый?       — Подожди немного, — сухо ответил он. — Сейчас твой отец все наладит.       Эким подивилась таким отношениям между этими двумя. Создавалось впечатление, что Каната что-то раздражало или беспокоило, а Мелиса служила буфером между ним и его плохим настроением, впитывая негативные последствия и смягчая удар для окружающих. А возможно, его раздражала сама Мелиса. Мог ли Канат быть психологическим или физическим насильником, абьюзером? Эта сломанная нога его девушки…       — Нет, я хочу свечи! Не хочу сидеть в темноте, мне неуютно! Озан, скажи что-нибудь!       — Одно твое слово, принцесса! — похоже, без кривляний этот человек на людях не разговаривал. — Стоит только приказать, и твой верный раб добудет все, что пожелаешь!       — Желаю свечи, они в подвале! Принеси.       — Может, попросим Фериху? — резонно заметила Неше. — Не стоит вам ходить в темноте по подвалам.       Эким надоело наблюдать этот парад выкрутасов принцессы Мелисы и его придворного шута, и она резко поднялась из-за стола:       — Я принесу.       — Дочка… — растерянно произнесла Неше.       — Я помогу ей.       За столом воцарилась тишина. Даже в темноте было видно, что головы всех присутствующих повернулись к Канату. Тот не спеша встал и добавил с едва уловимой насмешкой в голосе:       — Я знаю, где лежат свечи.       Эким не стала дожидаться чьей-либо реакции и молча направилась к дому. Канат бесшумно двигался за ней.       — Погоди ты, — наконец, он нагнал ее у самого входа. — Постой. Почему ты удираешь?       — Я не удираю, а просто иду. Что надо было делать, стоять, а свечи бы сами нас нашли, или как?       — Не кусайся, — криво усмехнулся он, наверное впервые за весь вечер проявляя хоть какие-то эмоции. — Я же тебе еще, вроде, не успел ничего плохого сделать.       — Вроде, не успел, — проворчала Эким.       — Иди за мной.       Включив фонарик на смартфоне, Канат вошел в дом и тут же свернул в малоприметный проем, от которого вниз уходила широкая лестница, зажатая меж двух стен.       — Так значит, ты дочь медсестры Мелисы? — спросил он, достигнув первого лестничного пролета и обернувшись, чтобы подать Эким руку.       — Да, дочь медсестры Мелисы, — механически ответила Эким, проигнорировав его джентльменский жест.       Она обошла Каната и начала спускаться по лестнице первой.       — Да постой же! — воскликнул он. — Откуда столько упрямства? Ты же упадешь!       Канат догнал ее и схватил за локоть в тот момент, когда Эким успешно спустилась с лестницы, вопреки прогнозам, никуда не упав.       — Эй! — она развернулась и выдернула руку из его пальцев. — Не смей так больше делать! Не прикасайся ко мне!       — Да что с тобой такое происходит? Я всего лишь хотел…       — Не надо. Не надо делать то, о чем тебя не просили, ясно? И свое праздное любопытство демонстрировать тоже не надо. Не стоит задавать дежурных, ничего не значащих вопросов. Ты ничего не знаешь ни о нас, ни о том, как мы тут очутились, поэтому, пожалуйста, просто возьми чертовы свечи и просто отнеси их Мелисе! Не надо между делом изображать никому не нужное, показное дружелюбие.       — Послушай, Эким, — он обратился к ней по имени так легко и просто, что по ее рукам и шее пробежали мурашки, и только благодаря темноте Канат не заметил, как на нее подействовали его слова. — Тебя кто-то обидел здесь? Мелиса? Или же Озан?       — Меня никто не обижал.       Она вдруг почувствовала, что упирается спиной в стену. А этот Канат, он подошел к ней так близко, почти вплотную. От него очень приятно пахло. Эким вспомнила, как глазела на него за столом, вспомнила его губы и рядом с ними небольшие выщербинки на коже…       Включился свет. Канат смотрел прямо на нее своим тяжелым, испытующим взглядом. Сердце Эким ухнуло в пятки. Поддавшись гипнозу, она не могла отвести глаз от его лица.       — Ребят, вы тут? — послышался сверху голос Озана. — А свечи больше не нужны! Можете подниматься.       Эким оттолкнула Каната и пулей ринулась вверх по лестнице.