Охота на ящериц

      Эким не могла в это поверить, но сейчас она занималась именно тем, в чем еще недавно голословно обвиняла Мелису и ее друзей, а именно — направлялась в чужую комнату. Воспользовавшись отсутствием в особняке хозяев и занятостью Ферихи домашними делами, она поднялась на второй этаж и приблизилась к белой двери с бронзовой фигурной ручкой, за которой скрывалась спальня гипсовой принцессы. Что Эким рассчитывала там делать, она и сама не до конца понимала.       Ее поступок был целиком продиктован сиюминутным порывом и даже не был продуман до конца. Руководствуясь принципом «действуй, а уже потом разбирайся», Эким взялась за ручку и с силой нажала. Дверь не поддалась. Подергав еще несколько раз на автомате, Эким обрушила на дверь все свое раздражение:       — Вот, значит, как, да? Заперто? Конечно, комната госпожи Мелисы это не то, что наши. Ее надо держать закрытой! В ней может скрываться нечто очень важное…       Ну, не выламывать же, в самом деле, эту дверь, решила Эким. Она повременит с визитом и выберет для него более подходящее время. А пока… Ее почему-то манил абсолютно пустой гараж. Она там что, отпечатки протекторов шин собралась фиксировать?       — Уф, Эким, — надув губы, она с сожалением выдохнула, — вместо всего этого ты найдешь себе там беду на голову.       Но, тем не менее, в сад она спустилась и к поднятым воротам гаража подошла. Под стенами огромного помещения с тремя проемами для въезда стояли высокие деревянные стеллажи с инструментами, садовым инвентарем и прочей хозяйственной утварью. Эким с недоумением вертела головой, рассматривая абсолютно пустую, холодную и гулкую бетонную коробку. Нет, ну правда, что она здесь рассчитывала обнаружить?       — Странное место для отдыха ты выбрала.       Эким подскочила, как ужаленная, и в панике обернулась. Ее застукали, застукали! Возле одного из въездов стоял и криво усмехался Канат. Она перевела дыхание, пытаясь успокоиться. Это Канат. Это всего лишь Канат. Всего лишь…       — Что ты сказал? — переспросила Эким, и ее голос хриплым эхом отразился от стен гаража.       — От Ферихи я узнал, что дома никого нет, только ты вернулась из школы и отдыхаешь после занятий. Вот я и подумал, что место для отдыха ты выбрала странное.       — Обычное место, — пожала плечами Эким, раздумывая, как бы теперь выбраться из гаража и избавиться от общества парня Мелисы с наименьшими потерями. — Здесь хотя бы не жарко.       — На улице, как бы, тоже.       — Ну и ладно, — она внезапно разозлилась, — что тебе здесь нужно вообще?       — Решил зайти поздороваться, — его улыбка стала шире и… привлекательней. — Ты против?       Эким начали раздражать эти словесные танцы. Чего он хочет, поиздеваться? Кажется, друзья Мелисы ни на что больше были не способны.       — Здравствуй, здравствуй, — официальным тоном произнесла она на разные лады. — Вот и поздоровались, миссия выполнена. А теперь, если позволишь, я вернусь в свою комнату.       Она сделал шаг к выходу.       — А если не позволю? — улыбка вмиг погасла, а в его словах Эким почувствовала реальную угрозу.       Или ей все это примерещилось со страху?       — А если не позволишь, то я выйду без позволения.       Канат перегородил ей дорогу, проходящую через центральный въезд. Тогда Эким бросилась вправо, но он был тут как тут. Она вновь вернулась к центру, но и здесь Канат был быстрее.       — Ты что, издеваешься? — крикнула Эким, отступая вглубь гаража. — Что за дурацкие шутки?       — Не бойся, — успокаивающе произнес он, вытянув вперед руку. — Чего ты паникуешь, я же ничего такого не делаю.       — Это ваша привычная тактика, да? Делать «чего-то такое», а потом с невинным видом говорить: «я же ничего такого не делаю»…       — Ладно, ты права, — Канат вдруг отступил. — Я правда не хотел тебя обидеть или напугать. Думал, мы поболтаем…       — О чем, прости? — выбравшись на свободу, Эким почувствовала себя немного увереннее, и в ее голосе прорезалась насмешка. — Ты расскажешь мне про свою жизнь, я расскажу тебе про свою, мы найдем кучу общих тем для обсуждения, так что ли? Да и ты не производишь впечатление любителя поболтать, если честно.       Последняя фраза явно была лишней, потому что, услышав ее, Канат вновь усмехнулся, закусив нижнюю губу.       — А какое впечатление я произвожу?       Эким замолчала, не отводя взгляда от его губ. Канат тоже, не произнося ни слова, изучал ее лицо. Она не нашла ничего умнее, чем просто развернуться и броситься к дому.       — Да… Да постой же ты! Эким!       У него хотя бы была смелость обращаться к ней по имени, а у Эким душа в пятки проваливалась от одной только мысли, что этот разговор продолжится.       Да, она опять сбежала и заперлась в своей комнате, прижавшись спиной к двери и с ужасом прислушиваясь к происходящему снаружи.       — Вы будете ждать возвращения госпожи Мелисы, господин Канат? — спросила Фериха гостя, когда тот вернулся в гостиную.       — Честно говоря, даже не знаю. Я надеялся застать ее дома, не знал, что они поехали в больницу.       — Госпожа Мелиса вас не предупредила?       — Я… Мы… в последнее время не часто общались, я был занят. Моя вина, — Эким явно услышала, как он улыбается, и очень живо представила его преображенное теплой улыбкой лицо в этот момент. — Надо больше уделять времени своей возлюбленной.       Эким наморщила нос и прошептала:       — Оф бе, возлюбленной, видите ли… Уходи уже давай, уходи!       — Ладно, я пойду, Фериха, — словно услышав ее тихую просьбу, сказал Канат. — Передавай Мелисе, что я заходил. Пусть позвонит мне.       — Хорошо, господин Канат.       Эким с облегчением отлепилась от двери. Наконец-то можно выдохнуть! Она бросилась к рюкзаку, достала свои записи об аварии и принялась судорожно листать исписанные страницы.

      «Пятница, вечер, набережная…       Время 8-30. Либо 8-45…       Идет дождь, но тепло.       Людей вокруг мало.       У пролива уже нет уличных торговцев, все разошлись по домам.       Машина ехала в крайнем правом ряду, но с очень большой скоростью…       Она виляла, ехала неровно.       В салоне двое(??). Лиц я не видела, но как будто два светлых пятна. Возможно, чехлы на креслах светлого цвета?.. Нет, это были точно лица.       Лейла шла по обочине в направлении движения. Она вышла из-за ограждения, возможно, хотела перейти дорогу, не знаю… Мы немного поссорились.       Тормозов не было слышно. Поравнявшись с Лейлой, она просто сбила ее, будто нарочно.       Лейла отлетела на несколько метров и упала.       Машина помчалась дальше.       Я выбежала на дорогу и смотрела ей вслед, но номер целиком не запомнила.       Мне кажется, там были символы «3», «4» и «А».       Машина была черная или темно-синего цвета…»

      — Черная или темно-синего цвета, — прошептала Эким, захлопывая блокнот. — Черная или темно-синего цвета.                     Следующим утром она отправилась в свой район, но не для того, чтобы отправиться на занятия, а чтобы навестить явно заскучавший без нее полицейский участок. Пока ехала в автобусе, открыла профиль Мелисы в социальной сети — раньше Эким и в голову не пришло бы шпионить за принцессой, но сейчас все это обретало новый, какой-то высший смысл. Страница, кто бы сомневался, была открытой. Конечно, бедняжке Мелисе так не хватает внимания, что она всегда хочет быть на виду, в самой гуще событий. Вот и ее фотографий в профиле была целая прорва: селфи, селфи, селфи, бесконечные селфи. Селфи с подружками, с Озаном, с каким-то щенком. Селфи на лошади, в баре, с новой сумочкой. Селфи на фоне Девичьей башни, моста, Босфора. Селфи, селфи, селфи…       Эким понимала, что ей нужно фото с машиной, но глаза сами выискивали селфи Мелисы с еще одним человеком. И она нашла его: на снимке Мелиса и Канат, сидя в какой-то кафешке, целовались. На камеру. У нее глаза были закрыты, у него — нет. И вообще, выглядело все так, будто его принудили сфотографироваться.       «Успокаиваешь себя?» — услышала Эким ехидненький голосок внутри черепной коробки.       — Что? Нет! — это уже было произнесено вслух.       С соседнего кресла на нее неодобрительно покосилась какая-то бабулька.       «Приди в себя, Эким. Машина, машина! Тебе нужна машина!».       Фото поцелуя было датировано ноябрем. Почти год прошел! И за все это время ни единого подтверждения их неземной любви для публики? Да кто в это поверит!       Естественно, он был отмечен на фотографии. Эким перешла на страницу Каната и разочарованно поджала губы. Тоже открытый профиль, но всего три фотки: с тем же щенком, что и Мелиса, возле лошади и просто отдаленный силуэт на фоне какой-то горы. Вот и все. А где же тонны селфи с «возлюбленной»?       Она быстро вернулась назад и стала прокручивать бесконечную ленту обновлений Мелисы Герчек. Тысячи, тысячи фотографий. В этом стремлении выставить на всеобщее обозрение каждый свой шаг прослеживалось уже что-то нездоровое. Наконец, профиль оборвался самым первым и невинным фото каких-то цветов. Машины не было.       «Подчистила. Все подчистила!».       Эким ураганом ворвалась в полицейский участок, расталкивая сонных патрульных.       — Мне нужен брат Сельчук!       — Давно тебя не было, девочка, — закатил на нее глаза дежурный поста охраны. — Брат Сельчук как раз еще не выпил свой утренний кофе, будет злой, как шайтан. Иди, иди. Бог в помощь.       Каким-то невыпитым кофе ее было не напугать. В кабинет Сельчука она тоже влетела без стука, и комиссар, как раз поднявший руку с чашкой и сделавший глоток, закашлялся от неожиданности.       — Тебя не учили стучать хотя бы, Аллах-Аллах! — вытирая с подбородка горячую жидкость, страдальчески поинтересовался Сельчук. — Чего ты врываешься вот так? Гонится за тобой кто-то, что ли?       — Не гонится, брат Сельчук, не гонится! — выпалила Эким, усаживаясь на стул для посетителей. — Я сама погонюсь за кем хочешь!       Она заерзала вместе со стулом по кафельному полу, и Сельчук болезненно скривился от ужасного душераздирающего скрипа.       — Аллах, пошли мне терпения… Эким, что ты творишь, успокойся уже! За кем ты гонишься сейчас, а? Ну-ка, расскажи, за кем гонишься?       — У меня есть зацепка. Зацепка в деле Лейлы! Брат Сельчук, умоляю, помоги! Мне нужна информация.       — Ай да-а, — протянул несчастный инспектор. — Не поверишь, Эким, я тут все жду-жду, жду-жду. Жду, когда же ты закончишь школу, отучишься в полицейской академии и, наконец, пополнишь ряды работников нашего участка. Один без тебя я уже не справляюсь!       — Ха-ха, очень смешно, — обиженно протянула Эким. — Если бы я не была уверена, что это важно, разве прибежала бы к тебе, брат Сельчук?       — А, ну раз ты уверена, что это важно, — продолжал насмехаться Сельчук, и только поймав воинственный взгляд теплых карих глаз Эким, посерьезнел. — Ладно, что у тебя там?       — Мелиса Герчек — дочь Сулеймана Герчека, владельца одноименной школы. Месяц назад она сломала ногу и тогда же была продана ее машина темно-синего цвета. Мне нужно знать, какие на ней были номера, брат Сельчук!..       — Воу-воу, полегче, девочка, — капитулировав под ее напором, инспектор поднял руки вверх. — Ты сказала — Герчек? Мелиса Герчек?       — Да-да… — рассеянно повторила Эким, уставившись блуждающим взглядом куда-то внутрь себя. — Нужно проверить ее алиби, где она была в ту пятницу. И еще номера… Марку машины… С ней мог ехать в салоне кто-то знакомый, кто-то из ее друзей.       — Подожди-подожди, при чем тут какая-то школьница, у которой просто когда-то была темно-синяя машина? Да и откуда ты знаешь столько о ней? Вы общаетесь? Она твоя подруга? Насолила тебе, что ли?       Эким в растерянности заморгала.       — Нет… Нет! Брат Сельчук, мы с мамой просто живем теперь в их доме.       — И в чем ее вина? Почему именно эта девушка попала под твое подозрение? Есть сведения, что она была в тот день за рулем там, где случилась авария?       Эким помотала головой.       — Месяц назад вы были знакомы? Она знала Лейлу, тебя?       — Да нет же!       — Эким, у меня для тебя не очень хорошие новости…                     Конечно, она вышла из участка более приземленной, чем зашла. Даже можно сказать, ее не только приземлили, но и чуточку прикопали. Будто секатором обрезали крылья — брат Сельчук оказался в этом большой мастер.       — Ты хоть понимаешь, что говоришь, Эким? — кричал он. — Продали, видите ли, месяц назад какую-то машину… И что из этого следует, что? Поднять тебе статистику, сколько темно-синих седанов было продано, передано по доверенности, утилизировано в Стамбуле месяц назад? Хочешь сказать, все их владельцы в чем-то виновны?       — Не виновны, но подозреваются, брат Сельчук! — едва не плача, оправдывалась Эким.       — И что будет, если выяснится, что в номерах этой, как ее… Мелисы есть тройка, четверка или буква «А»? М, что? Твоя память сыграет с тобой злую шутку, Эким. Не вздумай лжесвидетельствовать! Не вздумай говорить, что внезапно все вспомнила, и это и есть тот самый номер!       — Я не лжесвидетельствую! — вскочив с места, она утерла набежавшие на глаза слезы. — Просто номера этой машины! Мне нужны просто номера! Разве в этом есть какая-то сложность?       — Есть сложность, есть. Как только ты их увидишь, магическим образом «вспомнишь». Я это уже сто раз проходил. Но правда в том, что ты уже их не увидела и не запомнила. У нас ничего нет на руках, ни одного свидетеля. И даже если я найду в базе эту тачку, и выяснится, что у нее номера «34 ААА 3434», это нам ничего не даст.       — Да почему?! — Эким плакала, уже даже не пытаясь остановиться. — Почему не даст?       — Я понимаю, я все понимаю, — Сельчук успокаивающе поднял вверх ладонь, — ты очень хочешь найти виновных аварии, в которой пострадала твоя подруга…       — И найду! Найду! Несмотря на то, захочешь ты мне помогать или нет!       — Сумасшедшая!       Она выбежала из кабинета, громко хлопнув дверью. Столько надежд было связано с этим визитом, столько ожиданий. И все рухнуло в один момент. Ее не поддержали. Тот, кто должен был безоговорочно встать на ее сторону, отвернулся, оставил один на один с клубком из противоречий, сомнений и подозрений. Ах, брат Сельчук…       — Лжесвидетельница, говорит, — с болью проговорила Эким, направляясь в сторону квартала, в котором жила раньше. — Назвал меня лжесвидетельницей!       Медленно ползущая по дороге машина поравнялась с ней, стекло опустилось и русая курчавая голова склонилась, чтобы выглянуть из окна:       — И часто ты так разговариваешь сама с собой?       — Божье наказание… — вырвалось у Эким от неожиданности. — Ты что, следил за мной?       — О-ох, — протянул Канат, лукаво усмехаясь, — не все в мире крутится вокруг тебя, дикая девочка.       — Дикая девочка? — обескураженно переспросила Эким. — Что за странное прозвище?       — И ничего не странное. Ты постоянно сбегаешь от меня, не хочешь разговаривать, сторонишься. Ты необщительная и нелюдимая. Вот и дикая!       — Я очень общительная, господин Канат, — прибавив шагу, заявила она с обидой в голосе. — У меня полно друзей, я обожаю проводить с ними время. Но такие, как ты или твоя девушка… или ваш жизнерадостный приятель Озан, они не входят в круг моих интересов. Нам просто не о чем говорить, а раз не о чем — зачем начинать, верно?       Канат помрачнел и выпрямился в водительском кресле, но его машина тоже прибавила газу и не отставала от Эким.       — Сколько еще ты будешь меня преследовать? — закричала она в раскрытое окно, остановившись, и Канату пришлось резко затормозить.       — Если хочешь, я подвезу тебя, куда надо.       — А если не захочу? А, постой! Ты все равно будешь продолжать делать по-своему, аргументируя это тем, что я какая-то странная, дикая и вообще сама не понимаю, чего хочу, а ты ничего такого не делаешь. Так ведь?       Он смотрел ей в глаза пристально и так долго, что Эким потерялась во времени. В карих глазах Каната играли разнообразные эмоции: негодование, раздражение, злость.       — Нет, — наконец вымолвил он. — Не так. Я оставлю тебя в покое, раз таково твое желание.       Машина взревела мотором и действительно скоро скрылась из виду.       — Дикая девочка? — пыталась расхрабриться Эким, оставшись наедине с собой. — Придурок! Кем он себя возомнил, принцем, что ли? Ах, ну конечно… Темный принц при гипсовой принцессе. Ему подходит.       Она добралась до квартала уже тогда, когда ее одноклассники возвращались домой с уроков.       — Эким! — наперебой окликнули ее в переулке у магазина Айше и Бекир. — Эким!       — Айше! — обрадовалась Эким. — Ты уже выздоровела?       — Да, выздоровела, выздоровела, и ты бы узнала об этом гораздо раньше, если бы не прогуляла школу.       — Я не прогуляла школу, — возразила Эким. — То есть, да, технически я ее прогуляла, но на самом деле у меня было важное дело.       — Что за важное дело? — спросил Бекир.       — Это… это касается аварии. Я ходила к брату Сельчуку.       Айше с Бекиром переглянулись.       — Что? — насторожилась Эким. — Что такое?       — Сегодня Лейла возвращается домой, — тихо проговорила Айше.                     Мать Айше ушла на рынок, а отец еще работал. В доме было непривычно спокойно, тихо.       — Ты голодная? — спросила подруга. — Сделать тебе что-то?       Но Эким кусок в горло не лез при одной только мысли о их будущей встрече с Лейлой.       — Все это время тетя Шюкран меня избегала, не открывала дверь, — нервно повторяла она, словно оправдываясь. — Сколько раз я приходила к ее порогу и в больницу, но не пускали! Как же это теперь будет, Айше?       — Ах, Эким, успокойся! — Айше обняла ее за плечи. — Что будет? Это же Лейла! Как только вы встретитесь, все обиды между вами исчезнут, недосказанности растворятся. Вот увидишь!       — Ты тоже так думаешь, Бекир? — Эким хотела получить второй такой же обнадеживающий прогноз из альтернативного источника.       Бекир молча жевал лепешку всухомятку, пока обе девушки с напряжением следили за его активно двигающимися челюстями.       — Я был у Лейлы, — наконец невпопад выговорил он, словно торопился исповедать какой-то тяжкий грех, и посмотрел на Айше.        Эким последила за его взглядом.        — Я… Я тоже была.        — Я знаю, что вы навещали ее, когда все случилось, — вздохнула Эким.        — Нет, не когда случилось, — несмело произнесла Айше. — На этой неделе.        — Вы были у нее на этой неделе? — Эким не верила своим ушам.        — Не кипятись сразу! Что же теперь, если она не хочет тебя видеть, нам тоже нельзя к ней ходить?        — Айше! — Эким вскочила с места и уставилась на подругу. — При чем тут «нельзя»? Почему вы мне не сказали? Или Лейла не хочет, чтобы я знала даже про это? Она вычеркнула меня из своей жизни, так и скажите! А я тут места себе не нахожу, как дура, все думаю — как же мы встретимся…        — Эким! — строго сказал Бекир. — Не надо делать из нас заложников ситуации. Вы встретитесь и поговорите нормально, без посторонних, если захотите, конечно. Вам есть что обсудить. Но мы… мы вам обеим не враги. И тебя понять можно, и ее. Это был несчастный случай, несчастный! Тут нет ничьей вины, просто так сложились обстоятельства…        — Видимо, Лейла думает иначе! — крикнула Эким и, схватив сумку, выбежала из дома.        Ноги сами понесли ее в сторону дома тетушки Шюкран. Сама почтенная женщина была в саду, развешивала постиранное белье. Эким заглянула меж двух увитых виноградными лозами перегородок забора и несколько раз кашлянула:       — Тетя Шюкран, здравствуйте.       Бабушка Лейлы посмотрела на нее из-за простыни недобрым взглядом и сдержанно кивнула.       — Я слышала, сегодня Лейла возвращается домой. Могу я… ее увидеть?       — Дай мне сегодня побыть с внучкой спокойно, Эким. Дай хоть насладиться ее присутствием без напряжения. Я так истосковалась в разлуке! Уходи. Сегодня уходи.       Эким поджала дрожащие от обиды губы:       — Хорошо, тетя Шюкран. Как скажете.       Она побрела прочь, не разбирая дороги. Слезы застилали ей глаза.       — За что мне это все, за что? — шептала она.       В конце улицы на окраине района она заметила знакомый вытянутый силуэт черной машины.       — Канат! — воскликнула Эким, сжав кулаки. — Ну сейчас ты у меня получишь!       А он и не удирал. Спокойно дожидался ее приближения, как будто она его на чай собиралась пригласить, а не как следует отделать.       — Парень, ты маньяк? — разоралась сходу Эким. — Маньяк, что ли?       Канат со стоическим спокойствием на лице открыл дверцу автомобиля и выбрался наружу.       — Зачем ты меня преследуешь? Зачем, а? Я сейчас же пойду в полицию и напишу на тебя заявление!       — Да ты сумасшедшая или кто? — опешил Канат. — Какое заявление? Или мне нельзя находиться там, где я захочу?       — Не у меня на районе!       — А-а… — он сложил руки на груди и оперся о свою машину. — Ну тогда удачи тебе, дикая девочка. Иди и пиши, посмотрим, что скажет на это все твой знакомый комиссар.       Эким настороженно прищурилась:       — Ты… следил… за мной… и в участке?!       — Я был там по делам, считай, мимо проходил. И увидел тебя. Так что, не надейся, все наши встречи абсолютно случайны.       — Во сне только мою надежду увидишь! — вспылила Эким.       Канат склонил к ней голову с высоты своего внушительного роста.       — Еще и острая на язычок, — причмокнул он тихо. — Что ж, дикая девочка, расскажешь, какие у тебя со мной проблемы?       — Нет у меня с тобой никаких проблем, — тут же отпрянула Эким.       — Есть, — словно самому себе, уверенно кивнул Канат. — Есть, и это очень легко доказать. Смотри, сейчас я предложу довезти тебя до дома, а ты сбежишь, будто за тобой гонится стая голодных леопардов.       Подняв бровь, Эким осмотрела его машину, и невозмутимо произнесла:       — Ладно. Ладно, поехали.       Она резво обошла машину, сама себе открыла дверцу и уселась на пассажирское сидение.