Охота на ящериц

      Обстановка в доме была небогатая, первый этаж представлял собой одну большую комнату, служившую и кухней, и гостиной, и спальней. С потолка на черном проводе свисала одинокая лампочка, но свет ее был столь скуден, что вокруг царил полумрак. Застывшая в дверях Эким растерянно осмотрелась.       — Обувь снимать? — спросила она.       — Нет, не нужно, — Ориджинал прошел с покупками к кухонному уголку. — Да и тапочек тоже нет, а от собак кругом шерсть.       — Что за собаки хоть?       — Дворняжки в основном, но есть даже один полу-корги.       Эким усмехнулась, а Ориджинал принялся хлопотать, разбирая пакеты с едой.       — Ты голодная? Поешь со мной?       — Голодная, — на этот раз честно созналась Эким, — голодная, вот только… не хочу тебя объедать.       — Считай, что я не слышал, потому что если я когда-нибудь услышу подобное, то буду долго обижаться, а у меня на это времени нет. Хлеб остывает. Хочешь помочь — вот, вымой помидоры. Еще сыр… Я когда говорил «поешь», не имел в виду ничего такого. Чай заварим, вот и весь ужин.       — Звучит очень вкусно! — обрадовалась Эким.       — Видно, ты и вправду голодная, — покачал головой Ориджинал.       Сверху раздался громкий топот и нетерпеливый лай.       — Нет уж, господа, сначала поедим мы, а потом вы. Я сегодня только позавтракать успел, и весь день в лавке крутился, как бурундук в колесе — ни присесть, ни прилечь. Брат Халиль в последнее время как с цепи сорвался: орет, ногами топает, заставляет работать, будто мы его рабы… Да что я рассказываю, ты, наверное, в курсе. Бекиру тоже достается.       — Бекиру? — удивилась Эким.       Бакалейщик души не чаял в младшем брате, всегда пылинки с него сдувал и баловал, как маленького пашу, насколько, конечно же, позволяли возможности.       — Ну, да, — почесал затылок Ориджинал. — На всех срывается, даже на брате.       Эким ни с кем раньше не обсуждала «отношения» Халиля и ее матери, но Ориджинал ничего и не спрашивал и, вроде как, не требовал объяснений, а просто передавал информацию, и она расслабилась.       — Надеюсь, скоро он утешится, — сказала она, передавая другу помытые и порезанные помидоры на тарелке.       — Чай готов. Можем садиться.       Эким умостилась на шаткой табуретке, сделала глоток обжигающе горячего, сладкого чая и от удовольствия чуть снова не расплакалась:       — Господи, хорошо-то как.       — Приятного аппетита, — кивнул Ориджинал, не отпуская все же нить беседы, которая, видимо, его сильно волновала. — Может и утешится, но только сегодня, когда я уходил из лавки, от него странно пахло.       — Он выпил? — напряглась Эким.       — Возможно, немножко.       — Ориджинал, прошу, приглядывай за ним! Хотя… тебя он слушать не станет. Неужели нет никого, кто мог бы повлиять на брата Халиля?       — Куда там! — грустно покачал он головой. — Я даже к отцу Айше ходил, разговаривал. Все без толку.       — Если даже дядя Седат бессилен…       — Говорю же, как подменили человека!       — Аллах-Аллах… М-м, какой вкусный сыр.       — Ты ешь, ешь, Эким. Можно подумать, тебя в этом вашем особняке не кормят.       Она опустила глаза, несколько минут молча жевала, а потом решилась заговорить:       — Сплетничают на районе о маме?       Ориджинал, наоборот, жевать перестал и испуганно посмотрел на Эким.       — Обсуждают, конечно, рассказывают всякое. Это ж такое событие, человек переехал в богатый дом…       — А что рассказывают?       — Ничего конкретного, Эким. На самом деле, болтают те, кто даже не в курсе, как все происходило, а те, кто в курсе, — помалкивают. Хотя теперь пустили слух, что сестра Неше сбежала туда от нашего брата Халиля.       — Уф-ф, — страдальчески прикрыла глаза Эким.       — Расскажешь мне, кстати, что тебя так расстроило сегодня? Ты ведь плакала прямо посреди улицы.       Эким пожала плечами:       — Не знаю, как объяснить. Бывают в жизни ситуации, выбивающие тебя из привычной колеи. Происходит что-то такое, на что посмотришь с одной стороны — все нормально, а глянешь с другой — все плохо. Как будто качаешься на качелях над пропастью: движение вперед, сердце замирает, и кажется, все, тебе конец. А потом возвращаешься обратно, видишь под собой твердую землю и надеешься, что все наладилось. И вновь движение вперед…       Ориджинал нахмурился:       — Тебя кто-то обижает в том доме?       — Нет-нет! — поспешно заверила его Эким. — Никто меня не обижает, к тому же, там моя мама, она никогда не даст меня в обиду. Просто… просто атмосфера особняка и люди, живущие там, чужды мне. Сложно ужиться с теми, кто наивысшим благом существования считает положение в обществе и количество нулей на банковском счете.       — Держись, Эким. Тебе осталось год доучиться, а дальше станешь вольной птицей: хочешь — продолжишь обучение, хочешь — пойдешь работать. Не у всех есть такой выбор, так что не расстраивайся.       — Вот видишь, под твоим углом зрения все не так плохо, но… я в тяжелом состоянии из-за происходящего. Брат Халиль преследует маму, Лейла не хочет меня видеть после той ужасной аварии, и еще эта Мелиса!       — Что за Мелиса?       — Мелиса Герчек, за которой теперь присматривает мама… Иногда мне кажется, что судьба этой девушки волнует ее гораздо больше, чем моя.       — Ну нет уж! — воскликнул Ориджинал. — Ты для сестры Неше — смысл жизни! Наверное, эта Мелиса очень больна или что-то вроде того? Милосердие и доброта твоей матери поистине безграничны, это все знают. Ее бывшие коллеги, как заходят в лавку, все до единого сокрушаются, какого ценного сотрудника потеряли. Этим, правда, еще больше распаляя чувства брата Халиля…       — Аллах, пошли терпения, — пробормотала Эким. — Не хочу сегодня возвращаться в особняк. Не хочу!       — Я бы предложил остаться здесь, да, боюсь, у тебя будут проблемы.       — Не будут! — уцепилась Эким за этот шанс отдохнуть немного от семейства Герчек. — Я позвоню маме и все объясню. Могу хоть с собаками спать в мансарде! Спасибо, Ори, спасибо!       — Да не за что, — рассмеялся он. — Не знаю, как спать, но вот погулять с ними перед сном точно придется.       — Погуляем! Погуляем, конечно. Я помогу.       Ориджинал выпустил со второго этажа собак: двух невысоких пегих дворняжек, черно-белого так называемого полу-корги и одного шоколадного тонконогого пса, среди предков которого угадывались какие-то борзые породы.       — Знакомься, Биби и Бачи, вот Бату, а это — Берк. Девочки и Бату немного дикие, не любят незнакомцев, а вот старина Берк очень спокойный и добродушный пес, не будет тебя тянуть по кустам, послушно пойдет, куда скажешь. Бери его.       Эким взяла в руки поводок с шоколадным потомком борзой:       — Ну что ж, привет, Берк. Погуляем с тобой вдвоем?       — Ты мне правда поможешь, Эким, эта троица вечно выматывает старину Берка, у него появился шанс провести вечер в свое удовольствие. Встретимся у дома минут через тридцать-сорок, ладно?       Эким кивнула.                     Район поздним вечером был тих и спокоен: негромкие переговоры соседей, звук телевизора, доносящийся из раскрытых окон — футбол и новости, редкий шум проезжающих по полутемным улицам машин и скутеров. То ли Берк потащил ее в эту сторону, то ли ноги сами повели, что было более вероятно, но уже через пару минут Эким вновь стояла у дома Лейлы. Во дворе было темно, и только из окна кухни сквозь шторы лился мягкий темно-красный свет. Ухватившись за петлю кожаного поводка, Эким застыла у увитого виноградом невысокого забора. Пес послушно сел рядом и вопросительно поднял морду вверх, глядя на нее.       — Там Лейла, — пояснила она шепотом. — Лейла…       Как же ей хотелось увидеть подругу, обнять ее и, наконец, поговорить. Вся эта холодность между ними, скорее всего, была результатом какого-то странного, необъяснимого недоразумения. Да и как иначе, разве могло быть по-другому? Эким переминалась с ноги на ногу, все же не решаясь переступить границу участка и границу между ней и Лейлой, которую прочертила случившаяся авария. Берк принялся тихонько поскуливать, а у Эким в кармане зазвонил телефон.       — Кто там? — тетя Шюкран внезапно появилась на крыльце и принялась хмуро вглядываться в темноту улицы. — Эй!       — Это… это я, Эким. Я просто мимо…       Она четко услышала, как бабушка Лейлы выдохнула едва слышно: «Божье наказание», и обида вновь соленой влагой наполнила ее глаза.       — Простите, я просто мимо проходила…       — Бабушка, кто там? — за тетей Шюкран показалось инвалидное кресло, и его вид почему так сильно поразил Эким, что слова застряли в горле, а слезы мгновенно высохли, так и не пролившись.       — Никого нет, дитя мое. Какая-то собака. Иди в дом.       — Бабушка, но я слышала чей-то голос…       — Лейла! Я сказала в дом! — тетя Шюкран закрыла проход своим телом, чтобы внучка, не дай Бог, не увидела Эким.       — Кто там, бабушка? Это меня спрашивают? Почему ты не даешь посмотреть? Бабушка!       Ах, напористая, неуступчивая Лейла! Такая знакомая, такая родная! Вдохновленная поведением подруги, Эким мечтательно подалась вперед. Сейчас она увидит, сейчас…       — На, смотри! — не выдержала тетя Шюкран и отошла в сторону. — Это Эким. Эким!       Наконец, показалось лицо Лейлы — чуть бледное, с залегшими под глазами темными тенями. Его выражение резко сменилось: со спокойного, любопытного до искаженного ненавистью и злобой.       — Ты? — Лейла вцепилась в колеса кресла. — Что ты здесь делаешь? Убирайся! Убирайся!       Эким помотала головой, словно пытаясь сбросить с себя наваждение, не в силах поверить в то, что слышит.       — Лейла… — прошептала она.       — Ты же сказала, что она уехала отсюда, бабушка! — истерично выкрикнула Лейла и поджала подрагивающие губы.       — Уехала, ягненок мой, уехала, но как услышала, что ты возвращаешься домой, решила получить прощение…       — Да в чем моя вина?! — выкрикнула Эким, уже не сдерживая ни эмоций, ни слез. — Что я сделала?       — Еще спрашивает… — проворчала Шюкран.       — Перестаньте вести себя так, будто я толкнула Лейлу под ту машину!       — Если бы ты тогда не забрала мой телефон… — начала было Лейла, но прервала саму себя. — Уходи! Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать, ни разговаривать с тобой! Уходи, сказала!       Опять раздался звонок телефона, Эким трясущимися руками достала его, смахнув слезы, прочла на экране «мама» и отклонила вызов. Она даже дышать не могла, не то что отвечать на встревоженные расспросы матери. Дернув поводок с Берком, она побрела куда глаза глядели, точнее — никуда, потому что Эким ничего не видела перед собой и не разбирала дороги.                     Как ее лучшая подруга детства, частичка ее души, девушка, которая всегда и во всем понимала ее, могла сказать такие ужасные вещи? Как могла обвинить ее в этом безусловно трагичном, но все же несчастном случае? Эким и без того несла на себе эту неподъемную тяжесть, которая придавливала ее своим весом к земле, но Лейла… Ее Лейла, прежняя Лейла, которую Эким когда-то знала, постаралась бы облегчить ее участь, постаралась бы сбросить часть ноши с подруги.       Но Лейла уже не была прежней. Тот взгляд, полный ненависти, те убийственные слова вызывали у Эким холодок по спине. Лейла считала бывшего друга настоящим врагом, и Эким не знала, как это можно исправить. И, главное, стоит ли?       Каким-то чудом она добрела до черного дома, сунула стоящему на ступеньках Ориджиналу поводок и сбивчиво пробормотала:       — Мне нужно возвращаться домой… Это срочно… Прости!       — Но, Эким…       Эким уже бежала прочь, прочь от района и его жителей, которые в один момент стали ей чужими. Она совершила ошибку, не оправдала доверия подруги, опорочила само понятие «дружба» и теперь должна быть стерта из памяти района навсегда. Продолжая видеться с Ориджиналом, Айше, Бекиром, Эким бросит на них тень своего греха, поэтому ей нужно держаться подальше от этих людей и от этого места, которое она может очернить своим присутствием. Эким не будет вбивать клинья между Лейлой и остальными, не станет камнем преткновения… Пусть общаются, как раньше, пусть будут вместе, а она отойдет в сторону. В конце концов, она это заслужила. Заслужила…       А как же школа?       Эким остановилась, как вкопанная. Впервые мысль о переводе в колледж «Герчек» не показалась ей такой уж глупой. Возможно, стоит прислушаться к матери и всем остальным и действительно оставить районную школу? Как она теперь пойдет туда, после этого злополучного вечера? Как будет смотреть в глаза Лейле, Айше, Бекиру… Как?       Но ведь раньше же как-то ходила? Как-то смотрела?       Ах, раньше Эким была глупой и наивной, считала, что подруга вернется, и все недоразумения между ними разрешаться. А теперь… Теперь все только больше усугубилось, и единственное, что она могла сделать в такой ситуации, это оставить Лейлу в покое и сосредоточиться на расследовании. Если Эким удастся нащупать даже маленький след в деле, это принесет хоть какое-то утешение и ей, и — она не теряла надежды — семье Лейлы.       Куда ей сейчас идти? Что делать? Как вернуть душевное равновесие? Чтобы принимать такие решения, нужно, в первую очередь, успокоиться, а Эким была на грани нервного срыва. Вновь раздался телефонный звонок. Нет, так нельзя, нужно ответить матери, она, наверное, уже с ума сходит от волнения! Хотя, конечно, догадается по голосу дочери о том, что что-то не в порядке…       — Алло, мам, прости, я была…       — Эким? — голос был далекий, искаженный, но все же до боли знакомый.       — Канат?!       — Ты почему трубку не берешь? Госпожа Неше места себе не находит!       — Я… Господи, Канат, я в порядке… Сейчас перезвоню маме…       Она нажала на «отбой» и тупо уставилась на экран, где еще горели цифры незнакомого номера. Значит, Канат по-прежнему был в доме Мелисы? Находился рядом с мамой, возможно даже переживал вместе с ней… Эким, покусывая губы, набрала мать.       — Учти, если ты не спасала мир в тот момент, когда я звонила, — сходу заявила Неше, — то тебе конец.       — Мам, прости, я… я потеряла счет времени, и еще… Я снова на районе, встретились с Ориджиналом, я останусь тут на ночь…       — Стоп-стоп-стоп, — оборвала ее мать, — подожди, ты что, плачешь? Эким, какой район, какой Ориджинал? Ты с ума сошла? Немедленно возвращайся домой!       — Нет, я не плачу, мама, ты что! Просто запыхалась. Ориджинал, он сейчас присматривает за собаками друга. Знаешь, у него их четыре: Бачи, Биби, Бату и Берк…       — Перестань заговаривать мне зубы! Биби, видите ли! Где ты? Я отправлю за тобой машину.       — Не надо никого за мной отправлять, мама! — громко выкрикнула Эким. — Я не хочу сейчас возвращаться в тот особняк, неужели ты не понимаешь? Не хочу!       — Хорошо, дочка, успокойся. Ладно. Я приеду к тебе сама, скажи, где ты?       — Я просто хочу побыть одна! Не трогайте меня, пожалуйста, мне нужно столько всего обдумать… Со мной все в порядке, мама, просто знай это.       — Эким…       — До встречи.                     Она понимала, что ведет себя как сумасшедшая: без денег, одна, посреди ночного города, но для себя Эким не видела выхода в возвращении к Герчекам. Ноги сами несли ее куда-то, прочь от района, дальше в город, к домам, огням, людям, машинам.       Звякнул в кармане телефон. Эким нахмурилась, но это было сообщение от Ориджинала:       «Как ты? Я волнуюсь».       «В порядке, — набрала она в ответ. — Не переживай, напишу позже».       Оживленная трасса отрезала один район города от другого. Эким спустилась в подземный переход, где на нее уставилось три пары черных, опасных глаз. Какие-то почтенные господа в спортивных костюмах шушукались, поглядывая на ускорившую шаг девицу. Вцепившись покрепче в лямку рюкзака, Эким почти перешла на бег, а, выскочив из перехода, с облегчением перевела дух и тут же столкнулась с высокой, стройной брюнеткой, спешившей по тротуару ей навстречу.       — Ай!.. За тобой гонятся, что ли? — воскликнула девушка, отпрянув в сторону, потому что Эким оттоптала ей все кеды.       — Прости, прости, — забормотала Эким и опасливо оглянулась. — Там не самое приятное место на свете, это правда, но вроде никто не гонится.       — Пойдем со мной, — девушка решительно взяла Эким под руку и поволокла вверх по улице. — Немного пройдешься в другую сторону, а через квартал повернешь и пойдешь туда, куда шла.       — Спасибо. Но, на самом деле, я не знаю, куда шла, — честно призналась Эким       — А так бывает? — удивилась девушка.       — Бывает, — грустно кивнула Эким.       Они шли несколько минут в молчании, а потом ее попутчица произнесла:       — Кстати, я — Хазал.       — Эким.       — Приятно познакомиться. У тебя что-то плохое случилось?       — Нет… — протянула Эким задумчиво. — Случилось, вообще-то, но раньше. А теперь прошлое догоняет меня.       — Послушай, я должна вернуться домой не поздно, а то отец быстренько отзовет свое разрешение на мою работу до вечера… Но ты, если хочешь, можешь пойти со мной.       — Вот так просто? — поразилась Эким. — Протягиваешь руку помощи совершенно незнакомому человеку? Вдруг я особо опасная мошенница?       — А-а-а, я же не сказала тебе, — хлопнула себя по лбу Хазал. — У меня дар.       — Какой еще дар? — опешила Эким.       — Обыкновенный. Я могу узнавать, хороший или плохой человек, с первого взгляда.       Серьезный тон, которым это было сказано, заставил Эким расхохотаться.       — Зря смеешься, — все же улыбнулась в ответ Хазал. — Я не шучу. Если у тебя однажды возникнет подобный вопрос относительно кого-либо, я с удовольствием помогу.       — Ладно, договорились.       — Так что насчет моего предложения?       — Еще раз спасибо, но я вынуждена отказать, — сказала Эким, останавливаясь. — Не хочу доставлять тебе неудобства, да и мама… моя мама… Она будет волноваться. Я все-таки вернусь домой.       — Хорошо, — кивнула Хазал. — Запиши телефон на случай, если тебе все же понадобится мой дар.       Эким вновь прыснула, но обменялась с Хазал номерами. Затем ее взгляд наткнулся на номер Каната…       — У меня, кажется, есть первый кандидат для проверки твоего дара, но я пока еще в раздумьях… Ладно, попробую сама выяснить, хороший он или нет.       — Как пожелаешь.       — Еще раз спасибо.       — Не за что. Пока!       Эким еще несколько минут стояла и смотрела вслед удаляющейся Хазал, а затем взяла в руки телефон и неуверенно коснулась экрана.       — Алло, Канат? Ты можешь меня забрать?                     Он приехал без промедлений и лишних вопросов. Эким сама себе удивлялась, но почему-то позвонить Канату в такой час показалось ей самым правильным, самым логичным поступком. Она уже без фокусов спокойно села в его машину, но все равно нервозность этого дня вырывалась наружу странными неконтролируемыми поступками — Эким начала постукивать пальцами.       — Не надо, — попросил Канат, скосив взгляд в ее сторону.       — Прости, — Эким ненадолго прекратила, но вскоре, задумавшись, снова забарабанила по ручке двери.       — Эким, не делай, прошу! — повысил голос Канат.       — Раздражает тебя?       — Да. Мелиса общипывает кожу вокруг ногтей, когда нервничает, и я не могу спокойно переносить, когда кто-то что-то делает со своими пальцами.       — Ой.       Теперь она точно не будет стучать, решила про себя Эким. Не хватало еще, чтобы ее сравнивали с гипсовой принцессой.       — У вас проблемы с госпожой Неше? — Канат воспользовался заминкой, чтобы, как обычно, выведать у Эким все, что его интересовало.       — Нет, — качнула она головой. — Да. То есть… Нет. Это не связано с настоящим, в общем.       — Говоришь, ноги растут из прошлого?       — Растут.       — Ты таким тоном сказала, будто хочешь эти ноги повыдергивать.       — Невозможно, — с горечью в голосе произнесла Эким. — От прошлого очень сложно скрыться.       — Это верно, — эхом отозвался Канат и замолчал до самого особняка, думая о чем-то своем.       Было уже очень поздно, когда машина подъехала к дому Герчеков. Эким никто не встречал, и Канат, ехидно усмехнувшись, пожелал ей выжить после разговора с матерью. А потом уехал, подлец.       — Спасибо, что довез, — буркнула Эким вслед стремительно уносящейся вдаль машине и поплелась в дом.       В гостиной ее ждала картина маслом — на диванах и креслах расположились все обитатели особняка: господин Сулейман с газетой в руках, госпожа Мелиса со смартфоном и загадочным выражением лица и госпожа Неше со сдвинутыми к переносице бровями.       — Ну-с, Эким, я тебе, честно говоря, не завидую, — посмеиваясь, господин Сулейман отложил газету в сторону и бросил быстрый взгляд на Неше. — Но, надеюсь, у тебя припасена пара-тройка объяснений, где ты была, для своей матери.       — На самом деле… Господин Сулейман, я объясню все маме чуть позже, но сейчас я бы хотела вам кое-что сказать.       Мелиса удивленно приподняла бровь, Неше нахмурилась еще сильнее, а господин Сулейман подался вперед, внимательно слушая Эким.       — Говори.       — Господин Сулейман, я подумала над вашими словами и решила… Я хочу учиться в вашей школе, господин Сулейман.