Taste

***

Чонвон чувствует себя слишком бодрым. Сонхун молча встаëт из ванной. Воздух вокруг пахнет кровью, пóтом и… определённо, не слезами. Младший со звенящей тишиной в голове таращится на белую субстанцию на своих бёдрах, доказывающую, что его хëн тоже получил оргазм. Он разрывается между ужасом, виной и смущением. Почему Чонвон вообще всё ещё чувствует себя таким живым и бодрым? Разве в прошлый раз он не отрубился сразу же после того, как хëн закончил?       — Ты можешь встать? Лидер вздрагивает от неожиданно прозвучавшего голоса и поворачивается к старшему, который уже достаёт из шкафчика за зеркалом аптечку. Последний избегает возможность пересечься с парнем взглядами, поэтому смотрит куда-то в угол ванной.       — Мы можем сначала помыться? — спрашивает Чонвон, и его голос звучит немного хрипло, а ещё через секунду младший морщится от своего очевидно неудачного выбора слов. Он не хотел намекать на то, что им стоит мыться вместе. Но его шорты правда, правда сейчас максимально неприятные по ощущениям. — Я имею ввиду..       — Давай я сначала очищу рану, чтобы избежать инфекции, и тогда мы сможем помыться, — прерывает его Сонхун, немного поджимая губы. — Просто дай мне… — старший затихает, выдыхая, и берёт несколько салфеток из коробки, всё ещё не смотря лидеру в глаза. Пак с пылающим лицом подходит ближе к ванне, наклоняется и без каких-либо слов протирает бёдра Чонвона. Тот отворачивается, отчаянно краснея, и сглатывает. Когда хëн заканчивает, то жестом, всё ещё не доверяя своему голосу, просит младшего сесть на бортик ванны, чтобы было удобнее дезинфицировать его раны и очищать ванну от любых следов произошедшего одновременно с этим – и, соответственно, поскорее закончить. Чонвон кивает и пытается встать, но его ноги подкашиваются и трясутся так, будто он только что вернулся с длительной пробежки, поэтому попытка оказывается провальной. Он старается подтянуть себя руками вместо того, чтобы встать, но Сонхун на это лишь качает головой со вздохом, после спрашивает немного неуверенно:       — Я подниму тебя?       — Хах? Они смотрят друг на друга пару секунд, и кажется, что мир замирает вокруг них на это короткое время, а после парни одновременно отворачиваются с покрасневшими щеками — можно поспорить, что сердца обоих сбиваются с обычного ритма, когда их взгляды расходятся. Чонвон, бесспорно, любит своего хëна, но сейчас ему слишком неловко от мысли, что придется оказаться настолько близко к последнему. От этого начинает сохнуть горло, а в груди чувствует непонятная тёплая и вязкая тяжесть. Но, видимо, вселенная ополчилась против Чонвона, потому что когда он снова пытается подняться с места, то поскальзывается и едва не прикладывается головой о плитку позади себя, так что в конце концов Сонхун, не слушая никаких возражений, поднимает его на руки, как невесту, а потом аккуратно усаживает на бортик ванной и оставляет так, когда убеждается, что Ян сидит достаточно удобно. Последний обнаруживает, что ощущает непривычную слабость во всём теле, которая растекается от его бёдер по венам выше, и это мерзкое, вызывающее тошноту и головокружение чувство даже не позволяет толком поддерживать баланс на тонком бортике ванны. Чонвону кажется, что вопреки слишком активно работающему мозгу, его тело всё же ужасно устало. Сонхун, занявшийся, пока младший проводит самоанализ, очисткой ванны, ставит её наполняться и, немного порывшись на полках, находит порошковое мыло, которое в приличном количестве разбалтывает рукой в тёплой воде, чтобы растворить все субстанции, которых не должно остаться на белом кафеле. Старший еще раз проходит по комнате из стороны в сторону, убирая порошок на место, и когда возвращается, то спускает воду, выдергивая затычку из слива. После ещё одного ополаскивания, кажется, необходимого, чтобы банально оттянуть время, парень решает, что ванная уже достаточно чистая, поэтому, прикрыв глаза на секунду. Он, наконец, возвращает своё внимание на покорно сидящего в полутора метрах от него Чонвона, не издавшего за это время ни одного звука, кроме тихого медленного дыхания. Пак становится коленями на плитку перед лидером и с напряженным лицом осматривает его раны, инородными следами раскрашивающими бледную кожу. Всего два алеющих углубления, но относительно предыдущих четырёх проколов на чонвоновой шее, в этот раз они оказываются намного больше и глубже. Ян ожидает, что старший, что было бы логично, возьмёт в руки вату и начнет промакивать ранки обеззараживающим средством, как и говорил до этого, чтобы избежать инфекции, но тот ничего не делает и просто смотрит на них. Проходит несколько секунд прежде, чем Чонвон обнаруживает, что укусы все еще слабо кровоточат, и только-только начали покрываться лимфой, чтобы в конце концов закрыться корочкой свернувшейся крови. Младший издает про себя стон. Его мозг слишком взбудоражен, и это не слишком хорошо для того, что сейчас происходит. Если бы парень был хотя бы наполовину сонным, то он вряд ли думал бы сейчас о том, чтобы позволить старшему начисто вылизать его раны, как это было в прошлый раз. Вот только сейчас лидер боится того, как он может отреагировать, если хëн снова прикоснется к его коже языком. Последнее, что ему сейчас нужно, это возбудиться, пока хëн стоит перед ним на коленях. Почему он это делает? Чонвон мотает головой из стороны в сторону. Ему не стоит думать об этом сейчас. Или, может, вообще когда-либо.       — Сонхун-хëн? — зовёт он, и старший моргает.       — Прости, да, — откликается потерянным голосом последний, а потом облизывает губы, будто приходя в себя, и берет кусочек ваты, начиная смачивать его спиртом. Младший сжимает губы и чувствует, как что-то, похожее на сожаление, сжимает сердце, пока он смотрит на Пака. Ян морщит лицо, задерживает дыхание на секунду, а после выпускает тяжелый шумный выдох.       — Хён, хочешь сначала убрать кровь? — тихо спрашивает он, и голос, немного дрогнувший в самом начале фразы, звучит неуверенно. Сонхун смотрит на него, широко раскрыв глаза и немного нахмурив брови, и одновременно с этим вздрагивает от вопроса. Лидер отводит взгляд куда-то в сторону, прикусывая щëку изнутри. — Ну, то есть, если хочешь. Просто, эм, разве это не будет бесполезной тратой? Ну, не тратой, а просто,..— «Ян Чонвон, замолчи уже». — В прошлый раз ты спрашивал… ты знаешь...— Парень, наконец, закрывает рот, переставая ронять бессвязные из-за неловкости фразы, когда Сонхун кладет ладонь на его колено. Последний кривит губы.       — Спасибо, — говорит он, не смотря на младшего, но на его губах отчетливо видна мягкая улыбка. — Ты не против, если я… эм, знаешь, довольно тяжело дотянуться. Лицо Чонвона бледнеет, когда тот понимает, что эти укусы находятся на внутренней части его бедра, почти у самого основания. Парень неожиданно чувствует, как голова начинает кружится от прилившей к ней крови.       — Так...       — Могу я... Они смотрят друг на друга. И отворачиваются. Ян вздыхает. Под черепной коробкой пульсирует тупая боль. Он хочет, чтобы всё это уже, наконец, осталось позади, а ещё простого человеческого – лечь в свою кровать и не просыпаться до следующего месяца. С этой мыслью он медленно и с видимым усилием приподнимает левую ногу и кладет её на плечо своего хëна. Сонхун быстро ловит его мысль, придвигается чуть ближе и помогает младшему поудобнее уложить колено, придерживая его рукой для страховки. Самое время для того, чтобы потерять сознание. Сонхун, как бывший спортсмен и теперь айдол, хорошо успел выучить, как очистить своё сознание и оставаться сосредоточенным прежде, чем пойти на сцену для выступления. Это что-то вроде защитного механизма, который помогает придержать в стороне любые негативные мысли на время, пока ты выступаешь, и сфокусироваться на поставленной задаче. Пак делает это и сейчас. Он держит свой разум пустым и отказывается думать о чëм-либо, что случилось за последние тридцать минут или около того. Конечно, это не такая уж и простая задачка, когда прямо перед ним на бортике ванной сидит младший, смотря темными глазами сверху вниз, но Сонхун не позволит своим мыслям забрести дальше положенного. Хотя, конечно, уже поздновато думать об этом. Урон уже нанесён. Он не может поверить в то, как далеко позволил себе пасть. Ещё и лидера прихватил с собой. Сонхун мысленно встряхивает головой, заставляя себя сосредоточиться, и без лишних слов, которые сделали бы ситуацию ещё более неловкой, располагает ногу Чонвона так, чтобы она не соскользнула с его плеча. Старшему очень не хочется думать о том, настолько у их лидера гладкая нога, которая так правильно лежит в его хватке, или как потрясающе она выглядела до этого, испачканная кровью и... Пак Сонхун, стоп. Он глубоко вдыхает, будто пытаясь выпустить с этим выдохом из себя лишние мысли и внутреннее напряжение, сжимающее желудок, и фокусируется на ранках. Рот сразу же наполняется слюной, и вампир почти выпускает из груди удовлетворенный выдох.       — Хëн, без зубов, — напоминает Чонвон, и даже один только его голос заставляет кровь старшего бурлить внутри вен. Сонхун дëргает подбородком, подтверждая, что услышал, и наклоняется, сразу же припадая губами к ранам. Он боится, что если подождет ещё хоть немного, то его рот сам по себе начнет беспорядочно блуждать по чужой бледной коже и оставлять метки принадлежности. Чонвон резко выдыхает и кладет руку на плечо старшего, чуть сжимая. Последний закрывает глаза и тихо стонет, посылая по покрывшейся мурашками коже младшего слабую вибрацию от своего голоса. Пак отстраняется, чувствуя, как тело предает его, немедленно реагируя на происходящее, и прижимается лицом к мягкому бедру лидера, немного сбивчиво дыша. Так вот, каким на вкус был младший, когда кончил чуть раньше. Сонхун не мог попробовать кровь ровно в тот момент, когда Ян был на своем пике удовольствия, потому что ему, несмотря на свою вампирскую жажду, хотелось видеть, как меняется лицо Чонвона из-за блаженства, которое тот испытывал под руками хëна. Пак отнюдь не был разочарован. Визуальной составляющей происходившего оказалось вполне достаточно для того, чтобы заставить его мгновенно забыть про кровь и кончить даже без какой-либо дополнительной стимуляции.       — Хён? Ты в порядке? Беспокойство в голосе младшего заставляет Сонхуна покрыться румянцем от стыда. Чонвон искренне беспокоится о своем хëне, пока тот банально фантазирует о нём в не самом невинном ключе.       — Всё в порядке. Дай мне минуту, — выдыхает он в кожу на бедре парня и отсчитывает до двадцати. Собрав себя в руки, Пак выпрямляется, а после снова прижимается ртом к укусу. Он зажмуривает глаза от потрясающего вкуса, хоть крови и оказывается до слëз мало. Он прикасается языком к ранкам, уже начавшим подсыхать, надеясь каким-нибудь образом открыть их заново, и в какой-то мере это помогает. Пак не остается разочарованным. Таким образом, он проглатывает ещё как минимум одну хорошую ложку свежей крови, вкус которой начинает меняться. Теперь Чонвон ощущается рецепторами как квинтэссенция тревоги и опасения. Сонхун, едва поняв, какие чувства сейчас плещутся внутри младшего, сразу же отстраняется и смотрит на последнего. Младший медленно вдыхает и выдыхает, закрыв глаза, и вся его расслабленная — или, скорее, лишенная сил — поза выражает усталость. Когда тот замечает, что хëн больше не вылизывает его бедро, то открывает глаза и опускает взгляд вниз, на старшего, всё ещё аккуратно надавливая своей ладонью на чужое широкое плечо и периодически проводя по нему пальцами.       — …Всё? — спрашивает Ян, и в его голосе слышатся нотки облегчения. Сонхун сглатывает накопившуюся во рту слюну, и с раздирающим изнутри стыдом кивает, не смотря на лицо лидера, а вместо этого наблюдая, как капельки крови сочатся из повреждений по коже бедра младшего, заново растревоженных языком Пака. Он опускает ногу Чонвона со своего плеча, аккуратно ставя её на холодную плитку, и берёт в руки вату, лежащую на аптечке. Почему он такой эгоист? Вполне очевидно, что младший не получает от этого удовольствия. Ну, ты знаешь, как сделать ему приятно. Сонхун скрепит зубами на эту мысль. Конечно, это не должно доставлять удовольствие. О чëм он вообще думает? Продолжай повторять это себе. Может, однажды ты в это поверишь. Лицо Чонвона, изменившееся от пронзающего удовольствия, вспышкой пролетает сквозь его разум, и Пак сильнее зажмуривается, глубоко вдыхая. Он открывает глаза и начинает очищать раны пропитанной спиртом ваткой, в глубине души скорбя от вида просто так смытой и бесполезно потраченной крови. Ян над головой хëна шипит каждый раз, когда ватка прикасается к открытой плоти, обжигая болью, но всё равно остается достаточно тихим, почти беззвучным. Сонхун пальцами успокаивающе поглаживает колено младшего каждый раз, когда опускает ватку на повреждённое место, но в этот раз строго следит за тем, чтобы его рука внезапно не обрела свое собственное сознание и не начала блуждать, куда не следует, без его участия. Вскоре Пак встает, закончив обработку ранок, и выбрасывает в мусорное ведро, постаравшись кинуть так, чтобы никто не смог их увидеть, испачканные кровью кусочки ваты и салфетки и после кладет на место аптечку. Чонвон всё ещё сидит на бортике ванны, дожидаясь его. Старший не имеет ни малейшего понятия, что делать дальше. Они договорились вымыться. Единственное, что Сонхун не понял до конца — имел ли младший ввиду то, что они должны помыться вместе или один будет принимать душ, а другой ванну.       — Чонвон-и?       — Хм? Сонхун сглатывает. Как бы ему хотелось оставаться таким же холодным и собранным, как лидер, несмотря на всё, случившееся ранее.       — Ты хочешь...То есть, душ или ванна? — спрашивает парень, пытаясь заставить себя не краснеть, но безжалостно проваливаясь в своих усилиях. Он выпил слишком много крови для того, чтобы она не приливала к щекам так откровенно.       — Мы потратим слишком много времени, если будем принимать ванну, да? Давай просто сходим в душ? Мы. Сонхун давится воздухом от подобной уверенности в озвученном Чонвоном предложении и начинает кашлять. Последний и сам замечает подтекст за своими собственными словами и краснеет от смущения, отводя взгляд в сторону. Когда старший перестает кашлять, Ян снова подает голос, в этот раз стараясь подобрать слова куда более осторожно.       — То есть… Мы можем помыться вместе, просто, чтобы это было быстро. И, эм, мне правда нужна помощь, хëн. Я не могу стоять… — бормочет младший, последнюю фразу едва ли не шепча, и опускает голову ниже, словно пристыженный своим же признанием. Сонхун озадаченно моргает. Это один из тех редких моментов, в которые младший открыто показывает то, что он нуждается в чьём-то содействии. Подобное случается раз в столетие и скорее похоже на смешную шутку среди мемберов, чем на реальную ситуацию, хотя все они втайне беспокоятся о том, что их лидер никогда не просит помощи.       — Если ты не хочешь, то всë в порядке..       — Нет! Я имею ввиду, я был бы рад помочь, — немедленно отвечает Сонхун, опасаясь, что сейчас потеряет этот хрупкий и редкий момент подобного доверия со стороны младшего. Последний, к удивлению Пака, выглядит облегчённым, и это ещё раз трогает забившееся чаще сердце вампира, который тут же собирается с мыслями и начинает действовать, объявляя. — Только дай мне забрать наши вещи. Я скоро вернусь. Сонхун покидает ванную, быстро и бесшумно передвигаясь по привычным коридорам общежития, и берёт из разных шкафов их с Чонвоном полотенца и пижамы, благодаря все Высшие силы за то, что никто из участников ещё не проснулся, что можно предположить по стоящей в их жилище гробовой тишине и темноте. Пак останавливается на секунду на месте посреди коридора, сжимая в руках вещи, и пользуется возможностью несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы смирить себя с тем, что они с младшим будут принимать душ вместе, прямо в одной кабинке. Парень пытается провести небольшую дыхательную и психологическую гимнастику, чтобы успокоить себя. Это не срабатывает. Когда он возвращается, Чонвон поворачивается и выглядит, честно говоря, так, будто прямо сейчас потеряет сознание и свалится с края ванны, на которой до сих пор сидит. Его тело пробивает крупная дрожь.       — Извини, если я долго, — говорит Сонхун, едва выдавив из сжавшегося от сожаления горла слова, и нерешительно перебирает пальцами одежду, которую держит в руках.       — Всё в порядке… Мне просто внезапно стало холодновато, — Чонвон немного поджимает губы в намëке на улыбку, хотя его хëна это совсем не обманывает. Тот подходит к младшему, но останавливается, не зная, что ему вообще делать. Он не знает, где и как может прикасаться к парню. Ян, будто читая мысли, улавливает его сомнения и роняет короткий смешок в тишину комнаты.       — Хëн, теперь уже нечего стесняться. Мне правда холодно. Сонхун неожиданно вспоминает, что лидер сказал ему, прежде чем позволил укусить себя.       «Я смогу постоять за себя в этот раз лучше, чем в прошлый, и я верю, что ты позаботишься обо мне тоже» Старший собирает остатки своего самообладания и осторожно кладет обе руки на плечи Чонвона. Последний выпускает судорожный выдох от теплого прикосновения и чуть шевелится, будто пытаясь немного плотнее прижаться к горячим ладоням.       — Я отнесу тебя, ладно? — спрашивает Пак негромко, скорее для себя, и младший согласно кивает. Первый наклоняется, и одна его рука соскальзывает под чонвоновы колени, другая же обвивается вокруг чужой талии. Ян немедленно обхватывает обеими руками шею хëна, придавая себе дополнительную опору и уверенность, что он не вывалится из крепкой хватки. Там, где они соприкасаются обнаженными плечами или руками кожа к коже, чувствуется разгоняющее кровь приятное тепло. Когда Сонхун, поудобнее ухватив лидера, наконец, выпрямляется, для надежности прижимая Яна к себе плотнее, их лица оказываются очень близко. Пак неожиданно вспоминает, как совсем недавно он просто взял и лизнул чужие мягкие губы, испачканные его собственной кровью, без каких-либо раздумий, подаваясь к младшему настолько же близко. Это было началом катастрофы. Парень немедленно отводит взгляд в другую сторону, стараясь даже краем глаза не цепляться за глаза и щëки Чонвона, а уж тем более — за его прикушенные губы, и двигается со своей драгоценной ношей к душевой кабине. Старший включает горячий душ на полную, прежде чем встать прямо под льющии струи и поставить Яна на пол. Тот мгновенно опирается о стену и выпускает с губ довольный выдох, когда тёплые струи касаются замерзшей кожи.       — Горячо? — заботливо, но довольно неожиданно спрашивает Сонхун, внимательно смотря на лицо Чонвона, чтобы отслеживать его состояние. Тот сконфуженно смотрит на хëна, открывая глаза, и старший думает, что лидер не расслышал, поэтому наклоняется немного ниже и шепчет ему в ухо. — Не слишком горячо?       — Н-нет, нормально. Они снова замолкают, и никто не совершает никаких движений, будто оба боятся нарушить какой-то незримый баланс. Наконец, Чонвон вздыхает.       — Не знаю, как ты, но я обычно не принимаю душ одетым. И шорты всё ещё доставляют довольно-таки неприятные ощущения, — говорит он, стараясь держать интонации голоса максимально спокойными и ровными. Если лицо Сонхуна и краснеет, то только от горячей воды, и только.       — Да. Окей. Хорошо. Он чувствует себя полным придурком.       — Тебе нужна помощь? — спрашивает старший прежде, чем успевает остановить себя. Пак Сонхун, черт возьми, заткнись. Чонвон смотрит на него удивленно.       — Нет, не нужна. Прости, просто игнорируй меня, — отвечает Пак сам на свой же собственный вопрос и поспешно поворачивается к младшему спиной, пытаясь удержать себя от того, чтобы просто выпрыгнуть в ближайшее окно от охватившей его неловкости. Проявившийся вампиризм, по-видимому, проявляет так же, как кое-чьë слабоумие. На подобном нужно ставить знак предупреждения, вообще-то. Старший чувствует, как Чонвон шевелится позади него, а потом выбрасывает мокрую одежду из кабинки на пол ванной с громким шлеп. Им, кажется, нужно включить холодную, даже ледяную воду. Может, стоит позволить младшему закончить первым, пока Пак просто постоит здесь как статуя? Сонхун сильно вздрагивает, когда Ян неожиданно упирается руками в его обнаженную спину.       — Извини, равновесие потерял, — комментирует тот таким же ровным голосом, как и до этого, и выключает душ. — Бабушка говорила мне экономить воду. В любом случае, хëн, можешь дать мне шампунь? Что ж, теперь Сонхун будет думать о бабушке лидера. О, боже, что он сделал с её внуком? Он больше не сможет смотреть ей в глаза…       — Хён, ты уснул? — спрашивает Чонвон и наклоняется к старшему ближе, чтобы кинуть взгляд на его лицо. — Вампиры спят стоя? Сонхун поворачивается к нему на половину и смотрит на лицо парня. Его волосы немного отросли и теперь симпатично обрамляют лицо. Пак вздыхает. Должен же у привлекательности младшего быть хоть какой-то предел. Лицо лидера неожиданно краснеет, и он резко протягивает руку, и немного неаккуратно ткнув пальцами в чужую щëку, поворачивает лицо старшего в сторону, вынуждая того смотреть исключительно в стену, а не на него.       — Хён, снимай штаны. Смущает стоять голым одному, знаешь ли, — на что Сонхун только обречëнно закрывает глаза. Это звучит неправильно во всех смыслах.       — Хён, — жалобно тянет Чонвон, абсолютно точно зная, что подобная его сторона делает со всеми остальными.       — Ладно, ладно, прости, — тараторит Пак и посылает в потолок ванной короткую, но очень полную надежды молитву на то, чтобы не смутиться ещë сильнее, чем уже есть, прежде чем снимает оставшуюся на нём после всех событий одежду. Он поворачивается к младшему лицом, потому что по какой-то непонятной причине поворачиваться к тому спиной, будучи полностью обнаженным, смущает намного сильнее. Сонхун ожидает, что Ян будет избегать любых, даже мимолетных взглядов на старшего, но тот, вопреки этому ожиданию, наоборот, откровенно рассматривает чужое тело. Хён немедленно поднимает подбородок Чонвона с горящим до корней волос лицом.       — Не пялься, — бросает он коротко, почему-то мгновенно разволновавшись.       — Извини. Ты такой бледный. Они снова замолкают, и Сонхун передает младшему принесенный несколько минут назад шампунь — свой собственный, кстати, потому что, когда он брал их вещи, не смог вычислить, которая из всех бутылок принадлежит Чонвону. Воздух между ними потяжелевший, а атмосфера ощущается достаточно напряженной, и ни один из парней не говорит и не смотрит на другого. Пак чувствует, как буквально задыхается от этого давящего молчания, но предпочитает воздержаться от попытки поговорить с младшим. К сожалению, Чонвон не думает так же.       — Хëн? Сонхун вздрагивает от голоса, неожиданно прорезавшего тишину. Он прекращает мылить волосы и смотрит на младшего сверху вниз.       — Эм, — роняет Чонвон и после смотрит в сторону. Он открывает рот и закрывает его снова, и, кажется, о чëм-то размышляет. Паника прошивает старшего. Он не хочет говорить о том, что произошло за последний час. Он не хочет даже думать об этом, и, тем более, разговаривать о случившемся вместе с Чонвоном, пока они оба стоят голые в узком пространстве. Это последняя вещь, которой парню хотелось бы заниматься.       — Что...       — Нет, — вырывается из Сонхуна, и он перебивает младшего. Чонвон смотрит на него, приподнимая брови в удивлении. — Нет, — повторяет Пак с покрасневшим лицом. — Давай не будем об этом говорить. Пожалуйста. Младший секунду думает, выглядя при этом озадаченным, но когда он всё же понимает, что имел ввиду старший, его лицо краснеет от смущения, а наполненный ужасом взгляд падает на чужое лицо.       — Я не собирался говорить об этом!. Сонхун моргает.       — Нет? — спрашивает он для уверенности.       — Нет. Мы не будем говорить об этом, — лидер обрывает себя с отчаянным стоном и трëт мокрой ладонью лицо. — Мы не будет говорить об этом никогда, — повторяет Чонвон, припечатывая каждое слово со стальной убежденностью и таким же красным, как и у хëна, лицом, не встречаясь с ним взглядом, а после начинает яростно натирать себя намыленной губкой. Замечательно. Теперь они оба думают об этом. Так держать.       — Это просто влияние момента, — через какое-то время задумчиво и с некоторой опаской роняет в тишину Ян. Старший перестает мылиться и глупо моргает на него.       — Я думал, что мы договорились не разговаривать об этом, Чонвон-а, — говорит он сквозь зубы, стараясь держать себя в руках. Если младший не перестанет гнуть свое, как упëртый подросток, которым он, по сути, и является, Сонхун будет вынужден включить ледяную воду, ради своего собственного рассудка.       — Ну, а теперь я не могу перестать думать об этом. Я просто...Я просто говорю, что нам не нужно обоим зацикливаться на этом. Это естественная реакция организма. Мы оба подростки и...       — Тебе не нужно искать оправдания. Я знаю, что облажался, — резко обрывает Сонхун, нахмуриваясь, и старается закончить этот диалог, обходя младшего, чтобы включить горячую воду.       — Ну, вообще, это я был тем, кто открыл рот и сказал, что возбудился, так что я не так уж в этом уверен. Иисус Христос, этот ребëнок. Слова становятся триггером для воспоминаний о событиях, случившихся за последний час, и они начинают проигрываться и вспыхивать перед глазами старшего. Он почти слышит своё собственное имя, которое младший стонет надломанным голосом, почти может попробовать на вкус пот на щеке Чонвона, пока он сам тяжело дышит в его щëку и ритмично двигает своей... Сонхун меняет температуру воды на холодную и недовольно смотрит на младшего, заставляя себя успокоиться. Последний начинает подрагивать из-за резко полившейся вниз холодной воды, но, что умно с его стороны, помалкивает, смотря куда-то в сторону. Когда старший, спустя время, решает, что уже достаточно успокоил разлившуюся по его венам лихорадку, то медленно меняет температуру воды на тёплую, а после обратно на горячую. Он промывает волосы, чтобы избавиться от шампуня на них, и Чонвон делает то же самое. Паку нужно выйти отсюда прежде, чем он сделает что-то глупое. Теперь, будучи полностью чистым, он выключает воду и открывает дверцу душа, выпуская наружу пар. Он берёт оба их полотенца и, вернувшись в душевую, хоть и резко, но все же осторожно кладет одно на голову Яна. Парни молча вытираются, но последняя фраза младшего всё ещё тяжёлым облаком витает в воздухе между ними, делая их установившееся молчание ещё более неловким. Сонхун быстро одевается, едва не поскальзываясь на мокрой плитке, и первым выходит из душа, чтобы взять из аптечки, сегодня, определенно, являющейся гвоздем программы, новый пластырь. Он оборачивается на Чонвона, но видит, что тот всё ещё стоит на своём месте, обессилено подпирая плечом стенку, поэтому Пак заходит обратно к младшему и аккуратно выводит его из душевой, помогая снова сесть на бортик ванной. Чонвон, не поворачивая лица и в этот раз сохраняя молчание, надевает огромную футболку и шорты. Прядки его волос свисают вниз, закрывая глаза. Сонхун поджимает губы, испытывая лёгкое чувство вины из-за прошлых вспышек гнева, садится на корточки и тянется к поврежденной ноге младшего, пальцами легонько поглаживая кожу чуть выше колена. Он медленно приподнимает шорты и аккуратно, стараясь не трогать рану, приклеивает поверх неё бежевый пластырь. Закончив, старший, чуть замявшись, встаёт и выкидывает упаковку от пластыря туда же, куда раньше отправились салфетки и вата. Честно говоря, ему просто хочется завалиться на свою кровать и забыть обо всём случившемся этой ночью. Пак поднимает все их вещи, раскиданные по ванной, небрежно запихивая их в свою собственную корзину для грязного и обещает себе, что постирает их раньше, чем они успеют высохнуть.

***

Чонвону следует научиться держать рот на замке. Он остëр на язык и, конечно же, прекрасно знает это. Его последние сказанные слова всё ещё отдаются эхом в стенах помещения, кирпичик за кирпичиком выстраивая между парнями стену. Он правда не знает, почему вообще сказал это. Окей, на самом деле, он знает. Просто не успел ничего обдумать и как-то перефразировать, так что ляпнул то, что было в этот момент на языке. Ян знает: Сонхун искренне считает, что всё это его ошибка. И из-за того, что он старший, так же верит, что это его обязанность — вовремя остановиться или что там ещё. Его хён не должен брать всю ответственность на себя и корить себя за это же в одиночку. В том, что между ними случилось, есть весомая доля вины Чонвона. Если серьезно думать над всем, что случилось (Ян старается избегать размышлений об этом вовсе), из них двоих именно Чонвон должен быть тем, кто думает трезво. Лидер знает, что старший уступает своим инстинктам перед тем, как кусает его, абсолютно теряет контроль и просто ловит кайф от крови (что делает его абсурдно чувствительным), так что это младший должен быть тем, кто следит за ними обоими. Вместо этого он сам возбудился и скулил до тех пор, пока старший не сдался. Технически, это была именно его вина. Чонвону не хочется думать об этом, а уж тем более — разговаривать о чём-то таком со старшим. Если парень сможет избежать этого разговора, то постарается сделать именно так. Однако, уже сейчас он может с уверенностью сказать, что Сонхун будет избегать его, как чумы, с того самого момента, когда они вернутся в кровати, и, определённо, откажется пить кровь младшего когда-либо ещё. Лидер просто хочет лечь в свою кровать и забыть почти прошедшую ночь как (отнюдь не страшный) сон, но он знает, что это будет слишком безответственным поступком. Ждать завтрашнего дня (или какого-то другого) тоже нельзя, потому что тогда каждый захочет сунуть нос в их дело. Хисын не позволит младшим ускользнуть во второй раз, если ему вдруг покажется, что они снова поругались, и определённо созовет экстренное собрание группы. Это всё уже сейчас начинает звучать, как лишняя нервотрепка. Чонвон смотрит, как Сонхун собирает лежащие тут и там вещи и кидает их в свою корзину для стирки, вздыхает и пытается собрать кусочки храбрости, которые в нём остаются после всех сегодняшних событий. Ян ждёт, пока старший остановится перед ним, чтобы помочь встать с бортика ванной, и двигается первым — обхватывает пальцами запястье Пака, отчего на лице последнего сразу появляется удивление, а мышцы автоматически напрягаются.       — Хён. Давай поговорим о том, что произошло, — твёрдо говорит Чонвон, поднимая взгляд на лицо Сонхуна, на что тот закрывает глаза и тихо стонет. — Это не… — лидер сглатывает. — Это непросто для нас обоих, но мы должны это обсудить. Они только начинают, но лицо последнего уже начинает краснеть.       — Почему ты такой лидер? — бормочет старший сам себе, но Ян, тем не менее, слышит и с хмыком уточняет:       — Мне принять это как комплимент или оскорбление?       — И то, и другое. Ненадолго неловкой тяжестью между ними снова повисает тишина, и Чонвон, собравшись с силами, выдыхает, чувствуя, как волнение сжимает горло и поднимает частоту пульса: — Мы не может просто откинуть произошедшее в сторону. И, хëн, я могу с уверенностью сказать, что ты будешь бегать от меня. Пак продолжает молчать и избегать взглядов в сторону лидера, явно стараясь закончить всё, так и не начав. Тот опускает свои пальцы так, чтобы держать Сонхуна за руку вместо запястья, и мягко проводит подушечками пальцев по чужой ладони.       — Я правда не хочу это обсуждать, Чонвон-а. Но я могу пообещать тебе, что не буду пытаться от тебя бегать.       — Пообещай, что ты выпьешь мою кровь в следующем месяце или тогда, когда тебе это будет нужно, — требует лидер, не попадаясь на эту удочку, и старший лишь тяжело выдыхает, а после устало спрашивает, чувствуя себя почему-то достаточно разбито:       — Ты не боишься того, что всё повторится? Последствия становятся все хуже с каждым разом. Теперь наступает очередь Яна молчать на вопрос. Его хëн прав. Но есть ли у них вообще другой выбор? Они могут сказать другим мемберам, и… Мысль о том, что хëн будет пить кровь кого-то другого заставляет младшего чувствовать непонятное отторжение, неприятным скользким чувством поселяющееся в животе. Желудок сводит даже от простой мысли, что такое может случиться.       — Я смогу жить с ними, — через длительную паузу отвечает он, и говорит чистую правду. — А ты?       — Тебе только семнадцать, Чонвон-а. Мы не должны делать что-то такое. Я не должен позволять этого, — Сонхун пропускает свободную ладонь сквозь свои волосы в отчаянии.       — Мне уже семнадцать, хëн. Мне лучше знать. Но, будем честными, ты всё ещё был под кайфом от крови...       — Только не это оправдание сно..       — Знаешь, не похоже, чтобы ты дрочил мне трезвым. Опускается оглушающая тишина. Да. Чонвону реально стоит научиться вовремя замолкать. Сонхун задерживает дыхание, шумно выпуская его из легких, словно старается выпустить из них же накопившуюся тяжесть и отчаяние, и после становится на колени, свободная рука старшего аккуратно ложится на щеку младшего. Чонвон на секунду ловит серьёзную панику, потому что вдруг его хëн захочет доказать, что тот не прав, действительно доведя его до оргазма ещё раз? Он точно умрет. Но старший просто освобождает свою вторую руку из чонвоновой и использует еë, чтобы убрать со лба младшего влажные прядки прежде, чем оставить на нем мягкий поцелуй.       — Пошли спать, Чонвон-и, — шепчет ему старший, его дыхание касается лица последнего. Тот сглатывает и после кивает. Может, этот разговор сможет подождать утра.

***

Они не говорят об этом утром. Их расписание на этот день чудесным образом оказывается отменено из-за ливня, разошедшегося на улице, но их ждут в офисе в три часа дня для обсуждения песен для альбома. Лидер получил сообщения об этих изменениях раньше восьми утра, так что, едва встав, все парни отправились спать обратно. Сейчас на часах одиннадцать, и мемберы доедают поздний завтрак («это называется бранч», настаивает Сону). Джей и Ни-ки объединяются для того, чтобы приготовить пуноппан, и каждый принимает участие в развернувшейся баталии по поводу их начинки. Чонвон с Хисыном хотят положить в форму вместе с тестом жаренный бекон, и Ким отчитывает их за то, чтобы они творят, что хотят, с едой, хотя парни, вопреки безумству своей идеи, уже почти уламывают Джея на подобный эксперимент силой миленького чонвонова личика. Сонхун становится на сторону Сону по поводу экспериментов с едой, и теперь они мирно едят рыбок с начинкой из красных бобов. Сонхун слышал, как Ян прошептал Ни-ки, что даст тому на время взять форму для приготовления, когда рядом не будет старших. (Он проигнорировал это.)       — Я только сейчас понял… — неожиданно говорит Джей задумчиво и даже немного тоскливо, и каждый поворачивается к нему. Он перестает жевать, и все смотрят на старшего из 02-лайна в ожидании.       — Выкладывай! — нетерпеливо восклицают оба его одногодки. Сону и Чонвон смеются, когда Пак преувеличенно быстро старается дожевать. Хисын говорит что-то, но никто не понимает его из-за набитого рта.       — Хён, просто проглоти, — Сону заботливо хлопает Ли по спине. Ни-ки просто продолжает есть, абсолютно не тронутый волнением за столом.       — Я говорю, я только сейчас понял, что у нас, видимо, не будет девушек до тех пока мы, ну, типа, не станем старыми, — говорит Джей. Все замолкают, и Хисын давится едой. Сонхун перестаёт жевать и подталкивает свой стакан с водой к старшему.       — Мы можем встречаться с кем-то и скрывать это, вообще-то, — громко проговаривает Ни-ки, и все поворачиваются уже к нему с полнейшим ужасом на лицах.       — Будь тише, — говорит с назиданием надувший губы Сону, смотря на макнэ и одновременно с этим постукивая его по плечу.       — Джей, иди спи дальше, — спокойно говорит Сонхун и продолжает трапезу. Он серьёзно ожидал, что Джей собирается сказать что-то умное?       — Разве это не было, ну, чем-то данным по определению из-за карьеры, которую мы выбрали? — спрашивает Джейк, и Чонвон вполголоса напевает «данный или взятый». Сонхун встречает с ним взглядами, и младший дарит ему свою фирменную дразнящую усмешку. После этого Пак переводит взгляд в сторону. Это было слишком для его обещания не избегать младшего.       — Да, это так. Я просто вот только что осознал, что я, похоже, не получу свой первый поцелуй до тех пор, пока мне не будет… подождите, а в каком возрасте айдолы вообще уходят на пенсию? Каждый, кроме Ни-ки и самого старшего Пака, давится едой из-за заявления последнего.       — Джей-я, кто в тебя вселился? — бормочет Джейк.       — Неожиданно? — удивляется Сону.       — Так как мы уже говорим об этом, мне вдруг стало интересно… — начинает говорить самый старший из них, и всё о чëм Сонхун может думать, это: «Нет, нет, нет, нет, только не это, всё что угодно, кроме этого». Он лежал прошлой ночью (несколько часов назад), когда понял, что украл, вероятно, первый поцелуй Чонвона. Наполовину старший надеялся, что нет (Чонвон такой привлекательный, что это не было бы таким уж и удивительным), и, что сбивало с толку, другой своей половиной надеялся, что да (ему нечего на это сказать). Но Джей тоже очень симпатичный, и у него всё ещё не было девушки или даже первого опыта, так что Пак больше полагался на второй вариант.       — …есть среди нас те, у кого уже был их первый поцелуй? — продолжает Хисын. Сонхун стонет. Лидер сидит прямо напротив него, ничего не говорит, опустив плечи, и просто грызет свою рыбку. Теперь бывший фигурист стопроцентно уверен, что их поцелуй был у младшего первым. Он не должен быть от этого в таком восторге.       — Кроме Джея, потому что он сообщал это всем и каждому, без какой-либо причины, во время I-Land, — дразнит Джейк. Упомянутый зарывается лицом в свои ладони и приглушëнно отвечает:       — Пожалуйста, не напоминай мне об этом, Шим Джеюн.       — Почему мы вообще говорим об этом? Может мы сменить тему на какую-то другую? — жалобно хныкает смущенный Ни-ки, но их старший только шикает на него.       — Так, значит, очевидно, у Джея «нет». Что по поводу тебя, Сону-я? — спрашивает Хисын, на что Ким быстро трясет головой, хмурясь и немного надувая губы. Сонхун точно кинул бы какую-нибудь шутку, чтобы подразнить его, если бы сам не нервничал так сильно.       — Джейк?       — Девушки у меня не было, но я целовался кое с кем. Хотя это было так, просто чмок, — отвечает тот. Сонхун знает эту историю. Они с Шимом уже поднимали эту тему раньше.       — Правда? Когда?       — Эмм, это была просто школьная вечеринка. Давайте дальше. Это довольно неловко. Что по поводу тебя, хëн? — Джейк возвращает вопрос Хисыну. На удивление, тот качает головой отрицательно. Даже макнэ смотрит заинтригованно.       — Серьëзно? — Джей на половину спрашивает, на половину просто кричит. Сонхун не может сказать, чувствует ли тот облегчение или ужас.       — Серьёзно. Я был слишком сфокусирован на тренировках. Особенно после того, как TXT дебютировали. Да и у меня не было особо друзей кроме одноклассников и других трейни, — объясняет Ли. — Ни-ки, нет, правда?       — Я расстроюсь, если он скажет «да», — бормочет Джей, и самый старший соглашается. К их облегчению, Нишимура резко качает головой с отрицанием и почти роняет телефон от интенсивности своих движений. Сонхун волнуется, потому что Чонвон вовсе никак не реагирует. Его точно спалят остальные участники.       — Ледяной принц? — с усмешкой дразнит Хисын, подпирая рукой щëку и смотря с улыбкой и хитрым прищуром.       — Эуу, я не поверю, если ты скажешь, что у тебя ничего не было, — говорит Сону, уже давно отложив свой гаджет в сторону и полностью влившись в тему обсуждения.       — У меня тоже никогда не было девушки, но я, эм, целовал кое-кого до этого. Ну, это было для катания, и мне нужно было уметь выражать романтику, но я абсолютно не имел понятия, как это сделать. Та девочка, тоже фигуристка, предложила поцеловаться, потому что она тоже не имела никаких идей, как что-то такое показать во время выступления. Я согласился. Вот. Да. Это всё. Хватит вам таращиться на меня, — быстро тараторит Сонхун, немного краснея от внимания.       — С языком? — деловито спрашивает Хисын, и парень кидает в него кусочек хлеба. Лидер начинает кашлять.       — Эй, Ян Чонвон, ты покраснел?! — с недоверием спрашивает Сону. Пак про себя громко стонет.       — Нет, неправда, — отвечает младший, отчаянно краснея.       — Отстаньте от него, — пытается прервать друзей Сонхун, но чувствует, что его лицо тоже покрывается румянцем. Это все вина исключительно Джея.       — Нечестно! Хисын-хëн даже меня спросил! — протестует Ни-ки. Когда это он уже успел так включиться в происходящее?       — Пожалуйста, скажи мне, что ты просто подавился пуноппаном и краснеешь от этого, а не потому что ты уже с кем-то целовался, — умоляюще проговаривает Чонсон, почти падая на стол.       — Эм, — неуверенно тянет Чонвон и встречает с Сонхуном взглядами. Тишина длится примерно три секунды, а после все начинают говорить одновременно.       — ЯН ЧОНВОН?! — раздается крик Джея на всё общежитие, и он почти перекрывает прочие голоса.       — С языком? — деловито уточняет Хисын, видимо, получая от всего этого непонятное удовольствие. Бывший фигурист очень близок к тому, чтобы потянуться и стукнуть его.       — Подожди, правда? Неееет, Чонвон-и, — очень натурально изображает рыдания Джейк. Что ж, теперь Сонхун чувствует себя ещё хуже.       — О. Мой. Бог. Реально? — пораженно выдыхает Ким. — Подожди, РЕАЛЬНО?! НО ТЫ ЖЕ МЛАДШЕ МЕНЯ!       — ХЁН? ХАХАХА, — раздается басовитый и почти такой же громогласный, как крик Чонсона, смех Рики. Чонвон прикрывает глаза и поджимает губы, когда старшие трясут его и за плечи.       — Всё, давайте немного успокоимся, — пробует Сонхун ещё раз, почти прижимая ладони к лицу от спайки стыда и неловкости, которые он испытывает. Джейк поворачивается к нему с драматичным выражением на лице, выражающим нечто вроде детского восторга напополам с ужасом, и шепчет Паку:       — Почему ты так спокоен по этому поводу? — на что тот только вздыхает.       — Окей, спокойно. Спокойно. Давайте послушаем, что же он нам скажет, — драматично проговаривает Хисын (ему не хватает только руку ко лбу приложить для пущего эффекта), и каждый замолкает. Бывший фигурист поджимает губы, потому что, когда он пытался попросить всех замолкнуть, никто не отреагировал на это.       — Мне нечего сказать, — почти спокойно отвечает Чонвон, но старший видит, как кончики его пальцев подрагивают.       — С языком?       — Да хватит уже этого вопроса, хëн! — восклицают одновременно лидер и Сонхун.       — Это значит «да»! — подчеркивает Хисын, ничуть не смутившись, и Джейк с Джеем снова падают с очередным «неееет», пока Ни-ки разрывается от нового приступа смеха.       — Ян Чонвон, — с благоговением тянет Сону, медленно хлопая и смотря на младшего глазами, четко говорящими «уважаю, брат».       — Чонвон-хëн, расскажи поподробнее! — требует Ни-ки, вытирая с глаз выступившие от смеха слëзы. Сонхун представить не может, насколько ему от этого весело. Их макнэ серьёзно создан из другого теста.       — Мне нечего рассказать. Это было слишком торопливо и неожиданно, — отвечает Ян, избегая взгляда на кого-либо и нервно выкручивая руки.       — Ну, это хотя бы было приятно? — спрашивает с надеждой Джейк. Сонхун хочет провалиться сквозь землю. Первый раз с тех пор, как они встретились, ему хочется прибить своего друга.       — Что это вообще за вопрос, хëн? — краснеет лидер, стараясь отвертеться от ответа. Сонхун сразу же подбирается, чтобы не пропустить ответ, и солжет, если скажет, что ему не интересно, хоть и пытается быть не настолько очевидным, как все остальные.       — Да ладно. Просто да или нет! — взволнованно проговаривает Сону, подаваясь немного вперëд.       — Ну, мне не с чем сравнивать. Был только он. Сонхун не разочарован. Он действительно не разочарован.       — Ну, по твоему мнению. Был он хорош? — продолжает давить Джейк, приобретая какой-то неясный азарт.       — Тебе хотя бы нравится этот человек? — кидает следом Джей, выглядя немного надутым.       — Эм, — Чонвон встречается с глазами Сонхуна на секунду и снова отворачивается, неловко проводя рукой по шее. — Да, этот человек мне нравится. А… А поцелуй был неплохим. Если бы только не был таким быстрым. Но, эм, от языка довольно щекотно. Сонхун притворяется, что он достает что-то из-под стола, чтобы спрятать своё горящее лицо. Остальные участники Enhypen вскакивают с очень громким единогласным «ОХ!», а Хисын и Ни-ки смахивают с ладоней воображаемые купюры.       — Победитель: Ян Чонвон! — провозглашает Ли как полный придурок, которым он и является. Чонвон выглядит так, будто потерял семь лет своей жизни.       — Давайте уберëмся, — говорит он, но никто не слушает парня. Тот тяжело вздыхает. Сонхун встречается с ним глазами, и в этот раз младший отворачивается первым. В виде своеобразных извинений Пак первым начинает убираться и собирает их грязные тарелки со стола до тех пор, пока остальные не замечают и не помогают с этим. Но всё ещё никто не прекращает дразнить их бедного лидера.

***

Изначально это было желанием Чонвона — чтобы Сонхун не избегал его. Теперь же сам младший бегает из комнаты в комнату с чётким намерением не встречаться со старшим примерно никогда. А тот по какой-то причине всё пытается найти лидера, и это заставляет Яна довольно сильно беспокоиться, так что он просто нервно бродит по общежитию, стараясь не пересечься с хëном. Сейчас уже почти три часа дня, так что скоро должен прибыть их менеджер, чтобы удостовериться, что все готовы к выходу, и отвезти их в офис. В их микроавтобус Чонвон садится между Хисыном и Джеем и откидывает голову на плечо последнего. Он просто невероятно благодарен, что их Сончхоль рядом, и поэтому участники не могут продолжать веселиться за его счёт. Когда парни прибывают в офис, то какое-то время обсуждают с менеджерами песни, в которые, видимо, вносятся некоторые изменения, хотя продюсеры и утверждают, что даже с прибавившейся работой они пока укладываются в расписание. Чонвон и Хисын сейчас практикуются отдельно от остальных участников, так что могут перезаписать некоторые определенные партии, пока другая часть мемберов знакомится с изменениями и в хореографии, и в песне. Лидер со старшим заканчивают около шести сорока пяти вечера, и один из их продюсеров говорит, что остальные уже отправились домой. Хисын уезжает после быстрого прощания с младшим, поскольку у того еще встреча с менеджерами. Тот дремлет по пути домой, когда едет в сторону общежития уже около девяти вечера. Он ел с Сончхолем, поэтому, собственно, и задержался так надолго. Водитель, обычно отвозящий группу на разные мероприятия, высаживает Чонвона у нужного здания и даже заботливо проводит его до самых дверей их квартиры. После того, как Ян говорит спасибо и прощается, он, наконец, заходит внутрь. Ни-ки, Хисын и Джейк играют в приставку в гостиной, пока Сону спит на диване с маской на лице, держа телефон в руках. Джей предсказуемо уже ушёл на боковую. Сонхуна нигде не видно, но лидер слишком устал, чтобы беспокоиться о том, где тот сейчас.       — У нас завтра расписание начинается в десять, так что не сидите допоздна, — говорит Ян играющей в приставку троице и отводит Сону в спальню после того, как убирает с его лица маску. — Сону-хëн, в какой кровати ты сегодня? — спрашивает он старшего. Ким обычно спит на своей, но иногда предпочитает кровать Ни-ки. Старший уже практически в царстве Морфея, даже стоя, так что Чонвон мягко его потряхивает.       — Всё равно, — бормочет тот. — Или с тобой. Младший улыбается с очевидным весельем и укладывает парня в свою собственную кровать. Он давненько ни с кем не спал (в крайний раз это было на день рождения Ни-ки), потому что, вообще, лидер не слишком-то любит подобное, но спать с Сону действительно неплохо, потому что тот не занимает слишком уж много места. После того, как укладывает старшего в кровать, Чонвон идёт в ванную, чтобы вымыться. И сразу же врезается в Сонхуна.       — Ой, прости, — извиняется младший, стараясь не смотреть на парня, и, чтобы не продолжать никаких их взаимодействие, немедленно направляется в сторону ванной.       — Постой, Чонвон-а. Парень кусает губу прежде, чем собраться и всё же повернуться к старшему с невинным личиком:       — Да?       — Ты уже ел?       — А… Да. Ты?       — Ага… Ненадолго повисает молчание. Что вообще с этим разговором не так?       — Эмм, я хотел пойти умыться..       — На самом деле, мне нужно поговорить с тобой, — решительно говорит Сонхун, не слушая младшего, и подталкивает того внутрь ванной, закрывая дверь на замок. Чонвон сразу же начинает беспокоиться. Хён голоден? Что-то случилось?       — Ты в порядке? — спрашивает он. Сонхун растерянно моргает на него прежде, чем кивнуть.       — Я… Со мной всё нормально. Это просто… Эм, — Пак трëт шею, смущаясь и не смотря Яну в глаза. У того в голове что-то щелкает, и в ней неожиданно проскальзывает догадка, что старший скажет; лидер хочет умолять его не начинать разговор об этом. Но он останавливает себя, что бы там ни было, и молчит.       — Прости за то, что, эм, поцеловал тебя. Я не должен был. Извини, если это было отстойно, — Сонхун извиняется и кратко кланяется, подкрепляя этим свои слова. Чонвон думал правильно. Парень хотел поговорить об этом.       — Эм, хëн, тебе не нужно это делать. Всё хорошо. Эм, я правда не думаю, что первые поцелуи настолько уж важны, знаешь. И это не было отстойно. Так что… Бывший фигурист выпрямляется и нервно проводит рукой сквозь волосы, прикусывая губу. Он молчит, и это заставляет лидера, и без того слишком занервничавшего сейчас, беспокоиться ещё сильнее. Наконец, Пак смотрит на Яна.       — Могу я предложить тебе небольшую компенсацию?       — А… э? — туповато роняет младший. Он не уверен, что понял всë правильно, потому что быть не может, чтобы Сонхун предлагал...       — То есть, ну, поцеловать тебя как следует? Потому что первый раз был слишком торопливым, и, поскольку я буквально украл его у тебя, то, во всяком случае, я могу сделать это ещё раз, но уже по-настоящему, правильно? Это ужасно, что ты думаешь о своем первом поцелуе вот так, так что я и подумал, что должен бы сделать это ещё раз? Или это плохая идея? Подожди, она правда плохая. Правда? Пожалуйста, скажи что-нибудь, я сейчас слишком нервничаю, — тараторит, практически не прерываясь на дыхание, Сонхун, и смотрит выжидающе; в его глазах читается какая-то непонятная взбудораженность. Чонвон моргает.       — Ты… хочешь поцеловать меня ещё раз?       — …Да. Я не смогу спать, зная, что украл твой первый поцелуй, и он даже не был достаточно приятным, — отвечает старший, а кончики его ушей краснеют.       — Я не говорил, что всë было так плохо, — признает лидер, и его собственное лицо тоже покрывается румянцем.       — Ты сказал, что он был торопливым.       — Да. Но не плохим. Так что. Тебе не нужно… ты знаешь. Что, чëрт возьми, вообще происходит?       — Эм, я понял. Ладно. Почему Сонхун выглядит таким разочарованным? Пак действительно ожидал, что младший согласится? Ян мысленно стонет. Он абсолютно не может сопротивляться этому выражению лица хëна, когда тот выглядит, как побитый щенок. Чонвон не должен. Он действительно не должен. Но старший всё ещё мешкает, стоя рядом, никуда не двигаясь, будто все еще испытывая непонятную надежду. От этого промедления любопытство маленького лидера снова пробуждается. Как хëн мог бы компенсировать их прошлый поцелуй? Чонвон, нет.       — Окей. Хорошо. Эм. Ладно. Что он вообще говорит? Пак сразу же немного воодушевляется. Младший, определенно, только что углубил яму, в которую они оба падают.       — Мы можем...Я имею ввиду, ты можешь поцеловать… поцеловать меня снова, — с запинками проговаривает парень, пока его лицо медленно, слово за словом, словно покрывается румянцем; внезапно смотреть на старшего оказывается чем-то совершенно невозможным. ЯН ЧОНВОН, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!       — Ты не должен, если ты не хочешь…       — Все в порядке, хëн. Я хочу, — обрывает Чонвон, чуть подаваясь вперёд, неосознанно и даже в какой-то мере нетерпеливо. Вообще, парень должен был сказать просто, чтобы успокоить Сонхуна, но почему-то уже сейчас сказанное ощущается как самая настоящая правда. Они оба замолкают. Ян ожидает действий со стороны Пака, потому что у него абсолютно нет никаких мыслей о том, что вообще нужно делать. Это всё слишком неожиданно. Да и вообще не должно происходить, стоит посмотреть правде в глаза. Старший двигается чуть вперёд, входя в личное пространство парня, и медленно обхватывает ладонями его лицо. Сердце лидера начинает биться чаще, а грудь сдавливает неожиданно возникшее из ниоткуда волнение. Это щекочет нервы даже сильнее, чем предыдущие два раза, когда хëн пил его кровь. Тот делает совсем небольшой шаг ближе, почти до невозможного сокращая и без того не слишком-то большое расстояние между ними, и наклоняет голову Чонвона, пока его ладони оставляют на лице младшего своё тепло. Тот ожидает, что Сонхуну нужно будет немного времени, чтобы собраться, прежде, чем что-то сделать, так что оказывается застигнутым врасплох, когда последний без лишних мыслей наклоняется ниже и мягко соединяет их губы. Ян испускает немного испуганный от резкого движения выдох, но Пак не уделяет этому никакого внимания, вместо этого просто закрывая глаза. Лидер находит неловким таращиться на так близко располагающееся лицо хëна, так что тоже решает, что лучшим будет прикрыть веки. Старший начинает медленно. Даже слишком, на самом деле. Сначала он просто позволяет им едва касаться друг друга, мягко и нежно, прежде чем более настойчиво надавить своими губами на чужие. Ян неосознанно приоткрывает рот, едва удерживая судорожный выдох, хоть и совершенно не знает, что нужно делать, и бывший фигурист, явно имея чуть более серьёзное представление о происходящем, вполне уверенно обхватывает своими губами нижнюю чонвонову, сейчас немного обветренную и от этого шероховатую. Сонхун покрывает её мелкими поцелуями и укусами, повторяет то же с верхней и снова возвращается к нижней, мягко оттягивая её зубами. Младший ловит себя на том, что наслаждается происходящим, а его ладони сжимаются на кофте хëна. Он недовольно мычит, когда Пак отстраняется, и тянется к чужим губам по инерции, но останавливает себя прежде, чем действительно нагонит их. Это всё? Он пытается заглушить разрастающееся разочарование, потому что поцелуй действительно был очень приятным. Но, как бы так сказать, слишком… мягким? Парень открывает глаза и видит, что старший смотрит на его припухшие губы, всё ещё не отстраняясь и не убирая рук с чужих щёк.       — Сон-ммф.! Сонхун неожиданно наклоняется вперед и ещё раз прижимается своими к губам младшего. Язык старшего проходится по нижней губе Чонвона, и тот автоматически, немного ошеломленный подобным напором, приоткрывает рот. Пак двигает руки, из-за чего одна ладонь обхватывает заднюю часть шеи лидера, помогая повернуть его голову для более удобной им обоим позы, пока другая обхватывает со спины, прижимая того ещё ближе, настолько, что между парнями не оказывается ни сантиметра. Воздух нагревается, и Чонвон чувствует, как во рту начинает скапливаться слюна. Он не знает, что делать. Старший просто целует его, поглаживая своим языком его, но Ян всё ещё никак не отвечает. Он не знает, что ему нужно делать. Но, абсолютно точно, не просто стоять как бревно? Хотя, кажется, что Сонхун не обращает на это абсолютно никакого внимания. Он просто продолжает двигаться так, будто хочет вытащить что-то прямо изо рта младшего, медленно шевеля подбородком. Но, с другой стороны, лидера разрывают сомнения. Всё, конечно, ощущается просто восхитительно и совсем не торопливо, но не слишком ли долго? Сколько обычно целуются? У него, правда, нет совершенно никаких мыслей об этом. И к тому же Пак продолжает раскрывать его рот всё шире, из-за чего Чонвон серьёзно начинает переживать, как бы с его губ не начала капать переполнившая рот слюна. Старший время от времени отстраняется, позволяя им обоим передохнуть, но парень едва ли успевает впустить в легкие хоть немного воздуха прежде, чем его снова целуют. Сонхун начинает медленно поглаживать его спину, и Ян выпускает судорожный выдох из-за этого неожиданного, но оказавшегося довольно приятным действия. Младший чувствует, как капелька слюны всё же стекает с уголка его рта по коже вниз, и резко отстраняется из-за прошившей насквозь неловкости, которая заставляет щëки ещё сильнее покраснеть.       — П-прос… Пак застает Чонвона врасплох, когда проводит языком вдоль его подбородка к губам, проглатывая любые извинения и вместе с ними стоны. Это должно казаться противным. Но ощущается, как ни странно, наоборот, очень горячим. Лидеру жарко, желудок скручивает от чего-то очень странного, а коленки подкашиваются, будто в ноги вместо мышц неожиданно напихали ваты. Кажется, им нужно остановиться сейчас. Конечно, если не считать того, что парень не может отстраниться от старшего, потому что тот начинает массировать его затылок, как бы уговаривая ответить на поцелуй. Чонвон не может не принять этот вызов. Он неуверенно позволяет своему языку пройтись по языку старшего, копируя то, что успел испытать на себе до этого. Сонхун стонет и чуть сильнее сжимает пальцами волосы Яна, наклоняя его голову ещё чуть назад и ещё сильнее углубляя их поцелуй. Хватка лидера на кофте хëна усиливается, и парень старается отвечать теми же действиями, насколько ему позволяет его довольно-таки неудобное положение — он почти стоит на мысочках, сильно изогнувшись в спине. Младший совсем не уверен в правильности того, что он делает, но ощущается происходящее, определённо, просто невероятно. Поцелуй начинает сходить на нет сам по себе, пока Чонвон снова не становится на всю стопу, а пальцы старшего в волосах лидера не разжимаются, теперь просто играясь с прядками и путаясь в них, словно для потехи. Ян шевелит руками, выдыхая горячий воздух из лёгких, и обнаруживает, что в какой-то момент его ладони успели проникнуть под кофту старшего. Парень застывает. Сонхун тоже замечает это обстоятельство и немного отодвигается, сбивчиво дыша и продолжая смотреть на младшего тёмными глазами всё с тем же непонятным огоньком. Дыхание последнего остается тяжёлым, когда он убирает руки с талии Пака, и тот с небольшим сомнением, замешкавшись, делает то же самое, пока они не оказываются просто стоящими лицом к лицу, едва переводя дыхание и успокаивая сумасшедшее сердцебиение. Чонвон ловит своё отражение в зеркале рядом с дверью. Волосы растрëпаны, а губы красные и опухшие. Он выглядит так, будто только что пробежал марафон. Парень нервно проводит рукой сквозь волосы, неосознанно повторяя обычный жест старшего, и делает один шаг в сторону от того.       — Эм… — и что теперь? — Я наверно должен умыться, — говорит Ян, не смотря на Сонхуна, и чётко ощущает, как сильно пылает всё его лицо. Тот несколько раз мелко кивает, но не шевелится, кажется, всё ещё не до конца придя в сознание после их головокружительного поцелуя.       — Наверно, тебе нужно идти? Я-я имею ввиду, тебе нужно пойти отдыхать. Эм, у нас завтра расписание в десять, — говорит лидер, чувствуя себя предельно неловко в этот момент, и кусает губу, немедленно её отпуская, потому что нежную кожу в этом месте начинает немного щипать. Пак, казалось, целовал его очень мягко, но на самом деле это было не так. Ян Чонвон, хватит. Пожалуйста. — Да. Хорошо. Ага. Эм. Доброй ночи, — говорит, наконец, собрав себя в руки, Сонхун и стремительно выходит из ванной. Младший таращится на закрытую дверь ещё пару минут, переваривая всё и укладывая произошедшее в своей голове. Он что, только что целовался с его хëном?

***

Чонвону плохо спится. После того, как он умывается, он целенаправленно идёт к своей кровати и плюхается рядом с Сону, который практически приклеился к стене. Сонхун уже лежит у себя, но не понятно, спит он или нет. Ян закрывает глаза и желает себе поскорее заснуть. Однако не проходит и пары минут, как на его спину наваливается кто-то отнюдь не маленького веса. По запаху геля для душа, резко окутавшему всё пространство позади, Чонвон узнаёт их макнэ.       — Ни-ки-я, слезь, — жалобно протягивает он.       — Хочу спать рядом с хëном, — бормочет тот в ухо лидера, и последний с опозданием понимает, что младший говорит о Сону. Чонвон раздражённо мычит. Ему стоило просто уложить несопротивляющегося Кима на кровать макнэ изначально.       — Ладно, ладно, спи здесь. Но сначала слезь, ты слишком тяжёлый. Нишимура быстро скатывается с чужой спины, и Ян встает со своей уже нагретой кровати с недовольным выдохом. Он смотрит, как Ни-ки залазит под одеяло и крепко обнимает Сону со спины, отодвигая его от стены и вжимая в себя, как свою любимую дакимакуру. Японец зарывается носом в затылок старшего и удовлетворённо вздыхает, словно мгновенно находит внутреннее спокойствие. Чонвон больше не испытывает и капли едва вспыхнувшего раздражения, так что заботливо поправляет на парочке своё же одеяло и тихо желает им спокойной ночи. Он поворачивается к кровати Ни-ки и тяжело вздыхает, покачав головой.       — Хочешь спать у меня? Лидер поднимает взгляд в направлении неожиданно прозвучавшего голоса над кроватью, куда он только что шёл, и видит Сонхуна, смотрящего на него сверху вниз.       — Да тише вы, — недовольно шепчет Хисын со своей кровати, уже давно готовый ко сну. — И выключите, пожалуйста, свет. Чонвон делает, как просят, и темнота поглощает спальню. Он раздумывает секунду, а после забирает две подушки с места макнэ и забирается на кровать старшего. Тот отодвигается к стене, чтобы оставить достаточно места для лидера, и через пару секунд, немного повозившись, последний шлёпается рядом. Пак накидывает одеяло на них обоих прежде, чем устроиться рядом с младшим поудобнее. Они оба лежат на боках, смотря друг на друга. В комнате очень темно, но Чонвон знает, что старший пока ещё не спит; его дыхание мягко щекочет лицо младшего. Ян рад, что сейчас не включён свет, потому что темнота прячет румянец, который постепенно растекается по его щекам. Парень всё ещё может ощущать язык Сонхуна в своём рту.       — Сладких снов, хëн, — шепчет он, едва совладав с голосом.       — Сладких, Чонвон-и.

***

Теперь, можно сказать, что именно Сонхун избегает Чонвона. Он не делает этого слишком очевидно, конечно же, так что всё ещё разговаривает с ним, как обычно, и обращается с просьбами, но только когда рядом с ними есть ещё кто-то из группы. Но, кроме этого, старший так же прикладывает множество усилий, чтобы быть уверенным, что не остается с парнем один на один. Здорово помогает и тот факт, что лидер старается делать то же самое. Кажется, что у них установилась обоюдная договоренность избегать друг друга, но так, чтобы никто больше не заметил. Тяжело заниматься подобным, особенно когда вы буквально живëте одним общим делом, но Сонхун не имеет ни малейшего понятия, как заставить себя не избегать Чонвона после того, как по собственной инициативе целовался с ним. Трезвым, кстати. Он, честно, не думал заходить так далеко. Только хотел целомудренно и невинно поцеловать младшего, чтобы исправить тот факт, что он украл первый опыт лидера. Но от такой простенькой ласки тот выглядел довольно-таки разочарованным. В общем, это правда было очень плохой идеей. В этот раз они не могут даже использовать условные «кровь» и «вампирство» как оправдание. Сонхун без понятия, почему думал, что будет такой чудесной идеей так поступить. Чонвон говорил с ним один на один всего раз после того случая. И разговор был исключительно на тему того, когда Сонхун снова должен начать испытывать жажду. Первый раз он пил кровь тринадцатого января, во второй — двадцать третьего февраля. Так что младший предположил, что в следующий раз это может случиться в последнюю неделю марта или в первых числах апреля. Сонхун, пока Ян рассуждал, просто молчал. Он, честно, не планировал пить кровь лидера ещё хоть раз. Оказывается, очень тяжело держать руки при себе каждый раз, когда они остаются одни, так что уж говорить про их… кормление? Старшему очень не хочется повторения того, что было в последний раз. Конечно же, Чонвону он об этом не сказал. Подобное заявление только породило бы новый спор, а парню не очень-то хочется ругаться с лидером на пике их взаимного избегания. Парни уже получили расписание до камбэка, так что Сонхун знает, что у них будет недельный отпуск на третью неделю апреля. Так что всё, что ему надо, это продержаться до выходных, на которых он поедет домой к своей семье, и родители как-нибудь помогут ему разобраться с жаждой вместо того, чтобы медленно осушать лидера. Паку не нравится даже мысль о том, чтобы пить какую-то ещё кровь, кроме чонвоновой, но он должен, нет, просто обязан это преодолеть. Ему не хочется, чтобы младший был сонхуновым личным пакетом крови, особенно после того, как это произошло уже дважды. Итак, сейчас уже наступают выходные второй недели апреля, и каждый из мемберов успел связаться со своей семьёй, чтобы отправиться в этот «отпуск» домой. Ни-ки поедет с Джейком (потому что семья последнего переехала в Сеул к нему) в этот раз, и поэтому всё это время не прекращает напоминать всем с оттенком хвастовства, что станет первым, кто познакомится с Лейлой. Сону это надоедает первому, поэтому он заканчивает затянувшийся тридцатиминутный монолог макнэ, кинув в него подушкой, после чего уже оба парня разворачивают короткую, но жестокую подушечную войну, которая кончается, когда японец выигрывает. Как и ожидалось. Тем временем, явно скучающий и уже давно закончивший сборы Хисын пристаёт к сосредоточенному Джею, пока последний бормочет, иногда поглядывая в телефон, сам себе о том, какие вещи стоит взять на выходные. Сонхун тоже просто отдыхает, уже давно закончив со своим чемоданом (с его-то опытом), так что теперь просто сидит рядом с Шимом, который всё ещё пакуется.       — Кто голоден? Я не могу думать, потому что Хисын-хëн слишком шумный, — наконец, говорит Джей и выходит из гримëрной-гардероба. Хисын следуется за ним, хихикая. Сонхун, на самом деле не особо голоден (и до крови, и до человеческой еды), но всё равно следует за ними вместе с Джейком, который просит оставить хоть немного и ему тоже, неважно, что там Джей собрался заказывать. Кстати, говоря о крови, младший Пак удивлен, что он всё ещё не испытывает никакой жажды, даже несмотря на то, что прошло уже больше месяца с его последней кормёжки. Он определённо не жалуется, абсолютно нет, но это его довольно сильно удивляет. Парень быстренько наведывается в ванную прежде, чем пройти на кухню следом за самыми старшими, и, заходя в дверной проём, он сразу же начинает передавать слова Джеюна:       — Джей-я, Джейк хочет что угодно… что случилось? Сонхун удивлённо смотрит на Чонсона, который держит руку Хисына под краном с включённой водой. Старший хнычет, а Пак бормочет что-то неразборчиво. Бывший фигурист с опозданием понимает, что их хëн порезал палец. Он пораженно смотрит на нож, лежащий на столе, и видит, что на остром лезвии осталось немного крови. Парень не знает, чего ожидать. Он сорвется? Поменяют ли его глаза цвет, вырастут ли клыки? Он набросится на Хисына? На удивление, не случается ровным счетом ничего. Нос распознает знакомый металлический запах, а рот наполняется слюной в ответ на это, но монстр остается неподвижным. Не таким тихим-тихим, будто бы притаившись, как в прошлый раз. Пак может чувствовать тварь, скрывающуюся внутри его головы, но та всё ещё… никак не заинтересована.       — Сонхун, хватит стоять здесь, как модель для обложки, иди и принеси аптечку! — голос Джея врезается в разум, и парень быстро моргает, вырываясь из своих мыслей.       — Глубоко порезался? — говорит он; горло ощутимо сушит, но не раздирает от жажды.       — Не сильно, но крови много, — отвечает Чонсон, кривясь, и младший Пак кивает прежде, чем поворачивается на пятках и идёт обратно в ванную, из которой только недавно вышел. Он всё ещё не понимает, почему не отреагировал так, как ожидалось. Конечно, Сонхун счастлив, что всё произошло именно так, но всё ещё не хочет рассказывать ничего мемберам, потому что действительно не понимает причину и не может гарантировать, что позже не случится чего-то куда хуже. Он быстро берёт аптечку и несётся назад на кухню. Когда парень приходит, все остальные мемберы уже скапливаются в помещении, выясняя, что же случилось. Чонвон, стоящий недалеко от пострадавшего, ловит взгляд хëна, очевидно обеспокоенный тем, чтобы тот не сорвался. Неожиданно сердце старшего начинает биться быстрее, а его глаза сосредотачиваются на шее лидера, фиксируясь на почему-то вдруг ставшей заметной мерно пульсирующей артерии. Монстр внутри резко сходит с ума наседает на поводок на его шее, едва не вырывая его из рук. Притронься. Пак трясет головой, прогоняя из неë неожиданную мысль, и смотрит в сторону от младшего. Он не знает, что это вообще было.       — Сону, дай мне аптечку, пожалуйста. Сонхун вздрагивает, когда Ким осторожно забирает из его рук аптечку, прежде, чем отдать её Джею, посылает бывшему фигуристу вопросительный взгляд.       — Хён, ты боишься крови? — спрашивает парень немного обескуражено, но вместе с тем с беспокойством. Джейк тоже поворачивается с удивлением на лице. Младший Пак открывает рот, чтобы ответить и пытается сходу придумать, чего бы соврать поправдоподобнее, но Чонвон опережает и становится перед ним, блокируя от остальных мемберов. Взгляд Сонхуна сразу же падает на заднюю часть шеи Яна, частично прикрытую волосами. Пальцы сжимаются и зудят от желания прикоснуться к чужой коже.       — Я уведу его отсюда. Хисын-хëн, все будет нормально? Нам нужно кого-нибудь вызвать? — спрашивает лидер, протягивая руку за спину и хватая ей запястье старшего, стоящего позади.       — Всё в порядке. В любом случае, это мой косяк, — отвечает с хныканьем Ли, надувая губы, на что Джей закатывает глаза и бормочет, во всю орудуя медикаментами:       — Я позабочусь о нём. Вот почему Хисын-хëну нужно, чтобы за ним присматривали взрослые.       — А вы потом будете готовить? — взволнованно спрашивает Джейк, уже переключившийся со своего лучшего друга обратно на ситуацию Хисына.       — Я хочу мяса, — совершенно не выражая никакого сочувствия, говорит Ни-ки, и Сону хлопает, соглашаясь. Чонвон тащит Сонхуна с кухни в их спальню и закрывает дверь на замок, когда они оба оказываются внутри комнаты. Старший сконфуженно смотрит на лидера широко раскрытыми глазами.       — Хён, ты в порядке? — Ян немедленно начинает осматривать парня, а руки лидера вполне очевидно тянутся, чтобы притронуться к Паку, но всё же останавливаются на полпути. Чонвон близко, но вампира передёргивает. Сонхун смотрит на младшего и пытается понять, что вообще произошло. Он никак не отреагировал на то, что у Хисына шла кровь, но неожиданно захотел прикоснуться к Чонвону? Прошло больше месяца с тех пор, как он питался в последний раз. Разве это не должно было хотя бы немного повлиять на тварь внутри? Пак смотрит на свои руки и сгибает пальцы, вспоминая, как они дрожали и почти болели от желания трогать буквально пять минут назад. Что это значит? Кажется, его молчание затягивается слишком надолго, потому что младший, видимо, плюёт на своё намерение не прикасаться к хëну и нетерпеливо хватает того за подбородок, пропихивая палец между чужих губ и зубов, чтобы открыть рот. Лидер методично проверяет каждый из клыков своими большим и указательными пальцами. Те оказываются нормальными. Сонхун не может ответить на вопрос, но наслаждается действиями младшего. Проходит немного времени, пока тот проводит свой осмотр.       — Вроде как, ты в порядке, — озадаченно подводит итог Чонвон, вытаскивая пальцы из его рта. — А выглядел так, будто снова теряешь контроль. Старший озадаченно моргает на это, потому что сейчас совсем не чувствует себя даже близко от того, чтобы ему сносило голову. Он собирается с силами и, наконец, отвечает:       — Я в порядке. Чонвон насколько секунд внимательно смотрит на Пака, и когда тот уже почти отворачивается, снова начинает говорить, перескакивая с темы на тему:       — Твой отец сказал мне, что он вроде как нашёл ещё какую-то информацию… ты знаешь, о чëм. Но её довольно много, и он уточнил, что расскажет нам её лично. Что       — Что? Подожди, что? Чонвон задумчиво наклоняет голову, будто пытаясь что-то вспомнить. Он выглядит, как котик. Так очаровательно.       — Я тебе не говорил? Ох, подожди, я же говорил, да? А, нет, видимо, не говорил. Мы вроде как не разговаривали друг с другом, я забыл. Но, в общем, я поеду с тобой домой. Я уже созвонился с твоими родителями, и они знают, что ты питался моей кровью, — объясняет, наконец, младший. Сонхун просто глупо таращится на него. Он мысленно стонет на «не разговаривали», слегка морщась, но находятся куда более весомые проблемы по сравнению с этой. Что-то вроде того, что его мама с отцом и Чонвон разговаривали.       — Ты на связи с моими родителями?       — Э, да. Я спросил разрешение приехать и так же держал их в курсе твоего самочувствия.       — Они в курсе о… — сглатывает. — …о всём, что было после?       — Нет! И пусть оно так и будет, пожалуйста. Я рассказал им только самое важное, — отвечает Ян, отводя взгляд в сторону, а его щëки краснеют. Сонхун проводит рукой сквозь волосы в своём обычном жесте, выражающем волнение. Он не ожидал такого внезапного поворота событий. Часть его расстроена, в то время как другая, наоборот, вздыхает с облегчением.       — А что по поводу тебя? Твоя собственная семья… — неожиданно вспоминает Пак и немедленно чувствует, как в груди разливается вина. Вся цель их отпуска — это провести время с любимыми, чтобы выпустить весь стресс прежде, чем снова нырнуть в нагруженное расписание и камбэк, а из-за проблемы старшего Чонвон не сможет съездить к своим родственникам.       — Я уже говорил с ними. Я, видимо, останусь на пару дней в Намянджу, и после вернусь в Сеул. В любом случае, я ездил к ним в выходные до этого. Они меня понимают. Лидер действительно продумал всё это. У Сонхуна нет и шанса на возражение. Он тяжело вздыхает, без слов признавая своё поражение.       — Ты злишься? — очень кротко спрашивает младший, его голос звучит так беззащитно, что у Сонхуна сжимается сердце. Он немедленно тянется и слабо дёргает за кончики волос сбоку от лица младшего прежде, чем успевает остановить свою руку.       — Конечно, нет. Я просто… удивлён. Тебе нужно было сказать мне.       — Ну, я могу с уверенностью сказать, что ты не собирался больше пить мою кровь после… всего. Но я не могу тебе этого позволить, так что… Ну и к тому же, я говорил тебе, что проведу с тобой несколько дней во время нашего «отпуска», разве нет? Пак вздыхает и ерошит волосы младшего, а после позволяет своей руке просто остаться на голове Чонвона.       — Я надеялся, что ты забудешь, — говорит он с улыбкой.       — Не повезло, — усмехается лидер, и старший убирает ладонь с чужих волос. — В любом случае, хëн, если всё в порядке, можем мы завтра уехать немного позже, чем все остальные? Хисын-хëн тоже с Намянчжу, и он спрашивал, могу ли я поехать с ним на несколько дней, но я уже сказал, что нет. Не хочу его расстраивать ещё больше.       — Ох, да. Конечно.       — Хорошо.       — Да, хорошо. Парни снова замолкают, смотря друг на друга и не двигаясь. Наконец, Чонвон тянется рукой, очень медленно, даже как-то с недоверием, двигая её ближе к сонхуновой, и сжимает чужую ладонь своей.       — Давай больше не будем бегать друг от друга, хëн, — тихо проговаривает Ян так, что у старшего перехватывает дыхание. Пак сжимает пальцы в ответном импульсе, мягко проводя подушечками по мягким чонвоновым костяшкам, и пропускает сквозь чужие волосы свободную руку, осторожно их лаская.       — Да, давай.

***

Лидер чувствует, как с его плеч падает многотонная тяжесть, когда они с Сонхуном больше не пытаются бегать друг от друга. Этот месяц взаимного избегания был действительно утомительным. А сейчас, поговорив и «помирившись», они, кажется, пытаются всё исправить и восполнить потерянное время, потому что везде следуют один за другим или садятся рядом. Чонвон решает просто оставить позади, в своей памяти, всё, что произошло с ними. Нет никакой пользы от того, что он будет продолжать жить в тех событиях, особенно если это снова создаст стену между ними. Некоторые вещи… правда, просто случаются без какого-либо глубоко смысла. Парню нужно принять это и жить дальше. Каждый, исключая лидера и младшего Пака, уедет утром, так что уровень возбуждения в общежитии этой ночью оказывается куда выше обычного. Каждый мембер говорит что-то своё одновременно с остальными и пытается перекричать сидящего или стоящего рядом, пока Джей не начинает орать громче всех, чтобы все заткнулись и говорили по одному. Через какое-то время участники, наконец, сходят с темы «to-do list этих выходных» к «я буду скучать без вас эту неделю, парни» и ловят приступы меланхолии из-за мысли о том, что не будут видеться и не будут рядом друг с другом постоянно на протяжении этих дней. Ни-ки, глаза которого немного краснеют, начинает клеиться к Чонвону, и последний активно поддерживает макнэ, не выпуская из объятий, потому что, хоть он и не говорит этого вслух, но будет скучать по своему единственному младшему братишке. Чонвон просто рад, что Джейк будет с их макнэ всё это время. Вскоре их разговор угасает сам собой, и все разбредаются по общежитию — кто-то уходит в ванную, пока остальные потихоньку перекочëвывают в спальню. Чонвон устраивается на своей кровати, наблюдая, как Сону переползает под одеяло Ни-ки, несмотря на то, что макнэ всё ещё ждёт свою очередь в ванную. Джей уже вооружился своей маской для сна и наушниками и, кажется, даже успел заснуть. Чонвон дожидается, пока каждый устроится, прежде чем заблокировать свой телефон и выключить свет в комнате. После этого он почти сразу же засыпает. …И просыпается от того, что его левое бедро начинает зудеть. Когда пальцы нажимают на щекочущую точку, Чонвон неожиданно понимает, что это то место, где остались следы от прежнего укуса. В прошлый раз, когда такие же метки чесались, он нашел старшего умирающим от жажды. Ян трясет головой, просыпаясь (он сразу же смотрит в телефон и обнаруживает, что часы на блокировке показывают почти два часа ночи; все они ушли спать около двенадцати, так что парень спал не слишком-то долго, что автоматически означает следующее: сейчас его безумно вырубает), слезает со своей кровати и идет к кровати хëна и Ни-ки (Сонхун спит на верхнем этаже). Лидер поднимается по лестнице и видит, что тот на своём месте. Странно. Чонвон снова аккуратно трогает след от укуса (почти исчезнувший) и с лёгким удивлением уже начинает думать, что, скорее всего, просто не так понял этот зуд, когда Пак начинает мелко подрагивать во сне: выглядит, будто ему снится кошмар. Младший тянется, чтобы потрясти парня, когда тот резко открывает глаза, светящиеся красным, отчего Ян испуганно выдыхает и хочет отдернуть руку назад, но старший перехватывает её своей.       — Сонхун-хëн? — шепчет Ян. Тот поворачивается к нему с алыми глазами, и просто смотрит. — Хён? — повторяет лидер немного напряжённо. Пак моргает в замешательстве и его глаза медленно гаснут, становясь обычными. Он спрашивает хрипло, говоря низко ото сна, почти со скрежетом:       — Что случилось?       — Я не уверен. Кажется, ты, может, проголодался… Сонхун молчит какое-то время, словно пробегаясь с оценкой по своим ощущениям, а после вздыхает.       — Немного, да.       — Тогда давай...       — Нет. Не сейчас. Я ещё… То есть, жажда только началась. Я могу её удержать. Просто… давай подождём до утра. Чонвон застывает в недоумении прежде, чем вспоминает про завтра. Точно. Все уедут завтра утром. Будет меньше суматохи. Он согласно кивает.

***

Прощание выходит тяжёлым. Крепкие объятия, обещания связываться по видео, отправлять кучу фоточек в групповой чат, и всё прочее. Чонвон продолжает следить за Сонхуном на всякий случай, но тот на удивление кажется весьма собранным, возвращая объятия и подшучивая над мемберами. Менеджеры подгоняют две отдельных машины для участников: один для тех, кто остается в Сеуле (Джей, Джейк и Ни-ки), и другой для уезжающих (Сону и Хисын). Загородный «экипаж» отвезёт ребят на станцию, и работники компании убедятся, что с ними всё в порядке. Одна из них очень строго спрашивает, нужно ли сопровождать Сонхуна и Чонвона, и оба усердно уверяют женщину, что они будут держаться вместе и писать ей постоянно до тех пор, пока не доберутся до места назначения в безопасности. Когда все уезжают, Пак сразу же выходит в гостиную и падает лицом в диван, абсолютно обессиленный. Чонвон ходит по общежитию, закрывая все двери, окна и каждый возможный выход прежде, чем подойти к старшему.       — Хён, — зовет Ян, когда тот отказывается шевелиться даже через пару минут.       — Мм?       — Хочешь выпить сейчас или мы подождём до тех пор, пока не окажемся у твоих родителей? Это привлекает внимание старшего, который поднимает на Чонвона взгляд.       — Я не буду пить кровь на виду у своих родителей и сестры. Младший смеётся.       — Представляю. Я тоже не хочу, чтобы ты перед ними кусал меня. Так что...ой, подожди, мы серьёзно можем просто сделать это здесь, потому что мы одни, — он оглядывается вокруг в озарении, выглядя при этом чересчур уж воодушевлëнным. Сонхун садится и тоже смотрит вокруг себя, после этого в похожем неверии кивая:       — Верно. Они замолкают и встречаются взглядами.       — Давай просто сделаем это в ванной, — говорит Ян через небольшую паузу, смотря хëну в глаза, и горло почему-то пересыхает. Гостиная слишком открытая и даже мысль о том, что все двери заперты на замок, а шторки завешены, отнюдь не внушает чувства безопасности. Пак, кажется, думает о том же, но всё же отводит взгляд в сторону. Лидер знает, что старший сомневается в том, стоит ли пить его кровь снова. Они, к сожалению, не на той самой стадии, чтобы Сонхун просто немедленно согласился, без каких-либо мыслей, и приступил к трапезе. Они могут никогда не прийти к такому статусу их взаимоотношений. Но Чонвон не позволит этому факту остановить их. С этой мыслью, он садится на корточки напротив старшего и берёт его руки в свои, как обычно делает с другими участниками, сжимая их. Тот смотрит на лидера и вздыхает.       — Ты слишком много и тяжело вздыхаешь, когда я рядом, — замечает Ян, потирая большими пальцами костяшки чужих рук.       — Я… я просто хотел бы поспорить с тобой и сделать всё так, как хотелось бы мне. А мне бы хотелось не пить твою кровь вовсе, — признается Сонхун, смотря на их соединенные руки, но не парню в глаза. Последний, наоборот, смотрит на лицо хëна и рассуждает предельно спокойно:       — Хён, я понимаю весь риск. Но всё ещё я помогаю тебе. Если бы мы поменялись местами, ты бы сделал все то же для меня, разве нет?       — Конечно, — немедленно подтверждает старший, пересекаясь своим со взглядом Чонвона. — Хотя ты бы мог пойти к Хисыну или Джею… — добавляет он, немного нахмурившись. — Мы не можем этого знать. Когда я думаю об этом, то понимаю, что ты пришел ко мне, потому что я лидер. Если бы не это, ты бы пошёл к Хисыну или любому другому из 02-лайна. И вот, сейчас мы здесь.       — Но я шёл к тебе отнюдь не с намерением сделать из тебя свой личный банк крови, — бормочет Сонхун, звуча при этом довольно угрюмо. — И тебе так мало лет. Мне это совсем не нравится.       — Было бы лучше, если бы вместо меня был Сону-хëн? Или Джейк-хëн? Или кто-то из самых старших? Пак кривит лицо на подобный вопрос.       — Не знаю. Я не могу представить, что питаюсь ими.       — Тебе когда-нибудь было интересно, какая их кровь на вкус?       — Никогда… А что, боишься, что я тебе изменяю? — дразнит старший с лёгкой ухмылкой на губах. Щëки Чонвона немного краснеют, и он с неверием в глазах качает головой. Старший неожиданно тянется и мягко проводит тыльной стороной руки по правой щеке лидера, отчего тот краснеет ещё сильнее.       — Я не думаю, что меня привлечет ещё чья-то кровь, кроме твоей, — говорит бывший фигурист, и почему-то эта фраза звучит, как признание. — Мне нужно будет спросить об этом отца. Младший кивает, хоть и не совсем понимает, о чëм идёт речь, после чего встаёт, сжимая ладонь Пака.       — Тогда пошли, Сонхун-хëн. Давай поскорее разберёмся с этим, чтобы мы поскорее могли выдвинуться в путь. Они идут в сторону ванной, и Ян неожиданно чувствует, как его желудок падает. Последний раз, когда они были там вместе с хëном… что ж, ему бы не хотелось думать об этом прямо сейчас. И вообще когда-либо. Короче, странно заниматься чем-то таким при дневном свете. В первый раз Сонхун просто хотел рассказать ему о том, что является вампиром, но закончилось всё тем, что старший выпил его крови. Во второй Чонвон сам очень активно его искал. Оба случая происходили посреди ночи. И теперь они снова заходят в ту же самую ванную с идентичным намерением – дать Паку выпить крови Чонвона. Солнечный свет вокруг них делает всё происходящее до жути реальным и чуть более материальным, чем все эти сворованные прямо перед рассветом моменты. Теперь всё ощущается куда менее секретным. Лидер чувствует смущение по какой-то причине. Он подсознательно сжимает ладонь старшего, и тот возвращает ему этот мягкий жест. Собравшись, младший открывает нужную дверь. Вид маленького знакомого пространства даже придаёт, почему-то, Чонвону немного уверенности. Во всяком случае, он знает, что будет. Некстати проскакивает мысль, что если бы они начали делать это на диване в гостиной, то Ян бы точно струсил и сбежал. Он отпускает руку Сонхуна, собирается и поворачивается к нему лицом. Старший опирается на закрытую дверь спиной, пока лидер немного нервно покачивается вперёд и назад, перекатываясь на стопах. Ни один из них не говорит какое-то время, пока Пак не разбивает тишину глубоким вдохом.       — Прежде, чем ты сказал, что поедешь со мной к моим родственникам, я действительно планировал поехать домой, даже если буду голоден, и просто дать моим родителям разобраться с этой проблемой. Я думаю, что они были бы готовы сделать что-то такое. Но сейчас я кое-что понял. Хоть я и думал так сделать, я правда не хотел бы, чтобы они увидели меня таким, увидели меня… монстром, — Сонхун ненадолго замолкает и кусает губы, смотря в плитку пола. Он переводит дыхание и продолжает чуть более хриплым, будто от тщательно сдерживаемых эмоций, голосом. — Я хочу приехать домой и не беспокоиться о том, что потенциально мне придётся пить их кровь или просто питаться при них, в целом. Я не хочу, чтобы они увидели эту часть меня, — парень сжимает губы, на секунду ловит взгляд лидера и вздыхает, словно чувствует вину или стыд за всё, что говорит. Он заканчивает совсем тихо, прежде сглатывая. — Хочу, чтобы они увидели меня как их нормального, обычного Пак Сонхуна. Чонвон кивает несколько раз, внимательно смотря на старшего без тени улыбки, и продолжает молчать. Он понимает.       — Но тогда, чтобы я мог спокойно побыть с семьёй, тебе придётся встретиться с монстром, который живёт во мне. Встретиться с самой уродливой версией меня. Это так… — Пак прерывается, отчаянно выдыхая, и качает головой. — Это разбивает меня. Всё это так эгоистично и нечестно по отношению к тебе. И теперь, даже несмотря на то, что я всё это сказал, я не могу сопротивляться своему голоду, потому что я сам хочу этого. Не могу думать ни о чëм, кроме того, насколько я жажду твоей крови. Чонвон сглатывает, чувствуя, как учащённо бьётся его сердце, и собирает в кулак всю свою смелость, чтобы сделать шаг к старшему. Он знает, что Сонхун не сделает первого движения в сторону младшего, хотя бы потому, что ещё не подчинился своим инстинктам. Всё это должен начать лидер. Он останавливается в нескольких сантиметрах от ног Пака, и ткань их одежды трётся друг об друга от каждого из поочерëдных вдохов. Старший опускает взгляд, встречаясь им с тёмным чонвоновым. Не разрывая зрительного контакта, Ян поднимает руку и медленно оттягивает воротник, открывая чистую шею. Мгновенный эффект от этого жеста не заставляет себя ждать. Проходит меньше секунды, и младший неожиданно обнаруживает себя стоящим напротив своего же отражения в зеркале в полроста, которое висит сбоку от двери, со старшим, стоящим позади. Одна рука Сонхуна обвивается вокруг торса парня, а другая держит подбородок, сдвигая его в сторону, чтобы ещё больше обнажить вытянутую шею. Чонвон, резко выдохнув, быстро ставит руки рядом с небольшой раковиной, чтобы не упасть на неё из-за внезапно добавившегося сзади веса. Лидер дезориентировано моргает, понимая, что сейчас они оба стоят на достаточном расстоянии от прежнего места и в совершенно других позах. Как это они так быстро переместились? Ян встречается со взглядом старшего в отражении зеркала и с удивлением думает, что это, вероятно, один из навыков последнего, как вампира. Что-то вроде того случая, когда укушенная рука зажила, стоило парню выпить чонвоновой крови. К слову, он ни разу не обсудил это с Сонхуном, учитывая все события, произошедшие после. Тем не менее, владеть такими штуками — очень круто. Лидер выныривает из своих мыслей, когда Пак прижимается носом к его шее и шумно втягивает воздух, обнюхивая. Младший смотрит на покрасневшего себя в зеркало и чувствует, как желудок сжимается, а пульс подскакивает. Он тут же отводит взгляд в сторону.       — Хëн? — зовёт парень неуверенно и сконфуженно, без лишних слов спрашивая, почему тот стоит позади и почему они оба, боже, напротив зеркала.       — Хочу видеть тебя, — едва слышно и с каким-то придыханием бормочет Сонхун в его шею, прикрыв глаза.       — Мы можем п-повернуться друг к другу… — запинаясь, проговаривает Чонвон, и едва удерживает зарождающуюся где-то под лёгкими дрожь. Почему-то видеть их обоих в отражении ужасно смущает и заставляет плотно краснеть.       — Нет, — шепчет Пак, вжимаясь поцелуями в кожу там, где изгиб шеи переходит в плечо. — Поцелую снова. Ян от этого признания задерживает дыхание и прикрывает глаза. Он ощущает, как губы начинает покалывать просто от мысли о том, что старший может поцеловать его ещё раз. Нет. Стоп. Сфокусируйся.       — Хорошо, — покорно кивает парень, но злится на то, как прозвучал его голос на судорожном выдохе. Он открывает глаза, прочищая горло, и пытается ещё раз, более уверенно и чётко. — Хорошо. Тогда мы можем… да, мы можем остаться так. Сонхун только мычит согласно прежде, чем оставить ещё один поцелуй немного выше, в основании шеи, позволяя своим губам немного задержаться на этом месте. Рука, обвитая вокруг торса младшего, немного опускается и начинает медленно поглаживать вжавшийся живот поверх кофты в попытках дать лидеру немного чувства комфорта. Последний, прищурившись, планирует смотреть куда угодно, кроме зеркала, на протяжении всего этого испытания, но его глаза продолжают переключаться на их отражение по какой-то непонятной причине. Чонвон чувствует что-то вроде непонятной отрешённости, когда надолго задерживает взгляд на картинке напротив. Он может чувствовать твёрдую теплоту Сонхуна за своей собственной спиной, может чувствовать его ласкающие губы на шее, может ощущать его руки на своём животе и подбородке, но всё воспринимается так, будто люди в отражении зеркала — вовсе не они. Ян ощущает себя просто зрителем. Это звучит глупо, потому что парень знает, что это он сам и его хëн в зеркале, но чувствует это совсем по-другому. Лидер, сам не замечая, что задерживает дыхание, следит за тем, как старший целует прямо под его ухом прежде, чем выпрямиться и встретить взгляд Чонвона в отражении зеркала. Сердцебиение последнего сбивается от неожиданного внимания пары горящих красным глаз. Младший хочет отвернуться, но не может. Он должен чувствовать себя неловко. Правда, должен. Сонхун чуть наклоняется и прикасается губами к его уху, всё ещё поддерживая их зрительный контакт и опаляя кожу горячим дыханием.       — Нравится вид? — шепчет Пак, и маленькая самодовольная улыбка играет на его губах. Чонвон отводит взгляд, а его лицо краснеет ещё сильнее, хотя, казалось, уже некуда. Он больше не чувствует себя отстранённым. Ян чувствует, как оглушительно возвращается в реальность вместо того, чтобы чувствовать себя наблюдателем, и от этого теплом сводит желудок. Ему больше нравилось смотреть со стороны. Старший проводит большим пальцем по нижней губе лидера, пока продолжает держать его подбородок своей рукой. Вампир проводит им туда и обратно, и Чонвон сильнее сжимает пальцами край раковины, ощущая её своей единственной опорой и якорем. Пак внимательно следит за своими собственными действиями в отражении зеркала и проникает пальцем за губы младшего, погружая его в чужой рот. Глаза того распахиваются из-за неожиданного действия, а взгляд сразу же падает обратно на зеркало. Сонхун не смотрит парню в глаза, вместо этого разглядывая теперь раскрытый и влажно поблëскивающий оттого, что он провёл мокрым пальцем по мягким губам, рот. Вампир впитывает эту картину в свою память какое-то время прежде, чем снова надавить на чужую челюсть и снова проникнуть пальцем внутрь, надавливая на влажный мягкий язык. Чонвону становится жарко, и он неожиданно ощущает, как футболка начинает прилипать к коже, а волосы — ко лбу. Они едва-едва начали, а всё его тело уже прошибает потом с ног до головы. Ян стонет про себя. Это всё не должно снова привести к чему-либо… совсем не относящемуся к кормёжки. Когда палец старшего вновь выскальзывает изо рта, лидер поворачивает голову в сторону, чтобы не позволить тому снова размазывать слюну по его же собственным губам.       — Сонхун-хëн, ты можешь… ты уже можешь начинать пить, — говорит младший, пытаясь выровнять своё то и дело срывающееся дыхание. Может быть так, что вампиру просто нужен небольшой толчок. К его удивлению, Пак ловко поворачивает его голову прямо, в прежнее положение, мягко надавливая рукой, всё ещё держащей подбородок.       — Ещё нет, — звучит короткий, словно оборванный, ответ. — Хочу трогать тебя, — продолжает, словно поясняя, Сонхун и обхватывает губами мочку чужого уха. Чонвон вздрагивает, начиная ëрзать на месте, и рука вокруг его туловища сжимается чуть сильнее. Младший медленно вдыхает и выдыхает, пытаясь не терять головы. В животе чувствуется вполне очевидная тяжесть, а дыхание становится мелким и частым. Как он вообще должен никак не реагировать на происходящее, когда хëн касается его вот так? Ян знает, правда, отлично понимает, что из них двоих именно он должен быть самым здравомыслящим, так как Сонхун уже отключил разум, действуя только под руководством своих инстинктов. По-видимому, проскальзывает в голове лидера ироничная мысль, его инстинкты направлены на то, чтобы испытывать чонвоновы физические пределы. Ян ловит движение перед собой и, резко сфокусировавшись на зеркале, видит в нём, как рука Пака ловко проскальзывает под его футболку. Сам парень застывает от того, как они двое смотрятся прямо сейчас; от этого вида у него перехватывает дыхание. Вампир с полуприкрытыми глазами внимательно наблюдает за их отражениями, всё ещё посасывая мочку уха лидера. Другая рука покоится на его обнажившемся животе без движения. Сам младший, в дополнение к этому, полностью красный от смущения. Его щëки заалели так, что немного этого цвета задевает даже кожу на шее под растянутым воротником. Губы, покусанные и приоткрытые; волосы прилипли ко лбу от выступившего на нём пота. Чонвон выглядит так, будто только что закончил интенсивную дэнс-практику. То, как они вдвоём смотрятся, заставляет кровь лидера закипать. Не в плохом смысле. Парень прикрывает глаза. Невозможно смотреть на то, что будет дальше. Иначе он точно потеряет голову. Младший опускает веки, больше не вглядываясь в зеркало, и то, как он откровенно показывает полное доверие своему хëну этим жестом, сводит Сонхуна с ума. Чонвон очевидно не имеет ни единой мысли о том, что происходит в голове старшего, иначе он бы точно не опускал свои щиты вот так просто. Это заставляет Пака собрать все оставшиеся силы для того, чтобы вновь остановить натянувшего поводок монстра. Чтобы остановить себя. Старшему хочется увидеть, как Чонвон ломается в его руках. Хочется почувствовать, как тот извивается, стоя перед ним, и услышать, как лидер стонет и хнычет, умоляя. Он хочет провести ладонями по каждому сантиметру тела Яна и смотреть, как его самообладание осыпается сантиметр за сантиметром. Больше всего прочего Сонхун хочет поцеловать младшего ещё хоть раз. Но старший останавливает себя. Он не должен делать ничего подобного. Иначе Чонвон начнет просить его о большем (а хëн знает, что не сможет отказать). Он может чуять аромат младшего, поэтому в курсе, что тот уже поддался своему собственному желанию. Этот запах окружает их, пропитывая воздух. Ян пахнет возбуждением, и Пак прекрасно понимает, что если и он полностью упадет во власть своих инстинктов, как в прошлый раз, то точно воспользуется состоянием парня, который совершенно не будет против. Но пока что Сонхун, пусть и едва, но держится за своё здравомыслие и даёт себе время немного успокоиться, покрывая поцелуями и вылизывая шею и ухо младшего; позволяя себе взять всё, что возможно без пересечения той самой черты. Ему хочется исцеловать и обсыпать метками всё тело Чонвона, но эта мысль определённо не самая лучшая, учитывая, что сегодня же они собираются к Паку домой. Да и без учёта такого банального оправдания — это действительно плохая идея. Старший тратит ещё пару минут на то, чтобы пройтись губами, оставляя нежные порхающие касания по каждому сантиметру шеи Яна, и покусывает его ухо, прежде чем, на секунду задумавшись, всё же решает, что теперь достаточно спокоен и может загнать монстра обратно вглубь, не позволив ему снова высунуться. Глаза Сонхуна, что не удивительно, всё ещё сияют алым, и он, как и пять минут назад, очень хочет плюнуть на всё и поддаться своим тёмным желаниям, нашëптывающим, как пройти вместе с младшим по тому самому пути, но в то же время парень обретает достаточный контроль над собой, чтобы не подчиниться своим первородным инстинктам. Он окидывает внимательным взглядом отражение Чонвона в зеркале, очерчивая глазами каждую чёрточку его лица и тела. Младший, стоящий к вампиру спиной, очень расслаблен; пальцами одной руки держится за запястье хëна, почти полностью прикрытое полами футболки парня, другая же его рука, тоже ничуть не напряженная, всё ещё лежит на краешке раковины, где и была изначально. Сонхун мягко гладит живот Яна, заставляя того разомлеть от чужих касаний ещё больше, пока позволяет своим клыкам вырасти. Лидер открывает глаза ровно в тот момент, когда хëн наклоняется и, задержав дыхание, вонзает удлинившиеся зубы в его шею. Парень выпускает из себя громкий возглас от боли, и его хватка на руке Сонхуна становится куда сильнее — последний вовсе не удивится, если позже обнаружит на своей кисти пару синяков от вцепившихся в кожу пальцев. Тёплая жидкость падает в рот, и Пак еле удерживает в себе удовлетворённый гортанный стон. Он вытаскивает клыки из мягкой плоти и заставляет их снова уменьшиться прежде, чем обхватить губами свежие ранки. Вкус Яна гладит рецепторы потрясающим оттенком удовлетворения. А после — горечью разочарования. Из-за такой резкой смены старший немедленно отстраняется, а рука, державшая подбородок Чонвона, безвольно падает на его худой бок.       — Хён? Что-то не так? — вполголоса спрашивает последний, смотря на Сонхуна через зеркало из-под полуприкрытых век.       — Ты… Ты разочарован. Я сделал что-то не то?       — Чт… Ты можешь узнать это?! — напрягшись, отвечает вопросом на вопрос младший и распахивает глаза, старательно ловя чужой взгляд в отражении. Тёмное вязкое чувство поселяется где-то под легкими вампира, прямо над желудком, отравляя всё то, что он чувствовал буквально несколько секунд назад. Старший непонятно почему чувствует разливающееся по сосудам отторжение, и его глаза, несмотря на то, что они не закончили, возвращаются к нормальному цвету. Сонхун хочет отодвинуться от Чонвона, испытывая разочарование (он бы сам в жизни не смог сказать, в чëм), но тот хватается за чужую руку, лежащую на его животе, двумя своими, отрывая свободную от края раковины, будто боится потерять тепло Пака за своей спиной, и самого парня — тоже.       — Хён, постой. Это неловко, — стонет Ян, кривя лицо и явно испытывая невозможный стыд и неловкость. — Я не… Всё не так, не смотри так разочаровано. Просто… Ох, это правда очень неловко, я… — вздох. — Мне нравится, когда ты оставляешь свои клыки на месте, не вытаскиваешь их, окей? Я просто немного расстроен из-за этого, и всё. Но ты можешь пить так, как тебе хочется. Это просто предпочтение. Сонхун замирает. Конечно, он знает об этом. Как вообще можно забыть то, как восхитительно лидер реагировал в прошлый раз, когда он оставил в ранках зубы? На вкус его кровь тогда была как чистейший рай. Хотя старший и не мог насладиться этим деликатесом сразу и полностью, потому что предпочитал видеть лицо Чонвона и то, как оно искажается от удовольствия, а не трапезничать. Но, несмотря на то, что он знает об этом маленьком предпочтении, Пак старается не повторять прошлых экспериментов.       — Скажи что-нибудь, — напряжённо роняет Чонвон, тревожно кусая нижнюю губу и сверля отражение старшего в зеркале взглядом.       — Просто… в тот раз...       — Да. Я так и думал, что ты не будешь так делать из-за прошлого раза. Всё в порядке. Ты всё ещё можешь делать так, как тебе удобнее, — пожимает плечами младший, стараясь звучать не слишком расстроено и даже позитивно. — Как я и сказал, это просто предпочтение, — улыбается он, мягко поглаживая ладонь старшего, которую всё ещё не отпускает своей. Сонхун разрывается от противоречий. Причина, по которой он пьёт кровь Чонвона — его собственное выживание, так банально. Подобный повод не подразумевает, что обе стороны должны наслаждаться этим, стоит сказать прямо, болезненным процессом, но старший пойдет против истины, если попытается заявить, что не получает ни грамма удовольствия ни от потрясающей на вкус крови, ни от, чего греха таить, самой близости с лидером. И, как он сам признавался немного раньше, вампир откровенно жаждет этого. Конечно, сейчас Пак может продолжить пить кровь так, как делал это буквально минуту назад, и в таком случае происходящее точно не станет чем-то приятным, но уже для них обоих, а особенно — для Чонвона, которому при таком раскладе остается только боль. Боже, ну, ведь меньшее, что Сонхун может сделать для своего лидера, это дать ему хотя бы чуточку удовольствия, правда? К чёрту. Старший наклоняется, и его глаза сразу же загораются ярким красным от запаха свежей, только пролившейся крови. Парень позволяет своим клыкам снова вырасти, и молча, с неизмеримым давлением смотрит на младшего через отражение. Тот пахнет предвкушением, приятно щекочущим ноздри лёгкой терпкостью. Пак, медленно проводя языком и оставляя влажную размазавшуюся дорожку, слизывает немного крови с чужой шеи прежде, чем снова погрузить клыки в прежние следы, вырывая из груди Яна рваный выдох.       — Блять, ах. Не вытаскивая клыков из кожи, Сонхун начинает высасывать из ранок влагу. Свежие капли крови ощущаются как грех. В этот раз вампир не может удержать стона удовольствия, который падает с его губ. Свободная рука снова касается чонвонова лица, но теперь сжимает, вместе подбородка, несколько прядей сбоку, и использует их, чтобы потянуть и выровнять голову младшего под наиболее удобным углом. Тот морщится, но на вкус всё равно ощущается как наслаждение, боль и вина. Подобная сводящая с ума комбинация чувств заставляет старшего ещё сильнее погрузиться под власть его инстинктов. И понимание того, что лидер наслаждается происходящим, заставляет Пака гордиться собой. Чонвон тяжело дышит, покусывая губы, и отклоняет голову дальше, чтобы дать хëну больше пространства, и последний, не успев себя остановить, рычит на этот жест покорности. Ян Чонвон правда доведёт его до крышки гроба. Сонхун, подняв взгляд, рассматривает парня в зеркале. Веки того опущены, а рот, наоборот, приоткрыт; сбитое дыхание вырывается в тишину. Иногда Ян кусает нижнюю губу, чтобы удержать в себе то и дело рвущиеся стоны, но старший, стоящий невероятно близко к парню, может их слышать. И это музыка для его ушей. Лидер открывает глаза, и Пак усиливает хватку обеих рук от того, какой у младшего стеклянный, совершенно лишенный чего-либо сознательного жаждущий взгляд с расширившимися до предела, будто от дозы наркотика, зрачками. От тела Чонвона пышет жаром; пряди его волос, которые вампир сжимает пальцами, у корней влажные от пота, а щëки краснеют сильнее, чем было до этого, и младший, ещё раз шумно выпустив из горящих лёгких воздух, опирается всем весом на Сонхуна, позволяя тому почувствовать, как его грудь вздымается и падает от каждого тяжёлого выдоха. Запах Яна состоит из отдающих горечью на языке возбуждения и наслаждения, а его взгляд, зацепившийся за глаза старшего, очевидно просит большего. Пак чувствует, как поводок в голове выскальзывает из его рук от желания доставить лидеру удовольствие. Хоть Чонвон и не просит ни о чëм вслух, нужно определённо быть напрочь слепым, чтобы не распознать это выражение на чужом лице и то, как младший, чуть сильнее сжав ладонь хëна своей, пытается опустить его руку всё ниже и ниже от верхней части своего живота. Сонхун закрывает глаза и пытается ухватиться за остатки своего стремительно утекающего здравомыслия, чтобы держать колющие от желания пальцы на месте. Вампир не может устоять перед разгорячëнным взглядом лидера, так что он двигает свою руку от волос у лба младшего к его глазам, закрывая их. Последний резко выдыхает, явно не ожидая подобного, но не протестует, только немного вздрагивает. …из-за чего старший немедленно жалеет о том, что сделал, потому что вида, который оказывается в зеркале, вполне достаточно для того, чтобы Сонхуну и самому захотелось снять неожиданно ставшие тугими штаны и выкинуть весь свой здравый смысл и ответственность прочь. Совсем не помогает и то, что Чонвон снова пытается опустить ладонь вампира ниже, к своему возбуждению. Пак хочет сдаться. Всё в парне кричит о том, что он должен дать младшему то, что тот жаждет, и старший соврëт, если скажет, что это как-то разнится с его собственными желаниями. Сонхун правда, правда хочет. Но...       — Сонхун-хëн, пожалуйста, пожалуйста, п-п-пожалуйста, — хнычет Ян с придыханием, сглатывая. Блять, как Пак может сказать «нет»? Он вытаскивает клыки из кожи и упирается лбом в висок Чонвона, глубоко вдыхая его аромат.       — Сделай это сам, малыш, — шепчет он в ухо младшего вместо того, чтобы шевелиться самому, и ласковое прозвище срывается с губ раньше, чем Сонхун успевает подумать об этом. Ян вздрагивает, ощущая новый прилив ощущений, и подчиняется без раздумий, будто всё, что ему было нужно — это разрешение хëна; парень тянется свободной рукой к собственному возбуждению, и его пальцы слегка подрагивают от напряжения. Сонхун дёргается немного вперед и жадно всматривается в лицо младшего, отчаянно желая выжечь эту картину в своей памяти. Он игнорирует двигающуюся где-то на грани видимости ладонь Чонвона, вместо этого запоминая сносящую голову комбинацию запахов вокруг, потрясающих тонких звуков, которые полусознательно издает лидер, их синхронного биения сердец и того вида, который открывается вампиру в зеркале.       — Хён, — отчаянно стонет Ян через какое-то время, и Пак прижимается к тому чуть ближе, оставляя поцелуй на влажном виске.       — Хён здесь.       — Этого… Этого мало!..       — Шшш, — голос старшего звучит мягко, и он медленно гладит кожу на животе парня, пуская по его телу мурашки. — Ты хорошо справляешься, малыш, — добавляет он хрипло, отчего Чонвон надломано стонет. А Сонхун ловит своими губами этот стон младшего, прижимаясь к нему в чувственном поцелуе, на который лидер пытается отвечать; вот только он настолько занят тем, чтобы достигнуть своего собственного пика, что вскоре заканчивает попытки, тяжело дыша в губы хëна. Вампир, прикрывший глаза и внимательно слушающий всхлипы парня, абсолютно не против. Когда тот чувствует, что мышцы по всему телу Яна сокращаются, а его пресс под ладонью Сонхуна напрягается, последний прерывает поцелуй, немного отстраняясь, после чего наклоняет голову и снова кусает парня в ту же точку, что и до этого. Чонвона прошибает сильным спазмом, и он изливается на свою руку и живот; Пак сразу же перемещает свои ладони так, чтобы аккуратно удерживать весь вес потерявшего ориентацию от ошеломляющих ощущений младшего. Свежая кровь наполняет рот вампира, и тот роняет почти болезненный стон от дарящего невероятное удовольствие вкуса. Старшего немедленно настигает его собственная разрядка, несмотря на то, что тот ни разу не прикасается к себе — для этого вполне оказывается достаточно и передающихся через алые капли ощущений Чонвона. Сонхун отстраняется от шеи младшего после двух крупных глотков, тяжело и беспорядочно выдыхая от интенсивности своего внезапного оргазма, из-за которого парень чувствует головокружение и почти что падает на раковину, при этом продолжая придерживать ослабшее тело Яна. После вампир всё же, убирая одну руку, упирается ей в стену рядом с зеркалом, разом удерживая в стоячем положении их обоих. Сонхун утыкается носом, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, в волосы Чонвона, давая себе ещё пару минут, чтобы прийти в чувства, а качающейся земле — ровно стать под его ногами. Когда старший, наконец, собирается с мыслями, то промаргивается, избавляясь от кружащих перед его глазами цветных точек, и обнаруживает, что лидер уснул, опираясь на него и равномерно поднимая и опуская грудь.

***

Их спланированная поездка в Намянчжу проходит тихо и напряжённо. Когда Чонвон просыпается на диване в гостиной, то обнаруживает, что уже вымыт, волосы высушены, а он сам уже даже одет в пижаму; на шее, немного зудящей от неприятных ощущений, приклеен пластырь. Сонхун приносит с кухни еду с доставки, и они оба молча едят. Ян обнаруживает, что спал почти два часа, и хочет как можно быстрее выдвинуться в путь, чтобы поехать домой к старшему, но тот отмахивается на подобную спешку, настаивая на том, чтобы младший отдохнул ещё как минимум час. Лидер хочет поспорить, но удерживает язык за зубами, понимая, что сейчас не время и не место для пререканий. Парни заканчивают собираться около трёх часов дня. Чонвон сообщает об этом их менеджеру, чтобы не давать ей поводов для беспокойства, а Сонхун пишет родителям примерное время их приезда. Они не говорят друг с другом всё это время, едва ли перекидываясь дежурными вопросами и односложными ответами, но всё же очень внимательно осматривают друг друга в прихожей, чтобы убедиться, что оба достаточно хорошо скрыли свои лица за масками и шапками. Их управляющие очень не хотят, чтобы в интернет сливались какие-либо фотки молодых айдолов от третьих лиц, не имеющих никакое отношение к компании, на протяжении этого короткого отпуска. Поезд едет из Сеула до Намянчжу около часа, и ещё пятнадцать минут занимает поездка в такси. Когда парни пребывают в Резиденцию Паков, им навстречу сразу же несётся собака старшего Гаыль, становясь первой, опережая всех прочих членов семьи. Сонхун сразу же расцветает широкой улыбкой и, присев на корточки, начинает играть со своей собакой, воркуя и поглаживая её по мягкой шерсти. Чонвон улыбается, находя это очаровательным, и делает фотографию, несмотря на то, что не может отправить её в групповой чат сразу же, потому что он не говорил остальным мемберам, что едет вместе с хëном.       — Оппа! Младшая сестра Сонхуна, Пак Йеджи, вторая, кто приветствует их, на деле просто сразу же впрыгивая в руки своего брата. Господин и госпожа Пак, оставаясь весьма представительными, не торопятся и идут следом; они приветствуют сына объятиями и поцелуями, сразу же начиная причитать над ним. Чонвон терпеливо ждёт в стороне, наслаждаясь тем, что просто наблюдает за счастливой семьей. Лидер может сказать, что старший сейчас находится на грани слëз, что очевидно показывают немного покрасневшие глаза, пока тот тихо разговаривает со своей матерью.       — Чонвон-и, — приветствует господин Пак, коротко обнимая парня и пожимая его руку. Это, конечно, их первая официальная встреча, но мужчина довольно много разговаривал с лидером группы прежде, интересуясь происходящим со своим сыном по телефону. Ян застенчиво затягивает шарф на своей шее, и отец Сонхуна смотрит на это с пониманием. Младший немедленно жалеет о своем движении.       — Он...       — О, боже, Чонвон-и, в жизни ты даже ещё милее. Иди сюда, — госпожа Пак взмахивает руками, широко улыбаясь своему гостю, и сразу же крепко его обнимает. Парень с благодарностью обнимает женщину в ответ, кидая короткий, прищуренный от улыбки взгляд на хëна.       — Надеюсь, что не полнее, — бормочет он едва слышно и чувствует, как кончики ушей краснеют.       — Что ты, о чëм ты вообще! Боже, вы с Сонхуном такие тоненькие. Сонхун-и, я думала, что вы приедете к обеду. Вы задержались где-то? Чонвон хочет провалиться сквозь землю.       — И почему ты в шарфе в такую теплую по... ох, — госпожа Пак обрывает себя, когда на нее снисходит неожиданное озарение. Ян отводит взгляд в сторону. Краем глаза парень видит, как Сонхун вздрагивает, а улыбка на его губах чуть меркнет, и вспоминает, что старший говорил перед тем, как выпить его кровь. Младший отвлекается от родителей хëна и едва перебарывает желание потянуться, чтобы взять того за руку. И поэтому Ян вздрагивает, когда госпожа Пак неожиданно обхватывает ладонями его щëки; он немедленно переводит взгляд обратно на женщину. Её глаза на вид немного красные из-за подступающих слëз, но на губах всё равно расцветает широкая — кажется, благодарная — улыбка.       — Давайте пойдем внутрь. Пошли, — через паузу говорит отец фигуриста, снова перехватывая инициативу в свои руки, и двигается, чтобы поднять за ручки небольшую спортивную сумку младшего. Тот пытается возражать, но на него шикают, останавливая поток возражений, и провожают в большой уютный дом. Чонвон очень давно не был ни у кого из своих друзей в гостях, слишком занятый школой, тхэквондо и периодом стажировки в компании, так что теперь он не имеет ни малейшего понятия, как надо правильно вести себя, когда ты у кого-то дома. Мама Яна закатила бы истерику, если бы увидела сейчас своего растерявшегося сына.       — Ты не против, если поживешь вместе с Сонхуном? Наша гостевая комната сейчас немного занята вещами Йеджи-я, и нужно будет довольно много времени, чтобы её освободить, — говорит господин Пак и коротко треплет дочь по волосам, пока та надувает губы, кидая короткие взгляды в сторону Чонвона.       — Я… — последний беспомощно смотрит на хëна, взглядом прося того сказать что-нибудь. Как ему нужно ответить на это?       — Он останется со мной. Мы в любом случае спим в одной спальне в общежитии, — Сонхун приходит на выручку, спокойно отвечая отцу; он уже снял своё пальто и пиджак, оставаясь без верхней одежды, только в водолазке.       — Хорошо. Тогда поднимайтесь наверх пока что. Мы позовём вас, когда еда будет готова, ладно? — ласково говорит госпожа Пак и указывает в сторону лестницы, мягким голосом подсказывая, что нужно сделать. — Хун, убедись, что у Чонвон-и есть вещи, чтобы переодеться во что-то более комфортное к ужину. Подсоедини телефоны к вай-фаю. Пароль прежний.       — Оппа, поиграй потом и со мной тоже, — добавляет с коротким хныком Йеджи, и Сонхун нежно треплет её волосы.       — Обещаю. Кстати, Чонвони, это Йеджи. Младший не знает, должен ли он пожать руку девочки, или нужно сделать что-то ещё, так что, растерявшись, ограничивается простым привет и маленьким поклоном. Йеджи застенчиво повторяет действия парня, а после неловко убегает куда-то наверх. Ян удивленно моргает. Он надеется, что не обидел младшую из Паков и не сделал ещё что-то не так.       — Она определённо думает, что ты милый, — хихикает мама, прикрывая рот ладонью. —Божечки, наша Йеджи.       — Он милый, — с широкой улыбкой соглашается Сонхун, и его лидер просто хочет задрать толстовку повыше и завязать шнурки над своей макушкой, чтобы спрятаться в неё и больше не вылезать. Вместо этого парень наклоняется и начинает играет с Гаыль, которая счастливо нюхает его руки, вертясь вокруг ног. — Мы будем в моей комнате. Старший берёт сумку Чонвона до того, как последний успевает его остановить.       — Я отнесу её. А ты можешь вместо этого взять Гаыль, — инструктирует хëн, и у Яна не остается никакого выбора, кроме как подчиниться. Он несколько раз глубоко кланяется супругам, а после подхватывает на руки Гаыль, следуя за Сонхуном вверх по лестнице на второй этаж дома. Когда они, наконец, закрывают дверь в комнату, младший роняет тяжёлый облегчённый вздох и опускает на пол собаку, которая немедленно атакует Пака. Последний ставит их сумки на пол и садится на свою кровать, играя с любимой питомицей, которая с тявканьем шутливо кидается на его руку.       — Тебе помочь с пальто? — между делом спрашивает хëн, и Чонвон не может удержаться от легкого смеха. — Что?       — Ничего. Ты сейчас такой вежливый, — отвечает младший и стягивает пальто, после чего снимает с шеи намотанный в несколько слоёв шарф. Только теперь лидер может спокойно вздохнуть, не боясь никаких неосторожных действий. — Это тревожит, — добавляет он, продолжая прошлую мысль, и смотрит на старшего с задумчивой улыбкой.       — Мама убьёт меня, если я буду грубым с гостем, даже если он — мой друг.       — Можешь расслабиться. Это всего лишь я, хëн, — успокаивает явно напряжённого парня Чонвон и оглядывается по сторонам, всё ещё держа в руках верхнюю одежду. — Куда мне это положить?       — На двери есть крючок. После этого Ян идет в ванную, чтобы умыться и переодеться в более удобные вещи, и старший выдает гостю пару тапочек, после подключая его телефон к вай-фаю. Младший садится на кровать, отправляет текстовое своей маме и пролистывает всё, что успели написать их мемберы в групповом чате, пока Сонхун в свою очередь идет в уборную. Каждый из участников уже успел отправить кучу фотографий в их чат, отчего уведомления сходят с ума; Чонвон пробегается глазами по всему написанному и отвечает на сообщения, в которых кто-то упоминает его. Ни-ки спамит своими с Лейлой фотками. Сону говорит, что теперь у него есть весомые доказательства для Биско, что хозяин изменяет ему с другой собакой. Джейк отправляет скрин с их с Джеем видеозвонка, а Хисын просто отправляет в чат ленивую сэлку из кровати. Чонвону грустно из-за того, что он не сообщил ребятам, что поехал с Сонхуном, так что прежде, чем сказать что-то, он отправляет фотку старшего с Гаыль, которую сделал до этого, и после присылает своё собственное сэлфи, на которой показывает знак мира. Хисын реагирует первым, капсом пытаясь донести, насколько сильно лидер предал его, на что тот отвечает, отправляя коротенькое видео, на котором миленьким тоном тянет «прости». Ли в ответ кидает селфи, на которой он надувает губы, отвернувшись от камеры, и Джейк шутит, что сохранит эту фотографию, чтобы использовать её для шантажа. Когда Сонхун возвращается из ванной, они делают ещё одну фотографию вместе, посадив Гаыль между их рук. Сону начинает восхвалять миленькую собачку, и Джейк принимает это за вызов, отправляя подряд несколько фотографий Лейлы с разных ракурсов, пока Джей не начинает угрожать исключить Шима из чатика.       — Я скучаю по ним, — бормочет Пак, пока листает что-то в телефоне. Чонвон хорошо понимает его чувства, но не может не подразнить старшего, так что сразу же пишет эту дословную цитату в общий чат. Хён кидает в Яна подушку, когда видит это сообщение, всплывшее в диалоге, и хихикающий Чонвон еле успевает увернуться. Эта новость вызывает среди участников переполох, и в следующие пару минут одно за другим сыплются «громкие» ответы, пестрящие разными подколами и эмоджи, пока Джейк, в конце концов, не говорит, что тоже скучает с грустным смайликом, а после добавляет что-то из серии «хорошо, что Ни-ки рядом». Джей отрицает, что соскучился, но макнэ с присущей ему прямотой сдает хëна, напоминая, что Чонсон говорил прямо обратно во время недавнего видеозвонка с ним и Джейком. Теперь очередь на порцию насмешек переключаются на Джея, атаку на которого возглавляет вооружившийся лучшими своими шутками Хисын. Скоро сообщений становится всё меньше, и через время Сону прощается со всеми, говоря, что идет помогать своей маме готовить. Ли пишет, что идёт спать прежде, чем его попросят о какой-то помощи, и Джей повторяет за ним, попросив Чонвона скинуть ему смущающие детские фотографии Сонхуна, если он найдет что-то такое. Джеюн и Ни-ки сливаются следом, когда последний уточняет, что им надо выгулять Лейлу. Лидер блокирует телефон и потягивается, чувствуя себя не на своём месте и от этого испытывая беспокойство. Обычно в это время они на танцевальной практике где-то часов до девяти. Сонхун тихо уточняет, может ли он оставить Чонвона одного ненадолго, чтобы немного поиграть с сестрой, и Ян уверяет его, что всё в порядке, потому что, в любом случае, он просто планирует пока что поспать. Парень всё ещё чувствует непривычную и малоприятную слабость, а след от укуса снова неприятно пульсирует. Чонвон знает, что эти раны куда глубже, чем в два предыдущих раза, так что просто надеется, что они заживут или хотя бы в достаточной мере уменьшатся за эту неделю. Иначе менеджеры точно ему устроят серьёзный нагоняй. Как и было обещано, младший просыпается около семи вечера, потому что Сонхун мягко трясёт его за плечо. Солнце уже садится, доживая последние полчаса, так что комнату накрывает пока ещё не слишком густой полумрак. Кажется, никто не побеспокоился тем, чтобы включить свет.       — Всё в порядке? — слышит парень вопрос старшего, наклонившегося над ним. Ян мычит, подтверждая, и медленно садится на кровати, потирая немного гудяющую из-за вечернего сна голову. — Время ужина. И, эм, они хотят после этого поговорить с тобой с глазу на глаз. Это сразу же привлекает внимание Чонвона, и он мгновенно просыпается до конца, широко раскрытыми глазами смотря на Пака, рассматривающего его лицо через завесу темноты.       — Я сказал им, что лучше будет, если мы будем вдвоём, но… — последний замолкает с тяжёлым вздохом. — Как думаешь, ты справишься?       — Это всего лишь твои родители, хëн. Всё будет в порядке, — лидер пытается сделать так, чтобы его голос звучал уверенно, но чувствует, как сердце, упавшее куда-то в желудок, уже начинает биться быстрее. Парню интересно, может ли это услышать старший. Он же вампир, в конце концов. Что ж, если Сонхун и слышит его ускорившееся сердцебиение, то никак это не комментирует. Он просто встаёт и щёлкает выключателем у входа в комнату. Чонвон сразу же щурится из-за неожиданно наполнившего комнату света; он потягивается, нехотя вставая с мягкой постели, приглаживает растепавшиеся волосы и расправляет немного мятую домашнюю кофту.       — Хён, я выгляжу достаточно прилично? — спрашивает Ян, сосредоточенно поправляя складки на своём подоле.       — Тут есть зеркало, — начинает было Сонхун, но обрывает себя. Чонвон тоже замирает, сглатывая. — То есть, да, ты выглядишь, эм, ты выглядишь отлично, — через секунду продолжает старший, проводя рукой сквозь свои волосы и отводя в сторону взгляд от сковавшей его неловкости. Ян кивает, и ни один из них не смотрит на другого, явно вспоминая события этого утра. — Давай, эм, давай спускаться, — наконец, предлагает хозяин комнаты и после выходит в коридор. Чонвон с досадой, неосознанно копируя хëна, запускает ладонь в свои недавно вымытые мягкие пряди и тянет за них. Он избегал размышлений и вообще чего угодно, что могло бы напоминать о том, что случилось в общежитии, чтобы не вызывать в себе лишних волнений, и теперь ему напомнили об этом прямо перед ужином с семьёй Сонхуна. Восхитительно. Парень тяжело вздыхает и быстро идет к выходу из комнаты. Он делает вид, что не замечает, как старший беззвучно хихикает над ним, стараясь удержать подрагивание плеч, и так же притворяется, что вовсе он не ударился ногой о дверной косяк, когда выходил. У него всё хорошо.

***

У Чонвона всё отнюдь не хорошо. В тот момент, когда он садится рядом с Йеджи прямо напротив Сонхуна, госпожа Пак (сидящая рядом с сыном и наискосок от дочери) и господин Пак (сидящий во главе стола) цепляются взглядами за пластырь на его шее, который теперь отчетливо видно из-за широкого воротника. Ян ëрзает на месте от дискомфорта, который испытывает из-за подобного внимания, и мысленно ругает себя за то, что не надел вместо этой кофты водолазку. Пара сначала смотрит на парня и после одновременно переводит взгляды на их сына. Выражения на их лицах кажутся слишком тяжёлыми, и атмосфера из-за этого становится достаточно неловкой, так что Чонвон ногой пинает голень Сонхуна под столом. Старший немедленно начинает рассказывать что-то из историй Enhypen и их мемберов, стараясь отвлечь пару от висящей тяжёлым облаком над их головами щекотливой темы. Лидер облегчённо вздыхает про себя, когда внимание всех, наконец, переключается на что-то другое. Проходит примерно половина ужина, когда Чонвон чувствует, что Йеджи периодически заинтересованно поглядывает на него. Он думает спросить у девочки, в чëм дело, но сомневается в том, что стоит это делать. В прочем, младшая из Паков опережает его, звонко спрашивая:       — Чонвон-оппа, что случилось с твоей шеей? Подружка? Тот давится едой, а все три старших члена семьи одновременно прикрикивают:       — Йеджи! Сонхун пододвигает в сторону лидера стакан воды, и тот сразу хватает его; глаза слезятся из-за кашля — еда попала не в то горло. Когда Ян больше не чувствует себя так, будто уже умирает, то, наконец, понимает, что сестрёнка хëна понятия не имеет ничего о сложившейся ситуации. Отец мягко отчитывает девочку, так как сидит к ней ближе всех, и Йеджи выглядит расстроенной, так что Чонвон считает необходимым вмешаться.       — У меня нет девушки, Йеджи-я. Нам нельзя, — спокойно, разговаривая, как с равной, отвечает он. Младшая Пак немедленно поворачивается к нему, счастливая от того, что оппа решил ей подыграть.       — Тогда что случилось?       — Эм, ну, я немного поранился, — отвечает парень, стараясь следовать своему желанию быть предельно честным — конечно, в пределах здравого смысла.       — Ох… Болит?       — Я привык. Возможно, Чонвон даже слишком честный. Господин и госпожа Пак поворачиваются к нему, и лидер неожиданно чувствует, как немного задрожавшие ладони потеют.       — То есть, правда, не слишком больно. Знаешь, я занимался тхэквондо, так что у меня довольно высокий болевой порог, — поправляет себя и свой ответ парень, стараясь выкрутиться из сложившейся неловкой ситуации.       — Выглядишь так, будто тебя вампир укусил, — хихикает Йеджи, и теперь наступает черед Сонхуна закашляться. Младший поглаживает своей стопой ногу хëна, чтобы немного его успокоить, и пододвигает тому обратно его же собственный стакан с водой. Господин Пак вливается в разговор и переводит его тему подальше от вампиров. Его активно поддерживает постаравшийся сгладить свои неловкие слова Ян, и в конце концов всё заканчивается разговором о чонвоновой карьере тхэквондо и фигурном катании старшего ребенка семейства. Когда ужин кончается, лидер вежливо предлагает свою помощь с мытьем посуды (он привык это делать, потому что часто моет тарелки в их общежитии), но госпожа Пак отказывается, поручая это, на правах матери, Сонхуну и Йеджи. Её дочь надувается и топает ногами, но в итоге всё равно подчиняется. Хён же смотрит на Чонвона с хорошо читаемым «удачи» в глазах, когда его родители выводят последнего наружу в небольшой сад для разговора. Не будет ложью сказать, что Ян чертовски нервничает. Да, поехать вместе со старшим сюда было его изначальным планом, но единственное, чего он хотел — это узнать побольше информации о вампиризме своего мембера и для моральной поддержки его же. Парень не предполагал, что будут подобные «тет-а-тет» разговоры. Чонвон и не думал, что будет так нервничать, зная, что родители Сонхуна в курсе того, что их сын питался кровью своего лидера. Он чувствует, что краснеет и умирает от стресса одновременно. Младший просто надеется, что сможет промолчать, когда нужно, чтобы не выдать какой-нибудь… ненужной информации.

***

Сонхун не может спокойно стоять, пока протирает тарелки. Его младшая сестра проиграла в «камень-ножницы-бумага», и теперь намывает тарелочки, пока он просто протирает их от влаги.       — Оппа, это любимая мамина кружка. Она отправит тебя обратно в Сеул, если ты её разобьешь, — негромко говорит Йеджи, врываясь в размышления парня. Пак вздрагивает и смотрит на уже давно насухо вытертую кружку, которую крутит в руках последние несколько минут и ставит её в шкаф. Сестра не шутит. Их мама может быть действительно пугающей.       — Чего ты так беспокоишься? Я уверена, что с Чонвоном-оппой всё хорошо. Парень морщится. Он что, настолько очевидный?       — Я не жалуюсь, но почему он приехал с тобой? Ты редко приводишь домой друзей. Я думала, что если ты и приедешь с кем-то из мемберов, то это будет Джейк-оппа, — комментирует младшая.       — Я со всеми ними хорошо общаюсь, Йеджи-я. К тому же, Чонвон-и… он очень сильно помог твоему оппе. Я серьёзно ему задолжал, — задумчиво отвечает Сонхун, кидая короткий взгляд в сторону двери. Парень всё ещё не уверен в том, что именно теперь между ним и лидером, и в каком они находятся статусе после всех тех расплывшихся границ, которые оказались пересечены. Несмотря на всё это, он знает, что младший никогда его не отвергнет.       — Ты должен ему денег? — невинно спрашивает сестра с детской непосредственностью. Пак смеётся.       — Если бы всё было так просто, Йеджи-я. Та дуется и брызгает каплями с рук брату на лицо. В конце концов, у них разворачивается небольшая водная война, из-за чего они почти разбивают одну из неаккуратно лежащих тарелок. Сонхун признает поражение и просит прощения у сестры прежде, чем их родители получат повод отругать детей. После того, как ребята тщательно вымывают посуду, то они с шутками и смехом переходят обратно к столу и включают висящий здесь же на стене телевизор, листая один за другим каналы, но не находят ничего, что действительно заинтересовало бы. Тогда Йеджи говорит, что пойдет к себе в комнату, чтобы продолжить выполнение оставленной до ужина домашней работы, и предлагает брату пойти вместе с ней, но парень отказывается, в прочем, пообещав завтра провести с сестрой ещё какое-то время. Пак медленно сходит с ума, то и дело прохаживаясь из стороны в сторону по комнате, пока ждёт, когда же Чонвон и его родители, наконец, закончат свою беседу. Огромная часть парня хочет рискнуть всем, вызвать гнев матери и просто бесцеремонно ворваться в сад посреди разговора, но он знает себя. Может Сонхун и будет способен противостоять гневу своей матери, но не её разочарованию. Так что он просто остается в гостиной и продолжает покорно ждать, пролистывая ленту в твиттере. Его мама входит в дом почти что час спустя, и выглядит она при этом слегка покрасневшей, а её глаза — опухшими. Бывший фигурист немедленно подходит к женщине, собираясь обеспокоенно расспрашивать, что случилась, но она просто обвивает сына руками, погружая в тёплые объятия, и нежно целует в лоб, оставляя рядом с его лицом немного солоноватый запах слëз.       — Я так горжусь тобой, ты же знаешь это? — госпожа Пак говорит немного в нос, но звучит при этом отнюдь не расстроено. Сонхун не понимает, в чëм дело, но чувствует, как глаза начинает жечь. Он смаргивает едва наметившиеся слëзы и сглатывает, ощущая резь в горле.       — Я пойду наверх посмотрю, чем занимается Йеджи. Твой отец скоро придет, и он поговорит с вами обоими. Хорошо заботься о своём тонсене, Хун, ладно?       — Это он заботится обо мне, — бормочет парень, пряча взгляд.       — И я благодарна за это. Но всё же, заботься о нём настолько, насколько сможешь. Он бесценен. Как и ты. Не сидите допоздна, ладно? Мы ещё поговорим завтра. С этими словами его мама поднимается по лестнице, оставляя Пака со слезящимися глазами и в полном непонимании. Его мама плакала? Если да, то почему? Двери, выходящие во двор, открываются, и отец Сонхуна входит в помещение, и за ним, немного неловко пряча пальцы в рукавах, следует Чонвон.       — О, прекрасно, ты всё ещё здесь. Присаживайтесь...оба, — сразу же говорит мужчина, заметив сына, и указывает обоим парням на пустой после ужина стол. Старший из парней ловит своим взглядом глаза лидера, тот коротко кивает, немного приподнимая уголки губ. Пак замечает, что край пластыря на шее младшего немного отклеен. Он чувствует, как горло высыхает, а сердце начинает биться чаще. Кажется, родители просили Яна показать им след от укуса. Сонхун не знает, что должен чувствовать по этому поводу, и поэтому начинает задыхаться от сжимающего лёгкие волнения, граничащего с панической атакой. Они с Чонвоном садятся за стол рядом, а отец старшего выдвигает стул напротив них, сцепляя руки в замок перед собой. Пак чувствует, как одетая в носок нога младшего давит на его собственную и медленно поглаживает от изгиба стопы до кончиков пальцев. Лидер делает так за сегодня уже второй раз, и Сонхун знает, что это должно выражать поддержку и успокаивать, но почему-то краснеет из-за этого действия, не имея ни малейшего шанса это как-то удержать. Но он всё равно не поднимает на столешницу руки и в ответ мягко поглаживает одной из них бедро Чонвона.       — Сонхун, расслабься. Я не собираюсь отчитывать тебя. Выглядишь слишком напряжённым, — со слабой улыбкой проговаривает отец старшего, но тот всё равно не может до конца отпустить сжавшее мышцы напряжение. Нога Яна ещё раз надавливает на стопу хëна, и последний чётко ощущает, как кончики его ушей теплеют. В этот раз младший просто оставляет свою ногу стоять на чужой вместо того, чтобы убрать её, как раньше.       — Я просто… я только что видел маму. Она плакала?       — С ней всё хорошо. Она просто беспокоится. Как и мы все. Но ты знаешь, как это работает у мамы. Она никогда не отпускала тебя куда-то на такой долгий срок и так далеко. И сейчас, вся эта… ситуация, ко всему прочему. Это совсем её подкосило. Мама просто хотела бы быть рядом с тобой все это время. Но она в порядке, — объясняет мужчина, тщательно подбирая слова и делая небольшие паузы. Сонхун кивает и немного поджимает губы, ощущая, как в груди разливается тоска. Парень тоже скучает по своей матери.       — В любом случае, я разговаривал с некоторыми моими дядями и единственной бабушкой, твоей прабабушкой. Её мама, мир её праху, хранила всё это время заметки её дедушки. Он был последним, кто, как и ты, Хун, превратился в вампира. Мой дядя отправил мне кучу фотографий его дневника, где он писал о своем состоянии. Парни немного оживляются от поступающей, наконец, объективной информации, наклоняясь немного вперед, чтобы ни упустить ни слова.       — Основываясь на его записках, прадед всё ещё рос как обычный человек. И всё ещё наслаждался человеческой едой. Сонхун чувствует облегчение от первого же утверждения. Он втайне беспокоился об этом аспекте его жизни, потому что лишиться вкуса еды или перестать есть вовсе звучало как наказание.       — Ещё он говорил, что если ты в первые месяцы будешь стабильно питаться, то жажда будет становиться всё меньше и меньше в последующем. Чонвон уже сказал мне, что ты не пил в марте, да? — Сонхун кивает. — Так как ты уже питался этим утром, вполне вероятно, что ты не будешь испытывать жажду до самой середины июня или до первой недели июля. Прадед даже писал, что в какой-то момент не пил целый год прежде, чем снова почувствовал жажду. Ян поражённо выдыхает с удивлённым «вау» и кидает взволнованный взгляд на Пака. Последний, к слову, этой восторженности отнюдь не разделяет. Как он вообще может ждать целый год, чтобы снова почувствовать вкус крови своего лидера? Пак Сонхун, поимей совесть и возьми себя в руки.       — Хотя в дневнике также было написано, что даже несмотря на то, что он не жаждал крови для своего выживания, всё равно регулярно питался раз в пару месяцев, потому что он скучал… скучал по крови. Ах. Вполне понятно.       — К тому же. Чонвон сказал, что ты не пил ничьей больше крови. Это так?       — Да. А что?       — Что ж, дай-ка я кое-что проверю, — говорит мужчина прежде, чем выставить запястье прямо перед сонхуновым лицом. Парень приподнимает брови, обмениваясь удивлёнными взглядами с Чонвоном. Младший пожимает плечами, широко раскрывая глаза с заинтересованным выражением.       — Выпей моей крови, — чётко проговаривает отец Пака твёрдым голосом. Если бы брови его сына могли взлететь ещё выше, они бы точно пересеклись с линией роста волос.       — Эм, выпить твоей крови? — повторяет Сонхун, не совсем понимая, что вообще происходит.       — Да, — серьёзно повторяет господин Пак, кивая для дополнительного эффекта. Монстр просыпается, приподнимая голову на приглашение, но глаза Сонхуна не вспыхивают красным, да и зубы тоже остаются нормальными; сам же парень неловко отворачиватся от чужого запястья, проговаривая:       — Я-я не голоден…       — Хорошо. Теперь, Чонвон-а. Можешь попробовать сделать то же самое? Хён поворачивается к лидеру, всё ещё очень сконфуженный, и, кажется, последний разделяет его непонимание.       — То же самое? Предложить кровь?       — Да. Чонвон поворачивается к Паку, и в его глазах всё ещё отчётливо читается озадаченность.       — Пап, что происходит? — наконец, озвучивает их общий вопрос Сонхун, но отец просто шикает на парня, призывая к молчанию.       — Эм… вот. Хён, выпей моей крови, — наконец, говорит Ян, поворачиваясь к старшему и вытягивая вперёд своё обнажённое запястье. Глаза вампира сразу же вспыхивают красным на это предложение, и взгляд мгновенно фокусируется на гладкой коже внутренней части руки младшего, где бьются тоненькие синеватые жилки. Монстр внутри с бешеным усилием натягивает поводок, и Сонхун резко отшатывается, срываясь со стула. За одно мгновение он оказывается у стены, прижимаясь к ней спиной, настолько далеко от Чонвона, насколько это только возможно, хоть расстояние между парнями и составляет едва ли два метра даже при таком раскладе. Рот Пака наполняется слюной, и тот чувствует, как клыки без какого либо участия разума удлиняются, начиная царапать десны; но тут парень видит, как его отец смотрит в сторону сына широко раскрытыми от шока глазами. Стыд падает в глубину желудка Сонхуна, и он силой усмиряет монстра, усиливая хватку на воображаемом ошейнике. Его глаза снова становятся обычными, а зубы возвращаются в норму. Вампир не может заставить себя посмотреть на кого-то из двоих своих собеседников от неловкости, которая сковывает мышцы. Даже сам он удивился своей реакции, возникшей даже несмотря на то, что Пак отнюдь не был голоден.       — Ты в порядке, Хун? — первый подает голос отец старшего. Сонхун с облегчением слышит его ничуть не испуганный, а скорее обеспокоенный голос.       — Д-да… Простите, — тихо говорит парень, опуская голову ещё ниже.       — Не надо. Это я должен извиниться. Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя неловко. Присядешь к нам снова? — неловко предлагает мужчина, кивая на отъехавший в сторону от стола мягкий стул. Пак подволакивается к своему месту, и, как только тот садится, Чонвон сразу же успокаивающе проводит рукой по бедру хëна и находит одну из его рук, сжимая её своей в молчаливой поддержке. Сонхун благодарно ему улыбается, но не может заставить себя снова посмотреть на отца. Он всего лишь утром говорил Чонвону прежде, чем выпить его кровь, что не хотел бы показывать своим родителям эту сторону себя, и до сих пор, несмотря на произошедшее только что, держался своих же слов.       — Что...Что это было вообще? Ну, то есть, хëн же не голоден.       — Я проверял, есть ли между вами связь крови.

***

Через какое-то время оба парня лежат рядом на кровати в комнате старшего. Понимание того, что они объединены связью крови, висит в воздухе между лидером и его хëном плотным облаком. Ребята не говорят друг другу ни слова с того момента, как отец семьи Паков рассказывает о существовании подобного. И доказывает. Так вот, в чëм была причина, по которой Сонхун не отреагировал, когда Хисын порезался на днях. Как оказывается, теперь его характерная черта как вампира заключается не в том, чтобы жаждать просто чьей-нибудь крови. Эта кровь должна принадлежать только Ян Чонвону. Ну, стоит уточнить, парень всё ещё может питаться и другими людьми, но не прямо из вены — кровь должна быть налита в какой-то стакан или любой другой сосуд. Сонхун украдкой бросает взгляд на младшего сбоку от себя и видит, как что-то просматривает в своем телефоне. Может, листает твиттер, а может просто бесцельно водит пальцем по экрану, даже не читая, что там написано. Лидер не выглядит так, будто мыслями присутствует здесь. Старший подавляет тяжёлый вздох. Чонвона вполне можно понять. Он и сам смотрит в экран, но не видит открытых в мессенджере сообщений. Их смартфоны являются единственными из источников света в комнате, кроме приглушенного и почти не рассеивающего темноту ночника у дальней стороны кровати. Основываясь на информации, полученной от отца, связь крови может сформироваться только если вампир привязан к определенному человеку, а этот человек настолько же привязан к вампиру. Обычно подобные чувства порождают близкое родство, создают отношения, которые ближе, чем даже родство братьев. Как бы там ни было, если в динамике между двумя есть хоть сколько-то взаимного влечения, то связь превращается в отношения, похожие на то, что связывает любовников, давая пространство для очень весомого удовольствия. Тяготение к партнеру сразу же усиливается, когда вампирский режим оказывается «активирован». Отец Пака так же сказал, что последний вампир в их семье, прапрадедушка их дедушки, обычно пил кровь разных людей время от времени до тех пор, пока не сформировал связь крови с его девушкой, которая после стала вампиру женой.       — Вам двоим об этом беспокоиться не надо, — говорит мужчина со смешком, не замечая, как оба парня застывают от этой информации. Господин Пак так же сказал, что разорвать связь крови хоть и сложно, но не невозможно. В основе способа лежит то, что обе стороны, объединенные этими узами, должны разойтись и перестать общаться друг с другом. Учитывая то, что Сонхун с Чонвоном являются участниками одной группы и вполне очевидно испытывают друг к другу влечение — старший правда не знает, что ему делать с этой информацией — их связь может существовать вечно. С тех пор, как хëн впервые пометил Яна после того, как выпил его кровь, он не единожды пытался во всем разобраться. Он никогда не занимался чем-то интимным с другим человеком до случившегося между ним и лидером. Даже первый поцелуй Пака, который на самом деле был не так уж и плох, не зашел никуда дальше. Тогда ещё фигуристы действительно просто поцеловались и разошлись. Но парень откинул эти размышления о причинах и следствиях в сторону, потому что больше переживал о реакции Чонвона на следующее утро. Когда последний показал, что его произошедшее не беспокоило (они даже поругались по этому поводу, стоит напомнить), Сонхун, не желая углубляться в мотивы собственных поступков, решил поверить в то, что сказал младший. Просто инстинкты и все эти штуки из серии "хищник-жертва". Во второй раз… Паку правда не хочется думать об этом. Та ситуация уходит за границы его морали. Чонвону только семнадцать. Хëн чувствует себя так, будто просто пользуется младшим, неважно, насколько много удовольствия последний от этого испытывает. Но всё же, да, Сонхун задавался этим вопросом; что было бы, окажись лидер на год старше? Может, Пак бы меньше беспокоился обо всём происходящем между ними? Зашли бы они оба ещё дальше? Как далеко увели бы вампира его инстинкты, жаждущие доставить Яну как можно больше удовольствия. У старшего нет ответа на этот вопрос. Но он умирает от того, насколько хочет знать, что происходит в голове маленького лидера.       — Хочешь поговорить об этом? Младший вздрагивает от неожиданно прозвучавшего в тишине вопроса и почти роняет телефон.       — Что? — спрашивает он, хоть и расслышал вопрос вполне отчётливо. Ян буквально лежит рядом со старшим, и не может быть так, чтобы он не уловил каждое слово в прозвучавшей фразе. Но ему нужно время, чтобы сформулировать верный ответ. Должны ли они поговорить?       — Хочешь поговорить об этом? — терпеливо повторяет Сонхун, смотря на лидера.       — Поговорить о чëм? О том, что было утром? О нашей связи? — уточняет Чонвон нервно, ерзая под одним на двоих одеялом. Он уже положил телефон в сторону, прежде заблокировав, потому что парню не нужен дополнительный свет, который бил бы прямо ему в лицо, когда старший смотрит, не отрывая глаз. Они лежат друг к другу настолько близко, что руки почти касаются. Яну стоило взять футон, который ему предлагали, вместо того, чтобы делить кровать с хëном.       — О чëм угодно. Обо всём, — пожимает тот плечами. Лидер кусает нижнюю губу и размышляет, выискивая в своей голове наиболее нейтральную тему.       — Я думаю, мы теперь можем рассказать остальным. Нашим мемберам. О тебе. Если хочешь, — предлагает он, наконец. — То есть, теперь мы знаем, что ты можешь напрямую пить только мою кровь, ну, либо из чашки или типа того. Так что больше нет угрозы, что ты накинешься на кого-нибудь, — Ян отводит взгляд, смотря на чужой погасший телефон вместо глаз, блуждающих по его собственному лицу, и поэтому немного вздрагивает, когда слышит:       — Кроме тебя.       — Ты не причинишь мне боль, — Чонвон улыбается с убеждённостью, и Сонхун на это только качает головой, слабо поджимая губы. — По крайней мере, ты будешь пить только мою кровь, — добавляет лидер, всё же поднимая взгляд, прежде, чем успевает себя оборвать. Старший смотрит на парня с отчётливо читающимся в широко раскрытых веках удивлением, и Чонвон ещё раз переводит взгляд, утыкаясь им в одеяло.       — А до этого ты боялся, что я причиню боль другому мемберу, или просто не хотел, чтобы я питался кем-то ещё? Чонвон сглатывает, поджимая обе губы и прикусывая их изнутри.       — И то, и другое. Я… Мне просто нравится, что ты только мой, я думаю. Сонхун снова замолкает. Младший не знает, откуда вдруг он взял достаточно смелости и уверенности для такого признания. Он никогда не думал, что скажет что-то такое вслух. Но, честно говоря, Ян в тайне даже опасался того дня, когда они бы смогли рассказать секрет хëна остальным мемберам, потому что, конечно же, Хисын и остальные предложили бы свои кандидатуры взамен и без того «пострадавшего» Чонвона. И последнему очень не нравилось думать о том, что Сонхун бы мог питаться кем-то другим. Он до сегодняшнего дня никогда не давал себе размышлять на эту тему слишком много. Или, что больше похоже на правду, Ян не хотел углубляться в подобные темы слишком сильно. Теперь же, если подумать, можно вспомнить, что младший даже согласился на то, чтобы целоваться с хëном. Если бы такую идею предложил кто-то другой из участников, он бы согласился на это? Нет, в первую очередь, стоит поднять другой вопрос — кто-то из них вообще подошел бы к лидеру с такой неординарной просьбой? Неожиданно Сонхун тяжело вздыхает, прерывая затянувшуюся паузу.       — Если ты скажешь, что мне ещё мало лет, я скину тебя с кровати, — с показательной усталостью в голосе угрожает Чонвон. Ему осточертело слышать это. Если бы на месте именно этого хëна был Хисын? Или Джейк? Или, может, Чонсон? Ян бы позволил этому просто случиться? Ему, честно говоря, всё равно.       — На самом деле я думаю о том, что может произойти дальше, раз этот аргумент больше не работает, — ещё более внезапно проговаривает низким голосом Пак, и лидер краснеет до самых кончиков своих волос. Он, за пару минут до этого начав из-за неловкости выдергивать ниточки из швов одеяла, делает ещё более сосредоточенный на своём безумно увлекательном занятии вид, отказываясь поднимать взгляд на старшего. Боже, спасибо, что в комнате сейчас темно. Парней снова окутывает тишина.       — Нам не нужно сейчас отвечать на все вопросы, — наконец, тихо и даже немного нерешительно проговаривает Чонвон, снова ненадолго примеряя свою маску лидера. — Ничего ведь не изменилось. У нас у обоих есть свои приоритеты, а ещё у нас предостаточно времени для того, чтобы надо всем хорошенько подумать. Впереди ещё долгий путь, разве нет?       — Верно. Яну кажется, что они затронули не слишком-то много неозвученных проблем между ними, но всё равно чувствует что-то сродни облегчению; хоть парни и обсудили всего парочку важных тем из сотен возможных, младший всё равно ощущает себя так, будто тяжесть, лежащая на его груди многотонным грузом, становится немного легче. Неважно, что их с хëном связь крови влечет за собой, они все еще остаются Чонвоном и Сонхуном из Enhypen. Как бы это ни звучало, такой тезис всегда будет их главным приоритетом.       — Это значит, что я могу целовать тебя только тогда, когда пью твою кровь? Настает черёд Яна распахивать на Пака глаза, испытывая шок и по новой покрываясь только сошедшей с лица краской. Теперь уже Сонхун колупает ниточки из швов наволочки и прячет взгляд, пока лёгкий румянец покрывает его щëки и уши.       — Эм… — глуповато тянет Чонвон, чувствуя себя не совсем уверенным в том, что правильно понял услышанное; его сердце ускоряет своё биение как минимум в три раза. — А ты хочешь? Поцеловать меня, я имею ввиду? Сонхун избегает ответа на вопрос, старательно натягивая одеяло себе на голову, и упорно молчит. Младший надевает на лицо маску невозмутимости, несмотря на покрасневшие щëки, и пытается вытянуть хëна из его укрытия, но совершенно безрезультатно. Чонвон даже думает самостоятельно залезть под одеяло, чтобы посмотреть на Пака хотя бы так, но ему правда не особо хочется, чтобы его ударили по лицу от испуга, так что лидер решает придерживаться другой тактики. Он скидывает одеяло уже с себя и уверенно садится на живот старшего, ставя по одной ноге у каждого его бока. Это мгновенно привлекает чужое внимание.       — Что...Что ты делаешь?! Мы в доме моих родителей! — возмущённо шепчет Сонхун, агрессивно краснея, и выглядывает из убежища с нахмуренными бровями. Лицо младшего тоже начинает покрываться румянцем.       — Я не собираюсь ничего делать! Я просто хочу увидеть твоё лицо, раз ты избегаешь моего вопроса! — шепчет не менее возмущённо он в ответ.       — Ладно! Иногда я чувствую, что мне хочется тебя поцеловать. Всё. Теперь слазь! Чонвон изумленно смотрит на хëна, когда слышит подобное откровение. Неожиданно Ян снова ловит себя на мысли, что Сонхун даже в этом глухом, почти отсутствующем свете выглядит невероятно красивым, с этими его волосами, разметанными по подушке, и заалевшими от смущения щеками. Конечно, Ян и так отлично знает, что старший очень привлекательный. Каждый, кто скажет что-то другое, нуждается в помощи окулиста. Но смотреть на хëна под таким углом… куда более волнующе, чем просто со стороны. Пак отворачивается, поджимая губы от неловкости из-за чужого пристального взгляда.       — Я не против сказать им. Мемберам, — тихо говорит парень, и Чонвон ободряюще улыбается.       — Они поддержат, ты же знаешь. Ну и к тому же, тебя определённо завалят вопросами. Я уже могу видеть, как Джей-хëн пытается найти какое-то научное объяснение. А Ни-ки, очевидно, потребует демонстрацию твоей вампирской сущности.       — Всё в порядке. Они наша семья. К тому же, ты будешь рядом со мной, — посмотрев на младшего с непонятной эмоцией на лице, отвечает Сонхун, а после снова отводит взгляд куда-то в темноту комнаты.       — …Хён, можно я тебя поцелую? Боже, Чонвону правда стоит поработать над его фильтром между мозгом и языком. Сонхун задыхается, открывая и закрывая рот так, будто не может найти слов. Наконец, он говорит:       — Дом родителей, — а после краснеет и ещё сильнее отворачивает голову вбок, отчего на шее начинает чётко выделяться связка от уха к ключице. Лидер усмехается и наклоняется ниже, целомудренно прижимаясь губами к щеке старшего. Он начинает медленно отстраняться, но Сонхун, резко шевельнувшись, обхватывает рукой затылок Яна и соединяет их губы почти что грубо. Чонвон мгновенно реагирует и ставит руку рядом с подушкой Пака, чтобы поймать равновесие, после чего возвращает поцелуй, ощущая, как начинает кружиться голова от резко подскочившего пульса. Сейчас, неожиданно думает парень, он находится в ведущей позиции. И, кажется, хëн тоже это понимает, потому что буквально через секунду лидер обнаруживает, что уже лежит на спине, а Сонхун нависает над ним, опираясь на локти, и снова горячо целует, периодически двигая челюстью. Ян позволяет старшему делать это какое-то время и ощущает, как от этого сносит голову; он дышит лихорадочно, когда, едва заставив себя, отворачивается и прикусывает саднящие от зубов старшего губы.       — Сонхун-хëн, дом родителей, — с лёгкой усмешкой напоминает парень. Пак раздражённо стонет ему в щëку и падает на живот сбоку от младшего, отворачивая лицо в противоположную лидеру сторону. Лидер мечтательно приподнимает уголки губ, всё ещё ощущая на них вкус Сонхуна, когда смотрит тому в затылок, и сворачивается клубочком рядом с чужой спиной. Ян не может перестать счастливо улыбаться, как бы ни старался.       — Спокойной ночи, хён, — говорит он в тишину, когда, наконец, через время чувствует, что уже почти дремлет.       — Сладких снов, малыш. Окей, Чонвону больше не хочется спать.