Разобранный

Локи.

Я думаю, что я был в сознании в течение некоторого времени, прежде чем по-настоящему осознал это сознание. Я уставился на белую поверхность. Мои глаза были сухими, а когда я моргал, они болели. Моргание прозвучало неестественно громко для моих ушей. Другие звуки. Медленное хриплое дыхание через нос, которое было таким же чувствительным, как и мои глаза. Ещё медленнее бьется моё сердце. В животе у меня было пусто, урчало что-то похожее на голод, но более глубокое. У меня пересохло в горле. А мои губы – когда я наконец смог заставить свой язык двигаться – были сухими и потрескавшимися. Я почувствовал на своем теле кусок ткани. Одеяло. Белое одеяло. Под ним вещь из какого-то более мягкого материала. Предмет одежды? Я хотел посмотреть, но сделать это означало приподнять одеяло. Мои руки не слушались. Да и я не мог поднять голову. Я попробовал ещё раз. На этот раз - малейший намек на движение. Мои руки сжались в кулаки, но не получилось ничего, кроме когтей. Мне следовало бы испугаться этой неспособности двигаться – даже ужаснуться, – но ужас требовал энергии, а у меня, похоже, её не было. Мои горящие глаза шарили по всему, до чего могли дотянуться, в нетерпении, что моя голова не двигалась. Потолок. Стены. Массивные, уродливые устройства, которые явно были машинами, но которым не хватало элегантности и простоты асгардского дизайна. Постепенно я заметил меньшие точки дискомфорта, плавающие над морем боли. Трубки и провода змеились из-под одеяла, соединяя меня с машинами. Питательные вещества поступают внутрь; отходы (то немногое, что от них осталось) выводятся наружу. Здесь было что-то унизительное, но моё сознание было настолько рассеянным, что я мог лишь отмечать свои обстоятельства. Мои воспоминания, когда я потянулся к ним, были разбиты вдребезги. Я вспомнил смерть отца... Узнал, что у Тора была сестра... Что-то произошло после этого. Мой разум унесся прочь от этого воспоминания, но это только направило его в новое русло. К Таносу. Танос… — Всё равно... тебе не быть… богом. Боль. Задыхаюсь. Не могу дышать, не могу дышать. – Я вырвался из кошмара наяву, тяжело дыша, пот леденел на моей коже. Танос что-то сделал со мной, причинил мне боль каким-то фундаментальным образом, который я не мог полностью вспомнить. В ушах у меня зазвенело от хруста ломающейся кости. Тор. Я должен был найти Тора. Мой брат был невыносим, но, без сомнения, самым сильным человеком, которого я знал; мы должны были найти союзников и пойти за Таносом. Моим естественным инстинктом было спрятаться от него, но с Камнем Силы в его распоряжении спрятаться было бы негде — Воспоминание врезалось в мой разум. Образ. Танос, вырывающий Тессеракт из рук своего серокожего лакея. Я снова запаниковал, потянувшись к тому темному пространству в конце моих воспоминаний, напуганный тем, что это означало, но все еще жаждущий узнать. Я должен был встать... Уйти отсюда, перегруппироваться… Я едва мог пошевелиться. Инстинкт напряг мои ментальные мускулы, заставил меня призвать свою магию – Только для того, чтобы почувствовать, как она выскальзывает из моих рук. Паника усилилась. Я никогда не был так измотан, что не мог дотянуться до своей магии. Это была часть меня, изученная и использованная еще до того, как я научился ходить, но когда я потянулся к ней... Я зарылся глубже внутрь, тихое рычание оттянуло мои губы от зубов. Вот так! Вот оно, ядро моей энергии, критически истощенное, но все еще доступное. Я с ужасом смотрел на угасающее пламя, боясь прикоснуться к нему, но зная, что должен – хотя бы для уверенности, что я жив. Жар магии был одновременно и глубоким утешением, и ужасающим представлением моей нынешней немощи. Что во всех Девяти Мирах случилось со мной? Я протянул обе мысленные руки и ухватился за ядро своей магии. Возникший в результате гул был знакомым, желанным и успокаивающим перед лицом моей паники. Истощённый, подумал я. Ты истощён. Каждая частичка тебя. Намотав болезненно тонкие нити энергии вокруг своего разума, я вызвал факсимиле своего прежнего "я". Дублирующая магия была для меня почти так же естественна, как дыхание, поэтому казалось уместным, что я старался как дышать, так и удерживать магию. Моя копия, мерцая, возникла рядом с кроватью. Он был цел, здоров, крепок; одет в обычную облегающую черную, золотую и зеленую кожаную одежду. Мой иллюзорный двойник повернулся и уставился на меня сверху вниз. Я посмотрел его глазами, к настоящему времени настолько привыкнув к моменту разъединения между моим и его видением, что разъединения вообще не было. Я с трудом узнал человека на кровати. Моё тело было истощено, не более чем молочно-белая кожа, натянутая на костяной каркас. Мои волосы казались самой яркой частью меня; густые черные пряди составляли яркий контраст с моей мертвенной бледностью. Даже переменчивая бирюза моих глаз казалась приглушенной. На мне была какая-то ужасная сорочка, бледно-голубая, которая никак не подходила к моему цвету лица. Простые белые простыни только усиливали ауру выцветшего, побледневшего трупа. Я оторвал взгляд и оглядел комнату. Машины были громоздкими, неэлегантными, но я понимал, что они поддерживали мою жизнь. Мучительно медленный звуковой сигнал был моим сердечным ритмом. Уродливая сорочка, простые простыни – мидгардский стиль. Как я попал с космического корабля в глубинах космоса сюда? Слабый звук заставил моего двойника обернуться. Незамеченная до сих пор, открылась простая деревянная дверь. Мужчина вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Я мельком увидел серое мерцающее пространство на другой стороне, прежде чем оно скрылось из виду. Паника снова поднялась во мне. Я знал этого человека – я знал его, – но я не мог думать ни о его имени, ни о его месте в моей жизни, как не мог выпрыгнуть из этой жалкой кровати. — Ты находишь меня в невыгодном положении, - сказал я через своего двойника, нацепив на лицо огромную фальшивую улыбку. Я широко развел руки, показывая, что я безоружен. Мне никогда не удавалось создавать солидные дубли, но, возможно, он этого не знал. — Но я нахожу тебя живым, - сказал он, - Учитывая твое состояние, когда я нашел тебя, это больше, чем я ожидал, - его глаза сузились, - Ты помнишь, кто я? Я оценил его внешность. Темные бесформенные брюки и мягкая серая одежда. Я порылся в своей памяти. Пришло слово. Кардиган. У мужчины было угловатое, привлекательное лицо, обрамленное аккуратно подстриженной бородой и волосами. Когда я посмотрел в его глаза... Сила мерцала в этих серых глубинах, как будто я провел пальцами по поверхности бесконечно глубокого пруда. Было что–то знакомое в том, как это ощущалось – и что-то изначально опасное, - но всё же я не мог вспомнить его. — Нет, - ответил я, - Я не помню. Я думаю... - хм. Признать, что у меня не было воспоминаний, означало бы проявить слабость, но, учитывая, что мое едва живое тело было прямо за мной, на данный момент любые дополнительные слабости, казалось, не имели значения, - Есть многое, чего я не могу вспомнить. — Возможно, это освежит твою память... Его руки двигались в медленном таинственном пассе. Я обратил внимание на то, как они дрожали, с интересом отметив тяжелые шрамы на его пальцах. Любой столь серьёзный шрам сопровождался историей. Но у меня было мало времени, чтобы поразмыслить над тем, что это может быть за история, потому что магия, которую он собрал вокруг себя, изменила его одежду в мгновение ока. Тусклый наряд исчез, сменившись тёмно-синей туникой и брюками. Алый плащ опустился на его плечи, плавая вокруг него, источая собственную магию. Падал, я падал, снова и снова. – — Ты! - прошипел я, вкладывая столько яда, сколько смог собрать в одно обвинительное слово. Мой двойник бросился на него, нацелив волшебный кинжал ему в горло, слишком поздно вспомнив, что моё призрачное оружие бесполезно – Доктор Стрэндж, Верховный Чародей и один из самых могущественных волшебников во Вселенной, махнул единственной рукой. Сила вырвала дубликат из моей ментальной хватки, уничтожив его из существования. Моё раздвоенное сознание вернулось в мой разум так резко, что я издал тихий, жалкий хрип. — Да, - сказал он, беспечно пожимая плечами, - Это был идиотский способ напомнить тебе. Может быть, я это заслужил. Я собрал свою рассеянную волю и попытался создать еще одну копию. Шипящая сердцевина моей магии выскользнула из моих рук. Отчаявшись, я попробовал ещё раз, с тем же результатом. — В последний раз, когда мы встречались, - сказал я, заставляя свой голос говорить только из точки над моей головой, - ты поймал меня в бесконечную петлю и заставил меня падать в течение тридцати минут. Если ты решишь, что на этот раз предпочтёшь просто убить меня, будь добр, покончи с этим. Как ты можешь видеть, я... Как там называется эта проклятая мидгардская фраза? Работаю на выхлопных газах? — Работаю на всех парах, - медленно произнес он, как будто обдумывая фразу, - Это один из способов выразить это. Как много ты помнишь? Мои воспоминания закончились на нём, поэтому я потратил время, чтобы изучить его более подробно, надеясь, что мой разум сможет связать его с другими событиями в моей жизни и раскрыть то, что мое сознание, казалось, скрывало от меня. Он казался старше, чем тот образ, который дала мне память. Мидгардцы старели быстрее, чем асгардцы, и более глубокие морщины на его лице – несколько более густая полоса серебристо-седины на висках – указывали на то, что с нашей последней ‘встречи’ прошло некоторое время. Больше, чем просто несколько недель. Никаких других воспоминаний не пришло. Я вспоминал, мысленно вернулся назад, пытаясь собрать разрозненные образы, но они улетучились из моего мысленного взора, как пшеничная мякина на ветру. — Я, кажется, немного смутно припоминаю о своем ближайшем прошлом, - признал я. Не было никакого смысла притворяться застенчивым по поводу того, что я делал и чего не знал. Здесь у меня не было никаких преимуществ, и я не мог бы получить их, если бы не был в полном распоряжении фактами. — Ты был на корабле... - его взгляд был таким же испытующим, как и его слова. Тессеракт. Голубой куб из хрусталя на ладони великана. Я шарахнулся от формы воспоминания, ощущение этого было настолько чудовищным, что мой разум был не в состоянии охватить его. — Танос напал, - медленно сказал я. Что произошло после этого, я не был уверен, - Где Тор? Стрендж скрестил руки на груди, засунув ладони под мышки. Его поза казалась расслабленной. Это сказало мне две вещи: он был в месте, где чувствовал себя комфортно, и он не считал меня угрозой. Как он мог? Единственная угроза, которую я представлял, была для моих собственных истощенных легких, для сердца, которое беспорядочно билось в моей груди. — Твой брат находится за пределами планеты уже почти шесть месяцев. Ты действительно больше ничего не помнишь? Мое фальшивое самообладание ускользнуло. — Нет, - я колебался, - Что?.. Он молчал так долго, что я подумал, что он не собирается отвечать. Я был на грани того, чтобы потребовать ответа – хотя и не был уверен, что смогу справиться с тем, что, как я чувствовал, будет жестокой правдой, – когда он заговорил. — Нет простого способа сказать это, и за это я прошу прощения, - его взгляд, казалось, смягчился, - Асгард был разрушен, но большинство ваших людей спаслись. Танос напал на корабль. Он забрал Космический Камень, - его скрещенные руки, казалось, поднялись немного выше, как будто он сделал более глубокий вдох, - И он забрал твою жизнь. — Чепуха! - я рассмеялся, хотя это прозвучало глухо и натянуто. Напряженно, - Сообщения о моей смерти, совершенно очевидно, были преувеличены, - смех стих, - Не в первый раз... — Локи...- — Принц Локи из Асгарда, ты, жалкий смертный человечишка! - я зарычал, снова потянувшись к источнику своей силы. И снова мои мысленные пальцы сомкнулись ни на чем. Я тонул в отчаянии, зная, что я не более чем беззубый старый пес, беспомощно удивляясь, почему Стрендж потрудился сохранить мне жизнь. Смерть, на данный момент, была бы проявлением доброты. — Асгард был разрушен, - повторил он, невозмутимый перед лицом моей ярости. А почему бы ему и не быть таким? Это были просто слова, — И.. – — И я умер, да, я услышал тебя в первый раз, - огрызнулся я, - Но это явно неправда. Он подошел ближе и прижал руку к моему лбу. Выражение его лица нельзя было истолковать иначе, как жалость. Я протестовал против этого, разъяренный, но бессильный выразить эту ярость. Мне не нужна была ни его жалость, ни чья–либо еще - у меня была своя собственная. Грубое прикосновение его покрытых шрамами пальцев к моей потной коже успокоило эмоции, бомбардировавшие мой разум. Холодная магия пронеслась по моему сознанию, сметая мое замешательство, позволяя разрозненным остаткам памяти собраться воедино. Асгард – сине-зеленая планета такой захватывающей красоты, что миллионы бардов посвятили ей песни, – разваливался на части в одном последнем катастрофическом взрыве. Я прижал руки к обзорному экрану и наблюдал, как оранжево-красные цветы распускаются на поверхности планеты. Наблюдал, как шар, который я называл домом – несмотря на мои многочисленные отлучки – превратился в не более чем обломки. — Нет, - рваный стон был всем, что я смог выдавить, - Нет, нет, нет...! Страх, замешательство и смятение застряли у меня в горле и не давали мне дышать. Разрушение Асгарда – Рагнарёк, предсказанный в легендах, – пробило брешь в моем сознании, брешь, через которую смогли вырваться другие, более травмирующие воспоминания. Рука на моей шее. Задыхаюсь. Боль. Хруст. Ничего. Затем… Никакой боли. Никакого дыхания. НЕТ… Я попытался закричать. Звук застрял у меня в горле. Потерпи, малыш. Моя планета и люди были мертвы. Я был мёртв... И все же, каким-то образом, я жил? Я желал – со всей пылкой глубиной своих эмоций – чтобы это было не так.