Разобранный

Локи.

Часть 1.

Стивен был великолепным, красивым воплощением противоречий, и хотя я всё ещё злился из-за того, что меня держали в неведении, я наслаждался каждой возможностью увидеть трещины в его холодном фасаде. Видеть проблески его похоти, пусть и краткие, когда я боялся, что он полностью их подавил. Это доказывало, что он все еще хотел меня. Я не понимал, почему это было важно, но, так или иначе, это было важно. Мне не нужно было подтверждение. Если ты лжешь всем остальным, предостерегал меня мамин голос в глубине моего сознания, по крайней мере, скажи правду себе. Мне действительно нужно было подтверждение. Мне нужен был кто-то, кто увидел бы мою ценность, помимо моей просроченной ценности как принца. Этот титул был мертв и исчез вместе с тем миром… той жизнью... и тем человеком. Мне нужно было найти свою ценность. — Сними эти повязки, - потребовал Стивен через несколько секунд после того, как сделал свое заявление. — Я же сказал тебе, мне не нужен врач, - я оттолкнулся от стола. Резкое движение было ошибкой – волдыри горели и натягивались, повязки натягивали мою ободранную кожу, – но боль казалась бессмысленной перед лицом моего самораскрытия. Я не мог обнажиться, чтобы он увидел то, что было на моем лице в этот момент. У меня было мало контроля над тем, что я выпускал. Я прошествовал обратно в спальню. Каждый шаг сотрясал мои раны. Это последствия твоей истерики, пробормотал голос Отца. Отвали, отец. — Ты собираешься вести себя как ребенок из-за этого? - сухой тон Стивена задел мою гордость, заставил меня развернуться, оскал скривил мой рот. — Ты игнорировал меня всю неделю! - прорычал я, обвиняюще тыча в него пальцем, - И все же ты проявляешь беспокойство сейчас? Мне это не нужно! Я не хочу этого! Что-то промелькнуло на его лице, эмоция исчезла слишком быстро, чтобы ее можно было определить. Оно сменилось тем, что я слишком хорошо узнал: гнев. — Я не для того вкладывал время и силы в твое выздоровление, чтобы видеть, как они теперь пропадают даром, - крикнул он, шагая за мной. Вейда осталась на балконе, взгромоздившись на перила, наблюдая за нами с немигающим вниманием. — Ты ничего не вложил, - выплюнул я в ответ. Мне нужно было создать между нами пространство – мои эмоции, мои реакции выходили из-под контроля. Я никогда раньше не уклонялся от конфронтации с ним, но теперь эта идея показалась мне отвратительной. Я чувствовал себя обнаженным... незащищенным, - Кто меня кормил? Наташа, - я толкнул дверь ванной и переступил порог, - Кто меня купал? Наташа. Кто упорствовал в моей физиотерапии? Кто терпел мои истерики и страдания, мои насмешки и слезы? Наташа! - я повернулся, захлопнул дверь у него перед носом и в порыве злости прокричал: — Возможно, мне следовало соблазнить ее! Я запер дверь. Силы покинули мои ноги. Я едва мог контролировать свое скольжение на кафельный пол, шипя, когда боль пробежала по моей коже. Я почувствовал… слабость. Злость. Стыд. Если бы я был один, я, возможно, поддался бы слезам, жгущим мои глаза. Но когда Стивен был снаружи, я бы никогда не сдался. Я уже показал ему слишком много слабости. Если теперь моя жизнь должна была быть такой – ограниченной его владениями, – я должен был выкроить для себя место. Я просто не знал, как это сделать. Я прошаркал по полу, чтобы сесть у основания душа. Мои ожоги ныли, боль была острой и свежей. Если Стивен решит вышибить дверь – или взорвать ее огненным шаром, или каким–нибудь другим тайным трюком, который у него был в рукаве, - я не хотел быть пойманным на этом. Но когда она все-таки открылась, то двигалась медленно. Плавно. Стивен прошествовал в ванную, его глаза потрескивали от сдерживаемого огня, когда он сердито смотрел на меня. Я попытался подняться, решив больше не показывать ему свою слабость. Хотя я не мог не скрестить руки на груди. — Если ты тронешь Наташу, - прорычал он, прижимая меня спиной к стене и упираясь рукой в плитку над моей головой, - я убью тебя. Его слова были угрозой. Я никак не мог неправильно истолковать это. Но его близость была внезапной и интенсивной. Я чувствовал жар его тела, его гнев. Мой страх смешался с возбуждением. Я собирался пересечь черту, которую он уже предупреждал меня не пересекать. — О? - вопросительно произнёс я, намеренно откидывая голову назад. Желая спровоцировать его на большее, несмотря на опасность, - Ревнуешь, Стивен? Его ладонь врезалась мне в грудь. Я закричал, не в силах заглушить звук, когда боль пронзила мою кожу, но это ни на йоту не охладило моего неповиновения. Я хотел его гнева, его эмоций и – да – даже его жестокости. Всё было лучше, чем то холодное безразличие, с которым он относился ко мне на этой неделе. — Ты был бы счастлив, если бы я сказал ‘да’? - его голос был грубым. Едва контролируемым. Я перешел черту... и он тоже. — Что сделало бы меня счастливым, так это если бы мы закончили то, что начали на кухне! Несмотря на то, что он неподвижно смотрел на меня, я почувствовал, как он отстраняется. Я должен был что-то сказать, что-то сделать — каким бы безрассудным это ни было, - чтобы привлечь его внимание. Чтобы не дать ему снова превратиться в эту холодную, бесчувственную личность. — Я тоже шпионил за тобой! — Что? - его глаза сузились. Он не отвел взгляда. — Я знал, что ты наблюдал за мной в душе, – поспешил сказать я, зная, что это было безрассудно, понимая – возможно, впервые в жизни - что последствия будут катастрофическими, если я потерплю неудачу, - Я же сказал тебе, что почувствовал это. Я не говорил тебе, что наблюдал в ответ. — Невозможно, - его рот скривился в усмешке. Он убрал руку с моей груди, полуобернувшись, чтобы отойти. Я схватил его за запястье. Оттащил его назад. — Провидение - это тонкая магия, в которой я преуспеваю, - попытался я объяснить, - Я создал канал через твои охранные заклинания и..– Он отдернул руку. Сильно заткнул ей мне рот. — Заткнись. Я концентрируюсь, - его глаза, казалось, потеряли фокус. Моя эрекция, которая пробудилась к жизни в тот момент, когда он прижал меня к стене, теперь бушевала до полной твердости. Несмотря на то, что он только что причинил мне боль (намеренно или нет), я хотел, чтобы он прижался ко мне так же, как на кухне; хотел, чтобы его руки были на моем члене и в моих волосах. Его рука на моем рту была восхитительно возбуждающей. Я чуть не лизнул его ладонь. Я почувствовал, как он волшебным движением провел по проводнику, который я оставил в его комнате. Я ожидал, что он уничтожит его – уничтожит в знак превосходства, – но он этого не сделал. Интересно. Когда его глаза снова обострились, в них появилась новая искра. Отчасти восхищение. Отчасти гнев. — Значит, твоя святость, когда ты указал мне на то, что я подглядывал, была фальшивой, - сказал он низким, опасным тоном, - Потому что ты тоже это делал. Он не убрал руку с моего рта. Я мог бы выбить её прочь. Но я этого не сделал. — Я думаю, ты мне нравишься больше, когда не можешь говорить, - опасные нотки исчезли из его голоса, но глаза все еще горели. Норны, я никогда не встречал пары таких возбуждающих глаз. Особенно когда они были прикованы к моим. Я обхватил пальцами его запястье и убрал его руку от своего рта, затем, не отрывая от него взгляда, я сполз по кафельной стене, пока мои колени не оказались на полу. Мои ожоги пульсировали. Я проигнорировал их. Глаза Стивена расширились, когда он понял мое намерение. Но он не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить меня. Стараясь двигаться медленно и контролируемо – как для того, чтобы замедлить свое бешено бьющееся сердце, так и для того, чтобы подразнить его, – я расстегнул пуговицу на его брюках и потянул молнию вниз. Сквозь серый материал его боксерских трусов проглядывала кожа. Форма его эрекции была отчетливо видна. Я наклонился вперед и прижался лицом к ткани, наконец-то разорвав зрительный контакт. Его резкий вдох был музыкой для моих ушей, как и то, как напряглось его тело. Он поднял руки – теперь дрожь была заметнее, чем когда–либо, - и положил их мне на плечи. Его мускусный аромат уже был густым в моем носу, смешанный с легкой пряностью, которую я привык ассоциировать с его магией. Я стянул его брюки еще ниже, заметив большую повязку на бедре. Я хотел спросить, как Верховный Чародей получил рану, достаточно серьезную, чтобы потребовать лечения, но мой разум был затуманен желанием, а соблазнительный кусочек передо мной был слишком отвлекающим. Я прижался своим открытым ртом к форме его члена, смачивая ткань языком. Я услышал низкий, короткий стон, застрявший у него в горле. Это вызвало трепет прямо во мне. Его рука легла мне на затылок, сильно прижимая мое лицо к нему. Я поднял глаза, снова поймав его взгляд, зная, что он не мог видеть мою ухмылку, но задаваясь вопросом, почувствовал ли он это. Я засунул пальцы за пояс его боксерских трусов и потянул их вниз. Его член вырвался на свободу, мягко ударяясь о мое лицо. Я открыл рот. Принял его так глубоко, как только мог. У меня сработал рвотный рефлекс, заставляя меня отступить или подавиться. Я находил извращенный трепет в том, как растягивались мои губы. Звук, который он издал – низкий, испуганный стон – заставил мой собственный член запульсировать в ответ. Я попытался отодвинуться еще дальше. Он держал меня там, всё ещё держа руку на моем затылке. Пальцы запутались в моих волосах. Он отпустил ее. Я держал свои губы сомкнутыми вокруг него, отрываясь с влажным чавканьем, когда встретился с его глазами. Он мог думать, что у него есть контроль над этим – контроль надо мной, – но все было наоборот. Он использовал меня, потому что я ему это позволял. Потому что я этого хотел. Я снова взял его в рот, более активно используя свой язык. На этот раз обе его руки переместились к моей голове. Его хватка усилилась. Его рычание было восхитительным. Он наградил меня резким движением бедер. Его член скользнул глубже в мое горло. На этот раз я не подавился, хотя мои глаза увлажнились, и я сделал прерывистый вдох через нос. Звук заставил его остановиться. Его руки переместились, чтобы частично обрамить мое лицо. Он отстранился. Неужели он думал, что я уклонюсь от немного грубого обращения? Разве он не думал, что это было именно то, чего я хотел, то, что я приглашал? Я схватил его за бедра и снова накрыл ртом его член. Казалось, мне придется повторить приглашение. Он застонал. Я впился пальцами в его плоть и замурлыкал, звук вибрировал из моего горла и прямо в его член. Он зашипел, снова схватив меня за голову... И на этот раз удержал меня на месте. Его лицо залил румянец, глаза приобрели буйный оттенок серого. Его бедра дернулись. Его голова откинулась назад, нарушая наш зрительный контакт, но, похоже, это было то, что ему было нужно. Он трахал мой рот короткими, жесткими движениями. Каждое из них душило меня. Каждое из них разрушало влажную печать моих губ. Его лицо было напряженным, блестящим от пота. Его пальцы сжали мою голову. Потянул меня за волосы. Не просто оседлать край боли, но и переступить через нее. Я наслаждался этой болью. Все его тело замерло, прежде чем брызги густой, соленой жидкости попали мне на язык. У меня не было возможности насладиться его вкусом, когда я глотал. Еще несколько ударов, беспорядочных, неконтролируемых, и я понял, что с ним кончено. На этот раз это я отстранился, вытирая рот тыльной стороной ладони. Мои губы распухли, глаза увлажнились, а челюсти болели. Но мой член никогда не был таким твердым. И хотя мои колени напомнили мне, что кафельный пол – ужасное место для стояния на коленях, а моя обожженная кожа ярко вспыхнула от боли, не было другого места, где я предпочел бы быть. Стивен сделал два спотыкающихся шага и привалился спиной к стене, поправляя одежду дико дрожащими руками. Он опустился на корточки, приложив руку ко лбу. Тяжело дыша. Рукав его свитера задрался вверх по руке, открывая еще одну повязку. Я уставился на него, мое внимание перемещалось туда-сюда, прежде чем непреодолимо вернуться к его лицу. — Стивен? - уйдет ли он снова в бешенстве, как это было раньше? Неужели он оставит меня стоять на коленях на полу в ванной? Будет кричать на меня? Или – что хуже всего – относиться ко мне с тем холодным безразличием, которое он проявлял всю неделю? Я обдумывал эти последствия. И я все равно пошел вперед. Он отнял руку от лба. Его дыхание все еще было прерывистым. И его глаза – когда он смотрел на меня – все еще горели. — Потрогай себя, - его голос был низким, грубым рычанием, - Я хочу посмотреть. Из всех возможных исходов этот я едва ли рассматривал. Наилучший возможный результат. — Вот так? - протянул я, проводя пальцами по поясу своих боксеров (чуть ли не единственная часть моего торса, не прикрытая повязками). Я был уверен, что он имел в виду не это, но эти маленькие акты неповиновения, казалось, заставили нас обоих потерять голову. Я замер, держа пальцы на резинке. — Локи... - его предупреждение было очевидным. — Я не уверен, что хочу показать то, что ты хочешь увидеть, - это тоже было рискованно, но дьяволу внутри нужно было знать, как далеко я могу его подтолкнуть, - Не тогда, когда ты уже провел столько вечеров, наблюдая. — Знаешь что? Прекрасно, - он встал и быстро направился к двери, - Ты прав. Я видел это достаточно часто. Вместо того, чтобы метафорически плеснуть мне в лицо холодной водой, его жестокая насмешка заставила мой член дернуться. Внезапно мне отчаянно захотелось повиноваться, хотя понятие повиновения кому-либо было мне чуждо. Я не понимал этого, но и не задавал вопросов; я просто пополз по полу в ванной, не обращая внимания на жгучую боль от ожогов, и обхватил его колени руками. Я уставился на него с молчаливой, страстной тоской. Он уставился на меня в ответ. Глаза расширились от изумления. Он протянул вниз дрожащую руку. Коснулся моего лица, обхватив ладонью мою щеку. Отдернул руку. — Нам нужно поговорить, - его голос был все еще низким, но он потерял командный тон. Край, который одновременно вызывал у меня желание сражаться и подчиняться. — Разве это не разговор? Мы сейчас не этим занимаемся? — Это? - его смех был коротким и дрожащим, - Я понятия не имею, что это, блять, такое. Я почувствовал, что то, что только что произошло между нами, закончилось. Если я хочу, чтобы это продолжалось и в будущем, мне нужно действовать осторожно. — Хорошо, - сказал я, призывая более глубокие резервы силы и тренировки, чтобы встать одним плавным движением. Ожоги ревели от боли, а ноги покалывало иголками, - Давай поговорим. Я не позволил дискомфорту отразиться на моем лице. Однако со своей эрекцией я ничего не мог поделать. — Ты не мог бы, э-э... ты не мог бы сначала одеться? — Ты довольно настойчиво требовал осмотреть мои раны... — Да, - он прочистил горло, - Хорошо. По крайней мере, надень какие-нибудь штаны? На этот раз мой язык был неподвижен. В моей голове проносились реплики и насмешки. И все же я не испытывал никакого желания произносить их. Взмахом руки я избавился от боксерских трусов – из скромности Стивена, а не моей – и заменил их темно-синими брюками и черными ботинками. Я протиснулся мимо него, надеясь, что он схватит меня – прижмет к стене – и доведет до конца то, что мы начали.