T'Sai Mene

В каюте было тихо. Не гудел едва слышно кулер под стационарным компьютером, не потрескивали короткие искры электричества в высокотехнологичной лампе, не капала вода в идеально отстроенном кране в ванной. Казалось, даже время застыло и не двигается. Казалось, застыл весь мир. Тишина и темнота. Только в такой обстановке Спок мог позволить себе расслабиться. Только такими безмолвными, полными покоем ночами выключались его внутренние часы, замирали все сложные процессы и многоуровневые расчеты в голове, замедлялось, приходя почти в человеческий ритм, ровное биение пульса под кожей. Это можно было назвать настоящим отдыхом. Из-за перегородки изредка доносилось почти неслышное глубокое дыхание спящей Нийоты. Удивительно, но этот звук вовсе не казался нарушающим его идиллию. Он вплетался в тишину, вплавлялся в нее, и уже не было никакой уверенности, что он вообще существует, а не является результатом деятельности его воображения, слишком живого для вулканцев и слишком сдержанного для землян. Нийота вся такая: текучая, как вода, осторожно влившаяся в его жизнь, приспособившаяся к ней, подобно хладнокровному хамелеону, и неотличимая от нее. Как сон, который слишком далеко вышел за границы возможного. Посторонняя мысль кольнула зло и неприятно, оборвав медитацию. Спок открыл глаза. Иногда ему казалось, что весь мир внезапно обернулся против него. В такие дни экипаж сходил с ума от скуки и переставал реагировать на какие-либо сигналы адекватности, гуманоидные общины попадались особенно далекие от вулканской культуры, а капитан, как венец всея безумия, влипал в особенно неприятные переделки, после которых весь старший командный состав дружно пил успокоительные, а конкретно у Спока неизменно не ладились ментальные практики. В такие дни спасением совершенно неожиданно оказывался лазарет. Там, в царстве Маккоя, никто никогда не смотрел на него со странным выражением не то нежности, не то жалости, как мать или Нийота. Там его не выдергивали из зоны комфорта и не волновали незнакомыми чувствами в груди ярко-голубые глаза капитана. Там была только вышколенная начальником тихая Кристина, знавшая, как заварить вулканский чай, и не совсем тихий, но в часы усталости более чем приятный собеседник Леонард. Не то чтобы они называли друг друга по именам вслух. Спок мельком глянул на часы и, повинуясь не столько логике, сколько интуиции, отправился прямиком в медчасть, не забыв парой коротких команд запрограммировать репликатор на чашку кофе для Нийоты утром. Что-то настойчиво подсказывало ему, что в эту ночь он значительно больше нужен кому-то другому, а не ей. Маккой и правда был в своем кабинете: коротал ночь в обнимку с бутылью виски. - А, коммандер, - ничуть не удивившись визиту, кивнул он и коротко, нервно улыбнулся одними губами, - Идите сюда, садитесь и рассказывайте, какой демон пригнал сюда вас. - Был кто-то до меня? – уточнил Спок, послушно опускаясь в плетеное кресло напротив и жестом отказываясь от выпивки. Леонард взглянул на него, как на ребенка, спросившего о чем-то очевидном для всех, но ему еще неизвестном. - В эту ночь много кому не спится, - неопределенно ответил он. Вулканец слегка нахмурился, позволив себе проявить любопытство и недоумение. По пути сюда он не заметил ровным счетом никого. Даже техников из гамма-смены или припозднившегося с романтического свидания энсина. Энтерпрайз совершенно определенно спала, безмолвная и царственно-спокойная. - Позволю себе предположить… - начал он, намереваясь указать на глубочайшую степень опьянения товарища. - Лучше молчи, - в меру дружелюбно перебил тот, и неожиданно для себя Спок послушно умолк. Он и сам не знал, отчего нелогичный, вызывающе эмоциональный, порою даже грубый в свой некорректности Маккой влияет на него так, как должен был бы влиять самый лучший друг: вынуждает быть по-человечески тактичным. Хотя друзьями они никогда не были. Даже в самом щадящем смысле этого слова. Спок даже не знал об этом человеке ничего, кроме актуальных здесь и сейчас данных. Кем он был вне Энтерпрайз? Живы ли его родители и как он к ним относится? Было ли в его жизни что-нибудь, не связанное с кораблем и его офицерами? По уже накопленному опыту зная, что устраивать допрос сейчас бесполезно, коммандер устроился поудобнее и приготовился ждать. Дойдя до нужной консистенции, доктор обычно сам выдавал все мысли, которыми хотел поделиться, и оставлял при себе то, чего произносить вслух не хотел. Спок проследил взглядом траекторию полетевшей в мусорное ведро пустой бутылки и подивился про себя меткости, с которой она была пущена через половину кабинета. Заодно взгляд зацепился за настенный календарь, чье одиночество импровизированный снаряд скрасил своим внезапным появлением в ведре. «В эту ночь». Видимо, дело было в дате. Спок давно заметил интересную манеру людей мыслить циклами. Как будто годичный интервал – это не просто условное обозначение, призванное отслеживать цикл движения ближайших звезд, а действительно раз за разом повторяющийся набор одних и тех же дней. Как будто всякое событие оставляет свой отпечаток на колесе времени, а то все крутится и крутится по полотну жизни, снова и снова проецируя этот отпечаток на человека. Дни рождения, дни смерти, дни, когда кто-то кого предал, а кто-то на ком-то женился. Отмеченные на календарях разноцветными фломастерами дни, которых каждый человек ждет, чтобы снова окунуться в некогда пережитую любовь или боль. На Вулкане это считалось некоторой формой инфантилизма. Хорошо обдумав эту мысль, Спок счел необязательным сообщать ее Маккою. Тот же, посмотрев на него со странной усмешкой, размашистым движением указал на голофото в рамочке на столе. Конечно, коммандер уже много раз видел эту карточку. Она была неотъемлемой деталью этого кабинета. Три месяца назад, когда лазарет серьезно пострадал от взрыва, Леонард даже полез за ней через обугленные завалы и едва не был погребен под поврежденной балкой. Спок никогда не спрашивал, кто эта синеглазая девочка на фото и что она значит для доктора – и так было довольно очевидно, что много, а все остальное было не его делом. - Джоанна, - ответил на невысказанный вопрос Леонард, - Ее так зовут. Довольно забавно получилось. На свете есть всего два существа, которые способны вытянуть из меня нервы по ниточке, и оба родились в один и тот же день. С разницей в семнадцать лет, правда. Теория Спока подтвердилась. Речь шла о годовом цикле. Очевидно, двадцать второго марта Джоанна Маккой отмечала день рождения, и в честь этого события отец решил устроить себе… Праздник. Но не успел он сказать и слова в ответ – да он и не знал, что сказать – как в кабинет с шумом ввалился капитан Кирк, крепко удерживаемый за шкирку коммандером Грейсон. - И вы туда же! - с нескрываемым возмущением воскликнула Аманда, мгновенно оценив состояние доктора, - Да что за ночь такая? - Только без лекций, мамочка, - горько улыбнулся Маккой. Спок почувствовал укол иррациональной ревности. Спорить глупо, его мать и правда взяла шефство над ними всеми, благодаря чему экипаж уже не раз спасался от верной смерти. Но произнесенное вслух, это слово ожгло его, как огнем. Джим (при ближайшем рассмотрении тоже оказавшийся изумительно пьяным) несколько развязным движением развернулся, положив руку ей на плечо, склонился непозволительно близко и шепнул что-то на ухо. Ее разгоравшийся гнев мгновенно улетучился. Взгляд темных выразительных глаз приобрел выражение, которого Спок никогда ранее не видел и расшифровать не смог. Не говоря ни слова, она отпустила капитана. Тот пошатнулся и едва не потерял равновесие, настолько замутнено было его сознание. Спок машинально подхватил его и перекинул его горячую руку через свои плечи, чувствуя себя как герой какой-то сюрреалистической трагедии. Джим отреагировал удивительно профессионально для пьяного: цепко ухватив коммандера за гибкую талию, он пробормотал что-то вроде «Пшли отсюда» и оперативно выволок их обоих за дверь, в общую палату. Глаза у него сразу же стали намного осмысленнее, и Спок с изумлением понял, что большая часть признаков опьянения была не более чем актерской игрой. Хотя и не все, понял он, когда Кирк полуприкрыл глаза и усмехнулся, как сумасшедший убийца. - Извини за это, - с долей самоиронии кивнул он, - Сегодня дурная ночь. Мы все ведем себя еще хуже, чем обычно. - Все, капитан? - не мог не уточнить Спок. Джим пожал плечами. Вышло несколько неуклюже, рвано даже, и коммандер начал подозревать, что выпито все-таки было довольно много, хотя это и отразилось не столько на сознании, сколько на координации. - Чехов всю ночь пишет письмо матери, - начал перечислять капитан таким спокойным тоном, будто речь шла о меню репликатора, - Выгнал Сулу и пишет. Тот пошел к Скотти вызнавать, что на нашего гения нашло, и это закончилось попойкой на двоих, потому что причины там и правда дрянные. У Боунза вот дочь сегодня родилась… Только вас с Ухурой сегодня демоны не трогают. - Демоны? - Да, - Кирк фыркнул, - Не поверишь, Спок. Сегодня мы все дружно верим в демонов. Спок осторожно шевельнулся, стараясь отодвинуться так, чтобы капитан не потерял опору, но хотя бы не так бесцеремонно нарушал его личное пространство. Такой Джим, откровенный и несколько хищный, одновременно гипнотизировал и пугал его. Это было совсем не похоже на его друга, на человека, умело подстраивавшегося под вулканскую психологию, при этом оставаясь самим собой. Джим Кирк не верит в сверхъестественные силы. Джим Кирк не говорит недомолвками, отвлекая от себя внимание. Джим Кирк не ломается, как сухая ветвь, под воздействием каких-то придуманных, насквозь условных годичных циклов. Видимо, поняв его чувства, капитан попытался вырваться из крепкого захвата, чтобы забиться в какой-нибудь дальний уголок корабля и тихо отдаться своим… Демонам. Спок усилил хватку. Короткая борьба совершенно неожиданно вылилась в безмолвный бой казенными подушками – вид деятельности, вулканцам и вовсе несвойственный, и всего через несколько минут коммандер с изумлением обнаружил себя лежащим на койке, прижатым к ней тяжелым теплым телом Джима. Тот смеялся, щекоча прерывистым дыханием ухо Спока, и его светлые волосы, пахнущие стандартным флотским мылом, лезли в глаза, мешая ориентироваться. - А говоришь, зануда, - прошептал он и легко, словно случайно, мазнул по виску коммандера сухими губами. Удивительно, но этот жест не вызывал никакого отторжения. Нийота за подобные вольности в общественном месте давно была бы строго отчитана, для Джима же это было естественно, будто ему с рождения принадлежало право делать со Споком все, что только захочется. - Я никогда не произношу этого слова как минимум по причине его яркой эмоциональной окраски, - сам не зная зачем ответил он, и это тоже прозвучало как угодно, только не как отповедь. И Джим поцеловал его, не встретив даже подобия отпора. И не один раз. И, наверное, зашел бы гораздо дальше, если бы не дал о себе знать выпитый алкоголь. Когда он вернулся из уборной, основательно выполосканный и полупротрезвевший, Спока в лазарете уже не было. *** Джим никогда не любил двадцать второе марта. Каждый год оно было одинаково, и притом одинаково мерзко: погано начиналось, погано проходило и непременно заканчивалось либо глупостью, либо похмельем. А уж когда двадцать второе марта начинается с глупости и похмелья одновременно… - Не смотри на меня так, - весело рыкнул на него уплетавший за обе щеки свой омлет Боунз, - Не то я начну думать, что должен был уступить тебе Т’Саи в качестве психотерапевта, и впаду в депрессию по поводу собственного сволочизма. Кирк тупо уставился на его ловкие жилистые руки, пытаясь обработать только что сказанные слова. - Откуда у тебя такой перстень? - просто чтобы сменить тему, спросил он бездумно, и только после осознал, что вообще-то да, ему действительно интересно услышать ответ. Перстенек был занятный: чистое золото, какой-то довольно крупный камешек и мелкая-мелкая гравировка по ободку. На взгляд Джима, он придавал и без того довольно своеобразному образу доктора нотку некоторого щегольства. Потому что, серьезно, кто еще, кроме щеголей да фриков, носит кольца и перстни на мизинце? Маккой сжал руку в кулак и сделал вид, что не услышал вопроса. Аманда появилась рядом с ними как всегда неожиданно и как всегда кстати. Весело плюхнувшись на стул рядом с капитаном, она в два движения поставила перед ним стакан с прозрачной жидкостью и как ни в чем не бывало принялась за салат. - Вы мой ангел-хранитель, - простонал Джим, жадно глотая антипохмельное. - Вообще-то я ему запретил, - вздохнул Маккой. - Слишком строгий папа – верный путь к фрустрации ребенка, - наставительно заявила Т’Саи и убедительно изобразила каменное лицо Сарека. Джим и Леонард разом поперхнулись от смеха. - Я сделаю вид, что не видел этого. Аманда подняла на возникшего тут же сына большие невинные глаза. - А я ничего и не делала, - высоким девчоночьим голосом сказала она. Спок покачал головой. В глазах у него – Джим готов был поклясться хоть чем! – мелькнул отголосок искреннего веселья. Может, это ему приснилось, что они целовались в лазарете, и на самом деле он не успел натворить ничего непоправимого? Коммандер пристроился между ним и Т’Саи и задумчиво уволок у матери из тарелки лист салата. - Лейтенант Ухура использовала мою же программу, чтобы заблокировать мне доступ к корабельным репликаторам, - спокойно ответил он на ее немое недоумение, - Я разберусь с этим, но потребуется время. - Ууу, кто-то впал в немилость у своей девушки? - совсем развеселился Маккой, - Дай угадаю, ей эмоций не хватает, да? - Скорее все получилось наоборот, - отозвался Спок, и у Джима едва не случился сердечный приступ. - Ты что, ее бросил? Коммандер посмотрел на него так, как будто услышал самый глупый вопрос в своей жизни. - Скажем так, - медленно сказал он, словно нарочно играя на капитанских нервах, - Через сорок две минуты Нийота как следует разберется в интерфейсе программы, и в обед ты тоже останешься голодным. «Она не из тех, кто не мстит за увод своего партнера, - более чем доступно пояснил его голос у Джима прямо в голове, - И с днем рождения»