The path we walk

      — Не дай им обмануть себя этими фальшивыми бантами, Фуруя! — кричит Эйджун из буллпена. — Просто бросай в страйк!       Ух, слишком больно. На это просто больно смотреть! Фуруя настолько измотан, что, кажется, готов упасть. Это только четвертый иннинг! И очевидно, что на этот раз игра не будет объявлена. Счет 2:0 в пользу Акикавы. Никому еще не удалось пробить этого тайваньского питчера.       Не в силах больше терпеть, Савамура топает к скамейке запасных.       — Босс! — кричит он. — Я готов выйти в любое время!       Это самое простое, что можно сказать, то, что он говорил много раз раньше и будет говорить еще много раз в будущем. И только когда весь дагаут оборачивается и смотрит на него, он вспоминает, почему он не говорил этого в последнее время. Он глотает воздух, внезапно нервничая.       Тренер бросает на него взгляд сквозь очки. Эйджун напрягается, но не берет свои слова обратно. Он ждет острых вопросов.       Ты уверен? Ты действительно готов, Савамура? Откуда нам знать, что на этот раз ты выдержишь это давление?       Наступает напряженная тишина.       — Четвертый бол! — объявляет судья.       — Раннер только что вышел на базу, — говорит Катаока, не сводя глаз с Эйджуна. — Все еще хочешь выйти на поле?       Это не «нет».       — Хочу! — говорит Савамура, сердце колотится в груди. — Пожалуйста, пустите меня! Босс!!!       Не говоря ни слова, Катаока поднимается по короткой лестнице и подает сигнал о смене игрока.       Эйджун засиял. На лицах в дагауте отражается смесь сомнения и осторожной надежды. Только Харуичи подходит к нему, щеки его розовеют от восторга.       — Взорви им мозг, Эйджун-кун, — говорит он.       — Я так и сделаю! Смотри внимательно!       Савамура сбивает их перчатки вместе и выходит на поле. Сверху по громкой связи объявляют его имя. Тишина, опустившаяся на стадион, сразу же становится оглушительной.       Атмосфера удушающая. Все взгляды устремлены на него. Уши Эйджуна начинают гореть, когда он бежит к инфилдерам, собравшимся вокруг горки. Тишина длится и длится, пока, наконец, он не выдерживает и поворачивается к трибунам. Казуя хватает его за заднюю часть майки и разворачивает его всем телом к себе.       — Остынь, — ухмыляется он. — Что ты собираешься делать, кричать на публику?       — А почему бы и нет? Чего они таращатся, а? — парирует он.       — Ничего не поделаешь. Они думали, что видели тебя в последний раз. Пусть глазеют. Скоро они повеселеют.       Миюки подталкивает его со злобной ухмылкой. Несмотря на себя, Эйджун чувствует, как в нем поднимается ликование. Ему нравится идея доказать, что все ошибаются.       Фуруя пристально смотрит на него. Он смотрит холодно, неприветливо на парня, который пришел украсть у него горку. Савамура трезвеет. Он слишком хорошо понимает, каково это — проиграть два очка и получить приказ покинуть поле в самом начале игры. Он протягивает руку в перчатке за мячом.       — Остальное предоставь мне, Фуруя.       Пальцы Фуруи крепко сжимают шар. Он препарирует его взглядом.       Желудок Савамуры сжимается. Он никогда не отступит от этого, никогда не перестанет тренироваться, чтобы стать лучшим питчером в этой команде, но он хотел бы, чтобы Фуруя не обижался на него за это. Он хотел бы, чтобы они остались вроде как друзьями.       — Фуруя, давай, — говорит Юуки, когда Фуруя не двигается с места.       Казуя демонстративно молчит, не пытаясь прогнать своего непокорного питчера с горки. Эйджун надеется, что дело не дойдет до того, что ему придется вмешаться, потому что он, скорее всего, не сможет сделать это по-хорошему. Он ясно дал понять, что думает о питчерах, цепляющихся за поле вопреки приказу.       Наконец Фуруя подходит к Савамуре. Он держит взгляд Эйджуна, в нем все еще пылает бейсбольная энергия. Он зажимает мяч в перчатке.       — Тебе лучше подавать как вчера.       Удивленный, Савамура сияет.       — Я буду! — обещает он удаляющемуся Фуруе.       — Вчера? — спрашивает Курамочи. — Что случилось вчера?       Он оглядывается вокруг, но Юуки, Маско и Рёске улыбаются, не говоря уже о Казуе и Эйджуне.       — Эй! Что с вами, ребята? — Курамочи протестует.       О, значит, Курамочи не был среди тех, кто вчера тренировался после наступления темноты. Савамура был слишком занят, наслаждаясь звуком своих подач в перчатке Миюки, чтобы обращать внимание на то, кто за ним наблюдает. Ему показалось, что в какой-то момент он краем глаза заметил тренера, что объясняло, как мало усилий потребовалось, чтобы убедить его поменять его.       — Ты, придурок, ты что-то сделал, — прорычал Курамочи, агрессивно наклоняясь к Казуе.       — Почему ты смотришь на меня? Ты жалуешься, когда я ничего не делаю, ты жалуешься, когда я что-то делаю… Клянусь, ты беспокоишься о Савамуре не хуже, чем моя настоящая свекровь.       — Скажи это еще раз, ты, маленький…       Резкий кашель Юуки прерывает спор, прежде чем он успевает перерасти в то, что Курамочи, попытается применить свои борцовские приемы против Миюки (что очень жаль, потому что Эйджун заплатил бы хорошие деньги, чтобы узнать, кто победит в этой схватке). Курамочи успокаивается, нахмурившись.       Савамура ухмыляется. Он так счастлив, что снова может играть с этими ребятами.       — Это гораздо лучше, чем в прошлый раз, — говорит ему Рёске. — Ты наконец-то готов к дебюту?       Вопрос несет в себе намек на снисходительность и скрытую угрозу, как это удается только Рёске.       — Да, готов! — взволнованно говорит Эйджун.       — Лучше, чтобы так и было, — рычит Курамочи, но трудно воспринимать его всерьез, когда видно, что он беспокоится за Савамуру.       Маско даже похлопывает шорт-стопа по спине в знак утешения, прежде чем показать Эйджуну большой палец вверх.       Все уходят и бегом возвращаются на свои места. Эйджун делает глубокий вдох и смотрит на чистое голубое небо над головой. Наконец-то он вернулся сюда. Какое облегчение.       — Инфилдеры! — кричит он, голос легко разносится над полем. — Приношу свои скромные извинения за то, что заставил вас ждать! Сегодня я буду заставлять бэттеров замахиваться, так что будьте готовы к тому, что мячи будут лететь в вашу сторону!       — Наконец-то ты снова набрался смелости, сопляк? — кричит Джун с поля, а остальные улыбаются. — Я буду держать тебя за такого!       — Рад видеть, что твое обычное предварительное хвастовство вернулось, — говорит Казуя, заставляя Эйджуна понять, что его кэтчер не сдвинулся с места. — Но все же, оу…       Он массирует ухо в знак протеста против громкости, ухмыляясь. Савамура хмурится.       — Что ты до сих пор здесь делаешь? Уходи, кыш!       — Ухожу-ухожу…       Он поворачивается к домашней тарелке. Эйджун прижимает перчатку к его спине, чтобы поторопить его, чем вызывает изумленный смех.       — Прекратите флиртовать на поле! — призывает Курамочи.       — Кто это делает?! — отвечает Савамура, краснея, несмотря на себя.       Зрители замерли. Некоторые смеются над этим балаганом. Эйджун слышит их, но это фоновый шум. В прошлый раз их взгляды на него были тяжелым грузом, от которого он не мог избавиться, что бы ни делал. Сегодня все по-другому. Его разум ясен, чувства остры. Он полностью сосредоточен на людях, стоящих на поле.       Но если говорить о людях, стоящих на поле, то ему приходится иметь дело с раннером, которого Фуруя выпустил на базу. Когда судья возвращает их в игру, Савамура смотрит на парня, с неудовольствием обнаруживая, что тот пытается сделать значительный шаг вперед.       Эй, не слишком ли его недооценивают?       Он бросает мяч в Юуки, заставляя парня вернуться на базу, и смотрит на него, пока тот не выглядит достаточно подавленным. Когда он возвращает взгляд к домашней тарелке, Казуя терпеливо ждет его внимания. Эйджун не может удержаться от того, чтобы не скривить губы. Сейчас он автоматически улыбается от восторга, глядя на то, как его суженый выходит на площадку, садится на корточки в ложе для ловцов и загибает свободную руку в сигнал. Когда перчатка открывается для него, улыбка Савамуры перерастает в ухмылку.       Он кивает и поднимает ногу.       Краем глаза он замечает раннера, собирающегося совершить кражу. Это выбивает его из колеи. Он чувствует, как его равновесие нарушается, даже когда он изо всех сил пытается закончить свое движение. Мяч летит к дому по курсу, который, как он может сказать, никуда не годится.       Он врезается в перчатку Миюки. Даже когда судья объявляет плохой мяч, Эйджун уклоняется, позволяя Казуе бросить на вторую базу. Курамочи ловит его и выбивает раннера.       — Три аута. Смена!       Черт, проворчал Савамура. Это не совсем то триумфальное возвращение, которого он хотел.       — Встряхнись — говорит Миюки, подбегая к нему, когда они возвращаются в дагаут. — Мы получили аут, вот что важно.       — Да, я знаю, — ворчит он.       И все же, какого черта он позволил этому раннеру повлиять на него? Он лучше этого! Он устал прыгать от теней!       Савамура снимает перчатку и пихает ее Казуе, который недоуменно принимает ее. Затем бейсболист изо всех сил хлопает себя по обеим щекам.       — Босс, — кричит он, топая к скамейке с ярко-красными следами от рук на лице. — Я прошу прощения за то, что колебался! Это больше не повторится!       Его товарищи по команде заметно расслабляются. (Эйджун не помнит, но его отношение во время того злополучного матча было совсем не таким.) Катаока пристально смотрит на него и кивает.

* *

      Шуншин встает и надевает кепку, когда возвращаются два его товарища по команде.       — Молодцы! — говорит им тренер Озака. — У нас будут другие случаи, чтобы забить, это не проигрыш. Скорее, мы узнали, что этот питчер действительно слаб к давлению. Это хорошая новость.       — Я должен был ожидать, что кэтчер прикроет его, — со смущенной улыбкой говорит Такада, раннер. — Вот вам и родственные души.       — Не будь суеверным, — ругает Шуншин. — Кэтчер сделал свою работу, независимо от того, кто стоит на поле.       — Верно! Да, ты прав!       Напряженная атмосфера, которая установилась среди товарищей Шуншина по команде, как только на поле появилось родственное бэттери, начинает ослабевать. Хорошо. Они на собственном опыте узнают, что не стоит верить в эту чушь. Он почти хочет поблагодарить Сейдо за его безрассудство.       Однако Ниномия, бьющий, выглядит не в своей тарелке. Один из его друзей хлопает его по спине.       — Не волнуйся, Нино. У тебя будет много шансов выбить этого парня!       Ниномия открывает рот. Он закрывает его, ничего не сказав, нахмурившись. Шуншин отмечает его реакцию в уголке своего сознания. Неужели он что-то увидел из ложи для бьющих? Ну, это была только одна подача. Еще слишком рано судить об этом.       Вскоре ему приходится думать о других вещах, потому что Сейдо выбирает этот иннинг для агрессии. Он ожидал этого; пошел второй круг их лучших бэттеров, конечно, им не терпится заработать очков. Но он не намерен облегчать им задачу. Они еще не до конца увидели, на что он способен.       Тем не менее, непредсказуемость этого крикливого третьего бэттера приводит к тому, что он оказывается на базе. Затем Шуншин решает проводить четвертого бэттера, опасаясь его грубого замаха и огромной интенсивности, исходящей от него.       После одного банта у него есть раннер на второй, раннер на третьей и только один аут. Это не идеальная ситуация, но все в порядке. Шуншин гордится своей способностью контролировать поле. Чтобы закончить этот иннинг, не пропустив ни одной пробежки, достаточно сделать один даблплэй. Он просто должен сделать это.       В это время кэтчер Сейдо выходит на поле.       Шуншин вынужден моргнуть. Впечатление, которое он получил от Миюки во время их первой встречи, было впечатление осторожного бэттера, такого, который терпеливо ждет мяча, по которому он чувствует, что может попасть. Его замах был хорош, но ему не хватало сосредоточенности.       Энергия, которую он излучает сейчас, когда идет к ложе бэттера с ухмылкой на губах, немного другая. Из-за раннеров на базе? Или…       'О, — думает он. 'Понятно. Ты хочешь ослабить давление на своего питчера, прежде чем он снова поднимется на горку, так? Хех. Какая жалость, что тебе приходится нянчиться с ним'.       Шуншин поворачивается и жестом подзывает своих товарищей по команде вперед, усиливая их защиту.       'Извини, но я не намерен позволить вам набрать хотя бы одно очко'.       Миюки встречает этот откровенный вызов более широкой улыбкой. Он замирает на первой подаче Шуншина, внешнем низком брейкболе. Он замахивается на вторую — внутренний высокий прямой — и промахивается. Тогда Шуншин использует его нетерпение, чтобы обмануть его и заставить замахнуться на плохой мяч. Это фол. Трибуны Сейдо, которые радостно приветствовали любимого клатч-киллера своей команды, оказавшегося в такой благоприятной ситуации, теперь нервничают.       — Лучше не выбывай, Миюки Казуя! — кричит кто-то со скамейки запасных. — Это твое единственное искупительное качество, знаешь ли!       — Я просто чувствую любовь, — пробурчал Казуя, выпрямляясь.       Ловец Акикавы не может сдержать усмешку.       Если отбросить все насмешки, это пинч. У питчера Акикавы невероятный контроль, и как кэтчер он не может не завидовать. Если бы у него была такая возможность работать в буллпене, вызывать питчера было бы проще простого… как отбирать конфеты у младенцев.       И все же. Неужели он действительно позволит вытолкнуть себя с бэттер-бокса сейчас, как никогда?       Казуя верит, что Эйджун может справится со счетом 2:0 в течение еще одного иннинга. Но он не должен этого делать.       Это зыбкое начало ясно показало, что он все еще нащупывает свою точку опоры, и Миюки очень устал стоять по другую сторону этой невидимой стены и наблюдать, как он борется в одиночку. Хоть раз он может что-то с этим сделать.       И когда подача приходит прямо туда, куда предсказывал Казуя, он впервые удивляется тому, как много силы он вкладывает в свой замах.       Мяч взмывает над полем, пролетает над забором. Трибуны разражаются аплодисментами.

* *

      Боже, сегодня жарко.       Сегодня жарко, верно? Это не просто Эйджуну? Ну нет, Фуруя чуть раньше практически плавился на горке. Савамуре действительно следует пойти плеснуть в лицо холодной водой и отогнать это странное головокружение, думает он, наблюдая, как его родственная душа пробегает по всем четырем базам, прежде чем подвергнуться нападению Исашики и буйной радости Юуки.       Верно.       Он пойдет и сделает это. Скоро.       Казуя оказывается перед ним прежде, чем Эйджун успевает вспомнить, как переставлять ноги. Курамочи кидается ему на плечи и выкрикивает в уши оскорбления. Миюки ухмыляется Савамуре. Это заставляет его сердце совершить странный кувырок и отправиться в Марианскую впадину.       — Ты станешь лучше контролировать себя, если это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни, — обещает Казуя, и зловещее заявление, по крайней мере, имеет то достоинство, что выводит Эйджуна из его состояния фугу.       — А? — восклицает он, недоумевая.

* *

      Акикава заслуживает похвалы за свою стойкость. Даже после того хоум-рана, который полностью перевернул их стол, питчер остался непоколебим и легко вывел из игры Ширасу и Сакаи.       Что ж, думает Казуя, все в порядке. У них осталось пять иннингов, чтобы заставить этот отлаженный механизм сломаться.       Какой-то толчок вырывает его из зловещих размышлений.       — Эй, — протестует он.       — Извини, — без всякой искренности говорит Савамура.       Он дуется, застегивая защитные щитки на голени Казуи, явно выражая свое недовольство тем, что его подача сравнивается с подачей Шуншина. Тем не менее, суровость показана. Он осторожно возвращает ремни в правильное положение, прежде чем застегнуть их.       Миюки изо всех сил старается не показать ничего на своем лице. Не так уж часто Эйджун помогает ему с экипировкой. Тот факт, что он обратился к нему по собственной воле именно сегодня, является хорошим знаком. Савамура просто снова стал более либеральным в прикосновениях. Казуя не собирается уклоняться только потому, что от этого у него теперь дрожит кожа.       — Готов? — говорит он, доставая из сумки маску и перчатку.       Эйджун встает, ухмыляясь. Его глаза горят от нетерпения.       — Пошли уже!       Миюки наблюдает за ним, пока они трусцой бегут к полю, но не может заметить никаких следов нервозности, пока Савамура разговаривает с Курамочи и Маско. То ли первая неудачная подача выбила его из колеи, то ли счет 2-3 помог, но его состояние выглядит так хорошо, как никогда раньше.       Казуя поддерживает их начало осторожным одним из фирменных подвижных мячей Эйджуна. Бедра Савамуры поворачиваются, нога поднимается, рука взлетает вверх. Мяч врезается в перчатку Миюки с удовлетворительным звуком.       Возможно, курс был немного слабым, — размышляет Казуя. Бэттер все еще обескуражен формой подачи Эйджуна.       'Повезло нам~ Эта форма принесет нам несколько бесплатных мячей'.       И действительно, бэттер не пытается замахнуться, пока его не загоняют в угол, и отбивает мяч на третью базу. Следующий бьющий следует его примеру, и вскоре Савамура находит свой ритм. Его прямые удары становятся все острее и острее, и он подает достаточно быстро, чтобы у бэттеров не было времени найти стратегию против него.       Он зарабатывает три аута так легко, что трибуны аплодируют ему.       — Наконец-то! — кричит Курамочи, наскакивая на Эйджуна по пути обратно в дагаут. — Почему ты не сделал этого с самого начала, идиот?       — Гах! Курамочи-семпай, пощади!

* *

      Ход игры резко изменился. Всего за один иннинг Сейдо изменил счет, и это было бы вполне преодолимо, если бы этот питчер-соулмейт не оказался гораздо менее впечатляющим, чем ожидал Шуншин. От защиты своего комфортного преимущества Акикава перешла к необходимости забивать любой ценой против этого Савамуры, и он оказался на удивление сложным противником.       Шуншин должен быть расстроен, но он слишком взволнован для этого. Это бейсбол, ради игры в который он пересек море. Бэттер, который может точно предсказать стратегию его подачи, умный подбор игроков, слаженная командная работа… Сейдо — идеальный пример команды, с которой он жаждал сразиться.       — Могу я спросить? — говорит он, когда встает в зону для отбивания.       Миюки удивленно поднимает на него глаза.       — Вы верите в родственные души? — спрашивает Шуншин.       Миюки ухмыляется.       — Я верю в своего партнера.       Шуншин смотрит на мальчика на насыпи. Это честный ответ, решает он. Он кивает и готовит свою биту.       Когда подается первая подача, он намеренно не замахивается. Он впервые видит эту странную форму подачи, на которую жаловались его товарищи по команде, и он хочет знать, с чем ему предстоит работать. Он должен признать, что это тревожная причуда. Тем не менее, Шуншин не позволил силе Фуруи остановить его; он преодолеет и это. Он медленно выдыхает и сосредотачивается на ощущении приближения мяча всем телом.       Мяч приближается. Шуншин замахивается. Перед самым ударом мяч резко поворачивает в его сторону. Третий бейсмен делает выпад и ловит мяч, прежде чем он успевает пересечь линию фола.       'Каттер! '       Шуншин замер.       Поскольку Савамура не участвовал в предыдущем матче Сейдо, у Акикавы практически нет данных о нем, и до сих пор сегодня он подавал только прямые подачи. Учитывая его молодой возраст и посредственные результаты, Шуншин предположил, что эта форма подачи — его главное оружие.       Он ошибся.       Он взглянул на Миюки. Кэтчер смотрит на него полуприкрытыми глазами и загадочно поджимает губы. Если у Савамуры есть брейкбол, то что еще у него есть?       С замиранием сердца Шуншин понимает, что ответа на этот вопрос он может и не получить. Это вам не Фуруя — однорукий пони, который оказался на зыбкой почве, как только его прямые оказались под угрозой. Савамура сдержал трех бэттеров только с помощью своих прямых. Единственная причина, по которой Миюки попросил этот брейк-бол, — это желание донести до него свою мысль: Акикава понятия не имеет, кто такой Савамура.       И это может стать их погибелью.       Шуншин поворачивается, чтобы уйти. Против воли на его губах появляется улыбка. Он не верит в родственное бэттери. Но он верит, что Миюки Казуя — отличный игрок. А мальчик на горке, который сейчас кричит во всю мощь своих легких, может выглядеть идиотом, но настоящие идиоты — это те, кто называет его разочарованием.

* *

      Каваками заменяет Эйджуна в восьмом иннинге. Он покидает поле, не пропустив ни одного раннера, и получает бурные аплодисменты зрителей.       — Поговорим о смешном, — ворчит Исашики, глядя на аплодисменты. — Не позволяй этому завладеть твоей головой, Савамура! Это была всего лишь одна игра!       Но он улыбается, как и вся команда. Честно говоря, Эйджуну плевать на публику. Он просто рад, что у него снова есть такая возможность.       Каваками завершает игру, как всегда надежный, и Сейдо попадает в восьмерку лучших.       Савамура вышел на поле вместе с остальными, чтобы попрощаться с Акикавой. В последние два раза он был погребен в собственных страданиях, но теперь, когда его разум прояснился, довольно тяжело смотреть, как слезы текут по лицам их противников. Он кланяется особенно низко и кричит благодарности особенно громко. Лето этих людей закончилось только что из-за них. Он возьмет на себя ответственность и выиграет еще много раз!       Под его носом появляется рука, когда он все еще кланяется. Эйджун смотрит вверх. Ю Шуншин, окруженный плачущими товарищами по команде, стоит там и торжественно смотрит на него.       Взволнованный, Савамура выпрямляется и берет его за руку. Это питчер, которым Казуя явно восхищается.       — Х-хорошая игра, — заикается он.       Подожди, ты хоть японский знаешь?       — Савамура Эйджун.       — А?       — Я буду следить за тем, что ты будешь делать дальше, — говорит Ю на совершенно чистом японском. — Не разочаровывай меня.       Он поворачивается, чтобы уйти со своими товарищами по команде. Эйджун отпускает его, ошеломленный. Казуя хмыкает.       — Кому-то горько, что у него не было на тебя данных.       — Не было данных? — повторяет Эйджун.       — Ты не подавал в последней игре, помнишь? Ни у кого нет достаточного количества скаутов, чтобы посетить все матчи турнира, поэтому в основном команды изучают игру, в которой определяется их следующий соперник. Кстати говоря, поторопись! Нам нужно убраться в дагауте и добраться до трибун на матч Ичидайсана.       — Ичидайсан, — говорит Савамура, следуя за ним, пока они пересекают поле. — Это наш следующий соперник?       — Если только они победят Якуши.       В итоге Эйджун впервые видит Ичидайсан раньше, чем планировалось. Как раз в тот момент, когда они покидают скамейку запасных, команда в бледно-серой форме приходит, чтобы завладеть этим местом.       Игроки не обмениваются ни словом, когда пересекаются, но в воздухе витает напряженная атмосфера. Несколько человек даже бросают взгляды в сторону Эйджуна. Он вздрагивает.       — В чем их проблема? — шипит он под нос, потому что их много, и он не пытается что-то начать.       Миюки прижимает руку к его спине, чтобы поторопить. Напуганный, Эйджун подчиняется.       — Не обращай на них внимания, игнорируй их, — шепчет Казуя. — Они смотрели часть нашего матча. Не то чтобы это принесло им много пользы, пока они не стоят у домашней тарелки и не смотрят, как твоя подача летит на них.       Савамура слишком ошеломлен непринужденной близостью прикосновения, чтобы ответить. Возможно, Миюки осознает, что делает, потому что мгновение спустя он отдергивает руку.       — Э-э, — ошеломленно произносит Эйджун. — Мне вроде как… нужно в туалет.       — Прямо сейчас? Разве это не может подождать, пока мы не сбросим наши сумки?       Они только что попали в тень коридоров стадиона. Несмотря на то, что Савамура отыграл четыре иннинга, он вдруг почувствовал себя слишком беспокойно, чтобы забраться на трибуны и искать места вместе со всеми.       — Нет! — заявляет он. — Мне действительно нужно идти.       — Эйджун…       — Все в порядке, я пойду один!       Казуя вздохнул и выхватил из рук Савамуры одну из двух сумок. У него самого уже есть две сумки. Эйджун открывает рот, чтобы возразить, но его прерывают.       — Тогда иди. Не заблудись.       — Не потеряюсь.       — Ты уверен? Надо было на всякий случай купить тебе ошейник с моим номером.       — Не будь странным!       — Хаха! Я займу тебе место.       Миюки следует за командой, махнув рукой, оставляя Савамуру закипать посреди коридора. Ух, этот парень!!!       Он следует за указателями, указывающими на уборные, и захлопывает дверь. Он направляется к умывальнику и начинает брызгать на лицо холодной водой.       Эти странные вспышки жара не дают покоя. Учитывая, какая сегодня жаркая погода, они могут довести его до обморока, если так и будет продолжаться. Он надеется, что у него нет лихорадки. Он не может позволить себе заболеть сейчас! Он нужен команде!       Раздается звук спускаемого унитаза. Двери одной из кабинок позади него открываются.       — О!       Эйджун смотрит в зеркало. Там стоит парень примерно его возраста, а может, и чуть старше. Он одет в летнюю одежду, а его волосы тщательно выбриты. Он ухмыляется Савамуре, заставляя его растерянно моргать. Неужели они знакомы? Он уверен, что вспомнил бы.       — Ты парень с родственной душой! — говорит незнакомец.       — Э-э, — говорит Эйджун. — Я… полагаю?       Теперь все, кроме Сейдо, будут называть его так? Поговорим о неудачном прозвище. Надувшись, он достает бумажные полотенца, чтобы вытереть лицо. Другой идет к раковине, чтобы вымыть руки.       — Я видел ваш матч. Довольно неплохо! Что это было против питчера Акикавы? Каттер?       Савамура подозрительно прищурился. Если на нем нет формы команды, это не значит, что он не шпион из другой школы.       — Кто ты?       — О, меня зовут Амахиса. Не волнуйся! Я из Ичидайсан, но я больше не в команде. Я просто хотел немного поговорить, ну, знаешь, питчер с бывшим питчером.       — Больше не в команде? — Эйджун говорит, не понимая. — Бывший питчер?       — Ну да. Я завязал некоторое время назад. Бейсбол — это весело, но у меня не было времени ни на что другое, даже на то, чтобы увидеться со своей девушкой. Это было слишком, понимаешь?       Слишком? Савамура смотрит на Амахису, не в силах осознать услышанное.       — Ты странный.       — Хаха! Ты так думаешь? Ну, я думаю, это проще, когда ты встречаешься с кем-то из команды. Я бы хотел найти свою половинку и спросить, играет ли она, но моя метка — имя девушки, так что…       — Я не встречаюсь с Казуей! — кричит Эйджун, вскидывая руки к небу. — И ты очень странный! Кто, черт возьми, бросает бейсбол?       — Многие?       — Супер странный!       Он вырывается, едва не задев дверью нескольких приближающихся людей. Амахиса смеется позади него.       — Удачи против Манаки-семпая!

* *

      Когда он застает их на трибунах, Савамура пребывает в подавленном настроении: челюсть отвисла, волосы разметались по голове.       — Ну, что случилось? — тянет Казуя.       — Я встретил одного очень странного парня, — пыхтит Эйджун, опускаясь рядом с ним.       — Ну, встряхнись и охлади плечо.       — О! Точно, точно.       Эйджун расстегивает майку и стягивает ее. Синяя компрессионная майка под ней прилипла к нему, как вторая кожа.       У Миюки пересохло во рту. Он обнаруживает, что не может отвести взгляд. Сожаления обрушиваются на него как глыба. Почему он должен был оставить Савамуре место рядом с собой?       Эйджун смотрит на него, щеки покраснели. Казуя напрягается, уверенный, что его поймали на месте преступления, но он только бормочет «не подглядывать» и стягивает через голову компрессионную рубашку.       Точно. Потому что теперь он голый. С его меткой на всеобщее обозрение.       Миюки отводит глаза, прежде чем успевает заметить её. Он саркастически хмыкнул и откинулся на спинку скамейки. Савамура наклоняется, роется в сумке у своих ног. Мышцы перекатываются под бледной кожей спины, но это должно быть менее соблазнительно, чем вид спереди. Он накладывает что-то на грудь, вероятно, одну из тех квадратных повязок телесного цвета, которые предназначены для скрытия меток, и заметно расслабляется. Казуя тоже немного расслабляется. Он все еще откидывает голову назад и пристально смотрит на голубое небо, пока Эйджун вытирает полотенцем пот.       Он должен быть более осторожным в своих поступках и словах, иначе долго не протянет.       Он не обманывает себя: его чувства в какой-то момент дадут о себе знать. Но середина летнего турнира — не самое подходящее время для выяснения их личных дел. Только потому что Савамура ничего не замечает, он не увидел, как Миюки чуть не подавился шуткой про рискованный воротничок. Неделю назад Казуя сказал бы это, не дрогнув, но теперь это наводит на всякие мысли, которые лучше держать под замком. Эйджун откидывается на спинку кресла, наплечный рукав на месте. Ремень, фиксирующий его на груди, скрывает место, где покоится его метка, и у Миюки еще никогда не было повода быть таким благодарным за дизайн спортивного снаряжения.       — И что? — говорит Савамура, поправляя рукав, чтобы он улегся как следует. — Ичидайсан действительно так силен?       Вопрос имеет приятный эффект шокирования Казуи.       — Ичи… — недоверчиво начал он. — Эйджун, я рассказал тебе о главных командах Западного Токио. Ичидайсан был на Весеннем Кошиэне.       Уголком глаза он замечает, как Фуруя делает вид, что не обращает внимания на разговор. Ему хочется ударить себя ладонью по лицу. Эти двое! Что он должен с ними делать?       — О, — говорит Эйджун, снова краснея, — и не мог бы он перестать это делать, это отвлекает. — Ну, а что насчет их противника? Якуши?       Затем появляется Крис, помогая Миюки взвалить на себя бремя обучения двух его негодяев-питчеров. На самом деле, о Якуши особо нечего сказать. Они выросли с приходом своего нового тренера, и их атакующие способности хороши, но они все еще немного уступают Ичидайсану.       По крайней мере, это все, что Казуя и Крис могут сказать по этому поводу, пока они не заметили, что все отбивающие Якуши были изменены с их предыдущих матчей… и были заменены первогодками.       Все мысли о теплой коже Савамуры исчезают, когда Миюки обнаруживает, что его любопытство возбуждено предстоящей игрой.       Вскоре он доказывает свою правоту. Четвертый бэттер, Тодороки, взрывается, как только ступает на поле для отбивания, и с размаху отбивает слайдер Манаки на трибуны. Шум его удара, как гром, раздается на изумленном стадионе.       После этого ничего не происходит, как они и предсказывали. Даже Манака, ас, достаточно опытный, чтобы подавать на поле Кошиэна, напрягается перед чрезвычайно агрессивными бэттерами Якуши. Его отправляют в аутфилд, чтобы он успокоился, но когда он возвращается на горку в седьмом иннинге, мяч, отбитый Тодороки, попадает ему в плечо.       После этого все закончилось. Ичидайсан, который начал матч с комфортного преимущества 0:6, проигрывает со счетом 13:12.       — Итак… — говорит Эйджун.       Он уже давно оделся, но Казуя едва ли это заметил. Он прокручивает в голове те подачи, которые закончились тем, что Манака получил удар. Игра, вызванная туда, определенно не была неправильной. Загоняя Тодороки в угол с помощью брэйкболов, а затем заманить его высокой прямой… Он и сам мог бы выбрать подобную тактику. И все же Тодороки скорректировал свой замах, как будто это было пустяком.       Рука на его плече вырывает его из раздумий. Он встречает любопытный взгляд Эйджуна.       Мысль о том, что сегодня вместо Манаки на горке мог быть Савамура, доставляет ему дискомфорт. Нельзя заниматься спортом на таком уровне, как они, не принимая вполне реальный риск травм, и Сейдо не чужды такие случайности. Черт возьми, только за последние десять месяцев Танба дважды получал травмы. Но представить себя сидящим в ложе кэтчера и видящим, как подача, которую он вызвал, попадает в Эйджуна… это не даст ему уснуть сегодня ночью.       — Давай, Казуя, мы уходим, — говорит Савамура.       Миюки собирается.       — Да.       Он поднимается и взваливает на плечи свои сумки, затем поворачивается, чтобы последовать за командой с трибун.       В конце концов, им повезло. Если бы они встретили Якуши на поле раньше Ичидайсана, у них были бы серьезные проблемы. А так они могут проанализировать матч и составить соответствующий план. Нужно поговорить с Крисом, узнать, что он думает по этому поводу.       На автопилоте он укладывает сумки в багажное отделение автобуса и проходит внутрь. Он опускается на сиденье у окна и прокручивает в голове все удары Якуши. Его выбивает из колеи, когда Эйджун опускается рядом с ним, с металлическим скрипом сотрясая оба сиденья.       — Ты будто не здесь, — жалуется он. — Посмотрите на это заговорщицкое лицо! У тебя появятся морщины, если ты будешь продолжать в том же духе.       Это вызывает улыбку у Казуи.       — Ты мог бы быть более благодарным. Я использую свой мозг, чтобы тебе не приходилось это делать.       Савамура свирепо смотрит на него.       — О чем ты думал?       — Якуши.       — Я знаю это! Что о Якуши?       Казуя поднимает брови.       — Хочешь, игру за игру?       Колено Эйджуна ударяется о его колено в волнении, или, может быть, в отместку. Трудно сказать.       — Я хочу знать, о чем ты думаешь! Ты всегда так делаешь, забираешься в свою голову и решаешь что-то самостоятельно. Я знаю, что не пойму всего, о чем ты думаешь, но я могу быть хорошим собеседником. Плюс, я мог бы чему-то научиться.       Миюки слишком удивлен, чтобы ответить. Савамура отворачивается. Он подается вперед на своем сиденье и вытягивает шею, наблюдая за передней частью автобуса.       — Где Фуруя и Харуичи? — ворчит он. — Мы уедем без них, если они не поторопятся вернуться из туалета. Я должен был пойти с ними. Я так и сделал бы, но я боялся, что ты наткнешься на стену, настолько ты был не в себе.       — Повезло им. Ты бы только заставил их еще больше потеряться, — пробурчал Казуя, отвлекаясь.       Если подумать, похоже, что Эйджун намерен остаться на этом месте. Впервые он сидит рядом с Казуей во время одной из поездок на автобусе. Это заставляет его вздрогнуть. Это всего лишь место, но это окончательное подтверждение того, что он больше его не избегает. Он излучает тепло. В удушающей летней жаре это должно быть некомфортно, но Миюки ни за что на свете не сдвинется с места.       Они пререкаются, когда двое заблудших первогодки из команды наконец появляются и опускаются на сиденья позади них. Дверь закрывается, и двигатель оживает.       — Фуруя! — кричит Эйджун, поворачиваясь, чтобы посмотреть на своих друзей. — Ты пытался заставить Харуччи опоздать?       — А, — говорит младший Коминато. — На самом деле…       Он, кажется, встревожен. Фуруя демонстрирует свою совершенно особую марку дымления, из-за которой температура воздуха вокруг него падает на несколько градусов. Казуя с любопытством поворачивается к разговору.       — Мы… мы столкнулись с тренером Тодороки и его сыном. И мы случайно услышали их разговор… — говорит Коминато.       Несколько ушей вокруг них навостряются.       — Да? — спрашивает Савамура. — И о чем же они говорили?