The path we walk

      – Ты раздал пощечины игрокам команды соперника??       Миюки вытаращился на него. На что Эйджун невинно моргает.       – Что? Они вели себя очень грубо.       Подбородок Казуи соскальзывает с руки, на которую он опирался. Он начинает безудержно смеяться. Савамура краснеет до самых корней. Он раздумывал, стоит ли упомянуть, что во время своей мести он также случайно ударил судью (зачем тот влез? это было не его дело!), но теперь он воздержится.       – Это не так уж и смешно! — он протестует. — Я защищал честь средней школы Акаги!       Миюки икает. Наверное, это потому, что они только что поужинали, но он выглядит таким удивленным, что настает очередь Савамуры разразиться смехом. Широко раскрытые глаза Казуи расплываются в кривой улыбке.       – Ладно, ладно, — говорит он, подталкивая его босой ногой.       Эйджун отталкивает его и усаживается, ухмыляясь. Они лежат на полу его комнаты в Нагано. Казуя здесь уже несколько дней. Он не знал, чего ожидать, когда пригласил свою новообретенную вторую половинку на зимние каникулы, но он рад, что сделал это. Беседы в сообщениях на самом деле не идут ни в какое сравнение с тем, чтобы действительно проводить время вместе.       – Если серьезно, — говорит Миюки, — попробуй сделать что-то подобное в Сейдо, и тренер Катаока оторвет тебе голову. И это после того, как тебя отстранит федерация школьного бейсбола. Понял?       – Меня могут отстранить от бейсбола? — Савамура вздрогнул.       – Серьезно. Неужели ты так и не удосужился прочитать свод правил официального турнира?       – Там есть свод правил?       Казуя вздыхает. Он делает это напоказ, но Эйджун видит, как тот забавляется.       – Невероятно. Вы, ребята, просто жили лучшей жизнью в течение трех лет, да? Бейсбол в сельской местности - это конечно, дико.       Пока Савамура ворчит на него, покраснев, Миюки наклоняется и открывает новую вкладку в браузере своего ноутбука. Компьютер стоит на кровати, забытый с тех пор, как Казуя пытался показать Эйджуну видео с профессионального матча, пока они не отвлеклись на рассказы о его прошлых подвигах.       В доме Савамуры есть только один компьютер, и тот громоздкий, внизу, который его родители используют в основном для бухгалтерского учета. Конечно, удобно иметь его в спальне. Миюки, должно быть, из тех, кто приходит подготовленным, раз решил принести его. Это хорошо, потому что Эйджун - это организационная катастрофа.       Он искоса поглядывает на свою половинку. Казуя подталкивает очки костяшкой пальца, пока печатает. Он сосредоточен на экране. Это дает возможность Савамуре свободно его рассматривать.       Ему нравится смотреть на Миюки. С тех пор как он впервые нашел его, у него было не так много поводов, поэтому он использует эту неделю по максимуму. Конечно, больше всего ему нравится смотреть на него, сидящего на корточках в ложе для кэтчера, но Казуя - придурок и постоянно увиливает от ловли. Так что Эйджун довольствуется тем, что запоминает, как он выглядит, просыпаясь утром, взъерошенный от сна, или как непринужденно он ведет себя на кухне, готовя и болтая с мамой, или как удобно он расположился на полу или кровати Савамуры вечером, пока они спорят или делают домашние задания.       Эйджун не знает, какими родственными душами они будут, но он уже знает, что он будет кем-то очень важным в его жизни.       – Вот, — говорит Миюки, поворачивая к нему экран.       Он отображает список правил на веб-сайте федерации. Савамура тут же склоняется над ним. Это важно. Ему не запретят играть в бейсбол в старшей школе только потому, что хулиганы из другой команды заслужили хорошую пощечину!       Казуя взъерошивает ему волосы. Эйджун со стоном наклоняет голову. Миюки довольно тактильный человек, и он начинает привыкать к этому, но его беспокоит, когда он обращается с ним как с ребенком.       – Я пойду переоденусь в ванной, хорошо? — говорит Казуя.       Савамура хмыкает в знак согласия, сосредоточившись на ноутбуке. Как только Миюки уходит, он достает свою ночную одежду и тоже начинает переодеваться.       Он читает на скорость, но ему все равно требуется некоторое время, чтобы убедиться, что он не находится в очевидной опасности попасть под действие какого-то непонятного правила. Пока он держит свои ладони при себе. Кто знал, что небольшая пощечина может считаться нападением?       Он кивает сам себе, успокаиваясь, и поднимает глаза. В этот момент он замечает Казую, стоящего в дверях.       Он прислонился к дверному косяку. Шорты и рубашка с короткими рукавами, в которых он спит, показывают больше его тела, чем толстовка и джинсы. Он крепко сложен с головы до ног. До него Эйджун никогда не встречал шестнадцатилетнего подростка в такой форме. Это немного пугает. Это признак того, что ему еще предстоит пройти долгий путь.       Он не сразу понимает, что это Миюки смотрит на него. На самом деле, он смотрит на...       Эйджун внезапно осознает, что, увлекшись чтением, он не успел переодеться. Он сидит на полу, скрестив ноги с компьютером на коленях, совершенно без рубашки.       Вся кровь в его теле приливает к щекам.       – Эй! — кричит он в ужасе, шлепая рукой по метке на груди.       Казуя выныривает из своих мыслей. Его брови поднимаются. Он ухмыляется.       – Чего ты смущаешься, идиот? Это мое имя.       – Н-ну... — говорит Савамура. — Это правда, но все же...!       Почему Миюки никогда не смущается из-за таких вещей? Он так беззаботно относится к этому, что это бесит. Неужели люди в городе действительно не заботятся о сохранении своей метки в тайне?       Казуя заходит и опускается рядом с ним.       – Вот.       Эйджун не успел возразить, как парень поднял нижний подол своей рубашки. И сколько бы Савамура ни думал, что ему следует отвести взгляд, его глаза приковываются к кандзи, начертанным на левой грудине.       Не то чтобы у Эйджуна была привычка разглядывать чужие метки. Поэтому видеть этот квадратик кожи у кого-то другого довольно странно. Но совсем другое дело - видеть на ней четыре кандзи, которыми он всю жизнь подписывал свое имя.       Савамура Эйджун. Написано прямо здесь, на коже Миюки. Как будто Эйджун протянул руку и записал его как свою собственность, как он сделал это со своей любимой перчаткой.       Часть его хочет протянуть руку и прикоснуться. Но суеверный трепет и другая, безымянная эмоция заставляет его застыть, а горло сжаться.       Ему нельзя позволять прикасаться. Ведь он совершенно не уверен, что сможет от нее оторваться.       Казуя отпускает подол рубашки. Судя по его взгляду, он понимает, что творится у него в голове. Это один из тех редких моментов, которые эхом отдаются в костях Савамуры, как будто они нашли ту неуловимую длину волны, которая позволяет им вибрировать в унисон.       И, конечно же, Миюки все портит.       – Видишь. Ты показал мне свое, а я тебе свое. Теперь мы квиты, — говорит он с ухмылкой, граничащей с непристойностью.       Эйджун снова краснеет и бросает в него подушку. Казуя ловит ее со смехом.       – Я почти забыл, что ты чувствительный как юная девушка. Как такой наглый человек может быть таким ханжой, я никогда не пойму.       Савамура резко поворачивается к нему спиной, чтобы натянуть рубашку.       – Заткнись.       – Эй. Ну же, не срывай злость на моем ноутбуке, — Миюки берет компьютер, который соскользнул с бедер Эйджуна.       – О, прости, — говорит он, высовывая голову из отверстия в шее. — Все в порядке?       – Да, все хорошо.       Казуя закрывает его и ставит на зарядку, затем похлопывает Савамуру по колену.       – Давай ложиться спать, чтобы мы могли хотя бы притвориться, что спим, если Рури-сан будет нас проверять.       – Мама просто обвинит меня в том, что я слишком болтлив и мешаю тебе спать, — надулся Эйджун.       – А на самом деле это не так? — Миюки хмыкает.       Он снова хочет бросить в него подушку, но сначала ему приходится поднять ее с пола. Затем он как бы теряет нить разговора, поэтому он просто смотрит на свою ухмыляющуюся половинку и ложится на кровать.       В задумчивости он наблюдает, как Казуя раскладывает запасной футон. Миюки хорошо ладит с мамой. Савамура задается вопросом, понравился ли бы он его матери.       Может быть, Эйджун и не так умен, как его суженый, но он не глуп. Он уже заметил, что Казуя никогда не говорит о ней. Он просто жалеет, что так избегает этой темы. Савамура хотел надавить на него, но мама заметила и строго-настрого сказала ему, что нужно уважать чужие границы. Так что теперь он не может поднимать эту тему. Он не привык подбирать слова. Это раздражает.       – Твой отец заботится о том, когда ты ложишься спать? — осмеливается спросить он.       Казуя усмехается.       – Хотелось бы, тогда он мог бы заботиться и о себе.       И вот еще что. Отец Казуи похож на настоящего трудоголика. Эйджуну не нравится то немногое, что он слышит о семье своей второй половинки.       – Он обычно еще не возвращается с работы, когда ты ложишься спать?       – Я не живу с ним уже почти год, ты же знаешь, — уклоняется от ответа Миюки, потому что, конечно, знает. — Я выключаю свет.       Савамура подавляет разочарованный вздох.       – Хорошо.       Он ныряет под свое одеяло. Раздается щелчок, затем звуки шагов и шорох, когда Казуя устраивается на футоне. Он слышит, как тот снимает очки и кладет их на пол рядом с собой.       Эйджун откидывает голову на край матраса. Миюки нахлобучил маску на волосы, уставившись в потолок. Он смотрит на него и вскидывает бровь.       – Знаешь, — решает Савамура, — однажды я заставлю тебя говорить со мной о чем угодно.       – Что? — усмехается Казуя. — Ты так говоришь, как будто мы не проводим все время в разговорах с тех пор, как я приехал.       – О бейсболе! Не притворяйся, Миюки Казуя. Ты вовсе не открытая книга!       И поскольку он уже чувствует саркастическую недосказанность, которая последует дальше, Эйджун позволяет себе соскользнуть с кровати и в отместку приземлиться на футон внизу.       – Уф! А ты не совсем легкий, как перышко.       – Я серьезно, — угрюмо бормочет Савамура, уткнувшись лицом в одеяло Казуи.       Миюки вздыхает. Наступает момент тишины. Эйджун почти чувствует его тепло через толстую ткань.       – Ну, кто знает. Оставайся здесь, и это может случиться.       – Конечно, я собираюсь остаться.       Казуя хмыкает. Это несерьезно, и это его злит.       Миюки Казуя глуп, решил он. Он выставляет напоказ то, что должно быть личным, и прячет то, что не нужно прятать. И он сомневается во всех неправильных вещах.       – Я покажу тебе, — обещает он.       Тело Миюки движется под его весом. Он освобождает руку от одеяла и обхватывает ею плечи Эйджуна.       – Я буду ждать.