In your shadow I can shine

Фортепиано заняло свое почетное место в гостиной. Билл радовался как ребенок, разглядывая и трогая инструмент, однако играть на нем так и не отважился. Прошло уже три дня, а новенькие клавиши еще не подарили этому дому ни единой ноты. Парень почему-то боялся. Он садился на табурет, ставил пальцы на клавиши, гладил их и снова опускал крышку. Невозможно было объяснить, что именно происходило с ним в этот момент. Он словно боялся, что как только польется мелодия, его сердце разлетится на миллиарды частей и его больше не удастся склеить. Те воспоминания, что жили где-то глубоко внутри, которые он так старательно прятал в темных закоулках, и так бились, пытаясь вырваться наружу, потому казалось, что музыка послужит катализатором, ускоряя процесс распада его деланного душевного спокойствия и равновесия. Артур, надо отдать ему должное, не задавал лишних вопросов. Просто принял как факт, что Биллу подарили инструмент. Только по необъяснимой причине ему казалось, что если Билл начнет играть, то все потеряно. Словно этот был тот самый рубеж, переступив который парень больше не вернется к нему. И тогда отношения, любовь и взаимопонимание окончательно исчезнут, лопаясь внезапно и громко, как воздушный шарик, налетевший на булавку. Билл же, в свою очередь, не спешил что-либо рассказывать, по крайней мере сейчас. Он, без сомнения, понимал, что рано или поздно поговорить придется, но пока был безмерно благодарен возлюбленному за проявленные терпение и тактичность. Разумеется, оба они также понимали, что доверие пошатывается. Поэтому неудивительно, что на четвертый после этого загадочного события день Артур наконец решился прояснить некоторые моменты, чтобы развеять собственные опасения. Перекладывая яичницу со сковороды на плоскую широкую тарелку и подкладывая Биллу еще одну сосиску, он то и дело поглядывал на часы, чтобы случайно не опоздать на работу, однако почти все его мысли все равно занимало произошедшее. Брюнет же сидел по другую сторону стола, витая в облаках. Артур сел напротив, взял столовые приборы, однако понял, что кусок в горло сейчас вряд ли полезет. Он откашлялся и произнес: - Приятного аппетита, Билли. Тот вынырнул из своих мыслей и улыбнулся, посмотрев на собственного парня. - Спасибо, Артур, и тебе тоже. Какое-то время они сидели в тишине, которая нарушалась только мерным скрежетом ножа по тарелке. Билл старательно отрезал себе кусочек, не поднимая глаз. Артур решил продолжить: - Я подумал, что тебе нужно отдохнуть, поэтому планирую устроить что-то вроде пикника на берегу моря в эти выходные. Что скажешь? Билл, не поднимая глаз, ответил, что считает это прекрасной идеей. Арту не нравилась эта сухость в диалоге. Ему казалось, что он будто теряет любимого человека, теряет связь с ним. Он не хотел верить, что причина может крыться в чем-то, кроме усталости. Или в ком-нибудь другом. Потому ему показалось важным расписать предстоящий отдых так, словно это что-то волшебное, чего они еще никогда не делали. На самом же деле парень собирался с духом еще вчера. В очередной раз глядя на то, как Билл проводит часы за новой игрушкой, он вдруг по-настоящему испугался, что может потерять его. - Билл, могу я поговорить с тобой? – набравшись храбрости, спросил Артур. Партнер наконец поднял на него лицо, нахмуренные брови говорили о непонимании причин такого вопроса. Раньше они никогда так не говорили. - Разумеется. Ты мог бы и не спрашивать, Арт. В чем дело? – Билл перестал жевать и отложил приборы в сторону. - Мне кажется, мы как-то отдаляемся друг от друга. Тебе – нет? Брюнет внимательно вгляделся в лицо своего парня. Зеленые глаза Артура, обычно светившиеся спокойствием, сегодня заставили Билла заволноваться. Было в них что-то пугающе проницательное, что-то, из-за чего на секунду у парня промелькнула мысль: «Он что-то знает». Конечно, Билл понимал, что не станет лгать или юлить. Он просто не скажет всего, что его беспокоит, поскольку Артур вовсе не заслуживает подобной грязи, которая может ранить. Достаточно с них и одного разбитого вдребезги сердца. - Прости меня, милый. Лето выдалось тяжелым, - он вздохнул. – Сам помнишь, сколько заказов и мероприятий было. Думаю, у меня просто немного сели батарейки. Отчасти это было правда. Выражение лица Артура смягчилось. Он вдруг понял, насколько правильным решением будет пикник. Друзья, хорошая музыка, костер, закат на море и вкусная еда – что может успокоить и расслабить лучше этого? - Я не хотел расстраивать и загружать тебя моими проблемами, - продолжил Билл, - потому ничего не сказал. Грэг и Полин прислали мне фортепиано, потому что я недавно проболтался, что умею играть. – Он боролся с потоком слов, но тщетно: ложь, завернутая для привлекательности во что-то похожее на правду, уже сочилась сама собой. – Прости, что не говорил тебе раньше. – И последний штрих – извинения. Черт, ну, ведь обещал же не лгать! Теплая рука Артура накрыла ладонь Билла, от неожиданности он вздрогнул. - Я понимаю. Тебе, вероятно, одиноко, ведь я редко бываю дома. Билл повернул ладонь и слегка сжал пальцы парня, выказывая благодарность за понимание. Вовсе не одиночество являлось причиной его состояния, однако разубеждать не стал. Когда завтрак подошел к концу, Артур оставил Билла внизу, а сам поднялся в комнату, чтобы одеться к выходу. В голове без конца крутилась мысль о состоянии Билла и о том, что произнес он сам. Уже стоя перед напольным зеркалом в полный рост, он даже вздрогнул от внезапного осознания единственно верного выхода из этой ситуации. Улыбнувшись своему отражению, шатен подошел и взял с прикроватной тумбочки свой планер, чтобы записать в него, пожалуй, важнейшее теперь дело. **** Чуть запыленная страница книги старого издания с приятным шелестом перевернулась и плавно улеглась на более увесистую сторону. Билл уже начинал читать эту книгу, но забросил, поскольку увлёкся подготовкой к гастрофестивалю, однако сейчас, когда ему больше всего на свете хотелось хоть немного забыться, окунуться в мир ярких описаний Большого дома и его Маленькой хозяйки, он не понимал ни единого прочитанного слова, не мог сосредоточиться. Поймав себя на том, что уже трижды перечитывает один и тот же абзац, он вдруг с яркостью захлопнул книгу и с характерным шлепком бросил её на стол. Что-то отдалённо похожее на чувство вины клокотало в его груди, заставляя брюнета ощущать стыд и страх, которые тут жн превращались в злость на самого себя, на Тома, на ситуацию, на Артура в конце концов. Артур. Билл невольно улыбнулся, окунувшись в тот немного неловкий, но очень забавный день их знакомства. Осень уже начала раскрашивать некоторые деревья в парке и разбрасывать шуршащие суховатые листья аккурат под ноги гуляющим. Стоял необыкновенно тёплый сентябрьский денёк. Билл наслаждался видом на открытый ухоженный газон парка, в центре которого ласково журчал игривыми струйками мраморный фонтан, когда из мыслей его вырвал приятный мягкий голос: - Кто бы он ни был, он просто полный идиот, если не пришёл. Билл от неожиданности едва не подпрыгнул. Артур сидел, спрятав руки в карман лёгкого пальто, и тепло улыбался. - Прошу прощения, что? - непонимающе переспросил брюнет. Артур сразу несколько стушевался и повторил свою фразу, слегка запинаясь. Билл снова не понял. - Но ведь я никого и не жду. Следующие слова заставили его расхохотаться: - Вот черт. Я видел подобное в фильмах. Там всегда прокатывало. Билл помнил,  как быстро завязалась их беседа,  как весело и легко было находить общие для разговора темы, как спустя почти год удивительно приятного общения они стали встречаться, как нравилось им быть наедине друг с другом, ходить гулять,  болтать без умолку,  дружить. Дружить. Хорошо ли ему было с Артуром? Бесконечно хорошо. Хотел ли он видеть парня рядом с собой на протяжении всей жизни? Хотелось ответить быстро,  не раздумывая,  ответить положительно,  однако он на самом деле не понимал,  что чувствует. Ещё пару месяцев назад возможно было сказать, что они счастливы вместе, но сейчас все будто перевернулось с ног на голову. Билл потряс головой. Нет,  нельзя давать волю мимолетным порывам слабости. Вероятно, все сомнения,  что он испытывает, все трепещущие где-то глубоко в сердце чувства вызваны только внезапным появлением человека,  связанного с важным и тяжёлым периодом его жизни, только и всего. Парень резко и решительно встал. Нужно немного освежить голову, слегка расслабиться, а уже после пытаться разбираться в себе. Он оглянулся на внушительных размеров инструмент, который последние пару дней занимал все его мысли. Теперь вся его страсть вдруг показалась ему таким наваждением. Словно музыка была теперь ему чужда. **** - Именно в этой кофейне я решил провести перерыв в этот слегка пасмурный день и, знаете, ни разу не пожалел. - Том сияюще улыбался, глядя в камеру смартфона. - Ссылку я для вас оставлю. Как будете в Рюгене, обязательно загляните... Билл остановился как вкопанный. Недалеко от витрины с яркими десертами, украшенными ягодами, кусочками фруктов и орехами, суетился тот, кого он, по заверения самого брюнета, хотел видеть меньше всего. Сердечко, наоборот, предательски ёкнуло, заставляя мизерные разумные мысли просто испариться, исчезнуть. Том же, завидев неожиданно появившегося старого знакомого, широко улыбнулся и жестом попросил сесть за стол. Билл вздохнул и опустился в обтянутое искусственной кожей глубокое кресло, ставя сумочку себе колени. Том пришёл через несколько минут и уселся напротив. Некоторое время они просто смотрели друг другу в глаза. Сердце Билла заплясало ещё сильнее, отбивая бешеную чечотку в груди. Наконец он отвёл взгляд и заговорил: - Никак не ожидал увидеть тебя в моей любимой кофейне. Том усмехнулся. В этот момент девушка в коричневом до колен фартуке поставила на стол две чашки, до краёв наполненные кофе, пенка которых была украшена вычурными рисунками и посыпана сублимированной малиной. - Я взял тебе раф, ты не против? Билл с прищуром вгляделся в собеседника, словно пытаясь найти подвох, однако спустя секунду успокоился. - Спасибо. Я всегда пью раф. Не люблю... -...когда кофе с молоком, - перебил его Том, - а не на сливках. Я помню. Билл резко вскинул взгляд. Очевидно, судьба играет с ним злую шутку, иначе как объяснить, что им суждено было встретиться именно в этой кофейне и именно в тот момент, когда он чувствует, как внутри зародилось зерно сомнения во всем, что несколько лет было ценно, важно и единственно верно для него. Билл не хотел пересекать черту, однако ощущал каждой своего клеточкой, как ступает по тонкому льду. И что наиболее его пугало: он хотел этого. По какой-то необъяснимой причине хотелось говорить с бывшим когда-то родным человеком о них, о том времени, когда они были парой. Одержав наконец верх над своими эмоциями, Билли опустил взгляд и обеими руками осторожно взял пузатую чашку. - Я начал работать над тортом. Эскиз почти готов. Том, казалось, ничего не замечал и не выказывал ни секунды сердечной слабости. На мгновение Биллу показалось, будто взгляд пронзительных карих глаз по-прежнему на нем. Подняв голову, он понял, что ошибается: Томас крепко держал обеими руками смартфон и что-то быстро печатал. Отложив наконец телефон в сторону, он произнес: - Это славно. Я надеюсь, ты окажешь мне честь и придёшь на само торжество. Билл не сдержал улыбки: - Оказать тебе честь? Где это ты нахватался таких высоких слов? - Тебе не нравится? - хохотнул Том. - По-моему, звучит величественно и круто. Беседа вдруг снова потекла непринуждённо. Пару раз Билл боковым зрением замечал на себе взгляд Тома, однако посмотреть в ответ не решался: боялся встречаться глазами. Спустя тридцать минут, за которые они успели обсудить детали заказа и предстоящего праздника, Том вдруг подмигнул и предложил: - Давай попробуем пару десертов. Как ни старался брюнет убедить, что перепробовал в этом заведении уже все, что было в ассортименте, а все равно через пять минут они уже с удовольствием уминали пирожные, тарелками с которыми был заставлен весь их маленький круглый стол. - Надо признать, эклеры у меня получаются нежнее, - сказал Билл, промакивая салфеткой губы. - Могу я попробовать твоих хваленых эклеров? - спросил Том. Брюнет поднял взгляд, собираясь ответить что-нибудь язвительное, однако увидел, что его приятель не смотрит на него. В животе что-то приятно кольнуло. "Посмотри на меня", - подумал Билл, поддаваясь яркому порыву. - Ну же, посмотри". Сердце колотилось, того и гляди выпрыгнет из груди. Он понимал, что пауза затянулась, понимал, что надо отвести взгляд, что может совершить непоправимое, что так нельзя. Однако не мог совладать со сладостью запретного плода. Он сглотнул - в горле пересохло. И Том наконец поднял голову. Взгляды встретились и сердце, гулко ухнув, вдруг рвануло в пропасть, оборвалось и рухнуло куда-то в пятки. Вокруг словно воцарилась мертвая тишина. Исчезло все: и люди, и мебель, и даже шум. Парни смотрели друг другу в глаза, боясь оторваться. Казалось, оба пытались что-то сказать, но боясь громкости и мощности желанных слов, говорили взглядами. Билл ещё мог остановиться, мог заговорить, мог встать и уйти, но не стал. Хотелось сидеть так вечно. А когда ладонь Тома осторожно накрыла лежащие на столе его пальцы, чуть сжав, он не смог совладать с собой и резко подался вперед, долгожданно прикасаясь губами к таким родным пухлым губам напротив. **** Собравшись наконец с силами и не обращая внимания на почти высохшие на щеках дорожки слез, Билл чуть подался корпусом вперёд, нажимая на клавиши. Стоявшую в доме тишину нарушила первая звучная нота. Темнота уже накрыла гостиную, однако Билл не спешил включать свет или даже снимать куртку. В голове крутилась только та секунда слабости в кофейне. Как только мягкие губы, преодолев замешательство, настойчиво ответили на поцелуй, Билл понял, что натворил, вскочил и стремглав бросился к выходу. - Я падаю, - пропел он с двумя первыми сыгранными нотами. Пальцы будто горели от долгожданного прикосновения к клавишам. - Во тьму, в небо, выпадаю в мир из нашего кокона. Музыка стихла. Билл прислушался к тишине, воцарившейся в доме. Набрав в легкие побольше воздуха, будто боясь, что тот закончится в самый неподходящий момент, он зажмурился, собираясь с духом, а затем пропел последнюю строчку. - Ты — солнце, я — луна. В твоей тени я сияю. А сзади, слегка опершись о дверной косяк, стоял Артур. Букет из ярких георгинов в его руке безвольно повис. Парень сглотнул подступившие к горлу слезы и вдруг ясно осознал: он безвозвратно теряет своего Билла.