***
Ветер колышет желтеющую листву на деревьях, в небе всё ещё ярко светит солнце, но с каждым днём оно греет всё меньше. Ерофеева смотрит под ноги, пиная попадающиеся на дороге камни и шишки, её руки спрятаны в карманы чёрных брюк, а шаг ускорен, из-за чего Ника снова не успевает, но не говорит об этом — понимает, что это не является первостепенной проблемой. Но вскоре, будто читая её мысли, Лана замедляется. До «Листа» они доходят молча. Руслана входит внутрь первой, держит дверь и пропускает внутрь Нику. Девушки подходят к тому же столику, что и в прошлый раз, Лана ставит на кресло свой шоппер и идёт за Нейман делать заказ. Нет настроения есть что-либо сладкое, Ерофеева заказывает карбонару, немного думает и всё-таки решает взять кокосовый раф. Ника не заморачивается и заказывает то же самое. На этот раз они платят вместе. Нейман возвращается к столику, садится за него и постукивает ногтями по его поверхности. Руслана садится напротив, скучающе достаёт салфетку из деревянной подставки и складывает сначала в кривой самолёт, после — в не менее кривого журавля. Ника смотрит на неё, подпирает лицо ладонью и вздыхает, отчего упавшая на лицо прядь волос на мгновение поднимается. Лана смотрит в ответ. В глазах нет грусти, которая накрыла её в комнате. За десять минут прогулки она освежила мысли, более-менее избавилась от ощущения подавленности в связи с очередным отъездом родителей. Обидно. Но важно ли это, когда она далеко от них? Нет. — Рус, — обращается к ней Ника. — М? — девушка отзывается, сминая салфетку и откладывая её в сторону. — А как давно твои родители начали уезжать? Прости, если что… вдруг… Ты можешь не отвечать. — Примерно с того момента, как я пошла в пятый класс. Сначала они просто уезжали в другие города. Но вот основной звездец начался, когда они поехали на Байкал, а потом — в Китай. Честно, я сначала думала, что они шутят. После меня стали оставлять с бабушкой. Правда, потом она умерла, но это случилось в прошлом году. В интернат они отправили меня только теперь. — У меня похожая история, только никто за мной не присматривал. Мама мне досточно доверяет. — А моя мне, по всей видимости, — нет… Знаешь, что она сказала, когда вместе с папой везла сюда? — Что? — «Ты сможешь приезжать на каникулы, если захочешь.» Смогу, если захочу. Ты представляешь? — Звучит жёстко, — отвечает Ника, опуская голову. Она слышит, как Руслана безэмоционально усмехается и хрустит пальцами. Ерофеева тоже смотрит вниз, но после переводит взгляд на Нейман. — Ник. Я ещё никогда не жила с кем-то в одной комнате так же долго, как с тобой. В целом, я вообще никогда ни с кем не жила… — Я тоже. — девушка улыбается, глаза чуть щурятся. — Ну, разве что с двоюродной сестрой. И то от силы два дня, её лунатизм было невозможно терпеть… — Твоя сестра — лунатик? — удивляется Лана. Тема нарушений сна, да и сна самого по себе, всегда была ей интересна. Ника в очередной раз успешно завела новую тему для разговора. — Ага. Иногда это смешно. Она однажды пыталась войти в зеркало в шкафу. Но чаще было страшно. Лени могла встать с кровати, подойти ко мне и просто смотреть. Знаешь, очень жутко просыпаться часа в три ночи и видеть над собой девочку в белом платье, которая смотрит тебе в душу. Мне казалось, будто я попала в «Звонок» или что-то вроде. У неё ещё волосы такие длинные, тёмные… Бр-р-р… — Нику передёргивает, и она на секунду зажмуривает глаза. Ерофеева слушает её со слабой улыбкой. Открытость и искренность Нейман заставляют быть такой же по отношению к ней, вот только рассказать нечего. В жизни Русланы никогда ничего особенного не происходило. У неё нет родных братьев или сестёр, потому и какими-либо моментами с ними похвастаться не выйдет; единственные бабушка и дедушка живут где-то на Сахалине, в последний раз приезжали лет восемь назад, а теперь, похоже, живут свою лучшую жизнь; двоюродные братья и сестра — в Латвии, куда Ерофеева отказывалась ехать из-за нежелания снова видеть тётю Лену, которая обязательно прилипнет к ней с расспросами о мальчиках, что по неясной причине всегда были Руслане противны. А когда её обнимали и три раза целовали в щëки хотелось простого человеческого — убраться поскорее обратно и больше никогда не выходить за пределы своей каменной крепости. И ни с первыми, ни со вторыми Лана уже много-много лет не видится — нет желания. Для неё они те самые родственники, о которых она знает, но общаться не хочет. И всё же, редкие беседы между ними возникают, но только когда родители, особенно мама, заставляют поздравить кого-то с днём рождения, юбилеем и так далее. — У тебя интересная жизнь, — отмечает Руслана, когда заказ наконец-то приносят. Она наматывает немного пасты на вилку, помогая себе ложкой. — А у тебя? — спрашивает Нейман с некоторой наивностью в голосе. — Не очень… Мне правда нечего рассказать. Ну, могу рассказать тебе, как я расплакалась на утреннике в детском саду из-за песни про Мамонтёнка. — Есть вообще дети, которые из-за этого не плакали? — удивляется Ника и подносит к губам чашку с рафом. Она делает небольшой глоток и слегка приподнимает брови — на вкус прекрасно. — Даже не знаю… Нет, наверное. На секунду между ними устанавливается тишина, которую через мгновение нарушает их тихий смех. Нейман встречается взглядом с Русланой и моментально отводит его. «И всё-таки с ней можно неплохо поговорить.» — думает Ника. Ещё несколько дней назад Лана просто проигнорировала бы, а если бы и разговаривала с ней, то совершенно без энтузиазма. Теперь же она слышит её смех. Не наигранный, а искренний смех. — Кстати, Ник, можно задать тебе один вопрос? Только если ты не против, — говорит Ерофеева, отпивая немного напитка из чашки. — Ну… да, думаю? — У тебя есть кошка? — интересуется Руслана. Взгляд и тон совершенно серьёзны. — Пф, кошка? Нет. У мамы на них аллергия, так что они дома под запретом. А почему ты интересуешься? — Просто заметила у тебя на плече шрамы. Думала, что их могла оставить кошка… — вспоминает девушка, не глядя на Нику. Она снова наматывает пасту. — Ах, это… Как-нибудь попозже расскажу, — открещивается Нейман и снова улыбается, скрывая лёгкий испуг от упомянутых Русланой шрамов. Ерофеева так же хорошо знает эту манеру речи, как и саму фразу «Как-нибудь попозже расскажу». Опыт общения с людьми подсказывал, что эту фразу они обычно говорят, когда не хотят говорить о чём-то… по-своему важном для них. Потому не решает настаивать, целиком и полностью полагаясь на время. — Я понимаю. — Лана кивает, ободряюще улыбаясь краешками губ.***
В интернат они возвращаются почти через час, говоря о чём-то по пути. Ника спокойна, но в душе ликует от осознания, что смогла разговорить Руслану. Нейман снимает с себя серую толстовку и идёт вслед за Ланой, направляющейся к дверям, ведущим в сад. Ерофеева видит вдалеке Рому, тот её замечает, двое приветливо машут друг другу руками. Замечая его, Ника недовольно фыркает. — Ты пойдёшь туда? — спрашивает девушка, не отводя тёмные глаза от стоящего у дерева Воробьёва. — Да, думаю. А ты? — Мне нужно в комнату, я забыла кое-что сделать, — отвечает Нейман. Она улыбается Руслане и уходит к лестнице. Ника поднимается на третий этаж, сворачивает в сторону их с Ланой комнаты, на ходу достаёт ключ из кармана толстовки. Подойдя к двери, она открывает её и заходит внутрь. Нейман шумно вздыхает, немного рычит. Этот Рома не понравился ей с первой же встречи — он привлекает к себе всё внимание, появляется в самые неподходящие моменты, даже не подозревая об этом. И Ерофеева каждый раз целиком и полностью переключается на него. Зато ей понравилось, когда сегодня Лана обняла её. Может, это и было на эмоциях, даже от отчаяния, но она обняла её искренне и тепло. Особенно нравилось осознание, что больше никого Руслана не обнимала — только Нику. Это можно было сказать по тому, как закрыта и нетактильна Ерофеева обычно. Нейман падает на свою кровать со смешанными чувствами. Она смотрит вправо, видит кровать Ланы. Пусто. Девушка возвращает взгляд на потолок и вздыхает, прикрывая глаза. Наметился прогресс. Руслана не игнорирует её, а разговаривает; не пытается обойти и избежать какого-либо контакта, а подпускает ближе. Они становятся кем-то больше простых соседок по комнате — друзьями. Но просто друзьями Ника быть не хочет. Тридцатого августа она зашла в эту комнату и увидела слева от себя Ерофееву, сидящую за рабочим столом. Ей Лана сразу понравилась, и сразу появились планы на неё.***
Руслана идёт вперёд, приближаясь к Воробьёву, стоящему под деревом в саду. Парень улыбается ей, но время от времени поглядывает вправо, будто следит за кем-то. — Привет, — здоровается девушка, останавливаясь рядом. — При-и-ве-ет… — отвечает Рома, вытягивая шею — пытается разглядеть кого-то за листвой растений. — Что там? — спрашивает Ерофеева, приподнимаясь на носках. Она выставляет руки в стороны, держит равновесие и смотрит в ту же сторону, что и Воробьёв. За листьями стоит Слава. Его волосы собраны в маленький хвостик на затылке, меж двух пальцев зажата сигарета, которую тот два раза в минуту подносит ко рту. Руслана переводит глаза на Рому — тот сжимает зубы, нервничает, немного злится. — Курит, зараза… — выдаёт парень, опуская голову. Он пинает камень, лежащий под ногами, и осуждающе выдыхает. — Ты как вообще? — Нормально. Вот, была с Никой в кафе, недавно вернулись. А ты? — Вышел прогуляться, уже минут семь тут стою, за Журавликом наблюдаю, — рассказывает Роман, кивая в его сторону подбородком. — Не знал, что он курит. Вот же скотина… Он не понимает, что собственное здоровье гробит? О, смотри! Выбрасывает! Лана смотрит на Журавлёва. Станислав воровато осматривается и выбрасывает потушенный окурок в урну. Он направляется ко входу, в сторону Ерофеевой и Воробьёва, которые замолчали, притаившись у дерева. Слава проходит мимо и собирается войти в здание, когда Рома громко кашляет, привлекая к себе внимание. — Я пойду, — шёпотом говорит Лана и спешит скрыться с места начинающихся, по всей видимости, разборок. Она быстро поднимается на третий этаж, входит в комнату и подходит к окну. Рома активно жестикулирует, эмоционально говорит что-то, Слава стоит перед ним, глядя в ноги и спрятав руки в карманы. Воробьёв подходит к парню, обнимает его, прикасается ладонями к спине и опускает их на задние карманы штанов. Из одного Роман достаёт пачку сигарет, на шаг отходит от Славы и продолжает тираду. Похоже, эти двое довольно близки, раз Рома так переживает. Эти двое напоминают ей пару одноклассников из предыдущей школы, за которыми Руслана любила наблюдать, точно смотря сериал. Из ванной выходит Ника. Тело обмотано полотенцем, мокрые волосы липнут к лицу, оставшиеся на коже капли воды стекают вниз по шее и на грудь. — Ты уже вернулась? — Нейман приятно этому удивлена. — Да! — коротко отвечает Лана и резко отворачивается. Ника улыбается, подходит к шкафу, достаёт из него одежду. Её забавляет видеть, как раз за разом смущается и отворачивается Руслана, выглядящая так холодно и невозмутимо со стороны. Девушка убирает полотенце, оставаясь в нижнем белье, и переодевается в большую белую футболку и нежно-зелëные шорты до колена. — Ладно, можешь поворачиваться, — говорит с усмешкой Нейман, держа в руках резинку. Она собирает волосы в хвост и затягивает их. — Боже мой, наконец-то… — шепчет Лана, падая на кровать. Её слова вызывают у Ники смех. Нейман садится на кровать, смотрит на Руслану с мягкой улыбкой в уголках губ. — Знаешь, с тобой очень интересно общаться. — Почему? — спрашивает Лана, выглядывая из-под упавшей пряди волос. — Ну… ты постоянно говоришь, что нет ничего интересного, что ты могла бы рассказать, но потом ты упоминаешь что-то, что правда интересно. Ты не скучная. Ника замолкает на пару минут, смотрит в окно на закат, окрашивающий небо в розовый. — Рус? — М? — отзывается девушка, не открывая глаза. — Будем друзьями? Ерофеева приподнимается на локтях, глядя на Нейман. Губы изгибаются в весёлой улыбке, а с уст слетает умиротворённое «Хорошо».