В шесть вечера

      Утро субботы начинается с холода, наполнившего собой комнату за прошедшие четырнадцать часов. У изголовья на подушке стоит разряженный ноутбук на котором они до последнего смотрели фильмы о Человеке-пауке, а на самой кровати помимо Ники лежит и Руслана. Ерофеева спит к ней лицом, приобняв за талию, от осознания чего Нейман заливается краской от кончика носа до кончиков ушей, но прекращать это даже не думает — продолжает лежать рядом, не двигаясь, смотрит на Лану и улыбается, разглядывая её лицо.       Вдруг шторы на окнах чуть двигаются от ветра, шумя. Тогда Руслана немного щурится, Ника, замечая это, притворяется спящей.       — Ник… — шепчет Ерофеева, убирает руку с талии Нейман и прикасается к её волосам, заправляя их за ухо. — Ты спишь?..       Ника не спеша открывает серо-синие глаза, будто бы только-только проснулась, и вновь улыбается.       — Уже нет, — отвечает девушка, не отводя взгляд от ореховых радужек так же, как Лана не может отвести свой взгляд от её глаз.       Понимая, что смотрит слишком долго, Ерофеева встаёт с кровати и отходит к своей, проверяя время — всего лишь четыре утра и двадцать три минуты. В рюкзаке и на рабочем столе учебники и тетради, домашние задания в которых ещё даже не начаты. Времени предостаточно, солнце пока не взошло, отчего на улице темно.       Руслана идёт в ванную, включает воду и умывается. Она чистит зубы, стоя перед зеркалом, и прожигает саму себя взглядом. Вчера днём они начали смотреть фильмы, но не смогли остановиться на одном, потому начали смотреть ещё один, после — ещё и ещё, пока в конце концов просто не уснули. Этим можно объяснить тот факт, что проснулись они в одной кровати, под одним одеялом. Но за объятья было неловко даже при том, что руку на талию Ники Лана положила во сне.       Да и сон снился странный… Вспоминая о нём, Ерофеева хмурится.       Она идёт по саду на заднем дворе интерната, растения в котором оправляются после зимы, что понятно по почкам на них, и только ели могут похвастаться своей хвоей. Руслана сворачивает на скрип качелей, останавливается у не покрывшегося ещё листвой дерева и смотрит. Просто смотрит.       На одной из качелей спиной к ней сидит Ника — это ясно по тёмным волосам по лопатки и бело-коричневой клетчатой куртке-рубашке, которую Лана однажды увидела в её части шкафа, когда та доставала рубашку. Рядом с ней ещё кто-то. Какая-то девушка в чёрном худи. Понять кто это даже по волосам невозможно — на голову натянут капюшон.       Вдруг Нейман поворачивает голову к своей спутнице и тянется к ней за поцелуем, краем глаза глядя на Руслану. Ерофееву передëргивает, она спешит сбежать, но привычной дорожки, ведущей ко входу внутрь, уже нет — на её месте обрыв. Остановиться Лана не успевает и, выставляя в сторону руки, падает вниз.       «К чему снится падение с обрыва?» — задаёт сама себе вопрос девушка, ополаскивая зубную щётку. Она выходит из ванной, после неё туда идёт Ника.       Лана не переодевается — пижамные штаны и футболка её вполне устраивают. Ерофеева садится за рабочий стол, поднимает крышку ноутбука и включает его. Она со скоростью света вводит пароль, состоящий из первых десяти символов числа пи после запятой — его Руслана установила ещё два года назад, когда у неё только появился ноутбук, так как ужасно гордилась тем, что смогла запомнить целых десять символов. Теперь она помнит целых двадцать, но зачем и почему — непонятно.       Ерофеева открывает приложение с возможностью составления плана с календарём — именно эстетичность и эти факты привлекли Лану настолько, что она решила его установить.       — Так, посмотрим… — шепчет себе девушку, подпирая подбородок кулаком, и щурится, разглядывая календарь с разноцветными пометками и смайликами. На сегодня в планах выполнение домашнего задания.       Благодаря прекрасной привычке выполнять всё день в день, нужно сделать только английский, русский и алгебру на понедельник, химию и историю на вторник, экономику на следующую пятницу. Лана решает начать с английского. Она быстро пишет ответы на вопросы из трёх заданных упражнений в тетради, после чего захлопывает её и убирает в сторону вместе с учебником. Следующий на очереди русский.       Переписывая очередной текст, Руслана постепенно отвлекается и от увиденного сна, и от странных мыслей по поводу ночи. Однако смысл падения с обрыва всё ещё не даёт ей покоя. Ерофеева нетерпеливо дописывает последнюю строчку и отрывается от тетради. Руки сами тянутся к клавиатуре, неаккуратно набирая в поисковой строке запрос: «К чему снится падение с обрыва?»       Лана читает первое, что выдаёт браузер и стучит по дереву три раза.       «Подготовьтесь к сложному этапу в жизни.»       «Надеюсь, это просто бред…» — думает Руслана, запрокидывая голову.       Вместе с вполне обыденными мыслями крутится множество вопросов. Почему ей это приснилось? Почему Ника целовала какую-то девушку? Почему она смотрела на неё в тот момент? Почему вместо дорожки к дверям появилась пропасть? Что всё это значит? Лана не может понять и молча опускает голову на руки, запуская длинные пальцы в блондинистые волосы.       Нейман выходит из ванной в свежей одежде — белом топе и чёрных пижамных штанах — и с полотенцем на голове. Она подкрадывается к Руслане, которая, кажется, совсем ничего вокруг не замечает, и кладёт ладони на её плечи, отчего Ерофеева вздрагивает и чуть подпрыгивает на стуле.       — Ника! — возмущается Лана, но долго злиться и обижаться не в состоянии — с мокрыми волосами, липнущими к лицу, и с полотенцем, просто оставленному на голове, Нейман выглядит как минимум смешно. — Лучше начни делать домашнее задание, так больше времени для отдыха останется.       — Ладно, ма-ам, — недовольно соглашается Ника, подчёркивая последнее слово, и завершая свою фразу улыбку. — С чего начать?       — Начни с алгебры, я как раз её сейчас делаю.       — О’кей. — девушка открывает учебник и ищет нужное задание. В этот раз пошли какие-то функции… Всё, что о них знает Нейман, — это то, что она их ненавидит. Как-то с самого начала не сложилось. — Ру-ус?..       — Да? — отзывается Руслана, не отрывая взгляда от тетради. Она чертит графики функций на клетчатом листе.       — Мне нужна твоя помощь.       — Что, уже? Надо же, а ты быстро… Ладно, иди сюда. — Лана отодвигает свой стул ближе к стене, освобождает место для Ники и тихо хлопает по столу, приглашая её присесть рядом. — В чëм проблема?       — В функциях.       Нейман ставит рядом свой стул, кладёт на стол тетрадь, ручку и смотрит на Ерофееву, готовясь слушать.       — Так, ну… смотри… — Руслана указывает на функции в учебнике, водит по ним кончиком пальца, объясняя тему Нике.       Спустя некоторое время, закончив объяснение, Она отрывает от блока квадратных белых листочков один, кладёт его поверх тетради Нейман, пишет на ней формулу, рядом — функцию, просит найти обратную ей. Ника берёт ручку, щёлкает ею, рассматривая надписи на листке, прикусывает нижнюю губу, думая. Наконец она неуверенно начинает писать под наблюдением Ланы, поднимает на неё взгляд, останавливаясь, получает одобрительный кивок и продолжает. Через минуту она отдаёт листок с решением Руслане.       — Всё верно? — спрашивает Нейман, подпирая своё лицо кулаками.       — Ты знаешь… да… Но на всякий пожарный спрошу. Ты уверена, что всё поняла?       — Да.       — Точно-точно поняла?       — Спасибо, спасибо, спасибо! — благодарит её Ника, обнимая. Ерофеева этому не противится, на губах появляется улыбка.       — Значит, поняла…       — Но можно я тут ещё посижу?       — Ладно. Если что, я тебе помогу.       Нейман довольно кивает, точно маленький ребёнок, добившийся своего. Она решает одно задание за другим, чертит графики функций, которые пока получаются не очень аккуратными, но к концу Ника достаточно наловчилась, чтобы линии начали выходить более плавными.       Ерофеева краем глаза смотрит на неё, уголком губ гордо улыбается. И Нейман всё же замечает это, поднимает тетрадь, показывает её подруге.       — Неплохо, да? — говорит Ника, указывая на своё математическое творение.       — Отлично, — тихо, почти шёпотом отвечает Лана, улыбка становится шире и, кажется, даже ярче. — Моя девочка… — в шутку добавляет она, легко хлопая Нейман по голове.       Ника нервно усмехается и отворачивается, прикрывая улыбающиеся губы ладонью, чувствует, как краснеют кончики её ушей и спешит прикрыть их не успевшими ещё высохнуть волосами, отчего Лана, сама того не понимая, умиляется.       Если бы тридцатого августа к ней пришла Руслана из ближайшего будущего и сказала, как она изменится за следующие дни, то Руслана из недавнего прошлого отмахнулась бы от себя же самой, как от назойливых мошек в июле.       Они заканчивают делать алгебру одновременно. Ника возвращает стул на место и садится за свой стул, открывая учебник по русскому. Задание на выходные простое, по мнению Нейман — несерьёзное. Всего лишь подготовка к словарному диктанту. С подобными вещами у неё никогда проблем не было, потому это девушка решает проигнорировать, мысленно ставя напротив этого пункта ярко-зелёную галочку, и смотрит на Лану — Ерофеева делает то же самое.       Остаются химия, история и экономика. Из всего этого Ника выбегает самое для себя простое задание. Она берёт из стопки учебник всеобщей истории. Тема во многом достаточно непростая — начало двадцатого века. Нейман внимательно читает параграф, выделяет для себя необходимую информацию и записывает в тетрадь. Для следующего опроса этого предостаточно. Руслана в это же самое время делает химию, пишет что-то вроде ментальной карты на тему «Классификация органических веществ».       С историей и химией обе заканчивают разницей в минуту. Лана молча повторяет экономику, оставляя заметки на квадратных листочках. Ника записывает определения в тетради, решая, что повторит всё позже — как раз перед уроком в пятницу. Нужно сделать только английский.       Нейман берёт книгу кончиками пальцев, с некоторой опаской, будто она вот-вот укусит её.       — Может, ещё по корешку её погладишь? — шутит Ерофеева и закрывает тетрадь, заканчивая с выполнением домашнего задания, и потягивается, глядя на Нику. — Да не бойся, она тебя не сожрëт, — убеждает её Лана, смеясь.       — А Ирина Ярославовна, если ещё раз меня услышит, точно сожрëт… — отчаянно говорит Нейман.       — Ага. С потрохами. Сначала руки отгрызëт, чтобы не сопротивлялась, потом — ноги, чтобы не сбежала, а после — голову, чтобы больше не слышать твой английский ни-ког-да. — Руслана зловеще улыбается и коварно складывает пальцы домиком.       — Да ну тебя! — возмущается девушка, запрокидывая голову и закрывая лицо ладонями.       — Ладно-ладно, извини. — Ерофеева встаёт со стула и подходит к своей кровати, на которую падает, складывая руки на затылке. — Знаешь, я просто ужасно не хочу сидеть весь день здесь. А ещё у тебя проблемы с английским.       — И что ты предлагаешь?       — Пойдём в «Лист», посидим там, заодно ты сделаешь задание и потренируешься нормально произносить слова.       Ника кивает — видно, что не возражает.       — И всё же, тебе там понравилось, — замечает девушка.       — А когда я говорила обратное? — Руслана по-доброму ухмыляется.       Нейман садится на кровать, опираясь плечом об изголовье. Она вздыхает, глядя на то, как расслабленно дышит Лана, сложив ладони на животе.       — Всё равно как-то странно… Как можно знать немецкий, прекрасно на нём говорить без акцента, но иметь такое произношение в английском?       — Хотелось бы мне знать. Как у тебя самой получилось? Ну, то есть, у тебя акцента практически не слышно.       — Просто много практики. Чтение. И пение. Наверное, это покажется странным, но пение на английском очень помогает. Ещё скороговорки.       — Подожди. То есть, ты предлагаешь мне петь на английском? А это точно сработает?       — Пф, вообще, должно. Какая песня тебе нравится?       — Даже не знаю… Может быть, «Лондонский мост».       Руслана прикрывает глаза, мысленно представляя, как звучит голос Ники, когда та поёт. Когда она говорит, её просто приятно слушать — настолько мягкий и даже сладковатый у неё голос. Но что насчёт пения? Почему-то Лана уверена, что поёт Нейман так же красиво, как и говорит.       Следующий час проходит в тишине. Ерофеева молча смотрит что-то в телефоне, иногда улыбается, когда попадается что-то смешное, и краем глаза смотрит на Нейман. Она полусидя лежит на кровати, обхватив руками с телефоном свою плюшевую корову, и ищет подходящие приложения для себя.       В конце концов, экран оказывается заполнен кучей иконок с изображением британского флага. Вот только, что делать с ними Ника не особо понимает, потому откладывает телефон в сторону и берётся за чтение. «Гарри Поттер и Орден Феникса» практически прочитан, осталось всего-ничего — двадцать четыре страницы.       — Интересно? — спрашивает Руслана, глядя на соседку.       — Ну… да, — отвечает Нейман, перелистывая страницу. — Ты не читала это?       — Не-а, ни разу, я только «Философский камень» один раз в детстве прочла, и то из-за того, что неудобно было бы перед дядей Эмилем, который мне ту книгу и подарил. Зато фильмы пересмотрела по несколько раз. Все, кроме двух последних, мне они не особо зашли, через силу по одному разу посмотрела, а содержание второй части «Даров Смерти» вообще прочитала, — рассказывает Ерофеева и встаёт ногами на кровать, чтобы дотянуться до полки над ней.       Она достаёт книгу в твёрдом переплёте, в которой примерно пятьсот страниц. По оформлению, красивой закладке и деталям становится ясно, что это издание довольно недешёвое и, вероятно, подарочное.       — Мне просто фэнтези читать не очень нравится, но классика — самое то, — продолжает Руслана уже с книгой в руке. — Вот, Фëдор Михайлович Достоевский, «Униженные и оскорблённые». Может, не всем это будет интересно, но конкретно мне идея понравилась. Могу как-нибудь дать тебе почитать.       — Как-нибудь… — Нейман вздыхает, закрывая «Орден Феникса». Девушка встаёт с кровати, подходит к Лане и садится рядом, чтобы рассмотреть книгу.       Она достаточно увесистая, из-за чего Ника делает вывод, что при желании «Униженными и оскорблёнными» можно даже убить, но проверять это не собирается. Страницы белые, плотные, текст на них чётко пропечатан чёрным, внутри даже есть ляссе с переливающимся тëмно-синим камнем на конце.       — А это Гоголь, «Мёртвые души». — Руслана достаёт с полки не менее увесистый экземпляр, оформленный почти так же, но камень на ляссе тëмно-зелëный, а обложка не синяя, а изумрудная. — Есть ещё несколько книг, но эти — мои любимые.       — Они очень красивые, — замечает Ника, рассматривая книги. По их состоянию и тому, как бережно их держит Лана, становится ясно, что к своему имуществу Ерофеева относится серьёзно.       — Спасибо. Мне их родители дарили на дни рождения, Новый год, Восьмое марта, Первое сентября… В общем, на все праздники, какие только можно вспомнить. Мне особенно закладки нравятся. Они мало того, что красивые очень, но и удобные.       Руслана встаёт с кровати, берёт книги и ставит их обратно на полку в привычном, «правильном», на её взгляд, порядке, а после проводит по корешкам пальцами, чтобы убедиться, что всё стоит ровно, так, как надо.       — Смотри, уже почти девять. Я думаю, мы пойдём где-то в десять-одиннадцать, что думаешь? — девушка кивает в сторону показывающих на чëрном фоне часов на тумбочке.       — Я не против, к тому времени как раз волосы высохнут, — соглашается Ника и проводит по мокрым прядям ладонью.

***

      Погода сегодня солнечная, лёгкий ветер обдувает лицо, но чувствуется, что температура воздуха с каждым днём падает — совсем скоро придётся облачиться в пальто и куртки, простые жилетки и кардиганы уже не спасут.       Лана идёт вперёд, намеренно замедлив шаг. Ника идёт за ней, попутно смотря вверх на облака. Они совсем лёгкие, перистые, похожи на белые мазки костью или мастихином на ярко-голубом холсте.       Ерофеева отвлекает её от этого занятия, когда не глядя берёт за руку, чтобы нога в ногу перейти дорогу на зелёный свет и спокойно оказаться на противоположной стороне. Что-то внутри трепещет от очередного прикосновения, кончики ушей вновь розовеют.       В «Лист» они заходят неуклюже — Руслана открывает дверь и пропускает внутрь Нику, но та предлагает ей войти первой, из-за чего обе перешагивают порог одновременно, не нарочно толкают друг друга плечами и вваливаются в зал, в котором, к счастью, почти никого кроме бариста, Яна, и двух официантов в форме, страдающих от безделья около витрин, нет.       Нейман подходит к столу у стены, который за несколько посещений успел стать их столиком. Она по привычке оставляет вещи на кресле и идёт к стойке.       — О, рад вас видеть, — замечает Воронцов, улыбаясь постоянным посетительницам. — Так, что будете?       — Два кокосовых рафа и два чизкейка, — выдаёт Ника прокрученную в голове сто раз фразу.       — Угу… да, хорошо. Кто платит в этот раз? — Ян больше не спрашивает про способ оплаты — знает, что обе всегда используют карты.       — Я. В это раз я, — отвечает Руслана, прикладывая карточку к терминалу. Она смотрит на Нейман, приветливо ей подмигивает. В данном случае они общий язык нашли, договорившись платить по очереди.       — Отлично. Присаживайтесь, через несколько минут заказ будет готов.       — Спасибо.       Руслана и Ника вместе идут к столику, садятся за него напротив друг друга, и Нейман достаёт телефон, спеша посоветоваться с Ланой.       — Рус, мне нужен твой совет. Что из этого лучше оставить? — спрашивает Ника, показывая экран телефона подруге.       Ерофеева пару минут смотрит на иконки приложений, изучая их, затем удаляет подавляющее большинство и оставляет только две.       — Из всех приложений эти два — лучшие. Смотри, первое, — она указывает на белую иконку с изображением говорящей головы в профиль, — очень хорошее в плане практики произношения. А вот в этом, — Лана указывает на вторую иконку голубого цвета с раскрытой книгой, — много разных текстов, статей, сказок и так далее. Будешь больше читать на английском и произношение постепенно улучшится. Попробуй.       — О, выходит, я даже смогу читать тебе на ночь?       — Хах, а потом в кошмарах за мной погонится бабочка? — шутит Ерофеева, но Ника смысл не улавливает, склоняя голову влево. — Или батерфляй, как ты произносишь, — добавляет, произнося с сильным немецким акцентом.       Нейман улыбается, пропуская мимо ушей подкол подруги. Вспоминает о том, как Руслана плакала ночью, и в голове постепенно появляется идея.       — Сначала просто попробуй произносить слова.       — Ла-адно… — с неподдельным интересом тянет Ника, заходя в первое приложение.       Оно встречает её приятным тёмно-синим интерфейсом и просьбой зарегистрироваться. Нейман делает это быстро, вводит своё имя, адрес электронной почты, придумывает пароль и переходит к самой практике. Слова попадаются лёгкие — всего из трёх букв. Ника нажимает на иконку громкоговорителя и подносит телефон к уху, внимательно слушая произношение, а после пытается произнести слова сама.       Сначала получается не очень хорошо, произносимые Нейман слова просто не засчитываются. Однако после, поняв свою ошибку, девушка произносит снова, радуется, как ребёнок, когда на экране появляется зелёная галочка, и радуется ещё больше, видя гордую улыбку Ланы.       — Получилось! — говорит Ника, победно сжимая свободную руку в кулак.       — Молодец, — хвалит её Руслана, подперев лицо ладонью и улыбнувшись уголками губ.       Нейман смущённо улыбается в ответ. В голове вновь всплывают похвала и прикосновения Ланы сегодня в комнате, когда та объясняла тему по алгебре.       Заказ приносят через пару секунд. Официант желает приятного аппетита и уходит, спеша обслужить пришедших посетителей.       Ника выключает телефон и откладывает его в сторону. Она делает глоток рафа, прикрывая глаза. Сразу вспоминается Германия, Берлин, поздняя осень и спонтанное решение пойти в кафе с двоюродными братом и сестрой. Почти как сейчас.       Руслана откалывает вилкой кусочек чизкейка и съедает его, запивая рафом. Нейман наблюдает за ней. За её ореховыми глазами, светлые ресницы над которыми слегка подрагивают, за её пальцами с длинными ноготками миндалевидной формы, которыми она держит вилку и чашку. Заметив, что Ерофеева поднимает на неё взгляд, Ника опускает свой и делает глоток напитка.       Лана смотрит недолго и сразу переключает внимание на Яна, ставящего на витрину небольшой нежно-розовый торт с объёмными цветами из крема всех цветом радуги. В голове мелькает мысль о том, что если бы Ника могла быть тортом, то была бы именно таким. Как некстати вспоминается сон. Нейман и та неизвестная девушка на качелях…       Почему Ника целовала кого-то в её сне? Что вообще она там забыла? И значит ли это всё хоть что-нибудь? Ведь в реальности Нейман совсем не такая. Наверное… Стала бы Ника целовать кого-либо, особенно девушку, и смотреть при этом на Руслану, как во сне? Ерофеева глубоко в этом сомневается.       — Рус, есть время, в которое ты очень хотела бы вернуться? — вдруг интересуется Нейман, пробуя чизкейк — он как всегда вкусный. На такой вопрос её подтолкнуло воспоминание об осени двухлетней давности, проведённой в Берлине.       — Не знаю… Может, детство? Когда всё было нормально. Мне тогда было семь лет, я пошла в первый класс, родители забрали меня со школы, мы вместе поехали в парк аттракционов после этого… Было неплохо. Хотя, может, прошлое лето? Мама с папой тогда полетели на Кубу, а меня оставили дома на три недели. Та атмосфера и то время… — Руслана не договаривает и блаженно прикрывает глаза, в которых виднеется светлая грусть. — А у тебя что?       — Осень, два года назад. Может, я просто слишком романтизирую некоторые вещи, но я помню то время как лучшее. Знаешь то чувство, когда ты просто бесцельно гуляешь, а потом решаешь зайти в кафе? И там так уютно, что уходить не хочется. Тут, в «Листе», атмосфера почти такая же.       «И я хотела разделить её с тобой…» — мысленно продолжает девушка, но вслух не говорит, добавляет только:       — Я думала, что это поможет, ну, правильно начать общение.       — Интере-есно… — тянет Лана, водя кончиком среднего пальца по краю чашки. В уголках губ играет едва заметная улыбка — она рада это слышать. Ника правда об этом думала. Ерофеевой становится совестно — в отличие от Нейман ей общаться изначально совсем не хотелось. За это хочется извиниться. — Ник, прости.       — За что? — она в недоумении хлопает ресницами, кладёт подбородок на ладони.       — Я иногда могу быть… такой себе собеседницей, ну, ты знаешь.       — Ничего страшного, так бывает. К тому же, у меня что-то вроде иммунитета или как это правильно назвать?.. В общем, я привыкла.       — То есть?       — Мой двоюродный брат, Лука, такой же. С ним лучше не говорить с утра — в плохом настроении просыпается. И иногда общаться ни с кем не хочет, говорит, что устаёт от людей. Но это быстро проходит.       Руслана слушает про кузена заинтересованно, хочется рассказать что-нибудь подобное, но подходящих «файлов» в памяти не находится — с Фаей, Матиссом и, как ни странно, Богданом она почти не общается, ничего кроме имëн о них не знает, сомневается, что вообще помнит, сколько кому лет.       — Это распространённая проблема, кажется… — говорит Лана, кладя в рот кусочек чизкейка. — Ты часто общаешься с ними?       — Ну, да. Мы обычно переписываемся в Телеграме. А ты со своими?       — Я даже не вспомню, когда в последний раз слышала о них… Кажется, года два-три назад в последний раз. И то потому, что родители сказали их с днями рождения поздравить.       — Кстати, а какого числа у тебя? — спрашивает Ника, включая телефон. Она быстро заходит в календарь, чтобы записать дату.       — Двадцать пятого октября. — Руслана прикрывает один глаз и смотрит вверх, будто вспоминает что-то давно забытое. — А у тебя?       — Четвёртого января.       Ерофеева мысленно ставит на этой дате метку, чтобы ни в коем случае не забыть, зажмуривает на секунду глаза и открывает.       И Нике нравится это. Нравится каждая привычка, каждая особенность, каждая секунда, за которую она успевает узнать Лану лучше. Но глубоко внутри понимает, что не может быть всё так просто.       Руслана — неизвестное, нужно всего лишь найти значение.