Понедельник. Очередной понедельник, начавшийся, к удивлению, не с кофе с круассанами и не с улыбки. Её передёргивает от кошмара, холод проступает на лбу, дыхание учащается. Пошла уже третья неделя пребывания в интернате, а эта ситуация со сном всё не меняется.
Ерофеева встаёт с кровати, пересиливая своё желание даже не спать, а просто рухнуть обратно, подходит к окну и слегка отодвигает штору, чтобы посмотреть на улицу. Идёт дождь, его шум звучит где-то в голове, создаётся ощущение, будто он звучит не на улице, а в сознании. Она смотрит на Нику, всё ещё сладко спящую под одеялом в обнимку с плюшевой коровой, улыбается и думает, есть ли у игрушки имя. Наверняка оно немецкое. Или японское, ей ведь нравится что-то такое…
Будить Нейман Руслана не хочет — на часах всего шесть часов и двадцать минут. Тогда девушка идёт в ванную чуть ли не на носках, тихо закрывает за собой дверь, бросая короткий взгляд на Нику — спит.
Отражение в зеркале всё же встречает её опухшими глазами. Эта ночь снова прошла под пеленой слëз. Сначала навязчивые мысли о том, что родителям, должно быть, она просто не особо нужна. Они устали, явно не очень ей доверяют, она просто надоела им. И от подобных мыслей становится грустно. Ещё этот кошмар… В последнее время они начали сниться чаще. В детстве справиться с этой проблемой помогали плюшевые игрушки, но сейчас у неё нет ни одной.
С детства главным страхом Ланы была смерть. Что происходит? Как? Зачем? Почему? Столько неизвестных, а ответов почти что нет.
В кошмаре, который приснился ей сегодня, она умерла, упав с крыши высотки на дорогу. Проснулась от того, что тело передёрнуло, а на лбу проступили капельки холодного пота. Вероятно, всё это — просто влияние новой обстановки. Значит, пройдёт. Нужно только окончательно привыкнуть.
Но что беспокоит Руслану больше всего, так это взгляд Ники, который ощущается на затылке каждую ночь. Она считает её сумасшедшей? Или прекрасно всё понимает? А может, этого нет? Просто показалось. В конце концов, каждый раз оказывается, что она спит. Или просто притворяется, чтобы не заставлять Лану волноваться ещё и из-за этого.
Девушка смотрит на себя в зеркало. По лицу стекает вода, глаза по-прежнему опухшие. Руслана возвращается в комнату, берёт со спинки стула свою серую толстовку и надевает её поверх коричневой майки, гармонирующей с такими же коричневыми пижамными штанами. Она оборачивается, окидывая взглядом Нейман — всё ещё спит, только теперь отвернулась лицом к стене.
Ерофеева выходит в коридор, передвигаясь как можно тише, освещает путь до лестницы фонариком в телефоне и быстро спускается на первый этаж. Кухня находится где-то справа, Лана находит её по памяти и заходит внутрь. Никого нет. Само помещение просторное и светлое, плитка на полу серая, стены просто белые. Вдоль стены стоят столешница со шкафчиками, плитой и духовкой, рядом расположена микроволновая печь, чуть дальше — холодильники и морозилка. Именно это ей и нужно.
Руслана открывает дверцу морозильной камеры и обнаруживает на полке большой пакет с кубиками льда. Она достаёт всего два, держа их подушечками пальцев, и заворачивает в белые салфетки. Лана садится на высокий стул у острова, запрокидывает голову и кладёт лёд на глаза.
Тишина, нарушаемая только дождём, бушующим за окном, заставляет расслабиться, даже потеряться во времени. Мысли постепенно уплывают за горизонт, оставляя пространство для пустоты. Но она тонет, когда вдалеке раздаются шаги, включается свет, и звучит чей-то испуганный вдох.
Нет, она никогда к этому не привыкнет.
— Кошмар! Что ты тут делаешь?! — спрашивает неизвестная, подходя ближе, но Руслана на неё даже не смотрит, продолжая сидеть с запрокинутой головой и льдом на глазах. Девушка подходит к холодильнику, достаёт из него бутылку воды и делает один глоток.
— Релаксирую, — вяло отвечает Ерофеева и тихо вздыхает с негодованием. Разговаривать с ней не хочется, её позиция такова, что здесь у неё только два друга: Ника и Рома — больше не нужно.
— Да ладно тебе, релаксирует она… Рассказывай, из-за чего? — садится рядом, ставя на поверхность острова бутылку.
— Из-за чего что?
— Из-за чего плакала?
— Так, просто… — Лана опускает голову и убирает кубики льда, когда чувствует, что они почти растаяли, смотрит в тёмный экран телефона, оценивая свой внешний вид — опухлость практически прошла. Ради интереса смотрит на незнакомку и узнаёт в ней одноклассницу, имя которой запомнить не удосужилась. А зачем, если все, с кем она общается, — только Воробьёв и Нейман?
— О-ой, только не надо тут, да? По дому скучаешь, парень бросил, с родителями проблемы?
— Да к чёрту мне парень? — возмущается Руслана, хмурясь. — Почему обязательно должен быть парень?
— Значит, что-то из двух.
— Оба. — Ерофеева фыркает, точно ёжик, и скрещивает руки на груди. — Не то чтобы тут так плохо, но дома лучше. А родители… — она делает паузу, поджимая на секунду губы, — а с родителями неясно. Они просто меня сплавили сюда и всё, — рассказывает, не вдаваясь в подробности.
— Ясно, — отвечает одноклассница, откручивая крышку бутылки и делая второй глоток воды. — Я Маша, кстати. Мы в одном классе.
— Ты та, которая Мельникова? — уточняет Лана, пытается прикрыть откровенную незаинтересованность в разговоре, вспоминая, почему не запомнила имя. В классе две Марии, как раз Мельникова и Дубровина, потому она решила, что фамилии запомнить будет куда лучше, чтобы не путать их.
— Да. — Маша кивает, хлопает тёмно-коричневыми ресницами и заправляет за ухо длинную прядь тёмных волос.
— Руслана, — представляется в ответ девушка.
— И в какой комнате ты живёшь? То есть, какой номер?
— Пятьдесят шестая.
— Серьёзно? Я в пятьдесят восьмой, с Наташей Кольцовой, ну, ты знаешь, мы за одной партой ещё сидим. А ты с этой… с Никой? Ньюман? Или Номан?..
— Нейман, — с некоторым раздражением поправляет её Руслана. Почему-то слышать коверканье фамилии Ники и слово «эта» в одном предложении с ней неприятно.
— Странно так, мы за всё время впервые общаемся. И даже пересекаемся вне классов.
— У меня в предыдущей школе был одноклассник, с которым я за девять лет ни разу не разговаривала, — отвечает Ерофеева, спрыгивает со стула и идёт к холодильнику за двумя бутылками воды — одна для неё и одна для Ники.
— Это ты так намекаешь, что мне ещё повезло?
— Повезло? Пф… Понимай как хочешь.
Она равнодушно ухмыляется, направляется к выходу в коридор, но оборачивается, когда Маша обращается к ней.
— Эй, Рус, — говорит Мельникова, улыбаясь, — приятно познакомиться.
Ерофеева молча смотрит на неё всего пару секунд, роняет короткое «Угу» и уходит, не оглядываясь. По лестнице поднимается уже без света, быстро передвигая ноги по ступеням.
Девушка тихо входит в комнату, стараясь не будить Нику, которая по-прежнему спит. Лана ставит бутылку с холодной водой на тумбочку подруги и ложится на кровать, включая телефон. Она некоторое время смотрит на её спину и плечи, с которых сползли рукава вновь расстёгнутой рубашки, отчего видны бретели чёрного бюстгальтера, затылок и шею, на которой аккуратно лежат тёмные пряди, аккуратные лопатки и изгибы, от которых не хочется отрывать взгляд, а губы растягиваются в лёгкой улыбке. Но Ерофеева трясёт головой, одëргивая себя.
Видео в ленте быстро сменяют друг друга, ни одно из них Лана до конца не смотрит — просто неинтересно. Порой мысли об этом действительно озадачивали её. Казалось, в двадцать первом веке само понятие скуки должно быть чем-то далёким, но среди миллионов посмотреть было нечего. Ерофеева выключает телефон, смотрит в потолок и грустно вздыхает, понимая, что до восьми придётся ждать ещё больше часа, а спать совершенно не хочется.
Хоть обида на Ксению и Владлена всё ещё не проходила, просто притупляясь и прячась за чем-то более важным, но написать им Руслана всё же решилась. Только кому? Разницы во времени с Ригой нет, а зная родителей, кто-то из них по-любому уже проснулся по старой привычке. Ерофеева думает ещё пару секунд и всё же решает написать матери.
«Привет, мам.»
Сообщение Ксения Андреевна читает быстро, моментально присылает дочери ответ.
«Привет. Почему не спишь?»
И правда, почему она не спит так рано? Обычно просыпается в семь с лишним, ближе к восьми, но сегодня система резко дала сбой, и Лана даже не знает — к лучшему это или же к худшему.
«Не знаю, так вышло. Что делаете?»
На самом деле, ей это неважно. Она более чем уверена, что родители просто гуляют по городу с тётей Леной и дядей Эмилем, пытаясь извлечь из этого времени максимум пользы.
«Да так, гуляем, вчера в ресторане были, дети тоже с нами пошли, вот, про тебя всё спрашивают.»
Читая это, Руслана беззлобно усмехается. Матисса, Фаю и Богдана назвать детьми крайне тяжело. Они хоть и младше на один, два и три года соответственно, но за всё время так вымахали, что создаётся впечатление, будто самая младшая среди них именно Ерофеева.
«И что именно?»
«Спрашивают, почему ты с нами не приезжаешь. Фая расстроилась очень, ты уж напиши ей, вы в последний раз года два назад общались, наверное.»
«Позже.»
Разумеется, никому писать Лана не собирается, придерживаясь своей позиции «Не общались два года и ещё два года можно обойтись». Только цокает языком и закатывает глаза.
«Матиссу и Богдану тоже напиши, они соскучились.»
Нередко, когда речь заходила о них, это означало, что Ксения после обязательно скажет им, что Руслана напишет, а саму Руслану спросит, написала ли им она. Потому иного выхода не оставалось. Единственное, что утешало её, — увидятся они как максимум только по видеосвязи, не вживую. И то хорошо…
«Ладно, ладно. Только позже.»
«Знаю я твоё «позже», потом отложишь это так, что и не вспомнишь же даже.»
«Да напишу я им.»
Хочется написать это большими буквами, поставить в конце кучу восклицательных знаков или прокричать в голосовом сообщении, но восклицательные знаки Руслана терпеть не может, потому никогда и ни за что их не ставит ни от злости, ни от счастья. Что касается голосового — будить Нику из-за такой выходки девушка не собирается.
«Молодец. А ты сама как?»
Лана фыркает и быстро печатает ответ. Родная мать вспомнила о ней самой только сейчас.
«Нормально.»
«А соседка твоя как?»
Смотрит на Нейман — та спокойно спит, медленно дыша. Ерофеева молча улыбается краешком обветренных от дыхания губ.
«Хорошо.»
«Понятно… Ладно, Ланочка, я пойду, чай заварю. Хорошего дня, котёнок!»
Руслана решает на это не отвечать. Она молча убирает телефон на тумбочку и уводит взгляд на потолок, томно вздыхая. Мысленно Ерофеева ставит напротив пункта об общении с родителями галочку. На сегодня ей этого хватит. Девушка встаёт с кровати, отодвигает стул и садится за стол, включая лампу на нём. Сумка всё ещё не собрана, учебники, тетради и пенал лежат на краю у стены. Лана тянется к биологии, намереваясь повторить тему для опроса, который определённо будет сегодня, но застывает, видя на стене рисунки Ники.
И всё же открывает учебник на развороте с оставленными на нём полупрозрачными матовыми бежевыми и серыми закладками с написанными на них чёрной гелевой ручкой примечаниями, из-за этого после урока пришлось нести книгу, как какую-нибудь царскую реликвию, следя за тем, чтобы заметки на закладках не смазались и не испачкали сами страницы. Руслана вслепую суëт руку в шоппер, лежащий на столе, и вытягивает из него упаковку «Тик-Така» с мятой, открывает и забрасывает в рот сразу три штуки, после чего кладёт драже обратно в сумку, параллельно повторяя тему.
***
Ника просыпается в без пятнадцати восемь, первым делом оборачиваясь, чтобы посмотреть, не проснулась ли ещё Руслана. Но, к удивлению, её в уже заправленной кровати не оказывается. Ерофеева сидит за столом, листает учебники и складывает их в шоппер.
— Guten Morgen, — здоровается Нейман, прищуривая глаза, чтобы разглядеть спросонья Лану. Она одета в чёрные брюки палаццо и короткую белую рубашку — просто, но со вкусом.
— Гутен, гутен… — задумчиво отвечает ей девушка, кладя в сумку последнюю из необходимых вещей, после чего смотрит на подругу. — Я тебе бутылку воды принесла.
— О, спасибо, — благодарит Ника, садится на край кровати, берёт воду и делает пару глотков. Капли вытирает костяшкой указательного пальца и Руслана слабо прикусывает нижнюю губу, наблюдая за этим, встаёт со стула, подходит к своей постели и забирается на неë с ногами. — Знаешь, — Нейман возвращает бутылку на тумбочку, — я тут заметила кое-что… У тебя проблемы со сном?
По шее и позвоночнику пробегают мурашки, Ерофеева чувствует себя так, будто её поймали на чём-то ужасном и непростительном, смотрит широко раскрытыми глазами, не моргая, и нервно сглатывает.
— Кошмары часто снятся. А почему ты спрашиваешь?
— Я не была уверена, но я слышала, как ты плачешь по ночам. Тихо, но плачешь. Мы можем поговорить.
— Да не-ет, не надо… — будто ребёнок тянет Лана, рисуя на покрывале узоры указательным пальцем.
— Уверена? Просто тогда у меня немного другое решение. — Ника пожимает плечами и загадочно улыбается.
— И какое же?
— Узнаешь ночью.
Ерофеева смущённо краснеет, отводит взгляд и обнимает себя за плечи. И даже не из-за того, что Нейман как всегда в одном нижнем белье и рубашке, а из-за этой фразы. Ника уходит в ванную, оставляя девушку наедине с собой.
«Узнаешь ночью». Какое решение она имеет в виду? Что именно произойдёт этой ночью? В порыве размышлений Руслана забредает явно не туда, снова трясёт головой и зарывается в уложенные волосы пальцами, сжимая их у корней.
Лана подходит к столу, с которого берёт шоппер, громко предупреждает Нику, что будет ждать в гостиной на первом этаже и выходит, получая приглушённое «Хорошо!».
В коридоре тихо и спокойно. Впрочем, в комнате тоже, но там не та атмосфера. Там она туманная, жаркая и вовсе не из-за отопления, которое ещё не включили, и не из-за погоды, которая сегодня прохладная и дождливая. Она такая из-за Нейман. Из-за этого её
«Узнаешь ночью».
Ерофеева жадно глотает воздух, прикрывая глаза и прижимаясь спиной к холодной белой стене. Хочется побыть в немом одиночестве, ни секунды не думая о Нике, её фразе и странном жаре, подступившем к голове, но противное «Приветик!» разрушает всё к чёрту.
— Ру-ус! Вот мы с тобой и встретились! — радостно говорит Маша, улыбаясь. За ней, звеня ключами, идёт другая девушка среднего роста, с длинными блондинистыми волосами с чёлкой, тёмно-зелёными глазами и мягкими чертами лица, которые кажутся ещё мягче благодаря нежной улыбке, растянувшейся на пухлых губах с вишнёвой помадой и блеском на них. Это Наташа Кольцова.
— Ма-аша, — с наигранным энтузиазмом произносит Руслана, приподнимая брови.
— Ты одна? А где Ньюман? — интересуется Мельникова, чем раздражает Ерофееву ещё больше.
— Агрх, прошу тебя, Нейман она! Ней-ман! — объясняет чуть громче Лана, массируя переносицу.
— Да, прости. Где она?
— Ника недавно проснулась, позже спустится.
— Понятно…
— Привет, кстати, — здоровается с Кольцовой Руслана, прежде чем уйти на первый этаж.
***
Гостиная внизу светлая и тихая, большинство учеников ещё на этажах, только Ерофеева сидит здесь, в кресле-мешке, и просто дышит. Просто существует, стараясь не думать, что получается крайне плохо. Всё равно в голову лезут мысли о том, что всё это как-то неправильно.
Ведь Ника — девушка. Она соседка по комнате, с недавних пор даже подруга. Они обе девушки. При взгляде на неё не должно так учащаться сердцебиение, чуть сбиваться дыхание, а губы — расплываться в улыбке.
Ведь Ника — всего лишь девушка. Очень милая и добрая девушка, которая так красиво говорит на немецком, что каждую фразу, каждое слово на этом языке Руслана ловит с особым восхищением, хоть и старается не показывать это, даже на её «Guten Morgen» отвечает так, как ответил бы тот же Рома, например.
И ей всё это нравится, хоть лицо и заливается краской. Даже становится грустно от осознания, что в конце октября, когда начнутся осенние каникулы, придётся расстаться. Но это же нормально! Так бывает у всех хороших друзей. Они по-особенному любят друг друга, скучают и радуются. Да, так бывает у всех друзей.
У всех хороших и близких друзей.
Поток мыслей останавливается, когда рядом раздаются шаги, а перед глазами появляется Ника в чёрной теннисной юбке, свитшоте и белой рубашке под ним. Руслана смотрит на время — она просидела здесь около получаса, совершенно забывшись. Через десять минут начнутся уроки.
— Идём? — спрашивает Нейман, протягивая Лане руку. Она кивает и поднимается, идя вслед за подругой. Просто подругой.
***
Первый урок — русский. Руслана целиком и полностью сосредотачивается на уроке, пока Ольга Олеговна увлечённо объясняет тему. Нейман всё это, может, и неинтересно, она просто не понимает, чего такого воодушевляющего может быть в фонетике, но, слушая её краем уха, даже проникается уважением к тому, насколько самой Соколовой нравится её предмет.
На тетрадном листе из линий и геометрических фигур постепенно вырисовывается дракон, появляются детали по типу зубов, чешуи и острых шипов на спине. Лана замечает это и удивлённо вздыхает, роняя тихое «Вау». Выглядит красиво.
— Тебе нравится? — шепчет Ника, показывая подруге рисунок.
— Да, очень, — отвечает Руслана, беря листок в руки. Она аккуратно кладёт его в шоппер так, чтобы не помять, — хочет повесить над столом.
Некоторое время Ерофеева ещё смотрит вниз, видя перед глазами дракона, но всплывающее на экране блокировки уведомление отвлекает её. Лана видит, что это сообщение от отца, потому быстро открывает его, параллельно следя за Ольгой Олеговной, отвернувшейся к доске.
Как оказалось, ничего особенного Владлен Исаакович не написал. Всего лишь прислал гиф с пожеланием доброго утра и напомнил, что они вернутся уже через четыре дня. Хочется спросить «А мне-то что?», но решает не отвечать, оставив негатив при себе. В конце концов, приедут они через четыре дня, через неделю, да хоть через месяц — она всё равно будет здесь, в этом интернате.
Ника замечает немое разочарование девушки и быстро складывает пазл в голове. Похоже, Руслана снова злится на родителей, но отвлечься её заставляет голос Ольги Олеговны.
— Так, а теперь, как и договорились, пишем словарный диктант.
Ерофеева бессильно вздыхает и вырывает из черновика два листа, один из которых отдаёт Нейман и слышит в ответ «Спасибо, Рус».
***
В этот раз время тянется дольше. В прошлый раз уроки прошли будто по щелчку пальцев, а теперь она сидит на скамье в спортивном зале, отсчитывая каждую секунду до конца.
Ученики десятого «Б» бегают по залу, уклоняясь от мяча, летящего в них то с одной, то с другой стороны. Ника в их числе, Руслану вышибли ещё в самом начале. Наконец сине-жëлтый волейбольный мяч попадает в плечо Нейман, и та, разочаровано смотря на физрука, Юрия Анатольевича или просто «Шпалы», как его ещё в прошлом году прозвал Рома из-за роста, идёт к скамье, на которой сидит Ерофеева и опускается на место рядом.
— Что, попалась всё-таки? — усмехается Лана, закидывая левую ногу на правую.
— Угу… Так тебя вообще в начале вышибли!
— Не отрицаю, — отвечает Руслана, примирительно поднимая руки. Из-за раннего пробуждения очень хочется спать, потому и бегать по залу от мяча она не собиралась.
— Ты сонная какая-то, — с сочувствием замечает Нейман. Она понимает: спать Ерофеева хочет из-за того, что не высыпается; не высыпается из-за того, что снятся кошмары; а кошмары снятся из-за того, что она переживает из-за родителей и смены обстановки, хоть и не признаёт это.
— А, да? Я просто рано проснулась сегодня.
— Во сколько именно? — уточняет Ника, думая, что под «рано» Лана подразумевает семь с небольшим утра.
— В шесть двадцать, — отвечает девушка и запрокидывает голову, закрывая глаза.
Нейман искренне удивляется, хлопая тёмными ресницами.
— Серьёзно? Я ничего не слышала.
— Да потому что ты спишь как сурок. — Ерофеева посмеивается и не глядя хлопает Нику по макушке.
— А ты, наверное, вообще не спишь… — тихо-тихо проговаривает Нейман с некоторым беспокойством.
Наконец раздаётся свист и Юрий Анатольевич отпускает десятый класс с урока. Руслана тут же направляется к выходу, беря за руку едва успевшую остыть после бега Нику.
***
В нижнем левом углу экрана светятся цифры. Восемнадцать часов и тридцать минут. Появившийся на стене новый рисунок напоминает о Нейман. К удивлению, она сделала всё домашнее задание очень быстро и сразу же куда-то ушла, пообещав купить для Ланы что-нибудь.
Последнее задание, то, что по физике, сделано, и Ерофеева, сонно зевая, закрывает учебник вместе с тетрадью. Она смотрит на дверь, осознаёт, что ждёт Нику. Действительно ждёт, хочет поскорее услышать шаги в коридоре и её радостное «А вот и я».
Ужасно хочется спать, с каждой секундой это желание становится лишь сильнее. Но так же сильно хочется дождаться Нейман и встретить её в тот момент, когда она вернётся. Лана решает собрать сумку на завтра. Девушка кладёт в неё литературу, геометрию, химию, историю, обществознание и ОБЖ, запихивает сбоку пенал и ставит шоппер на стул.
Взгляд мечется от двери к кровати, а от кровати к двери. Если сейчас Руслана просто ляжет на неё, то точно заснёт, так и не встретив Нику. А если останется за столом, то, вероятно, уснёт за ним. Потому Ерофеева, вздыхая от безысходности, ложится на пол, упирается локтями в пол и держит планку, изо всех сил страясь не засыпать. Так странно. Сейчас она делает это, чтобы просто встретить Нейман, а ещё в самом начале не отказалась бы просто её игнорировать.
Наконец дверь открывается, и в комнату заходит Ника. Руслана поднимает голову, смотрит на подругу, неловко улыбаясь, и встаёт на ноги.
— Что ты делаешь? — интересуется Нейман, смеясь.
— Да вот, пыталась тут не заснуть.
— Ясно… Рус, ложись спать, ты устала. Только послушай сначала, у меня для тебя кое-что есть.
Ерофеева подходит к кровати и ложится на левый бок, глядя на Нику. Та садится на пол рядом и достаёт что-то из рюкзака. В её руках появляется белый плюшевый дракон, похожий на того, что она нарисовала сегодня на уроке.
— Та-дам! Как тебе?
— Игрушка? — удивляется Руслана, принимая подарок. Она улыбается, глядя на дракона.
— Да. Я подумала, что тебе так спать будет лучше. Мне всегда помогало. Надеюсь, тебе тоже поможет.
— Спасибо… — тихо благодарит её Лана, обнимая.
— Как назовёшь? — спрашивает Ника, кивая на игрушку.
— Хах, не знаю. Ну, пусть будет Игнатом. А у твоей коровы имя есть? — Ерофеева смотрит за спину Нейман.
— Нет. Она просто корова. Но ты можешь и еë назвать.
— Ну… Валентина, — отвечает Руслана, улыбаясь.
— Неплохо, — выносит вердикт Ника. — Ладно, ложись спать.
Девушка несколько секунд смотрит на Лану, сидя у её кровати, хочет сделать что-то ещё, но молча отходит, просто желая доброй ночи.
И Руслана засыпает, накрывшись одеялом и обняв новую за долгие годы игрушку.
