***
Проходит час, прежде чем Лана успевает повторить всю информацию, каждую секунду проклиная тот момент, когда позволила записать себя на олимпиаду, из-за которой теперь приходится жертвовать своим выходным. Она выходит из комнаты с шоппером на плече и телефоном в руках, когда Ника выскакивает в коридор вслед за ней. — Подожди! — просит девушка. На руке висит небольшая сумка, пальцы быстро находят нужный ключ и закрывают дверь. — Я с тобой. — Куда? — удивляется Руслана, неосознанно хмурясь. — Вниз, — отвечает Нейман. Она оборачивается, кладя ключи в карман чёрных брюк, замечает, что на Лане только футболка. — Ты так не замёрзнешь? — Не знаю, на улице, думаю, не так холодно. — Не так холодно? Рус, двенадцать градусов тепла. Вот, возьми мою толстовку. — Ника снимает кофту и отдаёт её подруге, глядя на неё с лёгким беспокойством в глазах. Хочется спросить «Тебе не будет холодно?», но надетая на Нейман водолазка убирает вопрос. Лана опускает взгляд, берёт толстовку и покорно надевает её. До этого момента ей холодно не было, но почему-то становится по-особенному тепло, будто она долго-долго стояла на морозе и наконец оказалась у камина в зале своего дома. Пустого и во многом уже далёкого, но по-прежнему родного. — Спасибо, — шепчет Рус, опуская голову. От толстовки пахнет чем-то сладким, узнаются лёгкие цветочные духи, используемые Никой, улавливается запах средства для укладки. Проще говоря, пахнет Нейман. И Руслане это действительно нравится. Спускаясь по лестнице, она даже подносит к лицу рукав, вдыхая, боится, что девушка обернётся и посчитает её странной. На первом этаже почти никого нет. Оно и понятно — в девять утра, а тем более в субботу, подавляющее большинство учеников предпочитает спать. Разумеется, кроме тех, кто ещё дома привык вставать рано, и тех, кого Ирина Ярославна успела впихнуть в списки участников олимпиады по английскому. Руслана заходит на кухню, где снова никого не видит, и достаёт из холодильника две бутылки холодной воды и два красных яблока, после чего идёт в столовую. За дальним столиком она замечает Журавлëва. Парень сидит, уткнувшись лицом в книгу, рядом устроился Рома и безустанно говорит что-то, шевеля рукой в воздухе. Ника стоит у входа, дожидаясь Ерофееву. — Там Рома со Славой… Пойдём к ним? — Лана кивает в их сторону головой, Нейман соглашается. По мере приближения становится слышен и их разговор. — …ещё раз тебе говорю, ты гробишь своё здоровье. Твои родители-то хоть в курсе? — серьёзным тоном проговаривает Воробьёв. — Я пытаюсь бросить… — тихо отвечает Станислав, не отрываясь от страниц «Чëрного обелиска». — Да видел я, как ты бросаешь. Нормальные люди спят, а он в пять утра уже курит, — причитает Рома, делает глоток воды, останавливаясь на пару секунд, и продолжает: — Слушай, я же не для себя прошу. Я за тебя переживаю. Угробишь лёгкие, а потом что? — Слава вздыхает, перелистывая книгу. — Ром. — парень захлопывает книгу. — Я пытаюсь. Не всё же сразу. Пока так, да, но потом получится. — А если твои родители узнают? Они же тебя прибьют. — За каминг-аут не прибили, а за сигареты!.. — Журавлёв возмущается, виновато опускает голову. Но, слыша шаги, поднимает взгляд и, замечая Руслану и Нику, заметно веселеет. — О, кого я вижу! — смотрит на Рому в надежде, что тот переключится на них. — Рус, тебя тоже на олимпиаду отправили? — Ага, ещё в прошлую пятницу. А у тебя что? Доброе утро, кстати. — девушка отодвигает деревянный стул для Нейман и садится рядом. — Да, доброе. Мне просто Ирина Ярославовна сказала, чтобы я попытался хотя бы. Конечно, сначала я сопротивлялся. Сама понимаешь, вставать в восемь утра в субботу… ну, это не по-божески. — И что же заставило тебя согласиться? — спрашивает Рома и снова отпивает немного воды. — Она сказала просто, что тогда пятёрку в четверти поставит, вот и пришлось согласиться. — Только в четверти? Да за такое нужно сразу в году ставить… — Руслана опускает взгляд и с хрустом надкусывает яблоко. — Можно подумать, что нам эти олимпиады так нужны… Нейман грустно вздыхает, отпивая немного воды из бутылки. Хотелось бы провести весь этот день с Ланой, сходить с ней в город, посидеть в кафе, но вместо этого придётся коротать время чëрт знает за чем. Она оборачивается, возвращаясь в реальность, когда позади слышатся шаги. — Рус, Слав, а я вас ищу! — Ирина Ярославна убирает выбившуюся прядь волос за ухо и достаёт что-то из сумки. — Так, я жду вас на парковке через полчаса, поедем на олимпиаду. Ром, Ник, вы с нами? Воробьёв и Нейман переглядываются, удивлённо смотрят на Симонову. Ника улыбается, спрашивает: — А можно? — Ну, если у вас есть какое-то дело… Или просто хотите, то можете поехать с нами. Просто часик где-то погуляете, главное, чтобы не потерялись. — Не волнуйтесь, все щенки будут на месте. — Рома улыбается во все зубы, Ирина Ярославовна в ответ смеётся. — Ладно, щенки, — говорит Симонова, — вы меня поняли. Через полчаса на парковке.***
Всю дорогу от интерната до школы английского, которая заняла двадцать минут, пришлось отвечать на вопросы учительницы по поводу лексики и грамматики. Рома и Ника молча смотрели в окна, мысленно радуясь, что на их долю владение языком не выпало. Машина останавливается около небольшого здания. Все пятеро выходят из неё. — Так, Рус, Слава, вы идёте за мной, Ника, Рома, вы можете просто пойти по своим делам, но через час должны вернуться сюда. Всем всё понятно? Четверо переглядываются, отвечая Ирине Ярославовне «Да», и расходятся. Симонова вместе с Русланой и Станиславом уходит в сторону входа в здание, Ника и Рома направляются в сторону ближайшего торгового центра. Вокруг множество разных магазинов: от одежды до кухонной утвари. Двое растерянно останавливаются — они понятия не имеют, куда и зачем им идти. Воробьёва привлекает стоящий неподалёку ларёк с мороженым. Он отходит, прося Нику подождать на скамье. Девушка пожимает плечами и садится с краю, обнимая сумку. С Ромой поговорить особо не о чем. Это не Руслана, с которой можно поговорить обо всём на свете и ни разу не заскучать. Это не Лука и не Лени, которые каждый раз находят тему для разговора. Это Рома. Просто Рома. Воробьёв возвращается через несколько минут с двумя вафельными рожками и шариками ванильного мороженого. Он садится рядом, протягивает один рожок Нике. — Спасибо, — благодарит его Нейман, откусывая мороженое передними зубами. Видя это, Рома морщится, даже немного скручивается. — Господи… — шепчет он, глядя на девушку. — Они не болят? — Не-а. Я с детства так привыкла, — отвечает Ника, вновь откусывая кусочек мороженого. — Кстати, я спросить хотела. Чего ты так давишь на Славу? Ну, курит и курит. В чëм проблема? — Ты не понимаешь… Он же не чужой человек. Будь он каким-нибудь Славой, я бы не беспокоился. Но мне как человек Журавлик очень важен. Я поэтому и злюсь, когда он курит. Не хочу, чтобы Слава себя угробил раньше времени… Готов поспорить, у тебя с Рус так же. — То есть? — Ника вскидывает левую бровь. — Согласись, — Рома прерывается на секунду, отвлекаясь на мороженое, — если бы вы с Русланой знакомы не были, ну, или не были бы так близки, то курила бы, пила бы она — тебя это не беспокоило бы. Но вы друзья. Что бы ты сделала, если бы Рус курила? — Попросила бы бросить?.. Даже помогла бы?.. — прикидывает Нейман, потупив взгляд. — О’кей, теперь понимаю… Знаешь, я хочу что-нибудь для Русланы купить. Думаешь, ей понравится свеча? Будет красиво, если она её на свой стол поставит, там просто так пусто… — Идея неплохая, думаю что-нибудь для Славы тоже подыскать. Ты не думала, кстати, как будешь каникулы проводить? — До них же ещё месяц, нет? — Ника смотрит на дату в телефоне, тридцатое сентября, понимает, что этот месяц пройдёт куда быстрее, чем кажется. — С другой стороны… я думаю приехать домой, мама как раз вернётся к тому времени. И я очень хочу что-нибудь предложить Лане. В гости пригласить, например. Рома понимающе приподнимает брови, в один миг понимая всё. Слышится в голосе Нейман особая теплота, когда та говорит о Руслане. Невольно сам улыбается и вспоминает о Журавлёве. Как он там?***
Ученики зашли в аудиторию быстро, оставив Славу и Руслану позади. Осталось всего два свободных места: около окна рядом с тучным темноволосым парнем и в самом конце у стены рядом с девушкой в толстых очках. Ерофеева подходит к парте и садится рядом с незнакомкой, ничего не говоря. В конце концов, идти на следующий этап Лана не собирается, потому и смысла кого-либо здесь запоминать не видит. Она достаёт из шоппера пенал, бутылку воды и рассматривает уже лежащий перед ней вариант. Первое задание простое. Всего лишь прослушивание текста и выбор правильного ответа в первом пункте, прослушивание во второй раз и вписывание пропущенных слов во втором пункте. Далее задания на построение предложений, словообразование и работу с текстом. А тексты Руслана ненавидела всегда. В аудиторию заходит высокий мужчина в деловом костюме и, надевая на глаза очки, начинает зачитывать ученикам правила проведения олимпиады. Это занимает у него три минуты, после чего он просит ознакомиться с первым заданием и включает запись. Диалог простой — про виды спорта и планы на выходные. Лана быстро расставляет буквы, указывающие на тот или иной ответ, вписывает слова, но намеренно допускает ошибку в последних двух. Запись выключается через шесть минут. Ерофеева переворачивает лист и приступает к следующему заданию. Даже пытается сосредоточиться, но девушка, сидящая рядом, наваливается на парту, отчего та немного прогибается. В мыслях Лана недовольно цокает и закатывает глаза, в реальности просто отодвигается ближе к краю, подальше от соседки. Руслана смотрит на Славу. Парень склонился над заданием, приставив кончик ручки к губам. Он медленно дышит, хмурится, пытаясь сосредоточиться, но сосед качает парту, стуча ногой, отчего в мыслях Журавлёв кричит. Станислав поворачивает голову, смотрит на Ерофееву, вскидывая брови. Лана вскидывает их в ответ, одними губами произносит «На каком ты?» Слава показывает четыре пальца, беззвучно говорит «Хочу домой», на что Руслана грустно кивает и понимающе вздыхает. Хочется оказаться рядом с Никой, заплетать её волосы, смотреть вместе с ней какой-нибудь хороший и не очень фильм, говорить обо всём и слушать, как она говорит на английском с сильным русско-немецким акцентом. Хочется обратно в интернат, а не домой. Дома её сейчас никто не ждёт и даже на каникулах ждать не будет. А в комнате в общежитии всегда будет Нейман. «Зачем я вообще согласилась?..» — этот вопрос в голове звучит уже который раз за последние несколько дней, что были проведены за учебниками, презентациями и прочими материалами, которые потребовалось срочно проштудировать. Латинские буквы, мелькающие перед глазами, шуршание листом бумаги вокруг, щёлканье ручкой где-то впереди, постукивание по парте ногтями — всё здесь раздражает одним своим наличием. Дыхание людей отвлекает от задачи; сидящей рядом девушке, под натиском которой прогнулась парта, хочется высказать в лицо все успевшие появиться претензии; глядя на Славу, Ерофеева думает о том, чтобы просто забрать его и вместе уйти. Все задания Лана решает быстро, действительно разбираясь в материале, но некоторые из ответов меняет на неверные, дабы не пройти на следующий этап. В подобных олимпиадах она участвовала в классе шестом-седьмом, только потому, что заставила преподавательница английского, даже дошла до последнего этапа, где заняла второе место, но что тогда, что сейчас желания особо не было.***
На стеллажах в магазине с приятным бело-бежевым интерьером стоят различные свечи в стеклянных банках и стаканах, рядом находятся наборы с благоуханиями, глаза разбегаются, и Ника задумчиво подпирает подбородок кулаком, хмурясь. Что может понравиться Руслане? Какие ароматы ей нравятся? Внимание привлекает нежно-розовая свеча в гипсовом стакане с ароматом малины и клубники. Нейман подносит её к лицу, вдыхает и ставит на место, находя запах приторным и не очень приятным. Да и на столе Ланы Ника представить эту свечу не может — на её взгляд, розовый будет выделяться. Следующая свеча, светло-зелёная с яблоком, Нейман тоже не нравится. Аромат кисловатый, даже более неприятный, чем приторные ягоды. Зато последние две, с жасмином и ванилью, явно подойдут к части комнаты Русланы, да и аромат ей понравится. — Ро-ом? — зовёт его Ника, и Воробьёв выглядывает из-за соседнего стеллажа, держа в руках стеклянную баночку с палочками и пахучей голубоватой жидкостью. — Да? — отзывается он. — Помоги выбрать. Что лучше? Ваниль, — девушка приподнимает первую свечу, — или жасмин? Роман подходит ближе и поочерёдно подносит к лицу каждую из двух свечей. Он немного думает, прежде чем выбрать ту, что пахнет ванилью. — Вот эта ей понравится больше. Я ещё в первый день заметил, что у неё духи с ванилью. Думаю, если ты подаришь свечу с таким запахом, то Рус это оценит. — Думаешь?.. — тихо произносит Ника, мысленно всё ещё оценивая обе свечи. Но всё же ставит жасминовую на место, выбирая ванильную. — А это что? — она кивает на баночку в руках Ромы. — Это? А, да так. Просто смотрел. У Юлика такой одеколон противный, что его эти ваши свечи не перебьют, так что смысла это брать нет, — объясняет Воробьёв, ставя баночку на стеллаж. — Мог бы, кстати, Славе купить, но он не фанат таких штук. После упоминания его имени в памяти всплывает тот разговор за завтраком. — По поводу Славы… Как давно вы уже знакомы? — Ну, с прошлого года. Даже не помню точно, как это случилось. Наверное, почти так же, как и у тебя с Русланой, просто однажды за одну парту сели и… вот… — Понятно… — Нейман кивает, доставая из сумки карточку. И вдруг замирает, вспоминая слова Станислава. «— За каминг-аут не прибили, а за сигареты!..» Понимает, что это не её дело, но слова Славы не выходят из головы. Наверное, потому что в последнее время её саму начали мучать эти мысли… Хочется спросить, как он к этому пришёл и как признался, но смелости для этого ей явно не достаёт. Ника молчит, идя на кассу. Это заставляет задуматься о том, что было бы с ней, если бы она сказала своим родителям о том, что, похоже, ей могут нравиться девушки. Ника более чем уверена, что отец принял бы её. Александр всегда говорил, что нет ничего плохого в том, чтобы как-то отличаться от других, а когда ей было тринадцать лет и многое в жизни заставляло сильно переживать вплоть до самоповреждения, он, заметив изменения в поведении дочери, сказал, что та может рассказать ему всё и всегда получить в ответ поддержку. Наверное, именно поэтому говорить Ника предпочитала именно с отцом. А отношения с матерью, может, и хорошие, но Нейман сомневалась, что она будет столь же снисходительной, как и Александр. Елена Сергеевна хоть и уверяла Нику, что её счастье — самое важное, но каждый раз прокручивая то, что она чувствует или может чувствовать, понимала, что храбрости ей правда не хватает. И снова на ум приходит Руслана. Интересно, бывало ли у неё такое? Испытывает ли она что-то подобное? Кажется, будто Ерофеева ко всему подходит с холодной головой, нет ничего, что могло бы выбить её из колеи. Но и она, бывает, плачет по ночам, отвернувшись к стене. Как же порой хочется прочесть мысли других людей… Выйдя из одного магазина, Ника сразу заходит в другой вместе с Ромой, не останавливаясь. Её внимание привлекает объëмная толстовка оливкого цвета на одном из манекенов. Она тут же подходит ближе, совсем забывая про Воробьёва, и берёт одну. Вспоминается счастливое лицо Ланы, когда Ника отдала ей чёрную толстовку. Не хочется забирать её, потому Нейман решает оставить чёрную Руслане, в конце концов, одежды у неё ещё предостаточно, а оливковую взять себе. Ника без примерки идёт к кассе — за долгое время она научилась сразу определять «хорошие вещи». Оборачивается, замечает Рому у стенда с различными акссесуарами. Парень берёт два верёвочных браслета с крупными железными бусинами. Похоже, один из них для Славы.***
Назад они едут молча. Рома спит, подперев голову ладонью, Руслана положила голову на плечо Ники, только Слава и Ирина Ярославовна тихо обсуждают олимпиаду. Нейман молчаливо улыбается, гладя Лану по волосам, перебирая мягкие блондинистые пряди… Она водит кончиком указательного пальца по тыльной стороны ладони Ерофеевой, лежащей на другом её плече. Город сменяется деревьями, вблизи виден интернат. Внезапно приходит осознание, что возвращаться в него приятно, а видеть его вовсе не страшно, а даже радостно. Во многом из-за обстановки, царящей там, из-за людей и каждый раз появляющихся положительных воспоминаний, связанных с этим местом.