***
Ника лежит на кровати, держа в руках телефон. Она играет во что-то, победно улыбается, по всей видимости, проходя какой-то уровень, и убирает устройство на тумбочку, видя Руслану в дверях. — Где ты была? — интересуется Нейман. — В гостиной. Пришёл Слава, стих рассказывал, — рассказывает Лана и чуть посмеивается, вспоминая разговор с другом. — Тебе тоже? Мне кажется, он им успел попытать уже всех, кто тут остался. Ну, то есть, серьёзно. Сначала Журавлик ко мне подошёл, потом к Роме, потом к мальчику одному… высокому такому… А! К Коню! С ним Рома живёт. Потом ещё Мельниковой Маше досталось. Бедная девочка, просто мимо проходила, а он со своим «Погасло дневное светило»… — А он не рассказал? Ольга Олеговна ему сказала, что если стих не сдаст, то на каникулы в интернате останется, а у его бабушки, между прочим, юбилей. — Руслана падает на кровать, складывая руки за голову, и отчего-то становится грустно. Должно быть, Слава со своей бабушкой очень близок. И даже так заморочился с подарком ко дню её рождения. А Ерофеева со своей не общалась уже очень давно, примерно с класса седьмого, когда та приезжала в последний раз. Возникает желание написать ей, спросить, как у неё жизнь, что успело измениться за всё это время. Вот только даже номера телефона у Русланы нет — как-то не позаботилась о том, чтобы записать его. — Слушай, никогда не думала над этим? — вдруг начинает Ерофеева, задумчиво уставившись в потолок. — Над чем? — Над тем, как это странно. Вот есть у тебя родственники, да? Родные люди. А есть друзья. Просто другие люди, с которыми ты однажды сошлась. И бывает же так, что эти самые люди роднее тех, с кем ты напрямую связана… Просто спонтанно подумала, что это странно. И случается же… Нейман с грустью вздыхает. До неё сразу же доходит смысл сказанного подругой, она мгновенно всё понимает. — Рус, это же не конец. Я рада осознавать, что что-то для тебя да значу как человек в таком смысле. Но что касается родных людей, то ты рано или поздно снова их встретишь, вы снова поговорите и, я надеюсь, всё будет хорошо. Ерофеева тихо усмехается, слушая Нику. Сколько светлости и доброй наивности в этой девушке, в её-то шестнадцать лет… Руслана молчаливо улыбается уголками розовых губ и прикрывает глаза. Выспаться совершенно не удалось, как, впрочем, и в предыдущие дня два, если не три.***
Вечер наступает быстро. По крайней мере, так кажется Нике, уснувшая Руслана этого даже не заметила. Ребята договорились собраться в гостиной на третьем этаже в шесть, когда потемнеет, да и атмосфера будет подходящей. Ерофеева лениво садится в кресло и устраивается поудобнее, рискуя снова заснуть. Это напоминает о тех холодных вечерах дома, когда Лана, приходя со школы сонной и уставшей, садилась делать уроки, но нечаянно засыпала в кресле и просыпалась только в глубокой ночи. На лестнице слышатся голоса и шаги. Смех Ромы девушки узнают сразу, ровно как и негромкую речь Славы. — Так, вы уже здесь? — Воробьёв, осматривается. — А остальные? Человек семь же должно быть, нет? — Ага. Просто они не пришли ещё, — отвечает Ника, кутаясь в плед, принесённый из комнаты. Четверо оборачиваются, когда Юлий Конев, он же Конь, поднимается по лестнице, видимо, с первого этажа, неся в руках пару пачек с чипсами и готовым попкорном с карамелью. За ним идут Маша Мельникова и Наташа Кольцова, неся пакет с соками и бумажными стаканчиками. — Так, — начинает Маша, доставая стаканчики и расставляя их на столике, — все в сборе? Вроде, никто больше нашу идею не поддержал, да? — Да, нас только семеро, — подтверждает Наташа, наливая вишнёвый сок в стакан. Она садится на ковёр у кресла, в котором уже сидит Маша. Юлий выключает свет и достаёт из кармана худи фонарик. Он нажимает на кнопку и направляет свет снизу вверх на своё лицо, зловеще улыбаясь. Руслана утомлëнно улыбается, видя это. Вспоминаются дни, миновавшие давным давно, когда родители взяли её с собой в Ригу к родственникам. Одной ночью Лана с двоюродными братьями и сестрой вместо того, чтобы пойти спать, сидела в гостиной, и Матису в голову пришла такая же идея — взять фонарик и начать рассказывать страшилки. В то время, когда всё они были детьми, это по-настоящему пугало. Теперь же лишь вызывает светлую ностальгию. — В о-общем, — начинает Конев, поудобнее устраиваясь на полу напротив присутствующих, — кто начнёт? Ника и Руслана переглядываются, Ерофеева пожимает плечами и обе переводят взгляд на Рому. Тот смотрит на Славу, Журавлёв вертит головой в отрицании. — Давай ты. Фонарик же у тебя, — говорит Мельникова, отпивая немного сока из стаканчика. — Хорошо. — Юлий улыбается, а после начинает рассказ: — В общем, говорят, что эта самая школа построена на месте кладбища. Лана беззлобно фыркает, будто точно знала, что начнёт рассказывать Конев. — Тут раньше шаги и голоса по ночам слышали. — Ага. Особенно когда кто-нибудь из учеников не спит, да? — шутит Рома, на что Конь цокает и выключает фонарик, из-за чего гостиная погружается в полную темноту. — Да Рома-а! Дал бы историю нормально рассказать… — Ладно, ладно. Ещё что-нибудь расскажешь. Просто эта история ну правда нереалистичная. Тут ближайшее кладбище на расстоянии десяти или даже двадцати километров, а на этом месте его точно не было, серьёзно говорю, мне лично отец рассказывал, — в темноте не видно лица Воробьёва, но слышно, что он посмеивается, объясняя другу положение дел. Со стороны лестницы раздаются тихие шаги, и семеро молча поворачивают головы на звук. Из-за кромешной темноты как в помещении, так и на улице абсолютно непонятно, кто идёт, зато по громкости шагов ясно, что неизвестный близко. — А это кто?.. — шёпотом спрашивает Ника, двигаясь поближе к Руслане. — Дух бабки какой-то, наверное, — несерьёзно отвечает Воробьёв, получая подзатыльник от Юлия. В этот момент человек показывается на этаже рядом с лестницей, включает фонарик на телефоне, светит на себя и издаёт резкий звук, пугая подростков до смерти. Первыми от страха кричат Маша и Наташа, вслед за ними — Слава и Ника. Ерофееву передёргивает не столько от испуга, сколько от неожиданности. Громкий крик смешивается со смехом, что поразительно похож на смех Дарьи Дмитриевой. — Вы чего? — женщина включает свет во всей гостинной и прячет телефон в карман брюк. — Собрались они Хэллоуин отмечать, а так кричат. — А Вы зачем пришли? — спрашивает Слава, приходя в себя, и откашливается. — Да вот, проверить вас хотела. Вы тут допоздна только не засиживайтесь — завтра по домам, — говорит Авдеева, с улыбкой пожимая плечами. — Ник, ты так в Руслану вцепилась, как за соломинку прямо. Дарья Дмитриевна посмеивается, выключает свет и спускается вниз по лестнице. Нейман неловко отпускает руку подруги и чуть отодвигается. Лана понимающе ей кивает. — Может, теперь кто-нибудь другой расскажет? — спрашивает Конев, кладя включённый фонарик на стол. Свет от него попадает на Наташу, отчего девушка щурится. Это подкидывает Юлию идею. — Слушайте, можно же крутить фонарик! На кого попадёт, тот и рассказывает. Юлий раскручивает фонарик на столе, свет от которого бегает по всей комнате. В конце концов, тот останавливается на Руслане. — Может, перекрутим? — предлагает Ерофеева, беря его в руки. — Да ладно, попал же он на тебя, — говорит Журавлёв, несильно хлопая подругу по плечу. — О’кей… Я только без понятия, что рассказать. У меня в жизни особо страшных ситуаций не было. — Совсем? А как тот факт, что ты оказалась здесь? — спрашивает Наташа, кивая на потолок. — Хах, ну… это не страшно, а, скорее, обидно. Ощущение такое, будто родители мне просто настолько не доверяли, что подумали, что будет классно отвезти меня куда-то на другой конец города, специально подальше от дома. Ника кладёт ладонь на плечо Русланы и гладит её, понимающе смотря ей в глаза. — Зато ты скоро будешь дома. Хорошо же, правда? — пытается подбодрить девушку Маша, но промахивается. — А их там не будет. Они не в городе сейчас. — Мне жаль… Но, знаешь, пока будешь дома, можешь всегда мне написать, я буду не против поболтать, — предлагает Мельникова, добродушно улыбаясь. Хоть Лане Маша и не очень нравилась после той самой встречи с изнурительной беседой на кухне, так как одноклассница показалась Ерофеевой слишком… слишком… слишком не такой. Немного странной и взбалмошной. Однако сейчас искренне хотелось улыбнуться ей в ответ с нескрываемой благодарностью за попытки вселить хорошее настроение. — Спасибо, — в конце концов отвечает Рус, кивая. Нике это не очень нравится. Появляется непонятное ощущение конкуренции и ревности. Всё это было бы понятным, если бы не собственничество, приправившее два неприятных чувства. До Нейман уже дошло, что именно она испытывает по отношению к Лане. Но только теперь стало ясно, что это на самом деле серьёзно. И надолго…***
С момента пробуждения проходит три часа, но суета в комнате нарастает с каждой секундой. Нейман заканчивает носиться вокруг чемодана только когда кладёт в него последнюю футболку и закрывает, ставя ногу на крышку. Руслана еле-еле складывает вещи, вяло перебирая их, и в какой-то момент устало вздыхает, роняя голову на протянутые к себе колени. Осталось положить в чемодан всего лишь зарядку, часы, стоящие на тумбочке, и ноутбук, но идти за одним к столу слишком лень, тянуться за другим нет сил. Видя это, Ника собирает электронику Ланы и аккуратно кладёт на вещи, после чего закрывает чемодан. — Спасибо, — благодарит Ерофеева, запрокидывая голову на кровать. — Да ладно, мне же нетрудно. Ты ничего не забыла? — спрашивает Ника. Лана совсем расслабила тело и теперь лежит на полу рядом с чемоданом, устало дыша, отчего грудь быстро вздымается и опускается, а рот непроизвольно открывается. — Не-а-а… — тянет Руслана. Говорить нормально после такой суеты не получается. На мгновение воцаряется тишина. Ерофеева молчит, Ника не знает, на какую ещё тему завести диалог. И тут вспоминает про свой вопрос. — Слушай, ты же поедешь к себе домой на каникулы? — Ага-а… А что такое? — уточняет, приподнимаясь на локтях, и чуть нервно сглатывает. — Не хочешь поехать ко мне? Ни я, ни мама не против. Твои родители, к тому же, в отъезде, если я не ошибаюсь. В мыслях Нейман бьёт себя по лицу, ругая за неподходящее время. Стоило бы спросить раньше, чтобы уже сегодня располагать точной информацией. А не огорошивать подругу прямо здесь и сейчас. — Угу… В Мурманске, вроде. Или где они там?.. Честно, уже даже как-то всё равно. У самой-то планы какие? — Знаешь, я пока не очень уверена. Есть вариант остаться с мамой здесь. А есть вариант уехать к папе в Германию. Не знаю, может, всë-таки к папе?.. — Нейман задумчиво щурит глаза, смотрит вверх. — Я последний раз видела его вживую в июле, как раз когда все экзамены сдала и уехала туда. Я, знаешь, очень соскучилась. — Что тебе больше нравится? Ты можешь хотеть остаться с мамой, но и поехать к папе. Но ещё же можно вместе с мамой поехать в Германию. И она, и твой отец рядом. Хорошо же. Нет? — Идея хорошая, да. Я только не знаю во-от что. Как ситуация обстоит с билетами на самолёт? И как у мамы на работе?.. Она обычно только из-за неё в Германию уезжает. — Поговори с ней. Она же дома? Если да, то у вас есть время и возможность всё обсудить и спланировать, не думаю, что в вашем случае это так много времени займёт. — Ты права… Но я всё же надеялась, что удастся каникулы вместе с тобой провести… Хотя, моя ошибка. Нужно было раньше спрашивать. Рус улыбается и прикрывает глаза. Ей самой хотелось бы того же. Только действительно необходимо побыть некоторое время наедине с собой. Без Ники, без Ромы и Славы, без родителей, без чего бы то ни было ещё… Просто в одиночестве, с мыслями и своей рутиной. В коридоре раздаются шаги. Кто-то подходить к двери и стучит, после чего несмело заходит. — Вы готовы? — спрашивает Слава. Через его плечо висит небольшая прямоугольная сумка чёрного цвета, на тело надета тёплая куртка — начинает сильно холодать. — Там машины подъехали. — Да, — отвечают девушки. Ника выходит из комнаты первой. Ещё бы, ведь раз машины приехали, то приехала и мама, которая заберёт её домой. Руслана тянется за ней. Она напоследок смотрит на комнату и, грустно вздыхая, закрывает дверь на ключ. Грустно расставаться с этим местом, но совсем скоро придётся снова сюда вернуться. Ерофеева обнимает друзей на прощание, машет им рукой и садится в такси. Девушка надевает наушники, включает музыку на полную громкость и уводит взгляд от телефона в окно. Вспоминается тот день в конце августа, когда родители только везли её в интернат. Её недовольство, вызванные им агрессия и нежелание оказываться в новом месте. Наверное, то же самое будет и дома. Он стал совершенно незнакомым и чужим за последнее время.***
У дома Руслана оказывается через три с лишним часа. Она отдаёт деньги таксисту, вытягивает чемодан из багажника и останавливается напротив ворот, снизу вверх глядя на «родной» дом. Девушка вспоминает слова матери о ключах и подходит к ëлке, стоящей справа от калитки. Ерофеева недовольно выдыхает, опускается на асфальт и шарит замëрзшими пальцами по земле под деревом. Вскоре она натыкается на два ключа — чëрный и красный с белой точкой. Лана заходит во двор, не веря, что оказалась здесь спустя два месяца, после которых всё вокруг ощущается так, будто она не видела это два года. Ерофеева заскакивает на крыльцо и вторым ключом открывает дверь дома, после чего заходит внутрь. «Холодно…» — сразу же замечает Руслана и скидывает с себя куртку. Родители даже не позаботились об отоплении для неё. Дальнейшее время здесь обещает быть крайне… интересным. Ерофеева садится на диванчик в прихожей и ищет в телефоне номер матери. Его она находит быстро и недолго думая звонит. Ксения Андреевна отвечает через полминуты надоедливых гудков. — Лана, котёнок! Ты уже дома? — Я дома. Только вы не доехали. — голос звучит жёстко, в нём ясно ощущается обида на родителей. — Прости, пожалуйста… Мы просто не могли взять и уехать так сразу, но через дня два будем дома, обещаю. — Ясно… Абсолютно понятно, что родители снова не приедут. А если и приедут, то только ближе к её отъезду в интернат. Руслана смотрит на календарь, висящий на стене в прихожей. Она передвигает дату на первое ноября и оценивает квадратики с числами. Обычная неделя каникул заканчивается пятого ноября, но здесь она до седьмого — Дарья Дмитриевна лично разрешила ученикам приехать попозже, чтобы отдыха точно хватило им всем. Девушка берёт лежащую на тумбе ручку и отмечает седьмое ноября надписью «отъезд». Оставив чемодан на полу первого этажа, Ерофеева поднимается вверх по лестнице и идёт прямо по коридору до последней двери по левой стороне. Лана делает глубокий вдох и открывает дверь. Сюда явно никто не заходил с момента её отъезда: все вещи стоят на тех же местах, что и в конце августа, рабочий стол, тумбочки у кровати, комод и, очевидно, шкаф покрылись тонкой пеленой пыли. Руслана фыркает, но всё же заходит в комнату и без сил падает на кровать. Сейчас больше всего хочется выспаться.