***
Лана выходит из ванной, кутаясь в тëплую домашнюю толстовку от холода. Нужно понять, как включить в доме отопление и где это сделать. Обычно Владлен Исаакович всегда спускался в подвал, чтобы сделать это, но Рус это никогда не интересовало от слова совсем. И, как стало ясно сейчас, очень даже зря. На какую кнопку нажать? К какому месту подойти? А если что-то взорвётся от её действия? Представляя возможные варианты, Руслана решает никуда не лезть. В конце концов, есть же одеяла и тёплая одежда… Девушка натягивает рукава свитера на кончики пальцев и вздыхает. Девушка заходит на кухню и кладёт телефон на стол, направляясь к холодильнику. Она открывает холодильник и заглядывает внутрь. Ожидаемо, продуктов, особенно тех, что Лана ест, там почти нет. Только неубиваемые закатки с капустой, огурцами и помидорами на нижней полке, которые ещё еë прабабушка видела, чеснок в маленькой плетëнной корзинке, целый качан белой капусты в нижнем ящике и, в целом, больше ничего из того, что она могла и захотела бы съесть. «В магазин идти придëтся…» — думает девушка и закатывает глаза, мысленно ещё и благодаря родителей за сплошные подставы на жизненном пути. Лана берёт телефон и проверяет баланс карточки. Денег там предостаточно, значит, на еду точно хватит, а нужно её всё равно немного. С одним только телефоном Лана выходит в прихожую. Она надевает куртку, шарф, ботинки и выходит на крыльцо, закрывая дверь на ключ. За воротами дома тихо и спокойно. Здесь в принципе очень редко можно услышать громкие звуки, большинство людей просто понимают, что шум помешает другим. Только кто-то из соседей рубит дрова у себя во дворе. Кажется, это Иван Васильевич, мужчина средних лет, у которых Лана раньше часто бывала на шашлыках вместе с родителями. У него же дома есть камин, в которые мужчина любит кидать дрова, потому сомнений у Ерофеевой не остаётся. Девушка накидывает на голову лавандовый капюшон от толстовки и идёт вперёд по тротуару, вставляя в уши наушники. Остатки пожухлой листвы срываются с веток деревьев даже от самого слабого дуновения ветра и падают на землю. Совсем скоро очень в привычном её понимании закончится. И хоть ещё будет ноябрь, когда она вернётся в интернат, уже будет зима. Руслана идёт вперёд, слушая музыку, когда перед ней пробегает бело-рыжая кошка. Она улыбается уголками губ — очень любит животных, особенно кошек, но если раньше завести питомца ей не разрешали родители, то теперь сама Лана этого не хотела бы. Не хочется, чтобы животное надолго оставалось без неё в одиночестве. А зная родителей, даже в полном одиночестве. Очередная мысль о родителях. Стало как-то плевать на их отсутствие. Но всё ещё присутствует злость, а где-то рядом с ней и обида. С детства раздражало, когда взрослые что-то пытались от неё скрыть, будто совсем не считаясь с её мнением. Почему просто нельзя взять и поговорить как взрослые люди? Почему обязательно нужно держать за маленькое неразумное дитя, которое даже один шаг не может сделать без посторонней помощи? С возрастом вопросов, кажется, становится только больше. Лана мотает головой и дышит. Одну секунду, две, три, минуту. Эта техника помогает заметно успокоиться, стоит использовать её почаще. Чëрно-бело-зелëная вывеска магазина появляется напротив девушки. Нужно только перейти дорогу и всего-то. С этим Ерофеева справляется быстро и без проблем, хоть и ожидает, что сегодня что-то точно пойдёт не так, даже с простым переходом дороги, например. Зайдя в магазин, Руслана сразу взяла небольшую чёрную корзинку и направилась в отдел с едой быстрого приготовления за любимой острой лапшой, которой довольно часто питалась ещё до интерната, когда училась в школе неподалёку от дома, а родители всё так же уезжали куда-то на неделю или две минимум один раз в два месяца. В принципе, на этом можно было бы и закончить, вот тольуо во время вспомнилось, что на одной лапше долго не прожить, тем более, без проблем и боли в желудке. Лана кладëт в корзинку пару кислых зелёных яблок, банку с законсервированными дольками ананаса и коробку кукурузных хлопьев. В следующем отделе она берёт и кладёт в корзинку две литровые бутылки молока, когда кто-то, находясь за спиной, называет её по имени. — Рус! Сто лет тебя не видела! Лана поворачивается к бывшей однокласснице и надевает на лицо улыбку, узнавая в ней Яневу Лену, с которой всегда вместе сидела на биологии, химии и физике. Их можно было назвать друзьями, но, скорее, они были просто знакомыми без конфликтов и придирок друг ко другу. Стоит признать, что в глубине души Руслана действительно радуется, но не показывает этого — просто не в ресурсе для выражения сильных эмоций. — Привет, — здоровается Руслана и даже обнимает Лену ради приличия и сглаживания холода при встрече, — ты как? Чего нового? — Ты знаешь, ничего. Помимо тебя у нас в этом году ещё семь человек ушли… И ещё у нас новый биолог, тако-ой краси-ивый, но могу сказать, что предыдущий был получше. И Дима Вязин всё про тебя спрашивает, так переживает, что ты ушла, ты бы знала. Но это неважно. Я, например, собаку завела… — тараторит Янева так, что Лана еле успевает воспринимать её речь. Лена всегда говорила быстро, но понятно, такая манера у неё с детства. В первом классе это казалось вполне нормальным для семилетного ребёнка, но теперь представляется чем-то ребяческим, не соответствующим шестнадцати, такой «серьёзной» цифре. Ерофеева пропускает слова и о семи ушедших учениках, и о тако-ом краси-ивом преподавателе биологии, и о Диме, прослывшем её поклонником класса с седьмого, и о собаке. — Интересно… — лишь отвечает Руслана и незаинтересованно кивает. Слышать и общаться с бывшими одноклассниками всегда было утомительно. Просто люди они такие… очень общительные и активные, что даже голова начинает кружиться. В классе она всегда была будто наблюдателем, но несмотря на это, над ней, к счастью, никогда не издевались. — Да ладно, знаю же, что неинтересно. — Лена подмигивает, не прекращая весело улыбаться. — А ты где вообще сейчас учишься? В колледже, наверное? — Не-а, я в десятый пошла, просто родители решили перевести в другую школу. Она далеко, в трёх часах езды, на другом конце. Так бы у вас осталась, думаю… — Ничего себе… И ты вот так каждое утро туда ездишь? — Да нет же, я это… Ну, там это… Это интернат, — наконец признаëтся Руслана, отводя взгляд. — Я на каникулы просто сюда приехала. — Интересно… И как там? Тебя не обижают? — искренне спрашивает Лена — переживает. — Нет-нет, всё в порядке. — Ну, вот и хорошо! Слушай, так, может, отпразднуем? Ну, твоё возвращение… Свету помнишь? — Ульянову? — уточняет Руслана на всякий случай. Ещё бы её не помнить… Именно ей Ерофеева в конце второй четверти в первом классе подложила игрушечную крысу в рюкзак, а та в ответ подкинула Лане резинового паука. Такое запоминается на всю жизнь. — Ага. Она со мной пошла, просто ждёт на улице с Чили. — А Чили — это собака, я верно понимаю? — Да. В общем, не хочешь с нами погулять? Весело будет! — Я бы с радостью, но, знаешь, очень объëмный проект в школе задали, по физике, как назло, а ты меня знаешь, у меня с физикой всегда всё долго шло, — на ходу врёт Руслана и решает добавить что-то более правдоподобное. Например, про холод в доме. — Ещё с системой отопления нужно до конца дня разобраться, а то родители опять уехали, а отопление выключили. Разумеется, разбираться она ни с чем уже не собиралась — так решила. Зачем так заморачиваться на месте, где предстоит пробыть всего-навсего неделю? Пусть это будет проблемой родителей. — О, конечно. Тогда удачи тебе. Да и я пойду, в принципе, мне тут только вода нужна была и всё. Рада была увидеться, — прощается Лена. Она обнимает Руслану и уходит на кассу, держа в руках бутылку газированной воды. Ерофеева ещё минуту всё так же стоит и просто смотрит вслед бывшей однокласснице, держа в руке упаковку лапши быстрого приготовления. Девушка задумывается. А ведь Лена — неплохой человек. Да и многие из тех ребят, с которыми довелось учиться в одном классе, довольно хорошие люди. Лана всегда считала их проблемами, которые не дают спокойно посидеть за партой и понаблюдать за падающим снегом за окном или послушать музыку в наушниках, постоянно прерывая по пустякам. И наконец осознание. «А если я сама и есть проблема?» Так всё становится немного сложнее.***
После беседы, проведëнной в часовом пути от интерната до дома, было решено поехать в Германию. Елена Сергеевна купила билеты на ближайший рейс в тот же вечер, Ника быстро добавила несколько необходимых вещей в свой чемодан, помогла матери собраться. Теперь же она сидит на качелях во дворе отцовского дома и медленно покачивается, прислонившись головой к ручкам. В наушниках играет случайная песня на японском, перевод которой Нейман так и не узнала даже спустя год. Александр выходит к дочери, протирая прямоугольные очки на ходу. Он улыбается Нике и останавливается рядом. — Выспалась? — с несильным немецким акцентом спрашивает мужчина. За прошедшие годы Нейман выучил язык достаточно хорошо, однако по-прежнему ясно, что он немец. — Да я спала как убитая, — отвечает Ника и усмехается, изображая пальцами выстрел из пистолета в висок. — А мама спит ещё? — Ja… — отвечает он на немецком и смотрит на наручные часы. Стрелки показывают половину первого. — Совсем забыл. Лука и Лени обещали сегодня приехать. Должно быть, они уже здесь. — Серьёзно? Почему ты раньше не сказал? — Запамятовал, — виновато улыбаясь, говорит Нейман и треплет дочь по волосам. Ника встаёт с качелей и заходит в дом. Через коридор она проходит к прихожей и выходит на крыльцо. Большой чёрный Volkswagen стоит перед воротами участка. Из него выходят двое подростков и подходят к калитке. Девушка бежит встречать кузенов с нескрываемой радостью. Она быстро открывает калитку и замирает, видя Луку и Лени. — Привет! — здоровается Нейман и бросается в объятья, будучи в приятной эйфории от долгожданной встречи. — Ник, ты подросла? — удивляется Лука, глядя на двоюродную сестру сверху вниз. — Ты летом ещё на сантиметр или два пониже была. — Да, кстати! И волосы отрастила? Летом у тебя прямо каре было, — замечает Лени. — А вот вы как раз не очень-то и изменились. — Нейман произносит это с театральной интонацией, чем забавит кузенов. Лука и Лени смотрят на неё с одинаковыми счастливыми улыбками ещё несколько секунд. Лени вновь обнимает сестру и треплет её по волосам. Похоже, это семейная черта. — Ладно, идём в дом, а то весь день так простоии. — Ника отходит, чтобы пропустить кузенов. Лука с вещами заходит во двор, после — в дом, а Лени, улыбаясь, остаётся у калитки. — А ты чего не заходишь? — А зачем? Давай погуляем. Погодка чу-удная! — она смотрит в небо, щурясь от солнечных лучей. Привычка постоянно употреблять слово «чудно» и так тянуть его всегда смешила Нейман. Даже сейчас она прыскает от смеха, прикрывая улыбку ладонью. Сëстры отходят от дома и направляются в сторону находящейся рядом реки. Они с самого детства любили сидеть на травянистом берегу, кидая мелкие камни в воду. Оказавшись на нужном месте, Лени садится на траву и сразу подбирает с земли камень. Внимательно рассматривает, прикрывая один глаз, и одобрительно хмыкает — камень плоский. Девушка кидает его в реку, тот отскакивает от воды, оставляя после себя три «блинчика». Наблюдая за происходящим, Ника восхищённо смотрит сначала на реку, затем на двоюродную сестру, садится рядом и подбирает камень, не разбирая. Но тот лишь проваливается на дно. — Камень должен быть плоским, — замечает Лени. — А у тебя… камень камнем. — Да я знаю… Просто кинуть захотелось, — оправдывается, пряча насмешливый взгляд. На самом деле, Нейман всегда хотелось повторить этот трюк, особенно когда видела, как Лени делает это. — Лучше рассказывай, как ты там вообще была? Знаю, кучу раз уже разговаривали, но вживую лучше намного. — Вообще, отлично. Помнишь, я тебе про Руслану рассказывала? — Та, которая тебе нравится? — с энтузиазмом уточняет Лени, но Ника аккуратно подносит указательный палец к ней, прося быть потише — боится, что кто-нибудь помимо неё узнает. — Кхм-кхм… Да, она. Я предлагала ей вместе провести каникулы, но она отказалась. Но ничего страшного, следующие обязательно вместе проведём. Чисто по-дружески… — И ты переживаешь, как она там? — Честно говоря, да… Рус там совсем одна, наверное. Её родители постоянно в разъездах. — Думаю, ей грустно. И одиноко. Или всё равно. — А-а-ай, ну не на-адо… Самой даже грустно стало… — Ника опускает голову, зарываясь пальцами в волосы. — Так переживаешь за неё, — подкалывает сестру Лени, подмигивая ей. — Знаешь, что я заметила сразу же, как только увидела тебя? Нейман чуть хмурит брови, улыбаясь, и пожимает плечами. — И что же? — спрашивает девушка, уводя взгялд в небо, на плывущие по нему пушистые облака. — Ты изменилась. Я имею ввиду, что в хорошем смысле. Счастливее стала, что ли… Встретила таки нужного человека. — Нужного? Это как, если поконкретнее? — Ника выгибает бровь, улыбаясь от лёгкого смятения. — А вот об этом задумайся. — Лени треплет сестру по волосам и встаёт с травы, по-доброму смеясь. — Давай, вставай. Пойдём домой, о’кей? А то Луку одного оставили, так не пойдëт.***
Ночь опустилась на Берлин ещё пару часов назад. Уличные фонари освещают местность, голубоватый свет от них проникает в комнату. Шторы колышет лёгкий ветерок, а лапка манэки-нэко, купленной отцом давным-давно в сувенирной лавке, на прикроватной тумбочке движется взад-вперёд. Ника входит в комнату, желая проходящим мимо родителям спокойной ночи. Елена Сергеевна улыбается бывшему супругу, искренне желает ему доброй ночи и скрывается за дверью своей спальни. Александр же почтительно кивает Елене, негромко, с умиротворëнной улыбкой говоря «Gute Nacht». Самой Нике от этого становится тепло. Хоть родители и разведены, они всё равно ведут себя так, как следует двум разумным взрослым людям. Всё равно желают друг друга доброго утра и ночи, интересуются самочувствием и время от времени приглашают друг друга в гости на недели три, а то и месяц. Иногда даже странно осознавать, что была причина, по которой Елена и Александр развелись… Нейман подходит к окну и закрывает его, ëжась от прохлады. Взгляд привлекает любимая с детства фигурка на тумбочке. «И почему она тут осталась?.. Надо будет с собой взять, » — думает Ника, толкая указательным пальцем кошачью лапку. Девушка садится за стол, включает лампу и щурится от света, который после полумрака коридора кажется ослепляющим. Хочется что-то нарисовать, вот только идеи нет, да и на ум никак ничего не приходит. Нейман берёт карандаш, квадратный листочек и делает бездумный набросок, рисуя то, что велит ей подсознание. Получаются глаза, нос, губы, волосы, шея, плечи и… Руслана. В конечном итоге, на бумаге оказалась Ерофеева. Ника грустно смотрит на телефон. Сообщений от Рус пока что нет. Может, она спит? В конце концов, во время учёбы Лана действительно не высыпалась, даже когда спала днём после уроков, жертвуя прогулками по городу. Заходя в беседу с подругой, Нейман пишет: «Привет! Ты как? Я в Германии сейчас, мама уговорила полететь.» Что-то кажется не тем. Она добавляет: «Что делаешь? Надеюсь, ты хорошо поспала.» Сообщения не отправляются, внизу виднеется циферблат, знаменующий отправление. «Наверное, с интернетом проблемы, » — думает Нейман, не обращая внимания на значок самолёта вверху экрана телефона. В дверь комнаты кто-то стучит, и из-за неё выглядывает тëмноволосая голова Лени. Она входит внутрь с одеялом и подушкой в руках. — Ты не против, если я у тебя посплю? — Нет, конечно! Проходи, — Ника с энтузиазмом приглашает сестру, улыбаясь ей и пряча рисунок под основание настольной лампы. — Надеюсь, ты не будешь лунатить. — Хах, ну, постараюсь без этого. Та-а-ак… А это у нас что такое? — от глаз Лени не скрывается «секрет» Ники. Нейман не сопротивляясь позволяет ей взят бумажку. — Это кто? — Это? Ну… это она… — отвечает Нейман, отводя взгляд в сторону. — Она? Руслана, да? О-о-о… Слушай, а красиво вышла. Влюбилась всë-таки? Ника берёт рисунок и кладёт его перед собой. Она снимает чехол с телефона, кладёт бумажку под него и надевает обратно. Взгляд перебегает на Лени. — Только не говори никому… Глаза девушки мгновенно загораются. Она хлопает в ладоши, бросает на кровать подушку и одеяло, запрыгивает на край и с интересом смотрит на сестру. — И как давно? Я понимала, да, что что-то изменилось, но та-ак координально! — Потише… — просит Ника, оглядываясь на дверь. — Вообще, она мне в первый же день понравилась. Ну, так, чисто как подруга. Подумала, что мы поладим. А потом… — А она что? Ты ей нравишься? Она тебе что-нибудь говорила? — Нет… Но, надеюсь, это взаимно. Будет грустно, если наоборот окажется. Каков шанс, что ей девушки нравятся? Она, к тому же, очень близка с Ромой… Рома — наш друг и одноклассник, если что, — поясняет Ника, видя озадаченность в глазах сестры. — Но это же не значит, что Рома ей обязательно нравится. — Рома по парням, они с Рус просто друзья, я это знаю… Лени выдыхает, глядя в белый потолок. Она пожимает плечами и обнимает себя, переводя глаза на Нику. — А я думаю, что всё у вас выйдет. Мне кажется, она хорошая девушка. Попробуй в любом случае, о’кей? — О’кей… Дверь без спроса открывается, и в комнату заглядывает Лука. Лени и Ника оглядываются на него, одновременно дëргают вверх подбородками, как бы спрашивая «Чего тебе?». — У вас всё хорошо? — интересуется парень. — Да, — утвердительно отвечает Ника, кивая для убедительности. — Отлично. Слушайте, может, завтра в парк аттракционов сходим? Ну, там, колесо обозрения, горки, картинг… По традиции. Девушки переглядываются, улыбаясь. Идея им явно нравится, да и просидеть дома весь следующий день не хочется. И снова думается, что было бы ещё лучше, если бы здесь сейчас была Руслана. Стоило раньше предложить ей провести каникулы вместе. Может, тогда она согласилась бы.***
Лана заходит в комнату, только когда время окончательно убегает за полночь. Она подходит к рабочему столу и включает настольную лампу, которая мгновенно озаряет светом тëмное помещение. Девушка бросает взгляд на снежный шар с медведем внутри. Ерофеева берёт его, трясёт и снова ставит на стол. Снежинки ложатся на бурую макушку медведя, его красный шарф и ёлки вокруг. Это всегда казалось красивым. В детстве Руслана любила подолгу трясти шар и смотреть на него, пока не начнёт клонить в сон. Теперь же хочется лишь избавиться от него, чтобы не вспоминать о временах, когда родители были родителями, а не кем-то вроде дальних родственников, с которыми не хочется общаться. Руслана берёт шар, подходит к окну и открывает его, после чего выкидывает на улицу купленный много лет назад сувенир. Слышится звон стекла — снежный шар разбивается о каменную дорожку во дворе, осколки разлетаются, жидкость со снежинками растекается, и только медведь с ёлками остаётся на месте. Волна облегчения окатывает с головы до ног. Рус улыбается уголками губ, прикрывая уставшие, а оттого и чуть покрасневшие глаза, закрывает окно и идёт к кровати. Она молча падает на неё, глядя в потолок, достаёт телефон из кармана и переводит на него взгляд. Сообщение, отправленное Нике ещё с утра, так и осталось непрочитанным. Наверное, она уже в Германии, просто забыла включить интернет.