***
Руслана просыпается поздно, всё в том же холоде и одиночестве. Телефон звонит неприлично долго — явно не будильник. Девушка смотрит на экран, на котором высвечивается входящий звонок от мамы. Рус устало закатывает глаза, но всё же отвечает. — Доброе утро, — здоровается Ксения, делая негромкий глоток какого-то напитка. Кофе, наверное. Ведь именно из-за матери в одном из шкафчиков на кухне целых пять больших банок с растворимым кофе и три средних мешка с кофейными зëрнами для кофемашины. — Доброе, — отвечает Руслана, переворачиваясь вместе с телефоном на другой бок. Она кладёт его рядом с собой и ставит звонок на громкую связь. — Как дела? — Было нормально, знаешь ли. — Было? — удивляется Ксения Андреевна. — Ага. Было, пока ты не позвонила. — Пф, Лана, заканчивай с этим, да? Ну не вышло у нас в этот раз вовремя приехать. Вот когда будут зимние каникулы, тогда обязательно все вместе их и проведëм. — Угу, да, конечно, — бормочет Рус. При этом нет злости, нет вообще ничего. Просто всё равно. — Ну ладно, лучше рассказывай, что делаешь? — Сплю. А ты, жестокая женщина, делать этого не даёшь. — Ну, прости, три часа дня уже, я думала, что ты давно проснулась. — Сколько? — полученная информация заставляет моментально раскрыть глаза и подскочить с кровати, хватая телефон. Действительно. Три часа дня и двадцать одна минута. Становится досадно от осознания того, сколько времени ушло просто так на сон. — Ой бли-ин… — тянет Рус и жалобно взвывает. Хоть она никуда и не опаздывает, но просыпаться позже двенадцати никогда не нравилось, из-за этого день после кажется разорванным и коротким. — Ты во сколько вообще спать легла? — Не помню. Но поздно. — Понятно с тобой всё тогда… Приготовь себе что-нибудь на завтрак, — Руслана думает о лапше быстрого приготовления, которая не затратит слишком много времени, — но только не лапшу, хорошо? Что-нибудь полезное. — Да ладно, ладно. Я пойду уже. — Лана надевает чёрное худи поверх серой кофты с аккуратным рядом пуговиц на груди, ëжась от холода. — Давай, пока, Ланочка. Руслана завершает звонок и выходит из комнаты в коридор. Она на ходу собирает волосы в небрежный хвост чёрной матовой заколкой и заходит в ванную, включая свет одним движением руки. Девушка устало опирается руками на раковину и вздыхает, глядя в глаза отражению. «Как же всё это достало…» — думает про себя Ерофеева и запрокидывает голову, нервно улыбаясь до самых ушей. Хочется оказаться где угодно, лишь бы не оставаться здесь, в холоде и одиночестве. Да хоть оказаться запертой в кабинете физики, только не здесь… Лана умывается тёплой, почти горячей водой, и неожиданно для неё самой из глаз начинают бежать слëзы. Почему никого нет рядом, когда это нужно? Почему именно родителей сейчас нет дома? Почему это происходит из раза в раз? Ерофеева прячет лицо в ладонях, будто пытается исчезнуть, попасть в свой собственный мир, где ничто и никто не сможет её потревожить. Проходит почти десять минут, прежде чем у Русланы получается успокоиться. Она вымученно улыбается отражению, прикусывает нижнюю губу, выключает воду и отворачивается от зеркала. Девушка выходит в коридор, тихо закрывая за собой дверь, и направляется к лестнице. На первом этаже дома по-прежнему ничего интересного. Нет мамы, в сотый раз поправляющей на стене семейные фотографии и папирусы в рамках, привезённые из Египта в далёком две тысячи десятом году. Нет и отца, обсуждающего очередной вопрос по работе в гостиной. Вообще никого нет. Только Лана, её негромкие шаги по полу, отражение в висящем в прихожей зеркале и усталое дыхание. Девушка заходит на кухню и, шмыгая носом, берёт с подставки электрический чайник, после чего наливает в него воду и возвращает на подставку для подогрева. Из шкафчика она достаёт пирамидку с апельсиновым чаем, лежавшую в упаковке, и лапшу быстрого приготовления. Руслана запрыгивает на столешницу и усаживается на ней, глядя в окно. Погода такая, что кажется, будто вот-вот может пойти снег. Это Лана никогда и ни с чем не путала. Кучевые облака в небе теорию Ерофеевой только подтверждают — скорее всего, осадков будет много… Даже интересно, а какая погода сейчас в Берлине? Наверное, солнечно. Там, где Ника, ведь всегда выглядывает солнце… Раздаётся щелчок. Рус спрыгивает на пол и подходит к чайнику. Она заливает кипяток в стеклянную кружку с пирамидкой и в глубокую чашку с лапшой. Остаëтся чуть-чуть подождать и «идеальный» завтрак, после которого, правда, будет болеть желудок, приготовится сам по себе. Через пару минут Лана берёт кружку с чаем, чашку с готовой лапшой и уходит в зал. Девушка садится на диван, ставя своеобразный завтрак на журнальный столик перед собой. Рука тянется к рядом лежащему пульту. В целом, телевизор она практически никогда не смотрит, разве что, если становится совсем скучно, как сейчас, например. Рус молча заходит в свой аккаунт на одном из стриминговых сервисов и ищет сохранённые ещё летом фильмы. Именно те фильмы, которые люди постоянно сохраняют, чтобы посмотреть в будущем, но так и оставляют их на это самое «будущее», никогда не смотря. Руслана внимательно читает описание каждого из фильмов, попивая остывающий чай, и наконец выбирает классику — «Титаник». Ерофеева грустно вздыхает, накручивая лапшу на вилку. Медленно ест, глядя на действия, разворачивающиеся напротив неё. Ситуация кажется Руслане одновременно печальной и комичной. Ещё недавно она была в окружении новых друзей и знакомых в интернате, а теперь с подавленным видом ест еду, приготовленную буквально за две минуты. Как там Рома? А Слава, который так рвался на юбилей бабушки? Хочется вернуться в интернат как можно скорее. И совершенно всё равно, что ещё есть время для отдыха. Потратить его не на что. Её отвлекает уведомление о пришедшем сообщении. Рус незаинтересованно подбирает телефон и открывает мессенджер, но, видя, что сообщение от Ники, глаза мгновенно загораются. «Привет! Я хорошо, ты как? Прости, что так долго не отвечала, думала, что тут проблемы с интернетом, а потом поняла, что забыла отключить режим полёта.» — Хах, бывает, — по-доброму шепчет Лана, тепло улыбаясь. Она сама нередко забывает о таких штуках, потому что после приезда домой ничего не хочется. «Ничего страшного, у самой такое постоянно случается.» Рус перечитывает сообщение и ставит в конце скобку, выражая улыбку. Настроение улучшается за считанные секунды — всего-то стоило получить сообщение от Нейман. Лана смотрит в окно, за которым, как она и предполагала, уже идёт снег, и зачем-то запоминает: «Третьего ноября пошёл первый снег». Девушка опускает взгляд в телефон, где открыта короткая переписка с Никой, и решает спросить о погоде. «Как там погода? У нас снег только что пошёл.» Ответ следует быстрее, чем ожидалось. «Снег? Вау, круто! А у нас пока что тепло, сегодня солнечно. Даже парки аттракционов ещё нормально работают, собираемся сегодня в один сходить. Но скоро, думаю, тоже снег пойдёт. Ближе к декабрю, наверное.» «Неплохо. Честно, всё бы отдала, чтобы оказаться сейчас в каком-нибудь тёплом месте.» «Тогда, надеюсь, у нас будет шанс вместе съездить куда-нибудь на следующих каникулах.» «Надеюсь.» Руслана тепло улыбается, читая сообщение от Ники. Она убирает телефон и продолжает есть быстро приготовленную лапшу, не забывая наблюдать за героями в фильме. Становится немного завидно. Даже там, в фильме персонажи не одни. Они с кем-то… Никто из них не сидит в одиночестве на диване и не ест лапшу с таким подавленным видом, что становится действительно жаль. От этого чувство одиночества и брошенности будто нарастает, заставляя выключить фильм, убрать посуду и выйти на улицу.***
Пожухлая трава и аккуратные дорожки во дворе покрываются белым снегом, падающим с неба крупными хлопьями. Руслана ловит снежинки ладонью, на которой они мгновенно таят, кажется, даже не успев полностью упасть. Ерофеева стоит на улице, оперевшись спиной о стену дома, вытянув руку под снег. Она выдыхает, выпускает изо рта белые облачка и беззаботно улыбается. Почему-то вспоминается Рома. Лана нередко видела его на территории интерната с таким же беззаботным видом, будто в мире совсем не осталось проблем, хотя они раз за разом подступают, накатывая волной. Вместе с Ромой в памяти всплывает и желание однажды поговорить с ним как со знающим и разобравшимся в себе человеком. В чëм-то даже мудрым, если его можно так назвать. Только как завести с ним диалог? Сказать: «О, привет, Ром, я однажды видела тебя со Славой, поняла, что мне нравятся девушки, а теперь хочу спросить, как ты пришёл к тому, что тебе нравятся парни»? Или всё же стоит подойти издалека? Вполне возможный вариант. Но вот если бы только знать, как это сделать… Руслана опускается на каменную дорожку под карнизом дома, садясь на корточки, ставит локти на колени и кладёт подбородок на ладони, вздыхая и задумчиво надувая щёки. — Думай, Рус, думай… Ты же умная девочка… Если только папа тебя не обманывал… — говорит сама с собой Лана, глядя в белесую пустоту впереди. Она решает отнестить к этой мысли так же, как учителя говорят «это остаётся за вами» о нерешённой во время урока задаче. Если подумает об этом позже, может, вырисуется наконец хоть какая-нибудь мысль или же проблема решится сама собой. Руслана достаёт телефон из кармана штанов, находит в перечне переписок «Снежка», как она про себя назвала Рому ещё в конце августа, когда впервые встретила его, и решает написать. Только вся смелость вдруг куда-то исчезает, и Лана выключает телефон, шумно выдыхая. Не получилось. Ничего не получилось… Может, будет чуть попроще, если начать, видя его вживую, прямо перед собой?***
— Ник, быстрее, быстрее! — возбуждённо поторапливает её Лени, с улыбкой сидя перед ней за столом и глядя на неё с нескрываемой радостью в глазах. Чëрные волосы собраны заколкой в небрежный хвост, воротник кофты съехал в сторону, а стрелки на глазах получились кривоватыми — с утра плевать на аккуратность, главная цель — собраться и наконец оказаться в парк аттракционов. — А-а-а, я будто сто лет там не была! — Да ладно, мы были там летом, — говорит Лука, делая неторопливый глоток чëрного кофе. — Скажи ей, — он обращается к Нике, неспешно поедающей кукурузные хлопья. — Ты сравнил, конечно. Июль и ноябрь… Время-то всё равно прошло, я тоже хочу быстрее туда… — Лени щëлкает пальцами в сторону сестры, глядя при этом на брата, показывая ему, что кто-то поддерживает её в этой позиции. — Но ещё больше мне хочется доесть завтрак, так что пять минут, Лени. О’кей? — О’кей… — она вздыхает с несчастным видом, Девушка выходит из-за стола, опускает глаза на пустую тарелку и относит еë к раковине. Она торопливо моет посуду и ставит в специальную корзинку для сушки рядом с двумя другими тарелками, после чего оборачивается и начинает жалобно смотреть на Луку и Нику. Лука не обращает на сестру внимания, молча попивая горький кофе. Представляя его вкус, Лени морщится и высовывает кончик языка. Брат как-то дал ей попробовать привычный для себя напиток, после чего девушку воротит от одного его вида. Ника сидит к ней боком и неспешно ест, глядя в телефон. Она листает ленту в соцсети и улыбается, глядя на смешные фотографии животных. Как к стати за прозрачной дверью, ведущей из кухни на веранду, показывается Алик. Кот стучит по стеклу мягкой рыжей лапкой и терпеливо ждёт, пока кто-нибудь из троих не откроет ему. Лени подходит к двери и впускает кота в дом. Она присаживается на колени, гладя животное и разговаривая с ним. — А-алик, мой хоро-оший, мой ма-аленький, ты где был? — спрашивает девушка. — А папа его отпустил погулять ещё до нашего приезда, он где-то в поле, наверное, был, — объясняет Ника. Кот подходит к ней и ставит передние лапки на её колено, выпрашивая еду. Алик получает со стола небольшой кусочек сыра, отходит и ложится в углу, неторопливо съедая его. Нейман грустно вздыхает, вспоминая, как по глупости подставляла питомца перед отцом, говоря, что руки ей царапает именно он. Отчасти, так оно и было, но очень нечасто. Улыбка вскоре исчезает совсем, стоит только вспомнить её просьбу к Руслане, чтобы та никогда с собой ничего не делала. Кажется, она сейчас переживает совсем не лучшие времена. Появляется желание бросить всё, оказаться рядом с ней и обнять её, будто они не виделись тысячу лет. Наверное, так и бывает, когда сильно кого-то любишь… Дверь открывается, и на кухню заходит Александр. Он дотрагивается до кота носком левой ноги, улыбаясь питомцу, когда тот обращает на него внимание, а затем смотрит на дочь и племянников. Ника кивает отцу подбородком, безмолвно интересуясь тем, что он хочет сказать. Мужчина стоит ещё пару секунд, вспоминая, что хотел сказать, и лишь позже на немецком выдаёт: — Я забыл, что хотел сказать… — Александр опускает озадаченный взгляд и трëт затылок. — Ты имеешь в виду парк? — спрашивает Ника, доедая завтрак. — Ja! — мужчина щёлкает пальцами, вспоминая утерянную мысль. — Мы наконец едем? — вновь оживляется Лени, неосознанно хлопая в ладоши пару раз. Эта привычка закрепилась за ней с детства. Разве что, теперь она только не прыгает от радости, как делала когда-то. — Да, — Александр кивает, присаживаясь на корточки. Он гладит кота по мягкой шерсти, поднимается и выходит в коридор. — Я буду в гараже, идите туда. — трое одновременно кивают на слова мужчины. — Подожди! А мама где? — спрашивает Ника, выхода из-за стола. — Лена уехала в центр по работе. — имя бывшей супруги всегда звучало в устах Александра интересно из-за акцента. Хоть у него и получилось почти полностью избавиться от него, это имя всё ещё звучит по-особенному. Нейман понимающе вздыхает, приподнимая брови в лёгком разочаровании. Казалось, что, приехав в Германию на эти недолгие, в сравнении с летними, каникулы, они с родителями, матерью в частности, проведут всё время вместе. Но вот Елена Сергеевна снова уехала в центр города из-за работы. Впрочем, рядом всё ещё Александр, Лени и Лука. В такой компании неодиноко.***
Дорога до парка занимает немного времени. Пробок практически нет, хоть и машин на дорогах немало. Ника сидит на заднем сидении рядом с Лени, поставив локоть на дверь и подперев ладонью лицо. Она молча смотрит в окно, ловя сине-серыми глазами проносящиеся мимо деревья, очертания людей и различные заведения. В этом кафе с цепляющей разноцветной вывеской очень вкусное мороженое, Нейман с детства нравилось ходить сюда по выходным вместе с отцом и брать разный вкус десерта каждый раз. В этой парикмахерской, около которой в тëплые времена года стоят красивые горшки с растениями, работает очень милая женщина, Агне, приехавшая когда-то из Литвы. Всегда, когда появлялось желание что-то сделать с волосами, Ника ходила к ней. А в этом ресторане множество блюд различных кухонь мира. И везде хочется побывать снова, только теперь с Русланой. «Ей бы тут понравилось…» — думает Ника, вздыхая. Она отворачивается от окна и переводит взгляд на Лени, разговаривающую о чём-то с Александром и Лукой. Всё это время они говорили, но Нейман замечает это только сейчас, наконец отвлекаясь от своих мыслей. — …а ты что думаешь? — вдруг спрашивает у сестры Лени. — А… не думаю, что понимаю, о чëм ты, — посмеиваясь, говорит Ника и заправляет прядь тёмных волос за ухо. — Мы решали, куда пойдём первым делом. Я за Биг-Бен, Лука за горки, дядя хочет поесть, вот я тебя и спрашиваю, куда бы ты хотела. «Как я понимаю папу…» — мелькает солидарная мысль в голове Ники, когда та понимает, что тоже не отказалась бы поесть. Мороженое, например. — Не знаю, как сами решите. Я сама вообще за любой вариант, — отвечает Нейман, пожимая плечами. — О’кей, тогда идём на Биг-Бен и ничего вы с этим не сделаете, — Лени обращается к Александру и Луке. — Да больно надо… — Лука фыркает, как делал в детстве от недовольства. — Значит потом сразу на горки. И ничего ты с этим не сделаешь, — парень передразнивает сестру, немерено кривляясь. Лени улыбается, снисходительно закатывая глаза. Лука оборачивается, чтобы посмотреть на сестру. Она дёргает левой бровью, после — подбородком, брат мотает головой, слегка приподнимает правое плечо в ответ, и оба, похоже, понимают друг друга. Иногда, наблюдая за кузенами, Нике кажется, будто у них есть что-то вроде собственного языка, который непонятен никому больше. Будто кивнув друг другу или моргнув пару раз, они могут сказать что-то, что обычно требует множества слов.***
Парк наполнен смехом, громкими голосами и незнакомыми лицами, мелькающими перед глазами. Ника сидит на скамье рядом с отцом и, меланхолично глядя перед собой, ест завёрнутый в пергамент сэндвич, купленный в одном из кафе неподалёку. Александр качает носком ноги, закинутой на другую, и беззаботно осматривается. А Лени стоит рядом с братом, склонившимся над мусорным ведром, и ободряюще хлопает его по плечу, неловко глядя в сторону. — Всё… — вымученно произносит Лука, падая на скамью. — Я туда больше не пойду… — А я говорила… — Лени вспоминает мëртвую петлю, резкие подъёмы, падения и кричащего Луку. — Лучше бы и не ходил. Вон, иди, на карусельку сходи. — девушка кивает в сторону карусели с лошадьми, на которых вместе с родителями катаются дети. — Или туда. — Ника указывает на горки, сделанные специально для маленьких детей: невысокие, с плавными поворотами, подъёмами, съездами и медленно движущейся вагонеткой, раскрашенной во все семь цветов радуги. — Экстрим… Видишь, кто-то плачет даже. — Нейман провожает взглядом крупного мужчину, успокаивающего маленькую дочь, примерно пяти лет, отходя от аттракциона. — Да пошли вы… — Лука запрокидывает голову, пытаясь прийти в себя. За все годы ему впервые стало плохо на американских горках. Становится даже стыдно перед Никой и Лени, которые спокойно прокатились на них дважды, чувствуя себя при этом замечательно. — Не рас… рас-с-страивайся, — говорит ему Александр, запинаясь. Это сочетание букв до сих пор даётся ему не легко, что заставляет мужчину улыбнуться своей неудаче. — Мы можем просто погулять, обещаю, что плохо никому не станет. Лука с лёгкой обидой цокает и встаёт со скамьи, направляясь к карусели с вращающимися в воздухе качелями. Видя это, Ника с энтузиазмом уходит за братом, на ходу быстро доедая сэндвич. — Willst du nicht gehen? — удивляется Александр, прекрасно зная, что племянница никогда не откажется даже от самого скучного аттракциона. Лени пару секунд сомневается, но всё же решает пойти вместе с братом и сестрой. — Okay, ich gehe, — отвечает она, быстрым шагом уходя к карусели. Ника и Лука уже стоят в очереди, подзывая к себе Лени. Она быстро объясняет впереди стоящим людям, что пришла с «этими двумя» и останавливается рядом с ними, доставая наличные из чёрной сумки, надетой через плечо. Нейман слышит характерный звук, издаваемый телефоном, и достаёт его. Видит, что пришедшее сообщение от Русланы, но ответить не успевает — Лени нетерпеливо тянет её на аттракцион. Руслана поднимается в комнату и устало закрывает за собой дверь, глядя на время в почти полностью разряженном телефоне. Уже половина третьего ночи, похоже, что и завтра день начнётся в три часа дня. Она смотрит в левый верхний угол на экране, ожидая увидеть значок мессенджера, в котором Ника должна была ответить на сообщение. Но рядом со временем и значком будильника ничего нет. «Занята, наверное.» Ерофеева идёт к кровати, когда спотыкается об оставленный возле неё чемодан. — Твою… — шепчет девушка, потирая ушибленный мизинец, когда её озаряет спонтанная мысль. Почему бы не вызвать такси до интерната завтра или послезавтра? Чемодан всё ещё неразобран, настроения оставаться здесь нет, следовательно, ничего тут и не держит. Рус падает на кровать и укрывается одеялом. За эти несколько дней тело, кажется, совсем привыкло к холоду в доме, что перестало ощущать его. Она лежит так несколько минут, согреваясь. Девушка подключает телефон к зарядке и, хмурясь, решает написать Дарье Дмитриевне, когда видит, что та в сети. «Доброй ночи, Дарья Дмитриевна! Простите, что пишу так поздно. Я приеду раньше, думаю, завтра или послезавтра.» Ответ следует незамедлительно: «Здравствуй, Рус. Ничего страшного, я ещё не сплю. Ты имеешь в виду уже сегодня или завтра?» «Да, точно.» «Хорошо, без проблем. Скажу тебе по секрету, Рома тоже раньше решил приехать.» Лана ощущает радость в глубине души. Наконец-то она встретится хоть с кем-то из друзей, а если это Воробьёв, то ещё, возможно, наберётся смелости наконец поговорить с ним о… обо всём. «Правда? А когда?» «Ну, уже сегодня. В час или два дня должен будет приехать.» «Отлично! Спасибо, Дарья Дмитриевна!» «Всегда пожалуйста!» Руслана улыбается, выключая телефон. Она переворачивается на спину, глядя в потолок, и радуется. Действительно радуется своему решению написать хотя бы директрисе.