Taxidermy

Джеки всегда понимал её почти без слов. В семье — так называлось сборище особо приближённых к падре — он был единственным, кто относился к ней как к человеку, а не куску мяса. За это она его и любила — как могла. Он появился в семье после трагичной смерти матери, когда Ви было 11. Рауль Уэллс, его отец, был воистину страшным человеком. Что с ним случилось — Джек никому не рассказал. Только потом ещё долго мучился ночными кошмарами и иногда кричал во сне что-то неразборчивое — Ви любила иногда приходить под дверь его комнаты и сидеть, слушая, как он спит; прятал запястья за широкими кожаными манжетными браслетами. Она как-то видела там шрамы — Джек говорил, что отец часто швырял в него посуду, а один раз даже запустил в него маленьким кухонным ножом для резки хлеба. А потом Джеки каждый раз мрачнел, переводя тему. Уэллс, старше Ви всего на три года, сразу привязался к ней, носился, как с младшей сестрой. Над ними даже в шутку подтрунивали, мол, растет молодая парочка — не разлей вода. Но как только Джеки исполнилось 15, падре решил, что парень повзрослел, а значит, пора учиться защищать интересы семьи — что бы это ни значило. — Джеки, выключи эту хрень, — звонко смеялась Ви. Парень снова фыркнул и закатил глаза. — Ты не понимаешь! — воскликнул он, — это же лучшее, что сняли про бокс за последние 30 лет! Ви опустила руку в мини-холодильник и вытащила мокрую баночку газировки. Открыла с характерным щелчком и сделала пару глотков. Джек даже не обернулся. Сидел, уставившись в телевизор, и чуть ли не повторял движения главного героя — у того был бой за титул чемпиона. Джеки грезил боксом. Повесил в своей комнате грушу, которую купил на первые заработанные деньги — с недавнего времени его стали брать на задания, позволяя парнишке иметь свою собственную, пусть и крошечную, долю от общего котла. Джек в красках представлял своё будущее: как он становится совершеннолетним, отпрашивается у падре и с его благословения начинает спортивную карьеру. Как он находит толкового тренера и побеждает в своих первых боях. В будущем он видел себя состоятельным молодым человеком, у которого к 35 годам должна быть успешная карьера как минимум. Ну а как максимум — там он даже боялся загадывать. Видел только роскошный домик где-нибудь в Норт Оуке, навороченную тачку, красивую девчонку. А классные вечеринки и алкоголь в любом количестве — как приятное дополнение образа успешного парня, хакнувшего эту жизнь. Ребята сидели на потёртом, прохудившемся, местами выцветшем диванчике на заднем дворе дома. На низкой пластиковой тумбе перед ними — громоздкий телевизор с широкой рамкой — модель устаревшая, такие уже давно не делают, но это был единственный телевизор, который они могли смотреть в своё свободное время. Падре не слишком жаловал праздное времяпрепровождение, а старшие не позволяли приближаться к своим плоским современным экранам. Ограждённые высоким забором от шума улицы, они беззаботно проводили летние вечера: смотрели фильмы и ток-шоу, пили газировку, а иногда Джеки удавалось тайком прокрасться на кухню к мисс Эрнандес и стащить чего-нибудь вкусного, что та готовила к общему ужину. И в те разы, когда у Джека получалось выбраться из кухни со съестным, не получая при этом тряпкой по шее, — Ви чувствовала себя по-настоящему счастливой. В этот особенно жаркий летний вечер аппетита не было совсем. Ви лениво растянулась на подлокотнике дивана, свесив растрепанную косичку, и задрала голову повыше. Небо уже начало окрашиваться в лилово-розовые цвета — летом в Найт-Сити всегда особенно красивые закаты. Ви разглядывала скопления облаков, мысленно дорисовывая фигуры и рожицы. Одна из них смутно напомнила ей какое-то древнее животное, которое она видела в одном из школьных электронных пособий — кажется, оно называлось динозавром — Ви подняла руку и, прищурившись, указательным пальцем дочертила лапки и туловище зверя. Джек, сидевший рядом, нервно дернулся, ругаясь на манер старших, — главный герой фильма проиграл важный бой. Внезапно появившийся ветерок приятно погладил её веснушчатое лицо и скинул со лба выгоревшую на солнце прядку волос. Ви набрала полную грудь воздуха — с кухни доносились запахи стряпни. Внезапно открылась дверь, и на крыльцо вышел Гектор, один из любимчиков падре. Облокотился на перила и с ехидной ухмылкой оглядел Джеки. Ви это заметила и улыбнулась. Гектор вальяжно соскочил по ступенькам и подошел к ним: — Вы только посмотрите, в правом углу ринга сам Джеки Уэллс, — со смешком проговорил он. Джеки, моментально покраснев, насупился. Молодой мужчина рассмеялся, хлопнув парня по плечу: — Из тебя может вырасти неплохой спортсмен, amigo, если будешь заниматься конечно. — Джек изменился в лице. Он был польщён: от Гектора похвалы обычно хрен дождёшься. — Тебя падре звал к себе до ужина, зайди к старику, — мужчина кивком указал в сторону двери. Джек встал, кивнул Ви и гордо понёс своё огромное уже в то время тело к дому. Гектор плюхнулся на диван, взял пульт и, пощёлкав по каналам, включил какие-то очередные новости. Достал из кармана брюк косяк, скрутил его, облизнув край бумаги, и с наслаждением затянулся. — Ви, дай газировки, — он, не глядя, протянул к ней руку. Она молча выгнулась, достала баночку и вложила в его раскрытую ладонь — Гектор, не поворачивая головы, кивнул. Ви уронила подбородок на руку, зевнула. Сидеть со старшими, особенно когда те включают неинтересные новости — скучно. Даже дурацкий старый фильм про бокс, который так любил Джеки, был куда интереснее. Но внезапно на экране она как будто увидела знакомое лицо: Бенито? Перевела быстрый взгляд на Гектора — тот с интересом смотрел репортаж. — Mierda, — выругался он, — чёртова шестая улица, — и тут он повернулся к ней, — лучше не говорить старику, что наш Бенито светился на 47 канале, спать будет плохо. Ви пожала плечами: она, по правде говоря, и не слишком-то поняла, что опять начудил этот хрен. Но тот факт, что это происходило с завидной регулярностью, как и тот, что далеко не о всех выходках старику было известно, смутно подсказывали ей: у Гектора этот хер Бенито находился в каком-то особенном фаворе. Гектор снова переключил канал: какое-то ток-шоу про политику. Опять скука смертная. Захотелось есть. И тут он повернулся к ней, протягивая косяк: — Хочешь попробовать? — в его глазах поблёскивали странные огоньки. Ви смутилась: — Если старик узнает?.. — неуверенно пробормотала она. Он улыбнулся: — Не узнает, это будет нашим маленьким секретом. Она хотела отказаться, но его настойчивые тёмные холодные глаза, которые в лучах закатного солнца отдавали чем-то теплым, заставили её протянуть руку и взять самокрутку. Ви аккуратно затянулась и тут же закашлялась. Лицо, шея, грудь — раскраснелись, словно от ожога. Гектор рассмеялся и забрал косяк, хлопнув её по плечу: — Ну ничего, hermana, ещё пара лет и сама покруче моего курить будешь, — он отпил газировки. — Ну, по крайней мере, я курить травку в 16 начал. — Ну и гадость! — Всё ещё откашливалась Ви, глаза покраснели и увлажнились. Спустя несколько минут из дома послышался голос мисс Эрнандес: она звала всех к ужину. Ви и Гектор зашли в общую гостиную и уселись по своим обычным местам. Из коридора появился падре. Старик был чем-то встревожен, и его большое родимое пятно рваной формы над левой бровью стало как будто на несколько оттенков темнее. Его обеспокоенный взгляд искал Гектора: тот, заметив это, подскочил и подошёл к нему. Ви старалась не особо вслушиваться в их нервный шепот — непрекращающиеся разборки с шестой улицей её никогда не интересовали. И она искренне не понимала, почему все вокруг так щепетильно относятся к этой теме. Но до уха всё равно долетали фразы: «Бенито у них», «Эти ублюдки снова забирают наших людей, плевать они хотели на нашу договорённость», «Нельзя им позволять вот так просто нарушать условия, если хотят и дальше с нами сотрудничать», «Сделай все тихо, ни один валентинос не должен об этом узнать». Гектор кивнул своим людям, и они все вместе вышли из гостиной, а через минуту во дворе послышались звуки заводящихся двигателей. Ви только к концу ужина поняла, что Джеки поехал с ними. Весь оставшийся вечер и половину ночи она провела у окна. Джек уже и раньше ходил на задания со старшими, но здесь явно попахивало чем-то глобальным — из дома уехали почти все. Ви сидела на комоде, оперевшись на открытую раму окна, и разглядывала небо, улицу, потрёпанный диванчик и широкий чёрный прямоугольник телевизора. Она уже почти заснула, как во двор с большим шумом въехали машины. В центре колонны — красно-золотистая Вато, из которой вышел Гектор, Бенито и… Джек. Все потрёпанные — Бенито выглядел так, словно его избила толпа. Гектор в крови, Джек — тоже. Уэллс держал дробовик, который в его руках выглядел несуразно, словно инородный элемент. Он резко вскинул голову и посмотрел в её окно на третьем этаже. Ви съёжилась под этим взглядом и чуть сдала назад. Она поняла, что сегодня он кого-то убил.

***

Несмотря на то, что падре уже официально не состоял в Валентино, он оттуда никогда и не уходил. И даже после резни в Мото Сьело, когда он резко отделился от банды и подался в фиксеры, он всё ещё принимал важные решения в её жизни и тесно был связан с её лидерами. Ведь теперь он, как фиксер, имел ещё больше преимуществ, чем когда был священником. Знание о чужих совершённых грехах было не настолько эффективным, чем знание о них ещё до их свершения. Было в этом что-то могущественное, божественное. Что заставляло тяжёлые веки старика подрагивать и опускаться ещё сильнее. Возможно, тогда падре впервые по-настоящему поверил в Бога, и он очень надеялся, что когда-нибудь Бог и сам поверит в него. И было ли это плодом его безусловной веры или обычной кровожадности — когда он установил контроль над всем Хейвудом, он стал даже чем-то большим, чем Валентино само по себе. Его знали, его уважали, за его советом и напутствием стояли в очереди. Его боялись. Одно его слово — и даже разгорячённая драка между перебравшим валентиносом и парнем из шестой прекращалась, и виновники суетливо пожимали друг другу руки. И за это она его ненавидела. Дрожала всем телом только от одного упоминания его поганого имени или титула — за то, что он мог одним только жестом остановить это. Но он этого не сделал. Она много лет спрашивала себя, не решаясь спросить его — почему, падре? Человек, который нашел её младенцем на помойке, выходил, выкормил — почему он так легко отдал её на растерзание? Впервые она почувствовала, как что-то изменилось, когда ей исполнилось 14. За лето она сильно вытянулась, и тело под влиянием гормонов сильно изменилось. Округлились бёдра и ягодицы, выросла грудь, по ощущениям — за одну ночь на несколько размеров. Она с удивлением разглядывала себя в зеркале — вся её привычная мешковатая одежда стала короче и куда более обтягивающей. Сначала ты чувствуешь взгляды. Поначалу это непонятно. И ты вряд ли можешь осознать, что это значит, — только знаешь, что тебе неприятно. Потом невольно, когда взгляд становится дольше и пристальнее, — напрягаешься всем телом. Спустя ещё какое-то время — цепенеешь. Чтобы хищник, подходя слишком близко, не заметил тебя. А потом, когда чувствуешь его руки, — уходишь в себя. Куда-то далеко. Получается не сразу. Но она довольно быстро научилась. — Ви? — снова это удушающее ощущение от слишком быстрого подъёма. Обернулась: это был он. Джеки аккуратно, насколько позволяло его огромное тело, сел рядом. Она отследила его взгляд — он скользнул по уже прилично опустевшей бутылке. Она на удивление не чувствовала того количества, которое уже выпила. Приглушила в себе укол совести, обновила свой шот и налила ему. Молча стукнулись и опрокинули стопки. Может у неё и были проблемы с алкоголем, но это только в последние несколько месяцев. Да и пить, по сравнению с «торчать» — здесь, в Найт Сити, — было настолько безобидным, что и не стоило обращать внимания. Ви избегала лишний раз смотреть на Джеки. Всё в Уэллсе напоминало ей слишком многое, что она так отчаянно пыталась забыть. И что иногда прорывалось в ее кошмары, а ещё — с утроенной силой — когда держала пистолет, когда знала, что должна нажать курок, отнять жизнь. — Мы должны найти тех, кто заказал Вика, — сказал он тихо, задумчиво осматривая пространство перед собой, — ты точно ничего не знаешь о заказчике? У неё все внутри похолодело. — Нет, Джек. Не знаю. Всё было анонимно. Он прокрутил маленький пустой шот: — Хм. Значит, что-то личное и не очень умное, раз не было фиксера. Остаётся надеяться, что это какая-то идиотская обида одного из клиентов и что за этим не стоит что-то большее. Ви осторожно посмотрела на него: — Думаешь, могут быть ещё попытки? — Да кто его знает, — он устало повёл плечами, хмыкнул, — если два наёмника не справились, что помешает отправить третьего? Ви судорожно сглотнула, представив, как в это тёплое большое тело снова входит пуля, и на этот раз ему никто не поможет. Как тело спускается по стенке, как-то неуклюже садится, наклонив голову, — и остывает. Джеки внезапно посуровел и повернулся к ней: — Но ты всё равно не можешь так просто приходить к нему, ставить новый хром, болтать о жизни, пытаться сблизиться или что ты там пытаешься. Я сказал тебе, Ви, не пользуйся им, я не позволю. Мы рано или поздно узнаем, кто это был, и ты поможешь мне разобраться, слышишь? Его слова резанули её, вошли так легко, как нож в масло. Уэллс знал, что и как ей сказать, чтобы задеть за живое. Но Ви продолжала молчать. — Ты должна мне, — вот оно, контрольное. Она только вся собралась в комок и посмотрела на него. На секунду стало больно и тяжело дышать. Но в его глазах она увидела лишь грусть, боль и понимание. — Я попробую по своим связям что-то узнать, — тихо добавил он, — встретимся вечером во вторник после того, как вы закончите, я подъеду в клинику. В груди что-то ухнуло. Да, они ведь друзья. Наверняка они говорили о ней. Вик наверняка поинтересовался, откуда его друг может знать его спасительницу. И её до боли интересовало то, что же именно рассказал ему Джеки. Он словно бы прочитал это в её глазах, тревожно бегающих по его лицу: — Я рассказал только самое основное, — плечи здоровяка опустились, — что росли вместе при Валентино, а потом, после побега, потерялись и вот случайно встретились. — Ты сказал ему, что я соло? Он покачал головой: — Я этого и сам не знал. Ви оценила этот жест: — Спасибо, Джек. Он резко вскинул на неё сердитые глаза: — Это ничего не значит, Ви, — серьёзно сказал он, — пока ты не признаешься ему, о чём вообще можно говорить? Но ему не нужно было — она и сама это прекрасно понимала. И ей уже было не по себе. Джек допил текилу и, кивнув ей, молча вышел. Ви проводила его глазами и пересела на стул у самого окна. Снова вцепилась взглядом в узкое пространство между двумя занавесками. Она тоже была частью этой незримой канализационной сети. Со всеми её трубами, колодцами, запахами и кровожадностью. Совсем рядом с баром рабочие расковыряли асфальт — в свете фонарей и неоновых вывесок было видно, как из ямы сочился горячий пар, пропитывая улицу своим трупным ядом. Она не могла сейчас пойти к риперу и во всем признаться — это бы означало лишь то, что их встречи на этом будут окончены. И она не могла этого допустить. Она нуждалась в нём — в обычном, человеческом. Она хотела доверять ему. Проживать эти новые ощущения каждый раз, садясь в это голубое потёртое кресло. А присматривать за ним никто не мог ей запретить. Поэтому, как только рипер вечером вышел из клиники и двинулся в сторону дома, Ви тихо, сама, как крадущаяся одичалая кошка, пошла за ним. На приличном удалении, чтобы тот не заметил. Он дошёл до своей квартиры в Норт-Сайде, скрылся в подъезде дома. Ви втянула прохладный воздух, в котором смешались запахи гниющего мусора, дешёвой еды из забегаловки через дорогу, дорожной пыли. На противоположной стороне улицы в круге фонарного света появилась фигура. Ви прищурилась, пытаясь всмотреться, — одежда тёмная, объёмная, с большим количеством мелких деталей — что-то похожее на корпоратскую военную форму, но Ви не была уверена. Фигура смотрела на дом, в который зашёл рипер, а потом, спустя несколько секунд, повернулась к ней. Она знала, что этот человек смотрел именно на неё — людей вокруг не было, а сама Ви хоть и стояла в тени, но при таком обмундировании оптика наблюдающего явно соответствовала общему уровню. И этот человек не только просто видел её, он, возможно, даже знал, кого именно. Грудь затянуло и сдавило. Она нащупала свой Юнити, хоть и понимала, насколько это бесполезно и беспомощно. Фигура медленно развернулась и, двинувшись в противоположном направлении, скрылась за ближайшим поворотом. Ви — отступила в прохладную темноту ночного города. А Вик… С ним всё будет в порядке. Ничего другого она не допустит.