Taxidermy

Вик вышел из дома, как обычно, в начале девятого. В последнее время он стал заставлять себя уходить ночевать в квартиру, несмотря на то, что после работы он порой просто валился с ног от усталости. Но оно и к лучшему — на кровати спать было в разы удобнее, и спина практически перестала болеть. Он спешно оделся: рабочие штаны, майка, рубашка, сверху лёгкая куртка, ботинки с вечно развязанными шнурками — он их даже подрезал, чтобы не болтались по земле, и он на них не наступил случайно, и вышел. Судя по небу — днём будет пасмурно и хмуро. Он миновал одиннадцатую мегабашню, спустился под эстакаду к медцентру и невольно остановился, засмотревшись на толпу журналистов у главного входа — они пытались прорваться внутрь. Охрана травмы вела себя как обычно — неоправданно жестоко. Вик подошёл к одному из работников травмы, стоящих неподалёку: — Что случилось? Мужчина в фирменном комбинезоне корпорации пожал плечами: — Да, привезли какую-то корпоратскую шишку, клиента, что-то с имплантами. А эти продажные твари уже тут как тут, — он резко кивнул в сторону главного входа. — Снова хотят слепить сюжет про то, как травма тим накачивает людей говном от мусорщиков, — мужчина выругался и замолчал, вслушиваясь в разговор охранников совсем недалеко от них. Рипер приподнял бровь и скосился на него. Говорить ничего не стал. Отошёл на несколько метров, достал сигарету. Одному из особо активных журналистов, пытавшихся протиснуться между охранников, прилетело по голове электрической дубинкой. Из рассеченного лба струйкой побежала кровь. Удивительно, сколько раз он проходил мимо этого здания и не обращал никакого внимания на то, сколько боли он в нём пережил — своей, чужой. Он так тщательно старался стереть это из памяти, но сейчас он обнаружил новый слой, увидел всё так ясно. Сегодня утром эта чужая боль заставила его остановиться и сильнее ощутить свою собственную. В мозгу зашевелилось: вот он, совсем ещё малыш, у отца — нулевая терпимость к его детским играм. «Когда же ты уже повзрослеешь, Виктор!» — он, семилетний, старается, но не может понять, что же отец имеет в виду. В пятнадцать, когда Вик на рынке в Кабуки покупает себе модный рокерский прикид, чтобы на сходках его любимых групп не выглядеть придурком в своей правильной одежде, отец демонстративно выбрасывает всё: и редкие винилы, и плакаты, и панковскую потертую куртку из синтокожи — и его мечту стать музыкантом. В семнадцать он переключается на следующую — бокс. В надежде, что отец оценит. Но тот снова не оценил: «Ты будешь врачом! И точка!». После его двух попыток побега из дома отец окончательно выходит из себя. Мать, как обычно, молчит. Предпочитает не перечить мужу, ведь тот хочет лучшего для их сына. Вик соглашается, идёт навстречу — может, теперь, наконец, всё будет как у нормальной семьи? Учёба идёт сложно, но он старается. Украдкой бегает на тренировки, смотрит бои, впитывает, иногда не спит ночами, занимается дома. Все его сверстники в университете кажутся такими придурками: без конца трахают однокурсниц в туалетах, закидываются наркотой, у кого-то уже серьёзная алкогольная зависимость и проблемы с законом, но не у него. Он старается изо всех сил быть хорошим, достойным сыном. Идёт время. Он с присущей ему дотошностью и скрупулезностью блестяще сдаёт выпускные экзамены. Отец, воздержавшись от похвалы, через свои связи устраивает его стажёром в травму. «Это достойная медицинская корпорация. Здесь ты станешь человеком». Вик продолжает жить у родителей. В клинике всё поначалу кажется таким идеальным, он даже получает удовольствие от работы. Может, отец всё-таки прав? Все люди вокруг — кажутся чистыми, от общения с ними — тепло. А дома — всё так же холодно и странно. Получается то, чего не выходит ни у кого из коллег-новичков. На операциях он всё делает в своей странной манере, не как по методичке, — выглядит психом. Но крайне удачливым — у него самый минимальный процент смертей. Время продолжает идти. Он не без помощи отца покупает квартиру в центре Джапан тауна — из окон видно зелёные, пышущие достатком холмы Норт Оука. На званом ужине корпорации знакомится с Ритой — она кажется ему как минимум интересной. Он в смокинге — ненавидит их, но она так смотрит на него, что ради этого взгляда он готов потерпеть. Он вряд ли хоть когда-нибудь задумывался о том, насколько он может быть привлекательным для таких девушек, как Рита. Он не обращает внимания на её дорогие украшения, дорогое платье, на то, как она странно посмеивается над теми врачами, костюмы которых выглядели явно дешевле нескольких тысяч эдди. Он пропускает всё это мимо ушей и замалчивает тот факт, что его костюм не стоит даже пятисот. Отцу Рита сразу понравилась. Дочка уважаемого юриста — чем не идеальная партия. Они встречаются уже год, и на Рождество она, как и полагается приличной девушке, ждёт от него предложения и роскошного кольца. Но он остаётся в ночную смену: привезли платиновую клиентку с брюшным кровотечением. На день Святого Валентина он, не без материнских наставлений, всё же делает предложение. Рита приложила все свои силы, чтобы не сделать кислое лицо при виде того «убожества, что ты мне принёс вместо нормального кольца!». Его повышение в должности немного исправляет ситуацию. Он старается, но ей всегда чего-то недостаточно. Время идёт. Работает он чертовски много, спит мало, ест мало, практически забросил тренировки, с женой перестал видеться вообще — только переводит ей деньги на счёт, когда она просила — а просила она всегда. Проходит полгода — он сильно осунулся, вид болезненный, но в медцентре все довольны. «Виктор, вы гений!» — назойливая лаборантка не даёт прохода даже в раздевалке. Он измотан, но вежливо кивает ей, поправляя тёмные очки на переносице — за ними хотя бы не так видны его красные воспаленные глаза. Он сходит с ума от бессонницы и морального истощения — он не выходил из этого здания неделю, спя урывками по несколько часов в сутки. Главврач продолжает скидывать на него все самые тяжёлые операции — «Виктор, ты мой лучший врач». Привезли какую-то шишку из Милитеха, потребовали особенного отношения. Вик послал их к чёрту и предложил дождаться очереди — Милитеховские охранники вывели его в подсобку. Он вышел с опухшим глазом и разбитыми очками — главврач сделал ему выговор и лишил премии. Рита всё пишет и просит. Но ни одного сообщения: «где ты и когда будешь?», «как ты там вообще?». Начинает звонить мать — он сбрасывает звонки. Наконец она лично приезжает в медцентр: «Виктор, отец умер». Он никогда ещё не чувствовал себя таким счастливым. Казалось, он в этот момент помолодел лет на десять, и на душе сразу стало легче. Виктор улыбается и молча уходит назад в операционную, не сказав ни слова. Слышит, как плачет мать, но пошла она к чёрту. Пошли они все. Через 15 минут написал заявление на увольнение, громко обматерив всех, кто сказал ему хоть слово. Медсёстры причитали, главврач разошёлся в унижениях. «Ты не сможешь нигде работать после такого!». Вик только довольно кивает. Наконец-то приезжает домой после недельной смены — у Риты рука на пульсе — откуда-то прознала, что он уволился. Начинает скандалить, но быстро осекается: «Ты или затыкаешься или сейчас же валишь отсюда нахер». Притихает — идти ей пока некуда. Снова сбрасывает звонки матери. На похороны отца сходит сама, может схватить под ручку Риту — не велика потеря. На следующий день идёт по боксерским клубам — его вежливо посылают. Возраст великоват для старта карьеры. Только любительский уровень. Не сдаётся и оббивает пороги «Бесов Найт Сити». Спустя две недели его все-таки принимают. Он весь в кровоподтеках после тренировок — Рита смотрит с отвращением, но вопросов не задаёт. Спустя два месяца деньги начинают заканчиваться. Рита нервничает. Он не обращает на неё внимания, готовится к первому бою в лиге с чемпионом Уэстбрука. Если выиграет — получит небольшую сумму. В день боя видит Риту, выходящую из дорогой навороченной Мидзутани. За рулём — какой-то корпоратский пиджак. Выигрывает бой. Полученные деньги оставляет у себя на счету. Все до последнего эдди. Вечером, прикладывая пачку льда к уже вправленному носу, говорит ей, что денег больше не будет. Совсем. Она снова кричит, сносит всё, что попадается под руку: «ты мне всю жизнь угробил, ублюдок!» — он, улыбаясь, соглашается и, пройдя в спальню, выбрасывает из окна её вещи. Она кидается на него, царапает до крови, но он держится — такого удовольствия он ей не доставит. Он будет вести себя образцово. Её кружевные красно-чёрные бикини с атласными ленточками застревают в проводах. В нескольких кварталах отсюда поблескивают недосягаемые огоньки Норт Оука. Вик делает успехи в боксе. Резкое снижение стресса даёт прибавку в килограммах — он уверенно обосновался в тяжелом весе. Удар становится сильнее. Бой за боем — приближается к главному. С той квартиры он съезжает и покупает поскромнее в Нортсайде. В день перед боем за титул к нему подходят организаторы: «Виктор, у тебя только один вариант. Будь благоразумен, возьми деньги». Он искренне не может понять, какого черта все в этом городе так помешаны на этих ебучих деньгах? Как будто ничего больше, кроме них, не существует? Позже вечером он сидит в своей пустой квартире, потягивая виски. Это конец. То, о чем он мечтал с подросткового возраста, — всё без толку. Но сдаваться пока отказывается и идет медиком на ринг. Спустя два месяца он искренне проклинает всех этих продажных мерзких выблядков и, сидя на ступеньках у подъезда, не может понять, что ему делать дальше. Остатки денег кончаются очень быстро — он привык к хорошему виски. День, потом еще один, неделя, месяц. Когда их не остаётся совсем, он отпускает последние тормоза. Снюхивается с мусорщиками по соседству и довольно удачно. Они вне себя от восторга — врач, да еще и из травмы — джек, мать его, пот. Он снова работает почти сутками, деньги сначала просто идут, потом льются. Вик, всё прекрасно понимая, не задает лишних вопросов. Как врач он привык абстрагироваться. Сначала они привозили каких-то мужчин и парней. «Это просто уебки из других банд и наши должники». Потом стали привозить женщин и девушек. «Это просто шлюхи Фингерса, забей». Потом они начали привозить детей, нашпигованных топовым хромом. У него было только два вопроса: кем нужно быть, чтобы зашить в своем ребенке столько железа и кем нужно быть, чтобы заниматься кражей детей ради этого самого железа? Вик заканчивает работу с мусорщиками. Деньги снова при нем, и он решается открыть свой собственный бизнес. Находит вполне себе неплохой подвал в Маленьком Китае — для подпольной риперской клиники вполне сойдет. Получает лицензию — он хочет, чтобы всё было в открытую, чтобы всё было прозрачно, насколько это может быть у подпольного рипера. Все деньги он тратит на технику, медикаменты, импланты. Мисти, его арендодательница, быстро нашла к нему подход: прикормила его и составила компанию. Иногда он, за целый день ничего не евший, готов был ее буквально расцеловать, когда она после закрытия магазина звала его к себе наверх поужинать. Он терпел ее эзотерические приколы, она кормила его и варила вкусный кофе. Вполне себе честно. Работа понемногу идёт в гору. Платить аренду с каждым месяцем всё легче. Иногда приходят мусорщики, пытаются угрожать, но он упрямо продолжает ломать им челюсти. Мясником он уже побывал — вырезать у похищенных людей дорогой хром, чтобы потом их отправили на запись черных брейнов или сразу прирезали, как свиней? С него хватит. Время идет. В баре он знакомится с Сандрой — она кажется ему интересной. Ни к чему не обязывающий классный секс, приятные разговоры — всё идет слишком идеально до тех пор, пока из его клиники не пропадает почти весь хром, а из его жизни — она. Вик в совпадения не верит, но в этот раз — так хочется. Спустя несколько дней к нему приходят полицейские — оказывается, у Сандры была семья. Оказывается, она задолжала много денег тигриным когтям. Оказывается, она уже давно сидела на блестяшках. А когти должников не прощают. Со знакомствами в барах покончено. Дрочить в душе кажется куда более безопасно. Что он и делает. А ещё — выколачивает грушу в клинике до тех пор, пока думать не станет физически больно. Время всё так же неумолимо продолжает идти. Сначала появляется Джек. Доку он нравится, док отчасти видит в нем себя. Добродушно смеется, глядя, как Мисти смущенно щебечет: «Ты знаешь, Джеки такой хороший». Он и не спорит. Когда тот приезжает в клинику, весь в крови, молча помогает и не задает никаких вопросов. Дает денег взаймы, не прося назад, уговаривает ходить за имплантами к нему — он хоть нормальные поставит. Делает скидки. Помогает с жильем. Джек и Мисти — почти что семья. А потом появляется Ви и спасает его. И оказывается, что сама она еще куда более нуждается в помощи и спасении. И он не может пройти мимо. Ее смущение, вечно за что-то извиняющиеся нежно-голубые глаза, ее благодарность — все его внутренности медленно плавятся. В ней столько искренности, оголенных проводов и боли — у него нет никаких шансов увернуться от этого магнита. Видеть, как больно ей — невыносимо, потому что слишком сильно ощущается боль собственная. И поэтому он готов делать еще и еще, лишь бы она продолжала так же отчаянно прижиматься к его груди, а потом смущенно благодарить, перебирая рукава куртки: «Спасибо, Вик. За все». Потому что в такие моменты он не чувствует себя так паршиво, а только что делает что-то важное, доброе, человеческое. Что он для кого-то важен. Для кого-то добр. И что он к сорока годам все-таки стал человеком, которого сам хотел бы видеть. А потом он снова вспоминает ее удушающее, сжимающее смертельным кольцом объятие, иссушающее его легкие. И от этого ощущения исходит очень странное, притягательное тепло, от которого крепко спится по ночам. Плевать, что одиноко. Он поступает правильно, и это главное. Вик сморгнул. Сигарета дотлела до фильтра, пепел осыпался на его ботинки. Журналисты расходились. Ви — стоя за колонной эстакады, хмуро наблюдала за рипером.

***

Она проводила его, как обычно, до переулка: рипер завернул сразу к себе, минуя магазин Мисти, хотя та должна была уже быть у себя. Ви стояла в нерешительности. Что-то с ним было не так. Может наплевать на всё, взять ему кофе и спуститься вниз, спросить: «Все хорошо, Вик?» — и не успокаиваться, пока он не убедит ее в этом и не улыбнётся. Ви тяжело выдохнула и опустила плечи. Ноги сами развернулись и понесли ее в уже до боли знакомое кафе. Хозяин тепло поприветствовал ее и засуетился за прилавком. В воздухе пахло свежеиспеченным яблочным пирогом и кофе с корицей. Ви задумчиво ковыряла ложкой в шарлотке. Кофе остыл. — Вы сегодня не в настроении, мисс Ви? — добродушно спросил Джимми. Он подошёл к ее столику у окна и поставил небольшую вазочку с мелкими пахучими цветами. Наёмница, глянув на них, улыбнулась. — Джимми, вы просто чудо, — она смешно повела носом, вдыхая аромат, — это вам тоже ваша мама прислала? Ви, засмотревшись на красивые фиолетово-синие соцветия, не сразу поняла, что он ей не ответил. Наемница подняла на него глаза — Джимми обеспокоенно и сосредоточенно смотрел куда-то на улицу. Она повернулась, и в груди резко стало тесно. — Эти ребята явно тут что-то вынюхивают, — тихо проговорил мужчина. Ви, активировав оптический имплант, всмотрелась получше: крепкие коренастые латиносы в явно краденой военной форме Милитеха. Они настолько несуразно в ней смотрелись, что вызывали подозрение с первого же взгляда. Их было четверо: двое терлись рядом с входом в клуб напротив Эзотерики, один в начале переулка, последний — почти в самом конце. Ви попыталась их просканировать, но безуспешно — их подтерли из базы данных. Но что-то в них самих, что-то в их одежде, в том, как уверенно и даже вызывающе они расхаживали вдоль переулка… она поняла, чьи это были люди. И поняла, кого для полной картины еще здесь не хватало. В памяти резко возник густой горьковатый запах сигар, словно кто-то зажег их перед самым ее носом. Запах подвала, гниения, сырости. Так пахнет он. Так пахнет страх. Ви судорожно отмахнулась, как от наваждения, встала и поспешно вышла из кафе. Она быстро прошмыгнула мимо одного из латиносов и свернула во двор. Сбежала вниз по лестнице — рука на Юнити, оптика и дека активированы, готовые в ту же секунду отправить любой скрипт. Открыла дверь, рывком дернула решетку — и увидела перед собой раскрасневшегося, мокрого от пота Вика, колотившего грушу. Тот повернулся и застыл в замешательстве: — Ви?.. — его грудь прерывисто вздымалась. Она остановилась как вкопанная. — Нет, нет, — ее взгляд бегло шарил перед собой, словно она что-то потеряла и никак не могла найти, — не понимаю. Рипер спешно подошёл к ней: — Ви, что случилось? — он обеспокоенно водил глазами по ее лицу. Наемница вскинула на него глаза в немой беззвучной догадке. Ее рот приоткрылся, и она, коротко вздохнув, повернулась и что было силы побежала наверх по ступеням. Вик, не раздумывая, бросился за ней. Из ее губ вырвался отчаянный приглушенный вскрик: — Мисти!..