and the world has somehow shifted

Как и предполагалось, толком пообщаться с Пэнь Гуаньином на съемках Хэппи Кэмп не удалось. Они успели переброситься парой фраз в перерыве и на записи песни, но в основном тот всю дорогу развлекал Ли Чан разговорами и осторожными заигрываниями, и они с Чэнь Вэйдуном могли только отпускать по этому поводу шуточки. А вечером и вовсе украл ее сразу после того, как Чжу Илун закончил обсуждать с ней вновь поднявшуюся волну слухов о тайном браке и детях. – Не так уж они и не правы, – фыркнул тот, застав конец разговора. – Ладно дети, но женат ты уже года три как. Чжу Илун закатил глаза и вздохнул. – Тебе не кажется, что эта шутка потеряла свежесть? – А тебе не кажется, что это уже давно не шутка? – хмуро поинтересовался Пэнь Гуаньин, заставив его сглотнуть и поморщиться. Ли Чан перевела взгляд с одного на другого и в напряженной тишине ее нервный смех прозвучал особенно громко. – Ладно, мы, пожалуй, пойдем. Не засиживайся долго. Он заставил себя кивнуть и закрыл за ними дверь, лишь усилием воли не хлопнув ей со всей дури. Злиться на Пэнь Гуаньина было глупо. Он сам запустил ситуацию до такой степени, что теперь любой человек, знавший его достаточно хорошо, мог понять, как обстоят дела. На секунду в голове мелькнула паническая мысль, что пытаться скрыть это от Бай Юй в таком случае тоже было провальной идеей, но немного погодя он успокоил себя тем, что эта шутка уже прочно закрепилась в их словесных перепалках и вряд ли могла стать поводом для серьезного обдумывания. Оставалось надеяться только на то, что он сам не совершит какую-то откровенную глупость, выдав себя с головой. Мысль о том, чтобы обсудить все с Пэнь Гуаньином, раз уж тот и так обо всем догадался, после недолгого размышления Чжу Илун отмел. Во-первых, не было времени – это был не телефонный разговор, – а занимать собой недолгие моменты, которые тот мог провести с Ли Чан, было бы слишком по-свински. Во-вторых, он слишком хорошо знал, что тот скажет. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть – этот принцип сопровождал всю жизнь Пэнь Гуаньина. Но самому Чжу Илуну он подходил едва ли. Особенно в этой ситуации. Так что толку из такого разговора не вышло бы. Он вздохнул и взялся за сценарий. Через пару дней им нужно было снимать короткометражку для рекламы и лучше было занять голову этим, а не бесполезными размышлениями. Съемки на следующий день с самого начала пошли наперекосяк. Сперва возникла проблема со светом, потом выяснилось, что не смогла приехать часть зрителей и пришлось менять ракурсы съемки зала, после опоздал один из ведущих – словом закончили они только к поздней ночи, и времени посидеть где-то вместе не осталось. Пэнь Гуаньин, с которым они перед отъездом обнялись на прощанье, удержал его за плечо и вздохнул. – Извини за вчерашнее. – Все нормально, – привычно улыбнулся он. – Нет, не нормально. Это не мое дело, я не должен был влезать. Чжу Илун вздохнул и невесело усмехнулся. – Все, правда, в порядке. Не переживай. – Ладно. Пэнь Гуаньин потрепал его по волосам и вздохнул. – Все будет хорошо. – Надеюсь. Они еще раз обнялись, и Чжу Илун сел в машину, давая им с Ли Чан возможность попрощаться наедине. Впрочем, как бы он не уверял себя и других, что все нормально, чем ближе был отъезд в Шанхай на съемки, тем больше он нервничал. Неизвестно, чего в этом было больше – волнения и предвкушения встречи или страха и сомнений, но он настолько себя накрутил, что привык засыпать и просыпаться с мыслью о том, что будет делать, если он переоценил свои возможности, и все пойдет наперекосяк. В итоге, Ли Чан надоело смотреть на его круги под глазами, и она вполне ясно дала понять, что если он не соберется и не прекратит себя изводить, она снова позвонит Бай Юй. Это был третий раз за десять лет их совместной работы, когда Чжу Илун повысил на нее голос. Та не осталась в долгу и, вдоволь поорав друг на друга, они полчаса смеялись взахлеб над лицом прибежавшего на крик А-Цзуна. Напряжение, в котором он существовал почти неделю, после этого немного отпустило, и он смог нормально выспаться, а затем наконец нашел в себе силы на встречу с представителями бренда, которую откладывал до последнего. За неделю до вылета, в свободные от работы дни, он взялся за изучение биографии Чжоу Эньлая, и это немного отвлекло его от переживаний. К любым ролям – главные они или эпизодические, – он привык относиться с одинаковым уважением, не говоря уже о том, что в нынешнем проекте Чжу Илун должен был представлять своей игрой реальную историческую личность. Это, в отличие от его собственных эмоций, не пугало, а наоборот – вызывало интерес. Однако, как бы он не занимал свое время, не следить за датами все равно не выходило, и вечером накануне вылета он не мог заниматься ничем, кроме на десятый раз собранного и снова выпотрошенного на кровать чемодана. Звонок Бай Юй вызвал у него нервный смех, и Чжу Илуну понадобилась почти минута, чтобы успокоиться и взять трубку. – Лун-ге! Ты берешь с собой шлем? – вместо приветствия спросил тот. – Думаешь стоит? Сомневаюсь, что в номере будет приставка. – Я возьму свою. – Ты… – он рассмеялся и покачал головой. – Кто вообще берет с собой приставку на съемки? – Я. И вообще, это говорит человек, у которого в номере была микроволновка. Чжу Илун фыркнул и смущенно почесал бровь. – Это не то же самое. Мы едем всего на две недели. Бай Юй замолчал, а потом вздохнул и усмехнулся в трубку. – Прозвучало так, словно мы планируем совместный отпуск. – Для тебя это, похоже, так и выглядит. – Я пытаюсь брать от жизни все. Лучше быть готовым к любому развитию событий. – Тебя послушать, так мне надо взять с собой ласты и акваланг. – А у тебя есть? – Нет, конечно, – фыркнул Чжу Илун. Они рассмеялись и замолчали. – Не верится, – негромко произнес Бай Юй, словно сомневался, стоит ли вообще это говорить, и он легко с ним согласился. – Мне тоже. Чжу Илун покрутил в руках коробку с подарком, который так и не отправил в апреле, и все же уложил ее на дно чемодана рядом со все еще не распакованным шлемом. – Взял. – Ласты? – Шлем. – Ааа, отлично, значит, свой тоже возьму. – Надеюсь, мотоцикл тебе туда не прикатят? – усмехнулся он, и Бай Юй тоже не сдержал смешок. – Я не могу распоряжаться совместной собственностью по своему усмотрению. Чжу Илун нахмурился, перебирая пальцами край покрывала. – Ты, кстати, так и не прислал мне сумму. – Я забыл. Честно. Сейчас, подожди секунду. Вот, теперь прислал. Он проверил сообщение и закатил глаза. – Ты думаешь, я на это куплюсь? – Эй, это правда половина суммы. – Не держи меня за идиота. Бай Юй вздохнул и обиженно проворчал. – Он потрепанный и далеко не самый лучший даже из старых моделей. А еще я хорошо торгуюсь. Я бы не стал тебе врать. – Ладно, – после недолгого молчания отозвался Чжу Илун. – Ай, Лун-ге, ты заставил меня признаться, что я хотел вручить тебе старье под видом дорогого подарка. Он замешкался, не зная, что говорить на это в ответ, а после вздохнул. – Мне нравится этот мотоцикл. На съемках "Гробниц" тоже пришлось садиться за руль, и после той поездки это оказалось гораздо проще. Мне даже позволили прокатиться, когда убедились, что я не угроблю реквизит. После этого я подумывал над тем, чтобы купить свой, но решил, что времени кататься все равно нет и не стал развивать мысль. Но я был рад, честно. Просто было неожиданно, и это…все равно слишком дорого для подарка. Бай Юй молчал так долго, что он даже проверил, не сбросился ли вызов. – Я тебя не заслуживаю, – наконец, вздохнул тот. Чжу Илун криво усмехнулся, пережидая прилив щемящей нежности вперемешку с горечью. – Это правда. Я не пытался тебя утешить. – Пытался, но от этого приятнее вдвойне. Он фыркнул и окинул взглядом бедствие на кровати. Нужно было все-таки составить список, как советовала Ли Чан. – Не знаю, какую брать одежду, – наконец, признал он. – Здесь уже прохладно, а в Шанхае обещают жару. Хоть весь шкаф в чемоданы упаковывай. – Трудности осенней погоды. Бери из теплого куртку и пару свитеров. Остальное попросишь привезти, если похолодает. – Думаешь? – Знаю. – Хорошо, – Чжу Илун улыбнулся и прижал телефон плечом, складывая джемпер. – Ладно, пойду тоже упаковываться. До завтра? – До завтра, – негромко согласился он. Даже сейчас не слишком верилось в то, что через каких-то двенадцать-четырнадцать часов, их вторые совместные съемки станут не просто пунктом из расписания, которое легко может измениться, а реальностью. Он думал, что всю ночь будет ворочаться с боку на бок, не в силах заснуть, но организм, то ли вымотанный двумя неделями постоянных переживаний, то ли просто физически уставший от целого дня съемок и беготни сборов, отключился сразу, едва голова коснулась подушки. Все два часа перелета он пытался смотреть фильм, но постоянно мысленно отвлекался то на одно, то на другое, и в итоге толком не запомнил даже завязку сюжета, не говоря уже о финале. Разбиравшая документы Ли Чан, замечая его стеклянный взгляд, махала рукой у него перед носом и ненадолго возвращала его этим в реальность, но в конце концов, даже ей это надоело. Всю дорогу от аэропорта до отеля она посвятила попытке вложить в его голову имена режиссера, сценаристов, продюсеров и других участников команды, а также краткую сводку о преподавателе французского и тех актерах, с которыми ему предстояло работать. Когда они, наконец, закончили, мозг Чжу Илуна угрожал взорваться от количества имен, но он благодарно кивнул и обещал, что очень постарается никого не забыть. После заселения планировалось нормально позавтракать и съездить на площадку, чтобы уточнить график съемок, а дальше – действовать по ситуации. Учитывая количество актеров и то, как сложно было всех собрать, разносить сцены на неделю-полторы, вряд ли имело смысл, оставалось надеяться только, что их не отодвинут к концу тех двух недель, которые получилось выцарапать в расписании – Чжу Илуну не очень нравилась идея сидеть без дела в ожидании. Бросив вещи в отеле и переодевшись в легкую футболку – в Шанхае, действительно, было не по-октябрьски жарко, – они выдвинулись на площадку, решив, что позавтракать можно и после того, как станут ясны планы на день. А-Цзун ворчал, что можно было хотя бы перехватить что-то по пути, но ему быстро объяснили в два голоса, что еда это не главное в жизни, поэтому вскоре он сменил тему недовольства со зверских условий работы на чертовых трудоголиков. Режиссера удалось поймать только через час, когда закончили съемки одной из сцен, но за это время ассистент успел показать им гримерки, комнаты отдыха и площадку, познакомить с персоналом и сообщить о том, что преподаватель французского, имя которого было сложно произнести даже мысленно, приедет сегодня к вечеру. Некоторые из тех, с кем предстояло работать, прибыли уже давно, остальные должны были подтянуться сегодня. Когда среди прочих прозвучало имя Бай Юй, Чжу Илун на секунду даже забыл, как дышать, потому что впервые осознал реальность происходящего так остро. Режиссер пожал им руки и после короткой беседы оставил на одного из помощников, который должен был ввести их в курс дела. Тот пояснил, что, предположительно, их сцены начнут послезавтра и закончат в течение двух дней, а при удачном стечении обстоятельств даже раньше. Завтра их просили приехать на площадку, чтобы подогнать костюмы и грим, пройтись по тексту с коллегами и поработать с преподавателем. Чжу Илун уточнил про сцену с фортепиано, и его проводили туда, где он мог взглянуть на инструмент, с которым предстояло работать, и при желании попрактиковаться. Там – в небольшом полуподвальном зале – помощник их оставил и пожелал хорошо отдохнуть после перелета. Ли Чан и А-Цзун вышли вместе с ним – одна, потому что хотела уточнить детали, другой – из-за огромного количества витавшей в воздухе пыли, от которой у того начинали слезиться глаза. Фортепиано было настроено – он понял это, когда взял пару нот, чтобы проверить, как звучит такой старый инструмент. Наиграв первую пришедшую на ум мелодию, Чжу Илун усмехнулся и, закрыв крышку, огляделся. В помещении еще явно не хватало деталей, но выглядело оно все равно атмосферно. Он провел пальцами по краю тяжелого стола, меньше всего заросшего пылью и улыбнулся – все это, действительно, происходило. Услышав шаги на лестнице и решив, что голодному А-Цзуну надоело его ждать, он двинулся навстречу и почти сразу влетел грудью в Бай Юй. – Поймал, – рассмеялся тот и поддержал за локоть, когда Чжу Илун, на секунду потеряв равновесие, покачнулся,. – Сяо Юй, – выдохнул он и широко улыбнулся. Они замерли на секунду, а после одновременно фыркнули и обнялись. От разлившегося в груди щемящего тепла перехватывало дыхание, и он сглотнул, надеясь, что бешено колотящееся сердце можно списать на радость от встречи. Впрочем, прислушавшись к ощущениям, он понял, что чужое билось не менее часто. Бай Юй скользнул ладонями по его спине, рассылая по коже волну мурашек, и отстранился. – Примчался сразу из аэропорта? – кивнув на рюкзак, поинтересовался Чжу Илун. – Ага, отправил А-Лина заселяться и сюда. – Успел посмотреть площадку? – Пока нет. Мне сказали, что ты еще здесь, не хотел разминуться. Они улыбнулись друг другу, и впервые с начала их знакомства Чжу Илун ощутил повисшее в воздухе напряжение и неловкость. – Пойдем, я тебе все покажу, – наконец нашел, что сказать, он. Бай Юй кивнул, и они, оставив агентов разбираться с тонкостями договоров и их условий, двинулись в обход площадки, старательно избегая основных дорожек, на которых царила рабочая суматоха. Коротко пересказав планы режиссера, Чжу Илун усмехнулся: – Так что, если все пойдет по намеченному, закончим быстро. Бай Юй кивнул, но хмурое выражение лица легко угадывалось даже за привычной улыбкой. – Я думал, тебя это порадует, – неуверенно добавил Чжу Илун. – Я рад. Просто… надеялся, что будет хоть немного времени до начала. – Мне всегда казалось, что лучше сначала сделать работу, а потом с чистой совестью отдыхать. – Так и есть. Просто боюсь, что придется разбегаться сразу, как закончим, – Бай Юй криво усмехнулся. – О, – Чжу Илун неловко рассмеялся и потер шею. – Ты прав, я не подумал. Нужно будет возвращаться к съемкам? – Мне? Нет, до конца октября меня на площадке не ждут. Они растерянно посмотрели друг на друга, и Бай Юй добавил: – Я подумал, что ты вряд ли захочешь торчать тут просто так. Чжу Илун открыл рот и закрыл обратно, так и не зная, что сказать. Наверное, раньше он бы так и поступил, и сейчас объяснить желание остаться, не касаясь причины, которая заключалась в одной лишь возможности провести с Бай Юй больше времени, было сложно. – Я не знаю, – наконец, выдохнул он. – Обсужу это с Чан-цзе. Но пару дней у нас точно будет. Тот кивнул и растянул губы в улыбке, но от того настолько натужной она была перехватывало горло. До машин они дошли в напряженном молчании, и Чжу Илун уже готов был сказать какую-угодно глупость, лишь бы разрядить обстановку, но не успел, потому что Бай Юй спросил: – Я загляну после обеда? – Как будто тебе когда-то нужно было мое разрешение, – усмехнулся он. – Всегда проще, когда оно есть. – Конечно, я буду рад. Они махнули друг другу на прощанье и разбрелись по машинам, и только там, устроившись на сидении, Чжу Илун позволил себе выдохнуть. Похоже, ждать и опасаться, что он совершит какую-нибудь глупость, не было смысла – все и так уже шло наперекосяк.