and the world has somehow shifted

сентябрь 2020 – Заснул? – Пэнь Гуаньин обернулся к вернувшемуся Бай Юй и усмехнулся, когда он кивнул. – Упертый, как осел, а стоит влить хоть каплю чего-то крепкого и можно веревки вить. – Главное, чтоб этим никто не воспользовался, – буркнул он, садясь рядом и открывая еще одну банку пива. – Он взрослый мальчик, не переживай. Бай Юй хмыкнул, никак это не комментируя, и сделал глоток. Легче не стало. Разлившееся в груди тепло вперемешку с тяжелым, мрачным ощущением неправильности происходящего никуда не делось. – Слушай, на площадке его окружает огромное количество народу, кто их знает, что у них на уме. – Он не пьет на работе, – откликнулся Чэнь Вэйдун, взявшийся в отсутствие хозяина за гитару. – А если пьет, то в компании тех, кому доверяет. Это немного успокаивало, но недостаточно. Слышал он о девицах, которые подливают алкоголь в чай или подсовывают вместо сока. Всегда было тревожно осознавать, что кто-то может улучить момент и хорошо, если просто сделает пару смешных кадров. Если уж он сам сейчас едва удержался, то от других ждать подобной осмотрительности было бы верхом идиотизма. Он поймал себя на мысли, что неплохо было бы отыскать в телефонной книжке номер А-Цзуна, но остановил сам себя. Все они прекрасно знали, что нужно делать, и без его вмешательства. Забота заботой, а переходить границы не стоило. И без того достаточно было тех, кто беспокоился чересчур громко. Бай Юй мысленно усмехнулся, вспоминая, как напрягался каждый раз, стоило прозвучать имени Пэнь Гуаньина. Одно то, что Лун-ге называл его просто по имени, показывало степень близости. По началу он даже считал это просто задетым самолюбием и дружеской ревностью, но сейчас, увидев их общение воочию и осознав, как далеко зашел со своей нездоровой привязанностью, прекрасно понимал, насколько глупо было на таком зацикливаться. С этим нужно было что-то делать, но он совершенно не представлял, что именно. Бай Юй вздохнул, отпил немного из банки и завел поверхностный разговор о работе, который постепенно перетек в обсуждение текущих проектов. Они болтали так около часа, пока Чэнь Вэйдун не собрался в душ и спать. Когда тот ретировался, повисла неловкая тишина, в которой можно было расслышать негромкий треск цикад на соседнем дворе. Наконец, едва Бай Юй уже собрался нарушить ее очередной байкой, Пэнь Гуаньин тихо то ли спросил, то ли просто высказал мысль: – Он тебе нравится. – Да, – после недолгого молчания отозвался он. Страх, который, как он ожидал, непременно поднимется после подобного вопроса, так и не дал о себе знать. Наоборот, от того, что наконец-то представился шанс признать это вслух перед кем-то другим, стало легче. – Почему не хочешь попробовать? Бай Юй усмехнулся и потер пальцем край жестяной банки. – Хочу, но не знаю как. Да и… – он тяжело вздохнул. – Не знаю, надо ли. Я сам блуждаю в потемках, куда мне еще и его брать за руку? Даже если у меня что-то получится. Я вообще впервые в такое вляпался. Почти год бегал от него и от себя, не хотел признавать. Он помолчал немного, ожидая, что его уличат в обилии имени собственного, но Пэнь Гуаньин молча ждал, пока он продолжит. – Я в жизни не замечал за собой интереса к парням. Вообще не уверен, что он у меня есть. В принципе. К кому-то другому, а не к нему. Будь он девушкой, я бы уже давно в ногах валялся и умолял замуж за меня пойти. – Но он не девушка. – Да. Лун-ге – это Лун-ге. И я не хочу, чтобы он был кем-то другим. Это моя проблема. Не хочу его в это втягивать. – Благородно, – выдал свой вердикт Пэнь Гуаньин. – Но трусливо. – Знаю. Ему нужен кто-то уверенный в том, чего он хочет, а не размазня вроде меня. – Уверен? – Да он, скорее всего, уже такого нашел. – С этого места поподробнее. – Да откуда я знаю? Он периодически говорит о Ли Ифэне. Встречает с ним день рожденья, остается у него после полуночи, тот ему подарки дарит, до которых я бы ни за что не додумался, приезжает на съемки в выходные, смущает сильнее меня. – Имя знакомое, но от А-Луна я о нем ни разу не слышал, – задумчиво произнес тот. – Но слушай, большую часть из того, что ты перечислил, я тоже делаю. – Я и к тебе ревновал. – Ну тогда это безнадежный случай. – Уже перестал. – И на том спасибо, – Пэнь Гуаньин фыркнул. – Я понимаю, о чем ты, но этот слепой в жизни не увидит, что за ним ухаживают, если в лоб не сказать. – Как будто я не знаю. Тот вздохнул и усмехнулся. – Ну тут уж ты сам виноват. На кой черт было заводить шутку так далеко? – Я же не знал! – Хэй, потише. Разбудишь спящую красавицу, придется прямо сейчас объясняться. По кухне босыми ногами прошлепал Чэнь Вэйдун и, налив воды, выглянул к ним. – Чего орем? – Нормально все, спать иди. – Ну спокойной ночи тогда. – Спи крепко. Они дождались пока тот дойдет до лестницы, и вернулись к разговору с того же места. – Ты сам лишил себя возможности говорить намеками, а прямо не хочешь. Это тупик, Сяо Бай. Бай Юй потер лоб и взъерошил и без того находящиеся в полном беспорядке волосы. В этом Пэнь Гуаньин был прав – выход у него был только один – бросаться в омут с головой. Или уже перестать быть собакой на сене и дать попробовать другим. – Я даже проверить не могу, как он к этому отнесется. Признаюсь я, и он меня пошлет. Что я дальше буду делать? – Пытаться сохранить дружбу, если тебе ее достаточно. – Так может и не стоит ее вообще трогать, чтобы потом не пришлось восстанавливать по кирпичику? Пэнь Гуаньин пожал плечами. – Дело твое. Не мне тебе советовать. Я и сам уже несколько лет не решаюсь на какой-нибудь шаг, а это девушка, так что могу понять твои сомнения. – Почему не решаешься? – Это Ли Чан. Не хочу, чтобы для нее или А-Луна это стало проблемой. Хотя… на самом деле, я просто боюсь, что ничего не выйдет, потому что я опять поведу себя, как идиот. Бай Юй усмехнулся, кивая. – Дай угадаю. Вы оба работаете без продыха – так, что даже встретиться некогда, – тебе рисковать карьерой, если все будет серьезно, или прятаться, как заправский шпион, какие из этого могут выйти отношения? Тот хмыкнул. – Я уловил параллель. – Только у гипотетических "нас" у обоих карьера будет под угрозой. И как мне вообще подобное предлагать? Знаешь, Лун-ге, давай попробуем, только так, чтобы никто не знал, а то мало ли, что выйдет, а работой я даже ради тебя рисковать не готов, – он мрачно фыркнул. – Я вообще не привык прятаться, а предлагать ему стать грязным секретом, который могут случайно откопать, это… мерзко. – Ты же понимаешь, что тоже будешь для него чем-то подобным? Тем, что он никогда не сможет вынести в свет. – Понимаю, – Бай Юй стиснул зубы и вздохнул. – Ин-ге, черт с ним с обществом, работой и моими загонами, он же ребенка хочет. Или двоих. Это тебе не то, что можно решить у психотерапевта. – Усыновит. Слушай, ты придумываешь лишние переменные. И выкидываешь из уравнения самое главное – что вообще сам А-Лун на эту тему думает. Бай Юй покачал головой и криво усмехнулся. – Ты сам бы пошел к Чан-цзе, будь у тебя такое говно в голове? Иногда ему казалось, что она попросту взорвется от количества пульсирующих в ней вопросов. Гей ли он, если ему нравится Лун-ге? Хоть в гей-клуб езжай, чтобы проверить. Что он вообще может ему дать, кроме особо ценного себя со своими чувствами? Никаких перспектив на будущее и одни проблемы, если подумать. Если пробовать то, что вообще делать? Не лезть же с поцелуями, в самом деле! Как быть с их работой и тем, что он не может поставить ее на кон? Для обоих она была на первом месте. Как рассказать об этом семье? Отец видеть его не захочет. И вишенкой на торте был главный и самый пугающий – что делать, если Лун-ге вообще не воспринимает его в подобном ключе? Насчет Пэнь Гуаньина тот высказался довольно четко. – Не знаю даже радоваться или грустить, что я допущен до круга лучших друзей, – когда молчание в ответ на его вопрос затянулось, вздохнул Бай Юй. – Он вообще когда-нибудь знакомил вас с теми, с кем встречался? Пэнь Гуаньин задумался, явно пытаясь припомнить. – Было дело в юности. Девушка была… знаешь, из тех, что любят постоянно держать в напряжении и вильнуть хвостом, чтобы парень не расслаблялся. Так-то она была красивая, умная, да и добрая, в принципе, но цену себе знала и набивала ее, как могла. Сразу было понятно, что долго это продолжаться не сможет. – Почему? – Ты же знаешь А-Луна. Он из тех, кто всего себя на площадке выворачивает. И всегда будет. А когда напряжение и на работе, и в личном, кто долго такое вытянет? Бай Юй кивнул и усмехнулся, отодвигая от себя полупустую банку, и Пэнь Гуаньин продолжил. – Он умеет проявлять заботу – чаще всего походя, не задумываясь. Я как-то упомянул в разговоре, что не ел весь день, так он заказал мне еды. Хотя он был в Хэньдяне, а я сам в Пекине. Просто позвонил в ресторан недалеко от моего дома и оформил доставку на мой адрес, – он улыбнулся. – Но требовать внимания и больше того, что он и так делает, это… ему не подходит, вот и все. Он, конечно, пытался, но в конце концов, она так и пропала куда-то. Он не рассказывал, а я не допытывался. – Понятно. Легкая радость от того, что сам Бай Юй привык быть в отношениях тем, кто заботится, погасла сразу же стоило вспомнить о несчастном Ли Ифэне. В тот момент, когда он, как придурок, купил мотоцикл, тот выбрал подарок, который демонстрировал заботу и познания в интересах Лун-ге куда больше. Даже чертов шлем и фигурка были привязаны к самому Бай Юй – к совместным играм и общим воспоминаниям. Сплошная попытка напомнить о себе любимом. Невольно вспомнились сандалии, привезенные из Франции и тоже купленные в качестве шутки, – и запомнил же тот шлепанцы, которые он упоминал в интервью. На душе после этого стало и вовсе гадко. Куда ему заботиться? Не умеешь, не берись. – О чем думаешь? – поинтересовался Пэнь Гуаньин, вытаскивая его из мрачных мыслей. – О том, что даже в этом Лун-ге меня переплюнул. – Это же не соревнование. – Знаю. Чтоб ты понимал, я купил ему мотоцикл на прошлый день рожденья. И так и не подарил. Понял, что идиот, и выбрал то, что ему вообще не сдалось. Да и не принял бы он. Только в неловкое положение человека ставить. Пэнь Гуаньин посмотрел на него со снисходительной улыбкой. – Причем тут вообще подарки? Ты вообще в курсе, что у А-Чан твой номер на быстром наборе, если что-то случиться с ее подопечным? – Она мне всего раз звонила. – Да он бы ее придушил, если бы это было постоянным делом. – Не понимаю, – озадаченно нахмурился Бай Юй. – Он тебе доверяет. Не боится, что ты увидишь его слабым, сломленным, потерянным. Я понимаю, что меня или А-Чан он просто не хочет волновать, потому что мы сразу впадаем в крайности, но если кому-то здесь и надо ревновать, то мне. Слышать это было и странно, и страшно, и хорошо настолько, что в груди, где-то в районе солнечного сплетения пекло так, что казалось он обожжется если лишний раз вздохнет. Пусть сказанное и не давало каких-то особенных надежд в романтическом ключе – даже если то доверие, о котором говорил Пэнь Гуаньин было исключительно дружеским, – Бай Юй было достаточно и этого. Быть тем, перед кем Лун-ге может открыться и быть самим собой, – разве этого могло быть мало? Где-то глубоко внутренний голос шептал, что могло, но был отправлен ко всем чертям. Потому что разрушить это в жадной попытке получить больше, было страшнее любого отказа. – Но знаешь, – добавил Пэнь Гуаньин после недолгого молчания. – Может ты и прав, что сомневаешься. Вся эта дурь из сказок про всепобеждающую любовь, в которую бросаются, как с камнем на шее, тоже ничем хорошим не заканчивается. Может, это и не трусость вовсе, а взрослое отношение. Бай Юй фыркнул и потер глаза. – Так и не поймешь сразу, где заканчивается одно и начинается другое. – Я буду рад, если ты решишься. И буду спокоен, если надумаешь оставить все, как есть. В любом случае, с этого момента я в ваши отношения не лезу. Мне бы со своими разобраться, – он усмехнулся. – Хорошо. Какое-то время они сидели в тишине, упершись взглядом в ясное звездное небо, пока Бай Юй не поднялся из-за стола. – Пойду проверю, как там Лун-ге, и спать. Спасибо за разговор. Пэнь Гуаньин только коротко кивнул и улыбнулся, оставаясь сидеть. Ступеньки под ногами несколько раз скрипнули, пока Бай Юй поднимался, заставив его замедлить шаг. К комнате он и вовсе подошел на цыпочках, стараясь не разбудить шумом спящего. Кое-как отыскав ощупью кровать, он прошел до дальнего края и осторожно присел. Глазам понадобилось около пяти минут, чтобы привыкнуть к темноте, но даже тогда разобрать в коконе из одеяла, где у Лун-ге находится голова, не вышло, и Бай Юй достал телефон. С подсветкой от экрана стало немного проще. Какое-то время он молча рассматривал расслабленное лицо, не в силах удержаться от улыбки. Во сне тот выглядел моложе, почти так же, как в моменты смущения и растерянности. Красивый и беззащитный. Бай Юй потянулся рукой к волосам и мягко погладил того по голове, заставив завозиться. Подумав немного, он стянул кроссовки и сел удобнее, оправдывая себя тем, что будет рядом, если тому вдруг станет плохо. Сунув наушник в одно ухо, он включил игру и погрузившись в нее, сам не заметил, как отключился.