Святая с терновыми рогами

      Место довольно мрачное. Серые тучи, нависающие по всему периметру, были готовы низвергнуть дождем. Лишь ярко покрашенный храм добавлял ноту радости в это темное пространство. Было очень свежо, и, во всем этом, возникало ощущение приближающегося дождя, который вот-вот начнёт уже накрапывать. И капли эти, падая, растекались бы в большие круги мирно протекающей рядом речки. В истоке которой лежала куча древних костей павших Богов да детей Богини Вампирской. И никто не мог поднять даже маленькую косточку, что безвольно пылилась на берегу речки той, будучи слишком тяжелыми для детей Богини да рода человеческого.       Юноша сидел на лужайке возле храма и как-то неоднозначно вглядывался в черные цветы — дар, что был дан им для защиты — растущие по периметру. И видел он в этих цветах смерть. Нет, не для него и не для подобных ему, опасны они были для существ, живущих там, за горами. Людей. Для него смерть была чем-то противоестественным, ужасающим, но в то же время родным и близким. Хотя он сам и не мог ощутить её приближение.       Это был полукровка. Дампир — так их прозвали люди. Сын священника, что пришёл из-за гор и умер после его рождения, ведь нельзя было ему касаться цветов этих, да женщины-вампирши, что ушла вслед за ним. На вид юн он слишком да молод, но в глазах его бесконечная печаль по родителям его, погибшим по нелепой случайности, да по названным братьям и сёстрам, погибшим на Великой Войне. Во всем его теле читается скорбь, начинающаяся от тонких мизинцев да заканчивающаяся осунувшимся лицом. Кажется, будто он сам восстал из могилы, настолько он худ и бледен. Его длинные волосы спадали на плечи, обрамляя почти детское, милое личико, так неестественно смотревшееся на фоне черных цветов.       Вспомнил он и о покровительнице своей, Королеве Ночи и Проклятых, Императрицы Низвергнутых, Феодосии из рода Чёрных, Проклятой Невесте, что прибыла в город его. Какой праздник устроили они по этому поводу! Сколько кушаний было заморских из стран: кентавров, орков, да и эльфы своим почтением не обделили.       Чёрное платье, что облегало низкую девушку, было пышным, да кровью омыто. Кровавые разводы струились по подолу, да на грудь не поднимались. Про ее жестокость ходят легенды, знал парень. Говорили, что однажды из-за голода она убила целую деревню. Юный монарх знал про ее зверства и про ее темную душу, но все так же преданно служил ей, полюбив сердцем всем.       Услышал он, однажды, что Королева Проклятых обожает красные цветы, и тогда уставил он ими весь храм, в надежде, что когда-нибудь, когда она решит посетить его, будет рада такому подарку и заговорит с ним лично, да услышит он голос мелодичный ее. Вот только сам он жутко ненавидел их именно за вызывающий, вульгарный, красный цвет, который до дрожи ему напоминал цвет его собственных глаз. Ненавидел он себя за суть свою вампирскую, хоть и полукровкой являлся.       Парад звёзд, что растает к утру, освещал темную поляну, неся ей свет. Редкие прихожане, уходящие из церкви Безобразной Безумной Богини, ускоряли шаг, оказываясь рядом с заброшенным зданием — домом ведьмы, что сгинула при неизвестных обстоятельствах. Юноша, что помог убрать церковь, вышел, направившись в дом свой, что стоял не так далеко, да задержался около дома ведьмы. Кто-то сверкал оттуда красными вампирскими глазами.              — Помочь вам?       Дева запинается о небольшой железный прут, оказавшийся на пути, чуть ли не прокатываясь кубарем по голому полу. Она шикает, раздраженно дёргая плечом да прислушиваясь. Хватает Дева за руку его, да тащит в дом тёмный.       — Отпустите меня! — парень просит, чуть повышая голос.       — Дорогой мой мальчик, — пропевает девушка, выпрямляясь и вальяжно шагая по коридору заброшенного здания, таща парня за собой. — Я тут с тобой.       В пальцах ее крутится небольшой скальпель, периодически подкидуемый в воздух. В ее груди трепещется привычная щекотка, поглощая чувство опасности и предаваясь эйфории. Парень закусывает губу, нервно выдыхая и подавляя почти что детский писк всепоглощающего страха.       — Думаешь, тебя спасут? — повышает голос Дева, облизывая пересохшие от волнения губы. — Я знаю, что это не так, дурачо-о-ок.       Дева вздыхает, прикрывая глаза. Кровь кипела, мешая прислушиваться. Рука тянется к шее, а два пальца проходятся ногтями по коже. Парень пытается вырваться, но та лишь грубее его хватает. Ну почему нельзя просто отдаться ей в руки без всех лишних телодвижений и догонялок? Она уже не раз это проходила, а исход один. Крики, мольбы, слёзы, а конец-то аналогичен.       — Эй, парниша, — проведя пятью пальцами другой руки по стене, девушка хмурится, пока по той расползаются трещины: сила, что её переполняла повергала парня в ужас.       — Не будь наивным. Я — сильней тебя. Прекрати тянуть резину. Не вырывайся. Чем дольше ты испытываешь моё терпение, тем больнее тебе будет в итоге.       Хрустнув пальцами, она пошла дальше по коридору.

Он — добыча.

      Она всегда знала, где тот находился. Чувствовала его. Магия сама выбирала жертву для ритуалов темных. Она не та, кто так легко дает шанс своей жертве.       — Раз, два, три, меня ты покорми! — она засмеялась, хотя смех больше напоминал истерику в легкой ее части.       Послышался приглушённый плач. Обернувшись, она увидела плачущего дампира. Ей легче. На её лице расцвела поистине дьявольская улыбка.       — Зовут-то тебя как, недоразумение? — спросила Убийца Ночная, без должного интереса.       — Кейденс. Прошу вас… отпустите меня… — он упал на колени перед Девой Ночной, смотря ей прямо в глаза.       — Музыкант, значит, — она дернул скальпелем в руках. — Ты не первый у меня. Я перерезала глотку десяткам людей. Мужчинам, женщинам и даже детям. — Она начала обходить его, расправляя свои чёрные локоны, да складки на груди. Гранатовые очи блистали в ночи темной. — Ты не особенный.       — Я… всё готов вам отдать… Только отпустите. — Схватив свободную руку, он бросился умолять Проклятую Вампиршу, ведь понял он — Царица она Ночная, Дочь его Госпожи, что за чертогом обитает, да Безымянной Богинию зовётся. — Кровь? Вам нужна кровь? Пейте, но не убивайте!       Она рывком поднимает жертву на ноги, нависая и выбивая у несчастного парня из груди писк. Парень безуспешно жмётся к спине Царицы, пока та наклоняется ближе к уху его, улыбаясь и глядя на шею его. Она медленно подносит скальпель, занося его и останавливая прямо у основания шеи.       — П-пожалуйста, — дрожащим голосом шепчет Кейденс, тут же хватая руку. — Я…       — Заткнись.       Жертва в ужасе округлила глаза.       — Ты-то дочь божества, что Матерью нашей зовётся? — Блеет дампир, уже зная ответ.       — Либо заткнёшься, либо я выколю тебе оба глаза и буду крайне медленно пить твою кровь, — хрипло чеканит требование Царица, с силой надавливая, вопреки сдерживанием руками длани своей, на шею, давая понять, что она в любой момент может исполнить угрозу. — Сначала левый, а потом правый. Я даже могу вытащить его из твоей глазницы.       — П-про…       — Ты же во мне усомнился, — задумчиво протянула Дева Ночи, тут же с рыком вырывая руку и приближая лезвие к чужой щеке и делая надрез. — Хочешь, разрежу тебе щёки до ушей, будешь уродом… Вырву тебе язык да отрежу руки, чтобы особо не рыпался. Хочешь?       — Не-е-ет, — на глазах парня появляются слёзы, дыхание загнанное. — Пожа-…       — Хо-о-очешь, — шепчет Царица, надавливая на лезвие и с замиранием дыхания глядя на выступающие красные капли. — Хочешь, чтобы я этим самым маленьким скальпелем вспорола тебе брюхо и пошарилась в органах? Я прекрасно могу разобрать тебя на части, как мозаику, — пальцем Царица, размазывает кровь по чужой щеке, вырисовывая незадачливые узоры. — Да ты ещё и не сразу умрешь, я тебе обещаю. Мы вдоволь повеселимся, только ты и я…       По щекам парня катились уже слёзы, взгляд остекленел, его неслабо трясло. Всё это не уходило от чуткого внимания Царицы, ведь кровь стада отдавать солью, да заставляя её дышать глубже, закусывая губу. Губы жертвы дрожали в попытке выдавить из себя хоть словечко.       — Знаешь, животные так меня выматывают, — вздыхает Царица, очерчивая кончиком скальпеля черты лица парня, будто кистью по бумаге. — Органы животных — то ещё дерьмо.       Она слегка наклоняется, заглядывая через плечо парня, хищно прищуриваясь. Тот уже давно бьёться в смертельных объятьях её, подрагивая всем телом.       — Так хочется человеческого… — Дева наклоняется, проводя носом по щеке, слизывая капельку красной жидкости. — Ты когда-нибудь возбуждался?       Она надавила на скальпель в руке, разрезая кожу, а после — сделав надрез от правой щеки к уху, ухахатывалась от страданий жертвы.       — Ты не находишь, что насильники… не виноваты в этом?       — Прошу…       — Не бойся. Ты уйдёшь сегодня к Матери Моей, Императрице Кровавой! — глаза Царицы загорелись азартом.       Кейдонс всхлипнул и затих, перестав вырываться, он привык к боли из-за Войны Великой. В его глазах океаны страха, но тело каменное. Будто дубовое. Даже если он захочет — не согнётся.       Краткий удар.       Сердце ухает. Кейденс опускает взгляд да кровь видит, что хлещет из разрезанного горла.       Оседает он, держась за него, да не дает это сделать Царица Ночная, слизывает кровь, что фонтаном бьет. Пьет она боль его, да не кусает. Боится обратить в страх вампиров. Ждёт пока умрет он смертью своей, чтоб досуха выпить кровушку его. Мутнеет в глазах парня, послушника церковного, да молиться он Безымянной. Но не слышит она молитв его, глуха она к страданиям дампиров, осквернителей рода своего.       — Мать проклятых, великодушная Императрица Убийц Ночных, приношу тебе в дар это отродье. Да прошу ещё пару лет жизни для дочери твоей верной. Побаюкай братца моего убитого. Прошу, не зови в мир погибель детей твоих. Да будет так!       Да отделила она руки от тела.       Да отделила она ноги от тела.       Да отделила она голову от тела.       Да разнесла она это на алтари лесные, спрятала.       Провела она обряд черный, что на страданиях дампиров иль людей строился.       И надеялась Царица Ночная, что выпросила она ещё год жизни без легенды ночной.       Но не видела она, как глаза загорелись у отрубленной головы. Зеленым вспыхнули, да померкли.

_________________

      Отвела взгляд бард от очей красных, что сияли в темноте. Окошки, что свет пропускали под самым потолком находились, крошечными были. Меньше ладони. Провела ладонью по волосам своим свободным и коротким Алёна безродная, да рука её дрогнула.       — Предрешен ли исход турнира святого?       — Вероятно, Лорд Ночной из Великого рода Никифоров — Виктор — снова выиграет бой сей, заполучив поцелуй мой проклятый и танец на балу.       — Великий род? Разве не каждый род вампиров Велик?       — Нет, к сожалению. Три рода считаются Великими — стоящие у первоистоков вампирских, основанные детьми Богини Безумной. Род мой: Чёрных, что пошёл от самой Царицы Ночной, что охраняет покой вампиров да дампиров, но проклята сама и ненавидима вампирами, дочь Матушки нашей. Род Никифоровых — сильны физически, это их дар — что пошёл от сына единственно оставшегося у Богини нашей, Виктор — одиннадцатое поколение от единственного живого сына Безымянной, ныне мертвого. Последний род — Михайловы — провидцы, их основательница — незрячая вампирша, отказавшаяся от глаз своих, чтобы увидеть исход Великой Войны, но молчавшей до самого её окончания.       — Но подожди! А твой род? Кто ещё в роду твоем?       — Мы — Императоры. Да и единственная живая я в роду своем… Сожалею. Никто не знает, где мама моя — Царица Ночная.       Призадумалась Алёна, вспоминая легенды вампирские, но загвоздка была в рассказанном Королевой. Думала она, вспоминая всё, но никак не приходило в голову — где ложь? Что не договаривает Королева Проклятых? Чай пила Феодосия и печенье ела, смотря прямо на неё. Не смущалась Алёна, взгляд не отводила. Лишь думала о легендах да сказаниях.       Вскочила резко Алёна со стула своего золоченного, горели глаза её. Крикнула она первое, что пришло на ум её:       — Четверо!       — Четверо?       — Четверо детей было у Императрицы Крови! Два мальчика да девочки две!       Рассмеялась Феодосия и поджались губы Алёны от обиды нечеловеческой. Хлопнула Фео в ладоши свои маленькие и бледные, появилось вино красное. Откупорила она вино полусладкое клыком своим длинным. Удивилась Алёна, но виду не подала. Разлила Чёрная вино по бокалам резным, подала бокал подруги своей названой. Пригубили они напиток кровавый, да замолчали.       Недолго тишина длилась, заговорила Феодосия:       — Верно говоришь ты. Да только умер любимый ребёнок Кровавая Матушки, не дав потомства. Младшим был.       Призадумалась Алёна, раздумывая, чего бы ещё спросить. И осенила её мысль нежданная, и выкрикнула она её, не думая о последствиях скорых:       — Какая же сила у него была?       На этот раз призадумалась Феодосия, напрягая память и вспоминая легенды вампирские. Долго ли думала, коротко ли, но смогла ответить на вопрос сложный:       — Внешность мог менять он. Становится то девушкой невинной, то рыцарем отважным.       Ахнула Алёна, подумав о возможностях дивных, но вспомнила о Царице Ночной, что кровь проливает во имя Проклятых.              — Тогда…       — Умер он, на Войне Великой, — отрезала Феодосия возражения любые. Не хотела слушать идеи бредовые.       — Но точно ли?       Засомневалась Алёна, но спорить с Королевой не могла — положение гораздо ниже было. Встала Феодосия со стула своего золоченного, последовала Алёна примеру её. Хлопнула в ладоши — исчез стол да стулья. Прошла Фео к выходу из зала тронного — открыли её двери дубовые. Пошла она к комнатам своим вальяжно — следовала Алёна за ней.       Остановилась Королева Проклятых, посмотрела на барда, вздохнула громко да приторно. Посмотрела на барда да подозвала горничную, что недалеко стояла. Приказала она Кристиан отвести Алёну в комнаты её, в гостевом крыле находившееся.       — В свои комнаты иди, Алёнушка, — сказала Феодосия.       Кивнула Кристиан, отошла подальше, смотря в сторону Алёны, её ожидая. Стояла Алёна на месте, не моргая смотрела на Королеву.       — Не желаю этого, Королева моя.       — Бал скоро. Переодеться тебе надобно.       Посмотрела Фео на Кристиан, приказала одним взглядом отвести непослушного дампира в её комнаты. Послушалась Кристиан, перекинула через плечо Алёну да пошла в направлении своём, лишь ей ведомой. Повздыхала Алёна, дампир безродный, но сделать ничего не могла.       Принесла её Кристиан в комнаты её: намыла, переодела в платье бальное, уложила волосы короткие — сделала всё, чтобы Алёна красавицей была.       — Наденете ли нить жемчужную иль цепочку серебряную с камнем красным?       Топнула ногой Алёна, поднимая волну юбками своими розовыми, рюшами украшенными. Возмутилась:       — Нет-нет! Ни в коем случае!       Удивилась Кристиан, попыталась успокоить подругу свою новую.       — Отчего же так?       Кинула она пудреницу серебренную в стену цвета слоновой кости, закричав:       — Не желаю этого!       Улыбнулась Кристиан, подошла ближе в Аленушке. Положила руки свои мягкие на плечи узкие, приговаривая:       — Хорошо все будет, коль будешь высоко взгляд свой соколиный держать и осанку гордую покажешь. Примут аристократы тебя за свою, не подавятся.       Легче Алене стало после слов вовремя сказанных, устами крестьянскими, такими же, как ее.       Отвела взгляд девушка-дампир, что горничной во дворце королевском служила, да лишь недавно фамилию свою получила, что означало — высокая. Но не вышла она ростом, лишь волосы её кудрявые к полу стремились. Дали поэтому ей фамилию такую интересную. Удивилась девушка в день тот:       — Не заслужила я фамилию, Королева моя!       Упала Кристиан на колени пред Королевой своей, да слезы потекли по щекам её. Подошла Фео к Кристиан, подняла лицо заплаканное, поцеловала в лоб и утерла слезы.       — Заслужила, приспешница моя верная.       Улыбнулась Кристиан воспоминаниям своим теплым. Перевела она взгляд свой затуманенный на барда — вспомнила о просьбе Королевы своей, накануне данной.       — Просила предупредить Королева тебя: не говори с Георгом Лазаревым — Лордом, что жену себе ищет. Воспользуется тобой, выбросит после ночи совместной.       — Благодарю за наставления путные. Последую я им.       — Постарайся уж, коли не хочешь использованной быть.       Вышли дампиры — Кристиан и Алёна — из комнат последней, да пошли в направлении бального зала. Шли они минут двадцать, возможно больше. Проходили мимо окон витражных да комнат золоченных. Шли мимо садов королевских и библиотек с кучей книг из стран других да на языках диковинных. Проходили статуи каменные, изображающие демонов и вампиров древних, прославившихся.       — Можешь ли ты вести себя прилично, как говорят во дворце королевском дамы придворные слугам непослушным да неприличным, комильфо?       Сказала Кристиан, дойдя до зала бального, прошептала она на ухо церемониймейстеру что-то. Кивнул он.       — Удачи тебе! — улыбнулась Алёна Кристиан, ответила горничная тем же. Распрощались девушки тепло.       Повел помощник старика-церемониймейстера к другому входу, не такому пышному да роскошному. Завел девушку в зал бальный, оставил. Удивилась Алёна свету яркому, нарядам пышным, вкусностям различным. Взяла она угощение у лакея, что рядом был — протянул ей другой лакей бокал шампанского. Обрадовалась девушка заботе нежданной. Засияла Алёна! Расцвела, словно роза красная. Окунулась в мир греха да азарта. Танцевала, пела, болтала с лакеями — веселилась от души. Отошла она в сторону, на балкон при зале. Отдышаться пыталась.       — Доброй ночи.       Повернула голову в сторону говорившего Алёна: стоял перед ней парень худощавый, в сюртуке белом, украшенном черной росписью витиеватой. Короткие волосы, цвета пшеницы с корнями темными, нос с небольшой горбинкой, пухлые губы, брови, что были практически не видны — Алёна подумала бы, что женщина это, но сюртук говорил о другом.       — Можно пригласить Вас на танец, Леди иль Дочь Ночная…?       — В тайне оставить фамилию свою желаю.       — Как пожелаете.       — С удовольствием станцую с Вами. — Поставила бокал на перила балконные, вложила она руку свою в ладонь мужчины, неназвавшегося.       Закружились они в медленном вальсе. Разворот. Кружат по залу медленно. Перенесла Алёна вес на левую ногу. Правую ногу вывела на носок — вперед по диагонали вправо. Скользящий шаг правой ногой вперед по диагонали. Остановилась лицом к людям, средь которых увидела Королеву. В спине прогибается, мужчина поддерживает, чтобы она не упала.       Они двигались четко, будто за каждое движение им начисляют монеты золотые. Скользящий шаг. Поворот. Еще один. Алеман. Сентада — завершение танца, — садится Алёна на колено мужчины.       — Как зовут вас, эльф?       Поинтересовалась Алёна, положив руку парня на спину свою, и привлекая к себе, как можно ближе. Вдыхала она запах неземной, от эльфа исходящий. Пахло от него чем-то терпким, горьким и немного… ментолом?       — Саша, — улыбнулся он обворожительно, ничего не стесняясь. — Зовите меня Саша.       — От какого же имени образовано сокращение? Не слышала чудных имен таких средь эльфов.       — Не скажу, милая Дама Ночи.       — Уже не Дочь? — спросила Алёна.       Ее глаза, вишнево-красные глаза, столкнулись с карими. Ему казалось, что красный отблеск появился из-за войн, которые она пережила, ведь думал, что ей не меньше двухста лет.       — Вы настаиваете? — натянуто улыбнулся Саша, отошел от женщины, но все ещё держал её руку. — Прошу простить меня, уйти мне надобно.       — Как скажите, Житель Леса. — улыбнувшись уголками губ, она спряталась за веером, что висел на ее руке все это время.       — С каждой минутой Вы удивляете меня все больше.       Прошептала Алёна, когда Саша ушёл. Но долго не скучала, подошел к ней мужчина, что стоял да долго смотрел на неё. Был он одиозным и противным на вид.