Король-техночародей и его убийца

Саурон явно не ожидал, что Эовин так легко согласится на его предложение. Поэтому, пока не опомнилась, быстро потянул за собой в прохладный коридор с гладкими стенами из неизвестного металла, где двери с шипением уходили в стены, как только к ним кто-то подходил. — Айген. В смысле, короля-чародея зовут Айген. Он у нас очень скромный. А все потому, что думает, будто рожей не вышел. Это он на себя наговаривает, конечно. Внешность у него действительно необычная. — Саурон хмыкнул. — Но не стоит делать на этом акцент. Это тебе к сведению, поняла? Лучше притворись, что он обычный. И ещё запомни, после того как его товарищ Смауг пал жертвой интриг, названных «пророчеством», Айген очень болезненно к такому относится. Понятное дело, в свете его персонального «пророчества» не стоит напоминать ему, что «смерть он примет не от рук смертного мужа», это может плохо закончиться. Для тебя. — доверительно сообщил Саурон, — А байкам, что под плащом короля-чародея скрывается скелет, не верь. Впрочем, у тебя есть удачная возможность лично убедиться в том, что Гэндальф, как обычно, все наврал. Согласись, я не соответствую его описанию… ты сама в этом только что убедилась. Не думала, что Гендальф мог соврать и в остальном тоже? И не Саурон меня зовут, а вовсе даже Гортхаур. Ну-ка, повтори! Про Гортхаура Саурон просто так сказал. На самом деле ему даже нравилась злая кличка, данная Валар и их прихвостнями — обидная дразнилка только послужила к его славе. Так что Майар использовал оба имени, но Готхауром был только для своих. — Горт…эээ… хаур, — пробормотала Эовин, которая в ответ всей пламенной речи только слабо кивала, думая, оторвет ей руку Саурон или только вывихнет. Она безвольно следовала за ним по коридору, который вывел к крутой винтовой лестнице внутри полой башни. Эовин чувствовала себя овцой, которую тащат на убой. Снова вернулись сомнения: такое только в сказках бывает, чтоб вместо того чтоб сразу сожрать, чудища начинали загадки всякие гадостные загадывать. Саурон усмехнулся. Эовин не знала, что он уже составил великий план. Но центральное звено его плана следовало взбодрить, иначе дело не пойдет. Сейчас Айген увидит эту овечку, что отправилась за ратными подвигами (Саурон даже мысленно проблеял за неё, так его веселила ситуация), быстро поймет, что к чему, и поломает ему потенциальную игру с Пендальфом, а то и вовсе пошлёт по валарской матери и не посмотрит, что начальство. Айген вообще отличался крутым нравом и волей, которую сломить не смогли ни враги, ни обстоятельства. За то и был произведен в начальственный чин — остальных назгулов и драконов (живых!) только ему Саурон и доверил. Девчонку следовало основательно подготовить, прежде чем отправить к ангмарцу. Саурон остановился прямо посредине лестницы, так что Эовин на него натолкнулась, и, напустив на себя самый добродушный вид, спросил: — Так почему, говоришь, тебя на подвиги потянуло? Жажда приключений? Или славы? Чтобы легенды слагали и все такое? Или просто выгодного жениха таким образом ищешь? Эовин резко дернулась, взгляд стал осмысленным, она посмотрела на него с откровенной неприязнью. — Вот вы сказали, что Гэндальф все врет, а сами ничуть не лучше. И приемы у вас с ним одинаковые. Вы даже внешне с ним чем-то похожи. Сейчас добрый-добрый чародей осчастливит смертного откровением и смертный конечно же поверит и будет следовать за чародеем и беспрекословно ему подчиняться. Уже бегу, волосы назад. Саурон расхохотался. В этот раз его раскатистый смех ураганом пронесся по замкнутому пространству тесной башни, у Эовин даже уши слегка заложило. — А тебе палец в рот не клади, девица Эовин. Настоящая дочь Рохана и истинная правнучка короля Голдвина. Хороший мужик был. — Вы правда его знали? — Правда. Были знакомы. Мы заключили союз. Он поставлял нам коней и пшеницу, а я научил его кузнецов ковать металл по-новому, еще дал человеческие войска из харадримов на защиту земель. Ты ведь наверняка знаешь, что правление Голдвина называют золотым веком Рохана? Еще бы. Никто не смел сунуться, зная, что границы под надежной охраной ЧВК имени менестреля Даэрона. Эовин растеряно хлопала глазами: — Че…ве. что?.. Но хотя бы уже не смотрела волком. Саурон, мысленно похвалив себя, продолжил обработку. — Пока поднимаемся, ты можешь спросить все, что пожелаешь, и я без утайки отвечу. — А как я узнаю, что вы говорите правду? — Сердце подскажет… Эовин вскинула голову, не издевается ли? А Саурон незаметно (ну точно как Гэндальф) оказался рядом. С высоты своего немалого роста навис над ней и изобразил на лице нечто среднее между хитрой улыбкой и звериным оскалом. В сочетании со спутанными рыжими волосами, выбившимся из хвоста, вид получился пугающим. Эовин непроизвольно отшатнулась и заметалась взглядом в поисках места, куда, на всякий случай, можно было бы спрятаться, если хозяин Мордора сменит милость на гнев или внезапно превратится в огромного волка или летучую мышь. Такие рассказы она тоже слышала и вовсе не от Гэндальфа, а от эльфов. Не доверять им оснований не было. Эльфы скорее могли не рассказать что-то, но чтобы откровенно врать… Тем временем они уже прилично поднялись по лестнице и в узкие окна башни, служившие скорее всего бойницами, а не источником света, был виден унылый пейзаж: небольшой участок болота, над которым поднималось зеленоватое свечение. Вдруг вдали что-то ярко полыхнуло и оглушительно прогрохотало. Тьма, густая и вязкая, словно разлитое в воздухе масло для ламп, тут же поглотила вспышку. Все стало вновь темным, только в глазах у Эовин плыли радужные круги. — Ой. Что это? Саурон отвернулся и Эовин, пользуясь моментом отступила на шаг, вжавшись в стену. В другую сторону лестница кончалась обрывом, даже без перил. — А, это, — он неопределенно махнул в темноту рукой, — это твой братец, науськанный Пендальфом опять пытается одну из наших сильмарилл-станций уничтожить. Только вот Пендальф забыл сказать своим союзникам, что задача эта фактически невыполнимая. А если они каким-то чудом все же башню реактора поломают, то, во-первых, города эльфов вдоль Андуина останутся без тепла и света и перейдут на отопление хворостом или козьим дерьмом прямо как в начале сотворения Арды. А во-вторых, все вокруг, включая воздух, воду, и главное, самих участников неравной битвы сильмариловой энергетики с человеческим идиотизмом, будет отравлено и умрет. — Это еще почему? Ведь всем известно, что башни опасны только пока светятся зеленым цветом! А еще они воду отравляют. Как вы объясните, что вода вокруг башен мертвая, ледяная, течет совершенно беззвучно, да еще и светится. Особенно по ночам. А всполохи эти? От которых в глазах потом час рябит. Вот как сейчас. — А чего объяснять, и так все ясно. — Саурон пожал плечами. — Представь себе большой драгоценный камень, внутри которого как будто живой огонь. Он заперт под надежной охраной в той башне. Частью своего жара он готов поделиться. То, как он это делает, опустим, это вряд ли сейчас доступно твоему пониманию. У Айгена можешь спросить, он умеет хорошо объяснять простыми словами. У меня терпения не хватает. Однако остатки огня, что распирают сильмарилл, тоже нужно куда-то девать. То есть следует их охладить. Для этого башню окружают рвом со специальной холодной жидкостью. А чтобы особо дикие представители людей, вроде твоего братца, от башен подальше держались и не додумались эту воду пить, она подкрашена специальным люминесцентным веществом… — Каки-каким, люми-абсентом? — Да что же у вас за семья такая, с отягощенной наследственностью. Люминесцентный, то есть светящийся. Саурон строго посмотрел на покрасневшую Эовин и продолжил: — Но сильмарилл накапливает столько энергии что одним охлаждением не обойтись. Опять же энергию жалко, столько добра пропадает. Для этого на крыше башни сделаны специальные накопители. Как только они наполняются излишками, энергия преобразовывается и растекается широкой рекой по специальной сети, питающей дома, к примеру, того же Лотлориэна. Вот эту вспышку от чистейшей сильмарилл-энергии и видно в момент, когда происходит распределение. Это совершенно безопасно. Ну если на зарево долго не пялиться. Так и от солнца ослепнуть можно. Эовин посмотрела в темноту. Стоящая рядом башня замигала, набирая яркость, и в конце концов озарилась ослепительной вспышкой (в этот раз вовсе без грохота). Эовин смотрела внимательно, поэтому заметила, что купол башни выглядит странно скошенным и, словно рогами, увешан какими-то гибкими прутьями, от которых во все стороны протянуты тонкие нити. Вот только видно их лишь когда башня полыхает. — Словно молния в башню попала, — задумчиво пробормотала Эовин. — Вот. Отличное сравнение. Обязательно поделись наблюдением с Айгеном, вам будет что обсудить. Саурон кивнул и стал подниматься дальше. Сам же изредка посматривал на свою гостью: как она там, не надумала ли сбежать? Девицы народ непостоянный, в любой момент могут поменять свое мнение на кардинально противоположное, а то и вовсе решить что-то третье. Но у него был план, и он собирался его придерживаться. Раз уж Пендальф, будь он неладен, решил с помощью этой девчонки внести смуту в их стройные ряды, Саурон использует ее первым. Пусть Айген с присущей ему прямотой и занудством покажет Эовин замок, в рейды возьмёт, чтобы спустилась с небес на землю. Саурон был уверен, по итогам у них точно появится, если не союзник, так сочувствующий в стане врага. И Айгену о его планах тоже нечего знать, так даже лучше. Будет естественнее себя вести. Агент из него никудышный. Уж больно верит в такие понятия, как честь, достоинство, верность. Саурон слишком хорошо знал людскую породу, чтобы придавать словам большое значение. Поступки. Только они говорили сами за себя. Эовин тем временем продолжала смотреть в окна. Чем выше они поднимались, тем интереснее открывался вид. На многие километры вперед черноту ночи тут и там пронзали яркие вспышки башен, словно они были живые и пульсировали в такт ритму сердца, расположенного в самом центре Мордора — башне Барад-Дур. Не заметив очередной поворот, она оступилась, нога соскользнула с неровной лестницы и Эовин непременно бы полетела вниз, но Саурон в последний момент поймал ее за шиворот и поставил обратно, в этот раз ближе к стене. И по плечу похлопал. — Над координацией придется поработать, — произнес он, недовольно поджав губы. Девчонка, того гляди, могла убиться раньше времени, так не пойдет. — Владеешь ли ты оружием? Понимаю, не женское занятие, но учитывая твой любознательность и очевидную склонность к импульсивным поступкам, может, и тут преуспела? Сказания о рыцарях наверняка же читала. Что там у вас сейчас модно? Что-нибудь из серии «Варда, ее камни и семь гномов» или, может, «Мордор наносит ответный удар?» Или нет, наверное, «Исилдур против Саурона. Схватка»? Эовин в ответ только хмыкнула. Эти предания старины глубокой даже Теоден в юности не застал. Интересно, сколько Саурону лет? А вот кстати… Она набралась смелости, в конце концов он сам разреши спрашивать о чем угодно: — А сколько вам лет? — По людским меркам или в измерении Валар? — Давайте по людским. — Я начал осваивать Средиземье около 1600 года В. Э., дальше считай сама, если честно, мне лень. — Приличный срок… — Ты ушла от ответа. Но может, ты просто человек дела, и захочешь потренироваться с Айгеном вместе. Кстати, мы уже пришли. Они оказались на узкой площадке. Лестница вела дальше вверх, но Саурон открыл незаметную дверь в нише стены и подтолкнул туда Эовин. Она шагнула, но тут же остановилась. Прямо перед ней шел настоящий бой. В огромном помещении, пустом и оттого казавшемся еще больше, обнаженный по пояс мужчина в одиночку сражался с целой стаей огромных орков. Каждый точный удар его короткого копья сопровождался орочьим воем и противным чавкающим звуком — копье, не встречая сопротивления, с присвистом входило в плоть нападавших. Огромные, с перекошенными мордами, безносые, а некоторые и безглазые, орки источали еще более удушающий запах, чем те, с которыми Эовин посчастливилось встретиться у реки. «Урук-хаи!» — сердце Эовин пропустило удар. Про них рассказывал брат. «Эти чудовища, — говорил он, мрачнея на глазах и тут же прикладывался к бутылке, — подобны ожившим великанам, наспех слепленным из грязи. Оплывшие, воняющие тиной и конским навозом, обманчиво неповоротливые. Но не стоит их недооценивать. Эти твари проворны, и убить их почти невозможно. Хоть копьем истыкай, хоть сотни стрел на них изведи или топчи конями. Все им нипочём. Прут и прут на тебя, словно не чувствуя боли». Урук-хаи окружили мужчину плотным кольцом. Накинулись разом, словно свора бешеных псов, погребая под собой противника. Эовин со страхом подумала, что все кончено, и зажмурилась, но вдруг орки протяжно взвыли, да так, что у неё голова закружилась. А потом звуки сражения внезапно смолкли. Эовин открыла глаза. Орки, скуля и царапая когтями пол, расползались в разные стороны. У некоторых недоставало конечностей. В центре зала, живой и невредимый, стоял мужчина. Правая щека, разделенная тонким шрамом до уголка рта, словно застыла, и темные губы, четко выделяясь на бледном лице, кривились в презрительной усмешке. — Владыка, твой Саруман халтурщик! Эта партия ни на что не годится. Темные губы двигались, рождая слова на вестроне, а Эовин ничего не слышала, лишь смотрела. Она просто не могла оторвать от него глаз. Нет, мужчина не был пугающим или безобразным, скорее она назвала бы его красивым какой-то особенной, болезненной красотой. Так выглядит грозовое небо в степи перед началом бури. Ранней зимой после засушливой осени у самого горизонта таятся тучи, чтобы в один миг разрастись, заслонив собой все небо, и уничтожить всё на своем пути. Тишину раскалывает раскат грома, разливаясь волной по бескрайнему простору. Ветер тонко звенит, безжалостно дергая жухлые травы, растущие на курганах. На сердце становится тяжело и горько, мысли путаются, навевая смутные грезы о том, чего никогда не случится. Вот каким предстал перед Эовин Король-Чародей Ангмара. Горло ее болезненно сжалось, она сухо сглотнула, и наваждение отступило. Мужчина провел по лицу длинными тонкими пальцами, убирая белую, как первый снег, прядь волос. Он застыл на месте, словно был высечен из цельного куска мрамора. Кожа мужчины не покрылась испариной, хотя Эовин могла поклясться: он сражался в полную силу. Под бледной кожей дыбились мышцы спины и рук, перекатывались тугими волнами. От напряжения проступали вены, бледно-голубыми ручьями пересекая руки, грудь, спину. Но широкая грудь мужчины вздымалась размеренно и спокойно. Будто не он сейчас раскидал свору огромных урук-хаев как слепых щенков. — Хорошо, только не забудь внести данные. И чтобы по протоколу, а не как в прошлый раз, когда Саруман два часа то бледнел, то покрывался испариной, пытаясь понять, что ты там направил ему в двоичной системе… — Владыка, ты просил соблюдать осторожность, я сделал это. Как умел. — В этот раз умей как положено. Да, кстати, — Саурон оглянулся назад, туда, где стояла Эовин, — Это пацан, он хорошо ездит на лошадях и очень любит драконов, поэтому точно подходит на вакантную должность твоего оруженосца. Пацан, это Ангмарец, Король-Чародей, он заведует драконами. — Что это значит? — упомянутый Ангмарец явно был в недоумении. Он напряженно хмыкнул и недобро посмотрел в сторону Эовин. Белые, едва заметные брови сдвинулись к переносице, сделав лицо строгим. Темные губы собрались в тонкую линию. — Мы не ищем легких путей… Тогда двадцать отжиманий. Это для начала. — Гений состоит в умении отличать трудное от невозможного! — сумничала Эовин и тут же за это поплатилась. — Пятьдесят. И еще двадцать скручиваний, иначе к драконам не допущу. Сожрут. «Похоже, не очень-то он расположен к знакомствам, — с некоторой тоской подумала Эовин, которая видела, как воины отжимаются под руководством братца, но сама не пробовала, — поладить с ним будет ох как не просто». Это не братец, помешанный на военном деле, которого можно было легко убедить в своей правоте, просто придумав какую-нибудь напыщенную и лишенную смысла фразу, и выдав ее за изречение великого полководца, и точно не дядя, вопросы с которым можно было решить только с помощью горячительного. Эовин не смогла и пяти раз. Она упала лицом вниз, вытянув руки вдоль туловища, и готова была заплакать. Но на помощь неожиданно пришел Саурон. Широко улыбаясь, он спросил у ангмарца: — Помнишь, как Трандуил однажды заметил, что тебе нужна социализация? Да и Саруман постоянно ставит мне в упрёк деструктивный эмоциональный настрой моих подчиненных. Пока я отдыхал в пыточной, подумал, что некоторая доля истины в их словах всё же присутствует. А вот ему, — Гортхаур рывком поставил Эовин перед собой, — нужен дракон. Кажется, я нашел способ решить все проблемы разом. У тебя будет оруженосец, у оруженосца будет дракон, а я — молодец, всех социализировал и обеспечил здоровую атмосферу в коллективе. Берешь парня и воспитываешь из него воина-наездника драконов. Это приказ. И, не прощаясь, Саурон размашистым шагом направился к выходу. Ни Эовин, ни Айген не посмели его остановить, хотя Айген и пробурчал нечто похожее на проклятие вслед. Эовин отряхнула ужасающе испачканную одежду и залилась краской. Последнее, чего она ожидала — что ее вручат тому самому ангмарцу, как жалкую клячу, и предложат сделать из этой клячи боевого коня. Впрочем, Саурон уже ушел (скорее сбежал), и переиграть назад без демонстрации тому самому ангмарцу своей истинной природы не получилось бы. А гордая Эовин скорее умерла бы, чем призналась, что женщина, пребывая в настолько плачевном состоянии — грязная, вонючая, с обкорнанными волосами, похудевшая от скачек с орками… Сам ангмарец смотрел на нее, заломив белесую бровь, примерно так, как Эомер на очередную служанку, предположительно беременную от кого-то из них с кузеном, или как Теодред на дебильного троюродного племянника, которого пропихивали в сотники влиятельные родственники, да только племянник тот при виде орков в штаны прудил через раз… В общем, смотрел на нее как на обузу. — Давай заново, — хмуро сказал ангмарец. Он забавно говорил на вестроне. Странный, еле уловимый акцент только придавал красоты звучному голосу. — Имя? Как попал сюда? И главное, за каким… — ангмарец хотел выругаться, но сдержался, скрипнув зубами. — Слушай… Это розыгрыш Кхамула? — Пришл… — Эовин сбилась и выдала невнятно. — Тьфу. Кхе-кхе. — Попыталась говорить более низким и грубым голосом. — Сам пришел. Постучал. Пропустили. Наткнулся на Сау… в общем, на владыку вашего в пыт…душевой. Хочу, значит, на драконов посмотреть. Всю жизнь мечтал. Они красивые и летают. И огнем плюются. Раз, и нету взвода орков. В смысле эльфов. Никакого взвода нет, короче… Эовин сбилась, чувствуя, что топит себя с каждым словом. Брови ангмарца тем временем уехали вверх уже обе. — Не понял. Ты что, действительно за драконами? — спросил ангмарец, явно подавляя тяжелый стон. — Ладно. Допустим. С физической подготовкой у тебя явно проблемы, но это поправимо. — Теперь застонала Эовин (мысленно). — Но что-то же ты умеешь? — На лошадях ездить без уздечки, — начала перечислять Эовин, — стрелять из лука… немного. Шить. В смысле дырки зашивать. На заднице. Да. У нас все парни такое умеют. Сходишь, бывалоча, к девке, — продолжала Эовин, отчаянно кося под братца, — а потом убегать по борщ…кустам. Штаны рвутся, у-у-у. И говно убирать умею, навоз в смысле. За конями и коровами. Наверное, за драконами тоже… Судя по всему, ангмарец решил, что в оруженосцы ему достался слабоумный. Его выразительное для такого бледного и сурового чудища лицо приобрело совершенно неописуемое выражение. — Так откуда ты? И как зовут. — Из Рохана, — тут Эовин решила не врать. — Звать Э…двин. Эдвин, да. Здрассьте. — Хороший ты парень. Эдвин. Но тебе здесь не место. Ты точно уверен, что тебе сюда нужно? — Ну… не сожрали же по дороге, — Эовин растерялась. Она как-то не думала, что злобные темные силы ее будут выставлять из черной цитадели ужаса, типа «иди-иди отсюда, мальчик, и сопли подбери». — Вам это… разве рабы там всякие не нужны? Или там кого соблазнять тьмой надо. Судя по лицу ангмарца, Эовин в ряду «соблазнения тьмой стояла где-то после орков. — Допустим это. Тогда вот тебе первое задание. Настоящее испытание тьмой на пути к настоящим драконам! Уберись здесь. — Здесь?! — Эовин оглядела поле боя, заляпанное всякими телесными жидкостями орков, где вяло шевелились сами орки и были живописно раскиданы их конечности. — А уруки? — Эти вяло шевелящиеся туши даже волоком она не смогла бы никуда утащить, тем более по лестнице. Хотя, может, если в окно… — А уруков я с собой заберу. Кстати, если кто-то еще заглянет, то чтобы тебя не тронули, просто произнеси «флюгенкинхайнен» Эовин молча смотрела на ангмарца, ожидая продолжения. Ну типа хоть каких-то пояснений. Кто заглянет, например. — Я пошутил, — сдался ангмарец, явно предпочитающий, как и его хозяин, всякие странности в поведении вместо старых добрых побоев и пыток. — Не смешно? — Ха. Ха-ха. Смешно, очень, — засмеяться не получилось, но Эовин кивала с самыми честными глазами. — Щас описаюсь. Не могу громко ржать поэтому. — Достаточно. Просто дай руку. Эовин протянула руку, и ангмарец ухватил ее длинными пальцами (теплыми! И вообще у него руки огромные по сравнению с ее собственными). В другой руке у него что-то блеснуло — иголка! Эовин задавила в себе визг и зажмурилась, но ничего не происходило. Она приоткрыла один глаз. Ангмарец, оказывается, остановился и начал придирчиво разглядывать место, где ее уколоть. — А что ты… вы… делаете? Это чтоб побольнее? — Не знаю, какими путями ты шел, но неплохо было бы по дороге мыться. Хоть иногда, — ангмарец кольнул ее иглой вообще не больно в основание пальца, где было почище. Выступила крошечная капелька крови. А потом приложил свою руку к ладони Эовин так, чтоб эта капелька попала на странное кольцо из дымчато-серого металла на его пальце, и что-то прошипел на черном наречии. Странно, но в отличие от бульканья орков это звучало почти красиво, сплошные «рррр» и «шшшш». Эовин опять зажмурилась, но гром не грянул, крыша не обвалилась и одежды с нее не слетели. — Можешь называть меня мастер Айген. Я добавил тебя в список лиц, допущенных на объект. Теперь ты можешь свободно передвигаться по замку и на полкилометра вокруг. Уйдешь дальше — умрешь, — сообщил и только после этих слов отпустил. — Шутка, да? — с надеждой спросила Эовин. — Нет. А теперь приступай к уборке.