Король-техночародей и его убийца

Неудобный шлем одновременно жал, натирал и поддувал неприятным сквозняком. Айген поправил его и недовольно сжал губы. Как говорится, спасибо, что без модного гребня а-ля «Петух на навозной куче». Владыка мог и так обрядить, если б решил, что кое-кто опять вознесся в гордыне своей к звездам. Однако пока все трудности для Айгена ограничивались сложным заданием и неудобной амуницией. Слишком плотный подшлемник сделали из колючей льняной ткани. Эта штука, может, и защищала чью-то там голову от ударов, впитывала пот и, по необходимости, кровь. Однако конкретно у Айгена грязно-серый подшлемник вызывал досаду и желание содрать это недоразумение с головы. Следующим желанием в списке было топтать подшлемник ногами, пока мерзкая тряпка не сотрется в молекулярную пыль. И тем свершится справедливое возмездие за все мучения, что подшлемник причинил ни в чем не повинному рыцарю. И это в век, когда Валар уже вовсю использовали нанотехнологии и композитные сплавы, вот твари! Хорошо, что у Владыки тоже были кое-какие технологии в запасе. Впрочем, демонстрировать их все равно было нельзя. Вот и потел Айген в «суперсовременном облачении настоящего рыцаря». И все-таки, даже с искусственными ограничениями в технологиях, за последнюю тысячу лет многое изменилось в лучшую сторону. Наука так вообще заковыляла вперед семимильными шагами, хоть и на костылях. Во времена молодости Айгена, например, не существовало доспехов, где каждую часть можно было настроить под конкретного владельца. Цельнометаллические доспехи вообще были непозволительной роскошью: не хватало металла. А используемый был уже столько раз перекован, что рыцарь, каждый раз направляясь на битву, молился всем известным богам вовсе не о победе. Он просил, прямо-таки умолял, чтобы металлолом, гордо названный «полным доспехом», дожил хотя бы до середины боя. Никто бы и хоббитского ботинка не поставил на то, что кираса (на минуточку, самая крепкая часть доспехов того времени) продержится до окончания битвы. Некий ангмарский король, пытавшийся изменить ситуацию, официально сгорел вместе с замком, но эту историю читатель уже имел неудовольствие узнать. Новые доспехи Айген, как обладатель выдающегося роста, все-таки оценил. Ведь почти все детали за счет специальных креплений настраивались под конкретного владельца. Учитывались длина рук и ног, обхват груди и еще много параметров, какие важно принять во внимание, чтобы рыцарь, оказавшийся в самом центре сражения, смог остаться в живых чуть больше чем на десять минут настоящего боя. Это число вывели ученые, изучавшие военную науку. Доспехи обладали настоящими рычажками и креплениями, а еще тонкими, но удивительно крепкими ремешками. Основные части ковались из легкого, но прочного металла. Весь секрет был в том, что рыцарская защита создавалась по образцу, который гномы честно сперли у эльфов (а тем, в свою очередь, отжалели с барского плеча технологий Валар). Только гномы могли разобрать любую техническую приблуду на винтики, удешевить и пустить в массовое производство. Во времена молодости Айгена доспехи наследовались наравне с титулом и землей. Зато сейчас каждый рыцарь, даже не слишком богатый или знатный, мог позволить себе упрощенную версию доспехов гномьего производства. Вот и развелось таких «рыцарей», что собак нерезаных. И само собой разумеется, что они, вместо того чтобы воевать, охранять, служить или хотя бы участвовать в доблестных турнирах, устраивали дурацкие «облегченные» фестивали. Где калечились, а иногда, что позорнее, помирали, как скоморохи — публике на потеху. Тьфу! Айген бы сплюнул, но подшлемник и забрало мешали. Поэтому, покатав горькую слюну на языке, сглотнул и немного поупражнялся в возведении сквернословных конструкций. Гудбранд все восхищался, говорил, что получаются настоящие кеннинги, только матерные. А нечуждый стихов Кирион прозвал Айгена «Властитель брани» — и добавлял, что во всех смыслах. Айгену тоже пришлось стать рыцарем-скоморохом и даже доспехами соответствующими обзавестись, чтобы не выделяться среди остальных. И шлем хрен снимешь, с его-то рожей. Он еще сильнее скривил рот, выражая свое презрение к происходящему, мысленно послал все обстоятельства к балроговой теще, старухе Шелоб и Валар вместе взятым. Кхамул в ответ усмехнулся в нулевом поле, а Владыка вообще проигнорировал, наверно, был очень занят. Айген, чуть осмелев от отсутствия ментального подзатыльника, еще раз ругнулся, в этот раз так витиевато, что Кхамул перестал ржать и попытался осмыслить, что там такое опять выдал Ангмарец и есть ли у Шелоб вообще технологическое отверстие, кроме пасти, куда предполагалось запихивать ряженых рыцарей вязанками и вперед башкой. Сам же Айген, надев латные перчатки, еще раз осмотрел себя, фыркнул и вышел из своего шатра. И тут же фыркнул еще раз — услышал зычный голос герольда, многократно усиленный устаревшей моделью мегафона. Тот надрывно прохрипел, что общий сбор рыцарей-участников фестиваля «Дети леса» будет проходить в малой звездной галерее, а лучникам надо немедленно собраться на центральной аллее. Дети леса, мать их скопом… Дубы и дубины! «Ты знаешь, куда мне идти?» — Айген успел послать мысленный вопрос Кхамулу, но оглянулся по сторонам и нашел ответ самостоятельно. Гремя доспехами, шумно переговариваясь и хохоча, разноцветная толпа из сверкающих серебром и золотом доспехов, увенчанных хохолками и плюмажами, неспешно двигалась в сторону зрительских трибун, обходя их слева. Первые рыцари уже скрылись за деревянными конструкциями. Айген проводил толпу усталым взглядом. Нет, не понять ему новых веяний. И моды тоже не понять. Разве это рыцари? Вот эти мальчишки с бледными холеными лицами, боящиеся показать их из-под забрала и подшлемника, ведь загар нынче не в моде. Юноша должен иметь хрупкий и болезненный вид, ага. И бронирование у доспехов всего в один слой, чтоб не падали дебилы эти, а золота и серебра мягкого зато в три, только толку? Айген и рукой такую скорлупу пробить может. И ведь эти сбледнутые придурки нарядились, как на бал, в яркие накидки, украсили шлемы перьями или целыми фигурами. Айген насчитал два десятка петухов, парочку козлов, бесчисленное количество кабанов, волков, львов, быков и даже одного павлина, а также корабль с парусами, чьего хозяина на ветру мотало, как в шторм, и несло к палатке с выпивкой. Лошадиные попоны и сбруи не уступали нарядам рыцарей в кричащей роскоши — золотой вышивке, количестве драгоценных камней (и пофиг, что половина поддельные, зато хитрожопая гномья огранка стекляшек играет на солнце так, что глазам больно!). «Тяжелые времена рождают сильных. Сильные создают легкие времена…» — произнес в нулевом поле Владыка. Айген почувствовал, что и Гору не особо нравится весь этот сброд, гордо именующий себя цветом молодежи. «А легкие времена порождают тупых и никчемных людей!» — прошипел Кхамул. Нулевое поле Второго сочилось презрением: хорошо, что Кхамул тоже не мог сплюнуть, иначе забрызгал бы всех ядом. «Примерно так, — усмехнулся Владыка, — но в оригинале было «рождают слабых людей». «А слабые люди рождают тяжелые времена», — завершил расхожее изречение Айген. «Красивое, — кивнул Кхамул, и тут же с усмешкой добавил, — Ну что, Айген, разобрался, куда тебе идти, или подсказать? К Балрогу нахрен надо налево и через сутки повернуть, к петушиным рыцарям направо, и бронирование на латной «юбке» проверь, а то неровен час, в подоле принесешь…» Айген мысленно перебил Кхамула и послал на корм его новому приятелю Кракену. Кхамул не растерялся и пожелал Айгену выиграть турнир, чтобы пасть жертвой какой-нибудь грудастой драконихи в человеческом теле, и чтоб она ежедневно пожирала его мозг (а Владыка отращивал новый!) и глодала кости. Айген, конечно же, припомнил Второму несостоявшуюся жену-гидру… Владыка Гортхаур послал им обоим «ментальный привет» и предупредил, что следующий привет будет физическим, и что он, Гор, наплевав на конспирацию, лично выйдет как участник турнира. Благо все ходят в шлемах и лица его не увидят, и вот тогда он деткам покажет и драконью мать, и отца гидры, и еще много фантастических тварей, и даже любимые ими места обитания. Парни насупились, каждый в своем участке поля, но замолчали. Гор понимал: ненадолго. Оба волнуются и вот так, через фаллометрию, спускают пар. Это ведь их первый длительный «выход в люди». За все время своей новой жизни назгулы еще ни разу не появлялись среди людей так запросто, среди бела дня и не маскируясь. Вот и складывали про них всякие небылицы: что они призраки, которые могут являться лишь ночью, исключительно рядом с гиблыми темными местами, где власть их хозяина Саурона велика и поддерживает в них жизнь. Саурон позволяет страшным и ужасным порождениям тьмы просочиться в реальный мир с великими целями, а именно «умерщвлять страшными валаропротивными способами, грабить, насиловать (здесь еще прибавляли столь любимое Пендальфом словосочетание «изощренным образом») и, конечно же, жрать ни в чем не повинных людей». «Ладно, — размышлял Владыка, — я еще могу понять сказки про умерщвлять, но жрать трупы, грабить и в особенности насиловать призракам-то зачем, и главное, КАК? Как призрак, лишенный плоти, будет грабить? Куда потащит добро? А невинноубиенные жертвы он чем жевать должен, как переваривать? Или, вот, насиловать. ЧЕМ? Как это вообще возможно, если речь идет о духах, лишенных физической оболочки? Ментально, что ли? Нет уж, увольте, к горячо любимым родственникам женского пола и начальству пусть за таким извращением обращаются. Причем тут сразу мои назгулы? Кстати, как они там…» Гор прислушался к их закрытому каналу в нулевом поле. Почувствовал, что Ангмарец, как бы ни хорохорился и ни ворчал, все равно тосковал по прежней жизни. Участие в турнире всколыхнуло в нем давно позабытые воспоминания, а за ними потянулись печаль об утраченном и еще что-то, кажется, желание показать себя как воин и как… О как! Владыка в этот раз более внимательно просканировал нулевое поле. Он почувствовал желание Айгена не просто одержать победу, а произвести впечатление на конкретную даму. «Вот как», — улыбнулся Гор. Он сейчас наблюдал происходящее глазами старого графа, и смежил веки, словно старик решил прикорнуть в тенечке. Сам же аккуратно выпустил когти, почти незаметные на руке с потемневшей от времени старческой кожей, которую Захаррр заботливо укрыл пледом на такой случай. Пробежался когтями по колену, будто чесался. Пока еще легко, пробуя вероятность на вкус, прикидывая, какие ЕЩЕ могут быть варианты и все ли события уже выстроились в цепочку, чтобы дать ему возможность точно предсказать итог. И почти сразу же открыл глаза. Захаррр, которому Гор при помощи небольших манипуляций с нулевым полем придал вид слуги немногим младше своего хозяина, встрепенулся, но Гортхаур повелительным кивком остановил его. «Айген, — мысленно позвал он, сделав так, что его услышал только Ангмарец. Низкий глубокий голос Гора стал абсолютно ровным, даже скучающим. — Я тут подумал, что после того, как победишь в схватке на мечах, не следует уезжать так сразу. Приказываю тебе остаться и присутствовать на балу, который дадут в честь короля и королевы фестиваля». Айген, в этот момент находился в самом центре разноцветной гудящей толпы. Но, услышав приказ, так поразился, что встал на месте, как вкопанный, и послужил причиной небольшой аварии: в него со всего маху влетели целых два рыцаря. Широкая спина могла выдержать и трех, ведь Айген уже довольно давно прошел все испытания Владыки и получил звание назгула, поэтому мог выдержать и удар колесного осадного тарана. Кроме того, он был действительно очень высокого роста даже по меркам эльфов, что же говорить о людях, которые столкнулись с его спиной лбом и теперь стояли недовольно ругаясь и нетерпеливо толкая эту застывшую ледяную глыбу. Обойти рыцаря в старинных ангмарских доспехах черного цвета не получалось. Сзади уже собралась приличная очередь, которая честно пыталась перестроиться в соседний поток или протолкнуть впереди стоящих. Рыцари уже начали роптать и примериваться к оскорблениям, но осторожненько так, на полшишечки, уж больно высок этот «столбовой рыцарь», а ну как в зубы даст? И тут Айген наконец соизволил поднять голову и двинуться вперед, все еще раздумывая над тем, что сказал Владыка и какую форму он для этого выбрал. «Не попросил, не намекнул и даже не посоветовал. А приказал», — сосредоточенно размышлял он, стараясь шагать в ногу с остальными и не наступать на особо низкорослых, с гномами в роду. В исходящих от Гора распоряжениях важна была каждая мелочь и даже порядок слов, и назгулов Гор тоже учил точно формулировать, иногда демонстрацией ошибок, иногда тяжелой рукой. Хорошо, что идти осталось недолго. Рыцари неровным строем обогнули трибуны, все еще пахнувшие свежим деревом и смолой, вытоптали плешь на приличного размера куске поля, даже косить не пришлось, и наконец оказались на импровизированном ристалище. О том, что вот ЭТО будет ристалище, говорил новый забор, наспех сколоченный и кое-где уже покосившийся. Делали его, похоже, из досок, которые остались после того, как трибуны для высоких гостей были собраны. Вид у досок был соответствующий, то есть забор имел чисто символическое значение. Пухлый герольд в яркой красно-желтой куртке взобрался на пенек и вскинул вверх руку с потрепанным мегафоном, привлекая внимание. Но рыцари были слишком взбудоражены, чтобы увидеть или услышать хоть что-то. Каждый хвастался перед соседом своими умениями и убеждал (по мнению Айгена скорее себя, чем соседа), что именно он станет королем фестиваля и назовет королевой свою даму, образец чистоты и целомудрия, а еще она классно… (последнее сообщалось доверительным шепотом, неразборчиво, и рыцарь мечтательно прикрывал глаза). «Похоже, что добродетели дам нынче такие же, как доспехи рыцарей — с виду похоже на работу эльфийских мастеров, а по факту голимая гномья поделка, не выдерживающая никакой критики, побрякушка, одним словом, у которой внутри хлипкий ржавый механизм. Зато снаружи офигеть как красиво», — мрачно резюмировал Айген и в очередной раз порадовался, что можно не снимать шлем. В такой толпе с его-то лицом он бы точно не остался незамеченным. А так выделялся среди остальных рыцарей разве что ростом и простотой доспеха. Ни чеканки с голыми бабами и позолоченными куполами спереди, ни выложенных фальшивыми бриллиантами надписей, типа «Не подходи, пидор!», сзади. Большинство рыцарей, красуясь, нацепили свои шлемы и не планировали снимать, несмотря на то что уже припекало. Красный диск октябрьского солнца медленно, словно нехотя, поднимался в зенит, щедро поливая ярким, но лишенным тепла светом вытоптанное поле с чудом избежавшими подошв кустиками жухлой травы, редкий лес, кое-где еще одетый в увядающую листву, и пеструю толпу, что так нелепо бросалась в глаза посреди этого унылого пейзажа. Айген вновь окинул всех мрачным взглядом (сейчас его лицо было способно напугать не только окружающих рыцарей, но и отряд эльфов с хорошим зрением) и нашел два объекта, ради которых он оказался на этом балрожьем фестивале. Ангмарец подобрался, загривком (ну ладно, задницей тоже) ощущая отголосок надвигающейся беды, и аккуратно, стараясь не привлекать внимания, стал двигаться в сторону двух молодых рыцарей. Эти двое — принц Эттендейла и принц Эттенмурса — разительно выделялись на фоне остальных, в том числе ростом. И тут Айген впервые позволил себе улыбнуться. Несмотря на то что по донесениям Кхамула эти мальчишки были натурально дятлы-суицидники со спермотоксикозом, сейчас оба юных рыцаря надели простые доспехи старого образца. «Зато из настоящего галворна, — с уважением отметил Айген, — хотелось бы знать, где достали…» «Там, где надо, — усмехаясь, ответил на его мысли Гортхаур, — посмотрим, как смогут таким серьезным активом распорядиться». «Ставлю, что не смогут, придется Айгену выручать — коротко хохотнул Кхамул, присоединяясь к их беседе в нулевом поле. В его голосе слышалось недовольство, когда он уточнил: — Айген, а у тебя тоже бабы-рыцари есть? Или только лучникам так не повезло?» «Это Айгену не повезло. У тебя там одна эльфийка краше другой, глупец, я бы на твоем месте присмотрелся. Тебе три ночи в одинокой холодной палатке спать, а так есть шанс…» — вместо Айгена ответил Феридир, наблюдавший за всеми с самого высокого дерева через прицел оптической плазма-винтовки. К сведению читателя: это устройство было запрещено к использованию еще две тысячи лет назад соглашением об ограничении смертоносных вооружений, которые приводят к загрязнению природы. На тот момент Средиземье буквально лежало в руинах. Чтобы не усугублять последствия и не отправляться в очередной раз искать новое место жительства (где наверняка уже есть свои могущественные правители-элементали), Манвэ и его брат Мелькор смогли договориться не использовать ничего разрушительного и строго наказывать тех, кто нарушит соглашение. Спустя несколько сот лет Средиземье отстроилось, еще пару веков ушло на заселение и повторное освоение земель, и дальше обе стороны все чаще задумывались об отмене соглашения, но еще чаще его втихаря нарушали. Тем временем услышавший о красоте эльфиек Айген закатил глаза, а сам осторожно, так, чтобы ни одна мысль не просочилась в общее нулевое поле, подумал, что милее всех эльфиек Темнолесья, Лориэна и Ривенделла вместе взятых, и даже прекраснее Майар воды с которыми водил дружбу Владыка, есть лишь одна дама. И она, как Ангмарец надеялся, тоже будет присутствовать на фестивале. Он не допускал мысли, что прекрасная герцогиня из древнего княжеского рода, у которой даже эльфы в ДНК отметились, обратит на него внимание как на мужчину — слишком уродлив. Его кожа бледна до прозрачности, все черты лица остры, синие глаза окружены чернотой, вместо рта тоже черный провал, где белеют зубы с клыками длиннее человеческих благодаря генетическому наследству Владыки. Белая, как снег, грива его длиннющих волос вечно спутана. Айген слишком похож на призрака, и пора с этим смириться. Он хорошо запомнил неподдельный ужас, который испытывал каждый, кто посмел посмотреть на его лицо. Спасибо, если просто орали, а то некоторые молча падали в обморок или гадили в штаны. Даже выдержанный Настадрен, вроде бы лишенный предрассудков, при первой встрече попытался уйти в лучший мир, только чтобы не видеть Ангмарца. Зато Айген непревзойденный воин. Без ложной скромности — нет ему равных. И пусть его лицо теперь безобразно, пусть сам он воплощение ледяного ужаса, призрак. Но рука его не утратила своей силы, напротив, теперь он может повелевать стихиями. Да и рыцарские навыки совершенствует каждый год, не позволяя себе расслабиться и пропустить тренировку. Он даже сам себе программу придумал, которую потом на других назгулах опробовал — и результаты превзошли все его ожидания (нытье остальных назгулов по этому поводу тоже было выдающимся, Владыка сначала очень смеялся, но через пару лет все-таки посоветовал давать братьям поблажки, однако Айген не давал, еще и ругался недовольно, что о бабах думают вместо двух тысяч отжиманий). Рыцарской доблестью Айген непременно добьется внимания прекрасной дамы, может быть, даже восхищение вызовет. А лица своего он не покажет. Он представил, как кончиком копья поднимает корону королевы фестиваля и кладет ее к ногам… Зачем к ногам, там же наверняка грязно. Или в руки подать? А если испугается копья? Как у них теперь вообще это все происходит?.. Айген едва заметно вздохнул, чувствуя себя не просто уродливым, а еще и отставшим от жизни. В груди неприятно сдавило, и он непроизвольно прижал руку к поясному кошелю, где в потайном кармане лежали вовсе не деньги и даже не верительная грамота, подписанная рукой самого Владыки Гортхаура и отмеченная его личной печатью — Багровым Оком. Пальцы сами нашли белый тонкий лист вощеной бумаги, на котором каллиграфическом почерком он собственноручно ночами выводил ровные строчки стихов, посвященных одной (той самой) прекрасной даме. Стихи, правда, были не его, а Кириона. Пришлось открыть младшему «братцу» сердечную тайну, хотя Айген предварительно взял с него клятву, скрепленную кровью и именем Владыки (что может быть страшнее, чем нарушить ТАКОЕ?). Сам Айген, несмотря на то что считался даже среди назгулов образцом рыцарства, к стыду своему так и не смог освоить две дисциплины. Стихи писал посредственно, на уровне кровь-любовь, а в шахматы играть мог, но не любил. В юности он и вовсе пропускал занятия по обоим предметам, пропадая в библиотеке замка. Изучение военных трактатов и истории государств занимало его куда больше, и вот результат. С другой стороны, ну вот умел бы он писать стихи, а воевать бы не умел, и чего теперь с таким лицом делать, маску носить, навещая дам? Над головами собравшихся рыцарей пронесся рев рога. Айген вздрогнул, возвращаясь обратно в реальность, и с удивлением понял, что все снова куда-то пошли. Он, пользуясь высоким ростом, осмотрелся поверх голов остальных участников. Опять нашел юных принцев и решительно направился в их сторону. Правила он, похоже, прослушал, но, если память ему не изменяет, на турнирах (а фестиваль — это жалкая пародия на турнир) они примерно одинаковые, и сейчас будет жеребьевка. Значит, следует поторопиться и придумать, как попасть в одну команду с юношами, чтобы исполнить волю Владыки и не позволить погубить их раньше времени. Принцы стояли в стороне в гордом одиночестве. Остальные рыцари проходили мимо, сквернословя, подбадривая друг друга или отпуская непристойные шутки, отлично сочетавшиеся с пестрой и совершенно неуместной на настоящем турнире одеждой. И никто из них не обращал внимания на двух приунывших парней. Айген усмехнулся: все намного проще, чем он думал, даже импровизировать особо не придется. Он резко выбросил руку вбок и поймал за шиворот очередного «рыцаря-скомороха». Затем, пользуясь разницей в росте, склонился над ним и прорычал страшным голосом, который дурацкий шлем редуцировал до завываний: — А ну расскажи, что за правила у вас для турнира?! Несчастный рыцарь молчал и только вращал глазами, готовыми в любой момент выскочить через прорези забрала наружу. — Отвечай! — рыкнул Айген еще раз и для большей убедительности чуть приподнял несчастного, оторвав его на мгновение от земли, и хорошенько встряхнул, только доспехи лязгнули да челюсть клацнула. — Дядя, это не древний турнир! — пискнул рыцарь, оказавшийся сопляком. — Это молодежный фестиваль, посвященный единению с природой и прогрессивным идеям Валинора по части озеленения Средиземья! Айген мрачно оглядел вытоптанное поле и порубленный лес. Уточнять, как вот это вот все поможет озеленению, и уж тем более что там за прогрессивные идеи у Валинора, он не стал. Просто с помощью нулевого поля сверкнул сквозь прорези шлема синими глазищами и задал следующий вопрос: — Продолжай! Правила какие у вас? — Сегодня общий сбор, завтра сражение на копьях, послезавтра — на мечах, а на четвертый день состязание лучников! — проблеял срывающимся голосом рыцарь и попытался прикинуться мертвым, даже глаза закатил для большей убедительности. Но Айген умел быть настойчивым, что все назгулы и даже Владыка испытали на своей шкуре, поэтому встряхнул свою жертву еще разок и продолжил допрос с пристрастием. — А почему жеребьевку не стали делать? — Но ведь это же не турнир, я же пояснил вам, и потом… говорят, сам наместник был против такого, но один серый волшебник… Рыцарь немного пришел в себя и слабо пошевелился в руках Айгена, попытался вытянуть ногу и достать до земли, чтобы хоть так поймать равновесие. Айген смилостивился и позволил ему встать на землю нормально. Однако рука Ангмарца тяжело опустилась на плечо несчастного. Айген наклонился еще ниже и, заглядывая несчастному в глаза, угрожающим шепотом поинтересовался: — Уж не помог ли наместнику принять «правильное» решение Гэндальф Серый? — рыцарь замер в руках Айгена и вжал голову в плечи, стараясь уменьшиться до размеров мыши. Гэндальф слухи про себя не любил и карал всех без исключения прямо на месте. Вот рыцарь и переживал, не подслушивает ли их этот самый Гэндальф, и страшился расплаты от мстительного старика. — Да ты не бойся, — доверительно сообщил Айген, заботливо расправляя помятый металл на плече рыцаренка и одергивая тому плащ (к сожалению, плащ слегка порвался). Судя по тому, что собеседник был близок к обмороку или энурезу, следовало сменить тактику. Поэтому Айген глухо откашлялся и, копируя речь простолюдинов, вкрадчиво заговорил: — Слушай, это, типа. Понимаешь, я тут новенький, ну, не из этих ваших голубых рыцарей, с смысле с голубыми кровями, короче, правил ваших просто не знаю. Ты, брат, подскажи уж, по доброте душевной, видишь, я тут проездом, сам не местный… короче. Понял, нет? — про себя Айген засомневался, не переборщил ли с речью. Так войти в образ, как у Кхамула, у него не получилось. Айген всегда удивлялся, как это король Рун в любом месте мог сойти за своего, и это при такой необычной внешности! Рыцарь осознал, что странный человек в глухом черном доспехе не слуга Гэндальфа и вообще никакой не волшебник, просто огромный неотесанный мужлан, который титул, поди, вчера на Большой дороге подобрал, а доспехи в сарае нашел. Поэтому дернулся в руках Айгена. Когда почувствовал свободу, задрал голову как можно выше, чтобы хоть перьями плюмажа быть наравне с этой ожившей горой, и уже более твердым голосом пояснил: — Для тех, кто в броне, поясняю. Правила очень простые. Каждый сам выбирает себе команду без жеребьевки. В команде же выбирают себе старшего рыцаря. Тут уж сами участники договариваются, запретов нет никаких, хоть жребием, хоть меряются чем-нибудь в длину, хоть в честном бою. Затем старший рыцарь идет к палатке герольдов и оставляет там щит своей команды и пожелания, с кем бы его команда хотела сражаться. Герольды завтра утром вывесят щиты друг напротив друга и так распределят команды для соревнования. После первого тура все тоже самое для оставшихся. И так до тех пор, пока не останется одна команда. — Ага, — кивнул Айген, хотя ничего не понял. У этих придурков и правила были такими же глупыми, шуты гороховые и есть. В его время были зачинщики турнира, и каждый, желавший сразиться с ними, просто подъезжал к щиту и ударял копьем. Тот, кто желал драться до крови — острым концом, кто до первого падения — тупым. Ну, а уже если команды собирались, то всегда с равным количеством участников и только путем жребия, чтобы без обмана и перевеса сил. — Ага, — повторил он и убрал руку с плеча рыцаря. Тот встрепенулся и уже готов был сбежать от него поскорее, но вдруг увидел принцев, что все так же стояли одни в стороне и с тоской смотрели на остальных. Все проходили мимо делая вид, что там пусто. — Послушай, — вдруг произнес рыцарь тихо-тихо и затравленно оглянулся, как будто кому-то было до них дело, — если не хочешь неприятностей, то вон тех двоих, — он быстрым кивком указал на принцев, — обходи стороной. Говорят, что они прокляты. Информация точная и проверенная. Не рискуй, в общем! — сказал рыцаренок и, еще раз оглянувшись, припустил в сторону, противоположную от места, где стояли «проклятые». «Как все гладко складывается, — нахмурился про себя Айген, — и сразу понятно, что не к добру!» Но дальше подумать не успел. Один из принцев встал на пути крупного рыцаря в шлеме, увенчанном настоящими бычьими рогами, и обратился к нему, Айген был недалеко и слышал, что интонация была вежливой. Но вместо ответа принц получил грубый удар в грудь, не удержался на ногах и с грохотом приземлился на пятую точку. Второй юноша кинулся на помощь другу, но рыцарь-бык, несмотря на свой рост и внушительную комплекцию, оказался удивительно проворным. Посылая проклятия и призывая нечисть в лице Саурона и его приспешников, «бык» пнул приподнявшегося мальчишку ногой, чтобы тот вновь оказался на земле, а второго, кто дернулся было на помощь своему другу, со всей силы ударил под дых, в самое слабое место. Доспехи принцев хоть и были выполнены из галворна, оказались облегченным вариантом и включали в себя наручи, поножи и плакарт, который закрывал лишь часть грудной клетки и живот, а по бокам оставались широкие полосы ничем не защищенного тела. Мерзавец, очевидно, понимал, куда бил. Мальчишка согнулся пополам и протяжно выдохнул. И все-таки, несмотря на силу удара, устоял. Айген про себя это отметил. Так же как и особенные детали доспехов рыцаря-быка, скрытые от постороннего глаза. На вид доспехи были совершенно непримечательными: изъеденный коррозией металл с темно-серыми вставками, что некрасивыми буграми нависали на сгибах локтей и коленей. Однако технически подкованный Айген сразу понял, что там стояли моторы новеньких сервоприводов (звука почти не было слышно, значит, новая модификация). А провода, судя по всему, были искусно замаскированы и шли по внутренней стороне доспеха. Этот спрятанный в доспехи экзоскелет и давал рыцарю преимущество над остальными в скорости и силе. Вокруг троицы начала собираться толпа, и Айген решил, что пора вмешаться. Подошел бесшумно, пользуясь многолетним опытом подкрадывания к занимающимся всякой неуставной херней братцам, и просто встал за спиной грубияна. Положил руку на его плечо и вкрадчиво поинтересовался, нужна ли рыцарю помощь, например, чтобы убраться отсюда покуда ноги целы, ведь ползком, наверное, не так удобно будет. — Ты кто такой вообще?! — взревел рыцарь-бык, медленно поворачивая голову, но проклятиями с упоминанием Саурона сыпать в сторону мальчишек, а теперь еще и Айгена, не перестал, — Тебя звали, сауроново дерьмо?! — рявкнул так, что его голос, отраженный стенками шлема, прозвучал как раскат грома. При всем своем росте и даже рогах рыцарь-бык все равно был ниже Айгена. И хоть его голос звучал громко, а фигура приняла угрожающую позу, Айген только пожал плечами, чуть наклонил голову и приложил руку к шлему: — Что-что, простите, вы сказали? — ласково произнес, и принцы удивленно переглянулись. — Не расслышал, простите, здесь так шумно, а вы так тихо говорите… В хоре случайно тенором не поете? — Да откуда ты только взялся, м-мать твою скопом?.. — промычал рыцарь, словно и вправду был быком. — Так сам позвал же, — тихо-тихо произнес Айген и, бросив быстрый взгляд в сторону зевак, повернулся так, чтобы закрыть собой рыцаря, и ударил. Один короткий, но очень точный удар в шею, чуть усиленный нулевым полем, имел сногсшибательный эффект — в самом прямом значении этого слова. Рыцарь, хрипя, повалился на колени, попутно пытаясь сорвать шлем, а когда смог освободиться, стал открывать и закрывать рот, пытаясь вдохнуть, но не мог. Айген в притворном удивлении развел руки широко в стороны и повернулся к уже приличной толпе, окружившей их со всех сторон. — Люди добрые, — обратился к зрителям он, — кажется, рыцарю вдруг поплохело. Наверное, на солнце перегрелся, — покачал он головой. Люди шептались и с суеверным ужасом поглядывали на принцев, все чаще вслух повторяя «они точно прокляты, даже пальцем нельзя их касаться, даже палкой». Айген, игнорируя этот бред, поймал кого-то из толпы за отворот латной перчатки, потом еще одного за кольчужный ворот. Затем аккуратно поднял рыцаря, как щенка — за шкирку, и практически впихнул в руки выбранных им «добровольцев». — Вы же не откажете доброму рыцарю в милосердии? — произнес и сам поморщился. Нормальная много веков назад фраза прозвучала излишне старомодной. По нынешним временам положено было сказать: «Эй ты, видишь, мужик перебрал, помоги найти дохтура». Но Айген даже в малом оставался верен себе, поэтому сделал так, как привык. Ну, правда, напоследок из чистого хулиганства заклинил рыцарю сервоприводы в экзоскелете — пройтись медленно сможет, а вот руками шевелить нет. Рыцари развели руками и, кряхтя, потянули свою «усталую» ношу в сторону палатки, где на белом фоне алел косой крест — местный лекарский символ. Остальные зеваки разошлись почти сразу же, ведь смотреть больше было не на что. Айген помог подняться принцу, который все еще сидел на земле и удивленно переглядывался со своим товарищем. Дождался, когда к ним подойдет второй принц, коротко представился: «Айген Ангмарский», — не называя ни титула, ни принадлежности к роду. И без всяких вступлений предложил себя в качестве Старшего рыцаря в их команде. Мальчишки окинули его недоверчивым взглядом, даже не сразу сообразив, что именно он им только что предложил. Ведь сколько они ни пытались, никто не соглашался биться с ними в одной команде. Вначале они, еще ничего не понимания, обращались к знакомым, но те лишь натянуто улыбались и старались как можно скорее закончить беседу, ссылаясь или на срочное дело, или на то, что они уже выбрали себе другую команду и вообще прибыли на фестиваль просто поглазеть, хотя их боевые доспехи и меч в ножнах, говорили об обратном. Незнакомцы игнорировали их обращение, а когда один из принцев попытался остановить хоть кого-то (им как раз оказался рыцарь-бык), то и вовсе случилась драка. И когда какой-то рыцарь не просто вступился за них, а попросился в команду, да еще командиром, парни искренне удивились — дважды. — А почему вы решили, что нам командир нужен? — спросил тот, что огреб от быка, пока принимал протянутую Айгеном руку и поднимался. Смешно нахмурил прямые темные брови, тряхнул недовольно отрезанными по плечи темными волосами. — Я Вардамир, кстати, — совершенно некстати представился он. Кивнул в сторону подошедшего товарища и представил и его: — Минардил. Айген в ответ тоже кивнул и пожал вторую протянутую руку, повторил свое имя, но шлем так и не снял. — Командир вам, парни, не просто нужен, а жизненно необходим. Во-первых, кто будет вам подсказывать, что надо делать? — Айген кивнул на неверно надетый наруч, то и дело сползавший с руки Минардила. Затем быстрым движением потянул за перевязь, и меч тут же упал к ногам Вардамира. Мальчишки покраснели и насупились, но оправдываться не стали. — И потом, — Айген деловито подкинул носком меч и тут же поймал его на лету под удивленный слаженный вздох принцев. — К здоровенному внушающему страх мужику не полезут с дурацкими вопросами или не менее дурацкими предложениями. — Пояснил он. — А после того как «бык», которого вы, парни, пытались поймать за рога, придет в себя, он непременно расскажет, что как только он помянул имя Врага, тут же явился я. И победил не иначе как с помощью колдовства, значит, и я тоже колдун — слышно было даже через шлем как Айген фыркнул. — И это тоже нам на руку. Еще вопросы есть? Айген был уверен, что его эффектное появление и то, как он держался, всем видом демонстрируя командирские навыки, не оставят сомнений у молодежи, однако ошибся. Минардил, который был чуть ниже ростом, чем друг, но тоже с темно-синими глазами и длинными волосами, собранными в неаккуратный узел, произнес: — А вы ведь действительно сказали му… мужику с рогами, что он вас позвал… — голос его так и сочился недоверием. — Только он ведь звал Саурона и назгулов… — привычно окончил фразу за друга Вардамир. Еще одна пара синих глаз, оттенком так похожих на глаза самого Айгена, уставилась в узкие прорези агмарского шлема, пытаясь найти там ответ на незаданный вопрос, кто же такой этот добрый рыцарь и добрый ли он вообще. — Ну в любом случае он дозвался проблем, как и хотел, — попытался отшутиться Айген, но вновь не преуспел. Парни оказались уж очень подозрительными — обступили его с двух сторон и, судя по сжатым кулакам, собирались выяснить все наверняка. Айген поднял вверх руки, словно показывая, что не имеет дурных намерений. Подпустив в голос нулевого поля, как учил их Владыка, самым непринужденным тоном, растягивая слова и улыбаясь, чтобы звучать как можно добродушнее, Айген сказал: — А давайте-ка, ребятки, обсудим ва-а-ажные вопросы подальше от чужих ушей, а то может такое случиться, что вместо турнира здесь будет настоящее побоище. — И, призвав нулевое поле, бросил в лица принцев резкий порыв ветра со снегом. А когда они непроизвольно зажмурились, причем Вардамир и вовсе закрылся рукой от колючего ветра, коротко хохотнул и добавил. — Ледовое. — Так ведь октябрь, для снега рановато… — голос Минардила прозвучал вовсе не испуганно, а даже угрожающе. — И солнечно, — Вардамир задрал голову и замолчал на мгновение. — Было. — добавил он, опуская голову обратно. Айген и правда затянул небо тучами, больше случайно, чем намеренно. — Ты правда колдун? — Минардил оказался куда решительнее товарища и задал вопрос, который витал в воздухе. — Я отказываюсь обсуждать такие вопросы посреди э-э-э, — Айген огляделся, пытаясь найти подходящее объяснение. Но про толпу сказать он не мог, их троица оказалась в настоящем круге отчуждения. После его выходки с рыцарем-быком их теперь за несколько метров стороной обходили, скрестив пальцы и поплевывая через левое плечо. — Посреди поля! И вообще, раз командира мы выбрали, нам срочно надо решить какой у команды будет герб! — нашелся Айген и кинул быстрый взгляд на щит с гербом Вардамира, на котором красовался белый волк на синем фоне, а наверху над ними восьмиконечная звезда с острыми гранями. «Так, волк — это у нас злость, преданность роду и семейные ценности, годится, — быстро соображал Айген, разглядывая и второй герб, принадлежащий Минардилу, почти такой же, только звезда в другом положении. — Синий фон — тоже хорошо, означает справедливость и стремление к победе. Но, судя по характеру принцев, синий они выбрали не поэтому. Он ведь еще символизирует гордость, настойчивость и упорство. У меня тоже синий цвет был». Айген не смог удержать улыбку и хмыкнул под шлемом, уж больно лица у мальчишек были смешные: борода толком не отросла, губы по- детски пухлые, глаза не видели еще страданий и лишений и не потеряли своего озорного блеска. Несмотря на тяжелое положение, в котором они оказались, парни стояли прямо, гордо. Не горбились и не выглядели растерянными — напротив, в их фигуре и жестах чувствовались нуменорская сила и желание победить наперекор судьбе. Айген еще раз оглядел восьмиконечную звезду-октограмму, что символизировала порядок и равновесие, и усмехнулся. Потому что порядка и равновесия этим двоим точно не хватало, но ничего, если справятся, то придет время, и Владыка щедрой рукой отсыплет им и п…порядка, и равновесия. Главное, чтобы под тяжестью даров не поломались. Айген указал на щиты принцев: — Вижу, у вас гербы почти одинаковые, за небольшим исключением в виде положения звезды. У меня, как видите, герба вовсе нет, но белый волк мне очень нравится, похож на…. э-э-э, — Айген хотел сказать, на Владыку, но вовремя осекся. — На одного знакомого, — поправился он. — Так что давайте еще пририсуем, например, лавровый венок. Это будет символизировать нашу победу. Парни стояли, открыв рты. Странный мужик действовал слишком нахально, словно действительно знал, что делает, и был уверен в их победе, как если бы это было уже делом решенным. Айген под эти удивленные взгляды действительно вытащил из поясного кошелька тонкий серебряный стилус. Нажал на его конец, где что-то громко и звонко щелкнуло. Выхватил у Минардила щит (звезда на нем находилась немного сбоку, оставляя место посередине), и прямо на щите твердой рукой, легко и без помарок, вывел серебром лавровый венок. — Ну, — произнес он, чуть склонив голову набок и разглядывая получившийся герб, — считаю, неплохо вышло. Айген посмотрел сначала на Вардамира, затем на Минардила, все еще застывших в немом изумлении. Его синие глаза в прорезях шлема заискрились мальчишеским задором, ничуть не меньшим, чем у его подопечных. От этого в нулевом поле случился такой всплеск азарта, что даже Владыка отвлекся от своих расчетов. Затуманенный взгляд старика, в теле которого Гор наблюдал за событиями, прояснился. Бледно-голубые глаза на мгновение пожелтели, но Владыка быстро взял себя в руки и поскорее опустил голову, улыбаясь. Всегда выдержанный и такой занудный Айген удивил своей выходкой не только назгулов, но тем лучше. Ему давно было пора встряхнуться! — А теперь отнесем наш герб герольдам, чтоб выбрали нам достойных противников. И пройдем в мою палатку. Поговорить надо, — наконец закончил свое предложение Айген. Минардил и Вардамир отмерли и испуганно переглянулись. — Не будьте идиотами! — Айген потерял терпение, уловив в нулевом поле волнение мальчишек, в том числе и за свою жизнь. И мимоходом подумал, что примерно так себя Владыка Гор ощущает. — Я здесь для того, чтобы вашу жизнь сохранить! Айген вновь сунул руку в кошель и в этот раз достал на свет божий свернутый свиток с личной печатью Владыки Гортхаура. Чуть прикрыв ладонью от любопытных глаз, ткнул недоверчивым принцам Око-печать под их нуменорские дофига упрямые носы. И, когда они убедились, что не поддельная, торопливо убрал бумаги обратно. — Так и знал, что ты посланец Владыки! — одними губами произнес Вардамир с легким поклоном. — Что же ты сразу нам не сказал? — Вардамир тоже склонил голову в уважительном жесте. — Мы благодарны тебе, — хором ответили парни. Они быстро переглянулись и практически благоговейным шепотом добавили: — И твоему Владыке тоже. «Проверь, как далеко простирается их благодарность», — откликнулся в нулевом поле Гор, но кроме Айгена и остальных назгулов его никто не услышал. — Тогда шевелите ногами, — Айген очень старался успокоиться и не вызвать снежный буран на головы всем присутствующим, потому что подшлемник окончательно промок. — В палатку, в палатку. Оставим на время Айгена и принцев, дорогой читатель, и одним глазком посмотрим, а чем там был занят Владыка и зачем он забрался в тело престарелого графа (назгулы, молчать!). Но начнем, пожалуй, с того, каким образом он вообще оказался в чужом теле. Да-да, дорогой читатель, сейчас опять будет отступление «ключевые аспекты из жизни элементалей». Без него, к сожалению, не удастся понять эти странные перемещения «в тело и обратно» и для чего всесильным духам нужны бренные физические тела в принципе. Но прежде чем вы, подобно Кхамулу, закатите глаза и будете стонать: «Нудятина», — позвольте авторам подсластить эту пилюлю. Скажем вам по секрету: чтобы скакать по телам, элементали вынуждены раздеваться. Вы не ослышались, именно так: обнажаться, скидывать одежду (всю! без остатка! даже исподнее! даже сережку из уха!). Все потому, что материальные вещи очень мешают при таких перемещениях. Поэтому дух, занимая чужое сознание, вынужден, во-первых, обнажиться, а во-вторых, оставить свое физическое воплощение в каком-нибудь укромном, труднодоступном месте, во избежание… всякого. Гортхаур соблюдал эти два правила чрезвычайно тщательно. Заметим, что слово «чрезвычайно» выбрано с умыслом. Оно точно характеризует, гкхм, ситуацию, в которую попал юный элементаль, носивший в то время имя Майрон, когда решил занять чужое тело (просто из любопытства). Напомним, что Майрон обладал необыкновенно красивой внешностью, и сравниться с ним в ту пору, мог, наверное, только Эонвэ. Но Эонвэ был очень послушным эелементалем, лишенным всякой живости, и в разных шалостях не засветился. Поэтому история вовсе не про него. Итак, юный Майрон однажды решил посмотреть: как это — быть человеком. Что значит: двигаться как человек, мыслить как человек, но самое главное — чувствовать так, как это делает человек. Духу, для того чтобы получить чужое тело, необходимо согласие хозяина самого тела — таковы правила, установленные Единым, и они нерушимы, как и все законы мироздания. Майрон, умевший быть не просто любезным, а очаровательным, присмотрел себе подходящее тело, договорился с хозяином, что на время потеснит его, пообещав не устраивать апокалипсис ни телу, ни хозяину тела, ни даже окружающим (это он, конечно, погорячился, но об этом чуть позже). Однако забыл первое правило: спрятать собственную физическую оболочку (напомним, ОЧЕНЬ прекрасную) так, чтобы до нее никто не добрался. Местом, которое он опрометчиво посчитал безопасным, оказались заболоченные озера где-то в районе равнины, которую гораздо позже назовут Дагорладом и будут проклинать на всех языках и пугать по ночам детей и усталых путников. В общем, вы поняли, где. Тогда, в те давние-давние времена, озера и сама равнина были красивым и безопасным местом, в котором обитали Майа воды и несколько Нежитей, заманивая путников (в основном, кстати, эльфов, но людьми и гномами они тоже не брезговали) красивым голосом и обещаниями любви. А еще туда регулярно приходили купаться девушки всех рас, населявших Арду. Места считались живописными и, подчеркнем, безопасными. Несмотря на наличие Майа воды, ни один путник, оказавшийся на озерах, не пострадал от обитательниц тех мест. Напротив, абсолютно все были довольны, и озера пользовались большой популярностью у мужчин. Чтобы отпугнуть конкурентов (получалось плохо), мужчины сочиняли всякие страшные небылицы. Например, что там водятся злобные и ненасытные ведьмы, готовые сожрать зазевавшегося незнакомца целиком, с потрохами и даже одеждой. Да-да, даже с недельной давности портянками, представляете? При упоминании ненасытности местных обитательниц мужчины, побывавшие на озерах, обычно перемигивались с товарищами и закатывали глаза (от удовольствия). Чем вызывали у женщин, случайно услышавших их рассказы, недоумение, а у других мужчин зависть и желание срочно проверить на собственной шкуре, насколько ненасытные эти ваши Майа воды. Ну, или хотя бы покидаться в ведьм несвежими портянками, если первая часть плана не выгорит. Итак, Майрон опрометчиво решил, что озера будущего Дагорлада — подходящее место, где можно оставить собственное тело в безопасности, пока он будет изучать человеческую природу в натуре и в ее естественной среде обитания. День был назначен. Майрон выбрал себе подходящие кусты недалеко от озера, разделся и прилег на траву, затем мысленно связался со своим реципиентом и отправился в увлекательное путешествие. Опустим подробности его опыта, это достойно отдельного романа. Скажем только, что вместо нескольких, как планировалось, приятных часов, он провел в чужом теле незабываемые пять дней, а когда смог-таки вернуться обратно, весь измученный и ошарашенный впечатлениями, которые свалились на него как снег на голову (напомним, в случае с огненным элементалем снег на голову особенно неприятен). И обнаружил Майрон себя окруженным, можно сказать, оккупированным, тремя полуголыми эльфийками, пятью абсолютно голыми человеческими девушками и одной Майа воды в мокром прозрачном неглиже. Девушки, ничуть не смущаясь собственной наготы, весело переговаривались и заплетали ему косы, оглаживали лицо, плечи, грудь, а самые смелые и другие части прекрасного тела (ну что вы сразу! например, руки! но да, и ТАМ тоже). А когда Майрон открыл глаза и приоткрыл рот от удивления, девицы встрепенулись и тоже замерли. — Ого, а с открытыми глазами он еще симпатичнее, — сообщила самая бойкая, (естественно, человеческая) девушка, пока остальные пялились на «ожившего» Майрона. — Интересно, — задумчиво протянула Майа воды, бесстыдно рассматривая Майрона и транслируя в нулевое поле такое, от чего эльфийки и сам Майрон покраснели. — А на что способен наш спящий красавец, когда в сознании, или это он только во сне такое вытворять может? — Сейчас проверим, — с угрозой, как показалось Майрону, сообщила еще одна человеческая девушка и хищно улыбнулась. Майрону потребовалось все его очарование и все возможные хитрости (навык, кстати, не раз выручал его впоследствии), чтобы вырваться из рук взбудораженных девиц и унести ноги, точнее, тело целиком (с тем самым) как можно дальше от этого страшного места. Забегая вперед, скажем, что Майрон потом подружился с местными Майа, но и это другая история. А пока что молодой огненный элементаль сделал Два Очень Важных Вывода из этой истории. С тех пор он, во-первых, всегда наперед выяснял все обстоятельства жизни реципиента, чье тело занимал. Например, наличествует ли неудовлетворенная во всех смыслах жена со скверным характером и тяжелой рукой (судьбой тоже интересовался, но меньше), каково количество несовершеннолетних детей, требующих внимания, есть ли долги и кто там кредиторы, в каких условиях живет человек и, самое главное, отсутствует ли у него криминальное прошлое/настоящее/будущее! И во-вторых, оставлял свою собственную физическую оболочку не просто в укромном месте, а в саркофаге, в специально построенном подземном бункере в самом центре самой труднодоступной горы, чтоб вокруг были кипящая лава, серьезные проклятия, ров с балрогами и три степени киберзащиты. Собственно, с тех пор Гор в основном выбирал людей, ведущих скучную и ничем не примечательную жизнь. Вот и сейчас взялся за престарелого графа, который еще будучи юношей задолжал ему, чем Гортхаур воспользовался, чтобы наблюдать за кандидатами на почетное звание назгулов. Было и еще одно дело, которое он хотел решить заодно. У запасливого Гортхаура всегда было несколько физических оболочек, уж больно много кто в Средиземье (а еще больше в Валиноре) хотел развополотить его. Вот и держал Гор запасные «тела», немного модифицированные и способные выдержать его дух, как рачительная хозяйка — огурцы в бочках на зиму. И так вышло, что срок годности его запасного тела подходил к концу и нужно было найти новое. А где же искать подходящее, если не на молодежном фестивале, вся суть которого — выбрать самый необычный способ самоубиться для молодых, крепких телом (но точно не умом) мужчин, находящихся в своей лучшей форме? Так что Гор не только присматривал за принцами, но и посматривал по сторонам и, кажется, нашел себе подходящего кандидата, чье тело планировал подобрать, как только душа отправится прочь из Арды. Гор и без всяких расчетов понял, что наемник с лицом, не просившим, а прямо-таки требовавшим кирпича, или, еще лучше, сразу ножичком да по горлу, вскоре преставится. Хватило одного взгляда на рыжего нахала. И с тех пор Владыка внимательно наблюдал за своей добычей. Очень кстати потенциальные кандидаты в назгулы тоже здесь оказались. Гор видел в этом добрый знак. Единый, которого чувствовали все элементали без исключения (а те, кто обладал большой силой, и вовсе постоянно находились в одном поле), тоже не возражал. Вот и пришлось напомнить старому графу о долге и лично сидеть в дряхлом немощном теле, отслеживая передвижения всех так, чтобы ничего не упустить. То, что, вмешаться в события все же придется, Гор уже посчитал. Именно поэтому на фестивале оказались двое назгулов. Феридир прикрывал им спины. Гудбранд отвечал за отступление, Настадрен «колдовал» над новенькими саркофагами и готовился принять новое-запасное тело Владыки, а Кирион, вздыхая (Айген сказал, что как эльфийский пидор, ну, как говорится, ему виднее), вынужден был остаться в Минас Моргул за старшего. Даже Захаррру не мог Гор поручить охрану замка, ведь искусственный интеллект — это хорошо, но настоящий, в особенности назгулий, куда лучше. Гор, прикрыв глаза проследил как Айген направился в свой шатер, слегка подталкивая принцев в спины. Затем жестом подозвал Захаррра. Первая часть плана прошла успешно, Айген смог завоевать доверие мальчишек. Теперь все зависит исключительно от него и других назгулов. Гор уже ни на что серьезно повлиять не сможет. Значит, следует заняться своими делами.