Король-техночародей и его убийца

Старик граф зябко поежился, устало прикрыл подслеповатые, когда-то голубые глаза. Он замер в глубоком кресле, установленном напротив походной печки, обдумывая свое решение остаться после пожара. Ведь новый палаточный городок выстроили очень быстро. Не возвращаться же обратно в замок? Может быть, это его последняя возможность посмотреть на турнир. И пусть мероприятие теперь по-дурацки называется фестивалем, суть осталась прежней. К тому же, среди смеющихся беспокойных молодых людей, полных жизни и задора, граф тоже чувствовал себя живым. Владыка Гортхаур, с которым он еще в юности заключил сделку, обрадовался этой вынужденной задержке. Лишь попросил об услуге — воспользоваться его телом еще раз. И старый граф был не то что не против, а даже ничего не потребовал взамен, ему уже ничего не было нужно. Дети и внуки жили своей жизнью, все было у них в достатке. Графиня покинула этот мир, и граф понимал, что в скором времени присоединится к ней. Однако соседство Владыки, пусть временное, придавало телу силы, и свидание с умершей женой откладывалось, о чем граф не слишком сожалел. Успеется еще. Граф прикрыл глаза и тут же почувствовал аккуратный толчок в сознание: Владыка предупреждал, что сейчас появится. Граф молча кивнул, соблюдая негласное правило — хозяин тела должен дать прямое добровольное согласие. Но Владыка не торопился занять тело, лишь вежливо спросил о самочувствии графа. — Благодарю, — ответил тот, несколько удивленный. Как правило, Гортхаур редко беседовал с кем-то: просто брал то, что было нужно, и щедро одаривал, например, пообещав помощь в трудном деле или исполнение желания, а затем покидал тело. Однако сегодня Владыка явно был настроен на беседу. Граф большую часть времени пребывал в одиночестве, поэтому неожиданному собеседнику, да еще такому могущественному, ужасно обрадовался. — Могу ли я задать вам несколько вопросов, уважаемый граф? — учтиво поинтересовался Гортхаур в его мыслях. Граф торопливо закивал. И пространство напротив подернулось дрожащей дымкой, словно в жаркий день, а затем и вовсе свернулось в клубок, пульсирующий тьмой, который все рос, пока не стал порталом. Теперь вместо парусинового полога палатки и печки-гномуйки с едва тлеющими углями граф видел огромный зал из черного камня. Напротив, где потертые циновки вдруг становились полированными каменными плитами, на высоком троне сидел сам Гортхаур Жестокий, он же Саурон Ужасный. Впрочем, прямо сейчас его облик был ближе к грозному, и при этом соблазнял взор. Длинные красивые пальцы майа с темными когтями расслабленно лежали на резном подлокотнике, и тонкий золотой ободок иногда отбрасывал солнечных варгов на стены графской палатки. Второй рукой Гор, как он позволял себя звать приближенным и верным, задумчиво подпирал подбородок. Владыка ничуть не изменился с их последней встречи, а ведь было это… Граф на мгновение задумался, припоминая. Да, это было почти пятьдесят лет назад. Он, тогда еще неискушенный юноша, попал в настоящую беду и чуть не сложил голову. С тех пор он было очень осторожен в выборе друзей. И его благодарность Владыке Гортхауру не имела границ — точнее, границы устанавливал сам майа. Гор остался прежним — золото глаз с бездонными провалами зрачков, огненные локоны волос, что танцуют языками пламени без всякого ветра, сворачиваясь и разворачиваясь в кольца, как змеи. Чуть золотится кожа, словно солнце всего раз или два удостоилось чести поцеловать ее. И лицо… сказать «красивое» — непонятно будет. Гора надо видеть, и лучше при этом быть на его стороне. Граф содрогнулся от невольного нервического озноба и поскорее перевел взгляд на облачение Владыки. Как и тогда, Гор небрежно развалился на огромном черном троне, украшенном по верху острейшими шипами — их холодный черный блеск завораживал. Строгий черный камзол без всяких излишеств выгодно подчеркивал статную фигуру, при этом не стесняя движений и будто поглощая свет. Любопытно, из какой ткани он сделан?.. В расстегнутом вороте была видна такая же простая рубашка из вроде бы черного шелка, а штаны, что облегали длинные ноги майа, были совсем по-человечески заправлены в высокие мягкие сапоги. Разумеется — тоже черные. Плащ, будто сотканный из теней, красивыми складками спускался с трона и сливался с тьмой позади. Единственным, кроме кольца, украшением был медальон в виде золотого глаза с красным зрачком, висевший на тонком черном нарочито простом шнурке. Вся поза Владыки говорила о спокойствии и неге, лишь улыбка, мелькавшая в уголках красиво очерченных губ и хитро сощуренных глаз, выдавала его интерес. Золотой взгляд лениво прошелся по шатру и неожиданно поднялся: Гор заглянул графу в глаза, и старик почувствовал, что его окунули в расплавленный огонь. — Прошу, не пугайтесь, — желтые глаза моргнули, и жар отступил, — я не причиню вам вреда. Скажите, граф, — Гор невольно усмехнулся, а граф растерянно покачал головой, — в вашей бурной молодости не доводилось ли вам участвовать в знаменитых охотах на землях Рованион? Или компания была слишком шумной? Граф задумался, припоминая, в каком году он впервые оказался среди приглашенных на охоту в Рованион. Рядом с небольшим королевством рос прекрасный лес — настоящая чаща, полная птиц и зверей. Озера в лесу были чисты и прозрачны, как глаза ребенка, там водилась рыба. И все потому, что лес охранял сам Вала Оромэ, каковой и сам не прочь был поохотиться. Когда-то давно предки нынешнего короля Рованиона помогли Оромэ очистить землю от чудовищ Моргота, и в награду он отдал им часть земли, разрешив охотиться в угодьях, которые считал своими. Со временем охота в лесу Рованиона из простого развлечения стала привилегией избранных. Попасть туда мечтали многие, но такой чести удостаивались только близкие друзья королевской четы. Граф сморгнул, возвращаясь в реальность. Да, он хорошо помнил и прекрасный лес, и нарядных гостей, и даже свиту самого Оромэ, который иногда присоединялся к охоте, загоняя зверя наравне с людьми. Улыбающиеся красивые молодые лица, радостный смех, яростный лай псов и пронзительные соколиные крики, будоражащий кровь азарт погони и радость от меткого выстрела — все это промелькнуло перед мысленным взором. — Если Владыка желает услышать об охоте в лесах Рованиона, я расскажу все, что помню, — после небольшой паузы произнес граф. — Я бывал там не раз. Хорошо помню королеву, очень красивая была женщина, образованная, остроумная. Ах-ах, — граф причмокнул сухими губами, явно вспомнив что-то особенное. — А какие великолепные приемы устраивали в замке, и как ее величество Лиллит блистала на них. Все Средиземье мечтало хоть раз побывать там. Как жаль, что так рано умерла, в самом расцвете… А вот муж ее обладал слабым здоровьем и ничем примечательным, кроме своего происхождения, похвастаться не мог. Помню, однажды зима выдалась… Гор нетерпеливо взмахнул рукой, прерывая поток воспоминаний: — Это весьма интересно, граф, но прошу простить меня, я весьма ограничен во времени. Граф кивнул и, чуть улыбнувшись, произнес: — Молодость. Все спешите куда-то, торопитесь. Нам, старикам, уже некуда… — и осекся, сообразив, кому и что он говорит. Если верить преданиям, даже солнце было моложе Владыки. — Да-да, — Гортхаур явно был чем-то серьезно озадачен, потому что не стал указывать графу на очевидную ошибку, просто кивнул и внезапно спросил, наплевав на великосветский тон беседы, заданный им же самим в самом начале. — А дети у королевской четы были? — Да, конечно. — Граф встрепенулся. Губы его изогнулись в странной улыбке. Он заговорщически подмигнул Гору и наклонился вперед, словно собирался раскрыть очень страшную тайну. Гор невольно поморщился. Он никогда не понимал этой странной тяги людей к сплетням. Что за радость перемывать кости другим, в особенности близким, придумывая разные небылицы — одна чуднее другой! И ведь верят! И охотно пересказывают другим, пока история не обрастет настолько чудовищными искажениями, что даже Моргот позавидует человеческой фантазии. Если вернется, конечно. Граф принял затянувшееся молчание за интерес и громким шепотом произнес: — Был сын, был! Выходит и вы слышали о тайне его рождения, раз спросили? Гор неопределенно пожал плечами: — У меня, скорее, производственный интерес. Так что там с мальчиком? Помер? — Нет, очень даже жив. Но мне кажется, что это вопрос времени… — Вот как? — пальцы Гортхаура легко прошлись по подлокотнику. — Продолжайте, прошу. Только вначале расскажите все, что вам известно о его, э-э-э, — Гор задумался, подбирая слово, — пусть будет эта ваша «тайна рождения», — нашелся он. Старик оживился, блекло-голубые глаза уставились в одну точку, лицо сморщилось, сделавшись похожим на печеное яблоко. Он силился вспомнить все, что знал. Наконец снова причмокнул губами, явно довольный собой, и начал так: — Ходили слухи, что королева, еще будучи молодой, имела романтические отношения. Ее избранник был страстно в нее влюблен. Настолько, что когда она объявила о своем решении выйти замуж за другого — за будущего короля Рованиона — он был в ужасном отчаянии, по каковой причине обезумел и проклял ее. Что там за проклятие было, мнения расходились. Одни говорили, что королева не могла зачать ребенка, другие — что она была смертельно больна. В итоге, как мне кажется, все оказались неправы. Я видел ее ребенка так же отчетливо, как вижу вас, Владыка. Что до здоровья, поверьте, она точно была здоровее многих. Граф чуть поерзал на стуле. Долго сидеть, неудобно наклонясь вперед, в его возрасте было весьма затруднительно. Спину свело, нога заныла, и он вынужден был сменить положение. Гортхаур терпеливо ждал. Подгонять старика не было никакой необходимости. А терпения ему, когда нужно для дела, не занимать. О, его жестокий наставник научил его многому, и умение терпеливо ждать своего часа было лишь одной из привитых ему «добродетелей». — А на чем мы там с вами остановились? — Взгляд граф опять стал туманным. Гор щелкнул когтями, и в полной сквозняков палатке графа вновь стало тепло. На столике рядом с креслом появился графин, наполненный темно-янтарной жидкостью, и бокал. Гортхаур взглянул на бокал, и тот на четверть тоже наполнился. — Не желаете ли любимого бренди, граф? — голос Гортхаура сочился медом. — Так что там было с мальчиком? Граф встрепенулся: он имел неудовольствие на собственной шкуре узнать, ЧТО на самом деле значит такой ласковый тон. Поэтому быстро схватился за стакан, пригубил, чтобы придать себе сил и освежить память, затем продолжил так быстро, насколько мог: — Так вот, во-первых, юная Лиллит всегда отличалась от сверстниц целеустремленностью. Я уже упоминал, что у нее был возлюбленный, но ей, очевидно, было мало того, что он мог ей предложить. Она хотела большего. И знала, как это получить. Она смогла попасть в свиту королевы-регентши, матери юного монарха, едва достигла совершеннолетия по закону земель Рованион. А спустя полгода и вовсе стала женой короля. Граф зябко поежился, и Гортхаур, щурясь, кинул быстрый взгляд на затухающие угли. Огонь в печке, хоть и был скрыт проекцией портала, разгорелся с новой силой. — Так вот, — граф улыбнулся и протянул руки к теплу, — замуж она вышла, вот только с ребенком сразу у них не заладилось. Регентша так и не дождалась. Лиллит родила очень поздно. Многие ее ровесницы к тридцати шести годам обзавелись внуками, она же только стала матерью. И знаете, беременность протекала на удивление легко, балы не прекращались и охоты тоже. Лиллит всегда была их активной участницей, едва ли не до дня родов. Граф прикрыл глаза, голос его по мере рассказа становился все тише. — Да и после она не изменила своим привычкам, и красота ее, лицо там, фигура, уж простите за подробности, мало чем отличались от прежних. Королева осталась такой же прекрасной, словно продала душу Морготу… Последнее предложение он едва смог выдавить из себя и совсем замолчал. Тепло огня и напиток расслабили старика. Гортхаур рассчитывал на совсем другой эффект, поэтому его желтые глаза недобро блеснули, заставив невидимый огонь вспыхнуть ярче, чем требовалось для тепла. В помещении стало жарко. — Но было и во-вторых. — пророкотал Гортхаур, видя, что старик, игнорирует его действия и безвольно уронил голову на грудь, явно собираясь прикорнуть прямо посреди рассказа. — Ах да, простите, — Граф встрепенулся и вновь пригубил бренди. — Во-вторых тоже было, вы правы. Сам мальчик. Он был прекрасен и необычайно способен ко всем наукам. Так быстро все схватывал, что его учителям просто нечему было его учить. Знаете, — граф задумчиво пожевал нижнюю губу, — он и на вас чем-то похож. Не могу объяснить, но вот сейчас вас перед собой вижу и понимаю. Есть в нем что-то такое, нечеловеческое… Как майа какой. Или хотя бы эльф. Но при этом в нем отчетливо угадываются человеческие черты, глаза матери, например. За отца, конечно, не поручусь. Однако король пресек все слухи на корню и мальчика сразу признал. — А почему вы не верите, что мальчик от короля? Если в этой «тайне» наследили Валар, а без них, как я понимаю, не обошлось, мальчик мог быть продуктом… — Гортхаур задумался на мгновение, мысленно перебирая слова, близкие по смыслу к термину «экстракорпоральное оплодотворение», — продуктом, у-м-м, пусть будет големом из пробирки. Вы ведь знаете понятие голема, граф? — Гортхаур чуть повернулся и посмотрел на графа. Граф не очень уверенно кивнул и пожал плечами. — А на бывшего возлюбленного Лиллит мальчик не был похож? В этот раз граф ответил сразу, не задумываясь, словно только и ждал такого вопроса. — Никто не знал, с кем был у Лиллит роман. Понимаете, она была очень осторожной. Ни подруг детства, ни верных друзей. И настолько опасалась женщин, что супруг специально для нее издал указ, и ее охраняли семь рыцарей, выбранных им лично. — Граф поймал взгляд Гортхаура и самодовольно улыбнулся, — опережая ваш вопрос по поводу схожести мальчика с рыцарями, нет, и такого тоже не было. Он, скорее, как я уже говорил, был похож на маленького эльфа: гармоничное тело, средний рост, прекрасное лицо и постоянно желание смотреть на звезды. Никаких вам длинных ушей или магических способностей. Ничего. — Прекрасно! — Гор резко поднялся с трона, давая понять, что разговор окончен. Граф кивнул. Он тоже устал от затянувшегося разговора и захотел спать. — Еще один вопрос, — быстро произнес Гортхаур. Тени от его волшебного плаща словно потянулись через портал, в палатку к графу. Но страшно не было. — Где-то можно найти официальный список королевской свиты? Меня интересуют рыцари, входившие в охрану королевы. — А кого именно вы там ищете? — переспросил граф удивленно. — Просто я знал всех семерых. Дело в том, что меня самого приглашали на отбор, это считалось большой честью. Но так случилось, что взяли других. — Меня интересуют лишь двое. Были ли среди них барон Пендрат и кто-нибудь из обедневших дворян очень древнего рода? — Потухшие было глаза Гортхаура полыхнули огнем. Черные когти пробежались по воздуху. Он почувствовал изменения вероятностей и это было по-настоящему интересно. Выбранное им «тело», оказывается, имело очень необычное прошлое. Впрочем, человеку с таким лицом и с таким характером точно пришлось многое пережить на своем веку. Граф кивнул, рука сама потянулась к бокалу. Ему срочно требовалось освежиться, ведь в шатре, несмотря на завывания осеннего ветра, стук дождя и грохот грома снаружи, стало невыносимо жарко. Гортхаур коротко выдохнул: ему следовало держать себя в руках, старик слишком слаб здоровьем, может и не выдержать такого огненного интереса. — Итак, граф, мне повторить вопрос или вы его помните? — улыбнулся Гортхаур, показывая клыки, и старик вздрогнул. — Были оба! — часто-часто закивал головой граф. Не хотелось заставлять Владыку повторять дважды, он такое страсть как не любил. — Барон метил в короли. В итоге король приблизил его к себе, предполагая, что противников надо держать ближе друзей. Вы знаете, не помогло. Пендрат все равно устроил заговор, но своего в итоге добиться не смог. Хоть короля и королевы не стало, место наставника и фактического управляющего королевством занял его заклятый друг — маркиз Элеран. Барону же, спасая собственную шкуру, пришлось удалиться от двора. Иначе его бы предали собственные дружки, объявив виноватым в отравлении королевы и ее супруга. — А обедневший дворянин? — Я уже упоминал Маркиза Элерана, у него еще прозвище было такое забавное, Аэлта. Вы знаете, его все недолюбливали, был из обедневшего рода, но при этом такой заносчивый, словно ему сами Валар родственниками приходились. Так вот он и был тот второй охранник королевы, про какого вы интересовались. Мне кажется король держал его при себе в насмешку, этакое извращенное наказание. И постоянно напоминал о его происхождении и бедности, и еще о том, как господин стал слугой. Дело в том, что род маркиза был куда древнее и происходил еще от нуменорцев, род же короля вел свое начало от обычных крестьян. Просто крестьяне оказали Оромэ услугу. А нумерцы сделали ставку не на того… простите. — граф осекся и быстро посмотрел на Гортхаура. Но тот, кажется, пропустил этот выпад мимо ушей. Тогда граф продолжил: — Поэтому никто не удивился, что одним из зачинщиков заговора против королевской четы стал именно он. И уж точно все выдохнули, когда маркиз внезапно исчез. — «Рыцарь-лис»? — вдруг удивился Гортхаур, автоматически переведя прозвище с синдарина на вестрон. Старик закивал, улыбаясь. — Понимаете, Владыка, он был очень ловким малым, во всех смыслах, говорят, даже королева попала под его чары, за что и поплатилась. Не доказано, но… именно он поднял тост за любовь на двадцатую годовщину королевской свадьбы, отпил сам и подал ей свой кубок. Ночью заговорщики избавились от короля. А наутро и Лиллит умерла в страшных муках, лекарь утверждал, что от сильного яда. Зря она доверяла ему… А еще он был рыжим, почти как вы. * * * В конце июля стояла невыносимая жара. Иссушенная без дождей земля потрескалась и днем нагревалась так сильно, что, казалось, воздух плавился, как в кузне, заставляя заблудшего путника искать убежище в лесу на окраине земель Рованион. Однако лес этот был непростым. Ничто не могло нарушить его абсолютное спокойствие, странную незыблемую безмятежность — ни ветра, налетавшие зимой с острых вершин Мглистых гор, ни удушливая засуха, что приносила пожары в эти края каждые шестнадцать лет, ни даже нашествие чудовищ Моргота, от которых содрогнулось все Средиземье. Что бы ни случилось, лес всегда оставался на месте. Все такой же большой и величественный, с колоннадой могучих стволов, что встречали путников на входе как стражи, с мягкой тенистой прохладой, в которой все живое искало утешения в особенно засушливые годы, с тихим плеском ручьев и гладью озер, зверьем и птицами, что привольно обитали в лесу… Разгадка была проста — лес находился под личной охраной Вала Оромэ. Вот и поглядывали свясока деревья на странных двуногих существ, обитавших поблизости. Лес великодушно позволял им укрываться среди густой листвы, одаривал водой и едой, снисходительно смотрел, как глупые создания нарушают гладь озерной воды, и громкими голосами портят девственную тишину самых укромных уголков. Если прикажет Вала — лес обовьет нарушителей спокойствия ветвями и корнями, утаскивая их в земные недра и удобряя их кровью почву. А пока пусть живут, раз команды не было. Были у леса и любимцы — тихие и спокойные эльфы. Их мелодичные голоса создавали гармонию, к которой так стремился лес, но никак не мог обрести после того, как полчища чудовищных созданий Моргота и Йаванны в страшной братоубийственной борьбе сошлись вокруг него, создав в нулевом поле такой вихрь ненависти и ужаса, что лес до сих пор не мог оправиться. И так было, пока не пришли они — ясноглазые существа с острыми ушами и шелковыми волосами, по ночам с тоской смотревшие сквозь листву на звезды. В самой чаще, в глухой, недоступной ни одному живому существу уреме пряталось тайное место, о существовании которого знали только избранные эльфы. Оромэ позволил им проникнуть в самое сердце леса — к озеру, в котором, как говорилось в легенде, в стародавние времена купались звезды. Этим жарким, прямо-таки иссушающим июльским днем именно туда направлялись двое. Первым шел юноша с беспокойно бегающими светло-серыми глазами и рыжими волосами, отрезанными так коротко, что непокорные вихры торчали во все стороны, топорщась на затылке и вылезая из-за ушей, а неаккуратно отхваченная по косой челка постоянно норовила залезть в глаза. Чуть позади грациозно двигалась девушка, еще очень юная, с волосами цвета льна и глубокими карими глазами, которые сияли как две звезды на нежном, почти что кукольном лице с широкими скулами и острым подбородком. Впереди треснула ветка, послышался легкий шум. Юноша остановился, предостерегающе выставил руку, не позволяя подруге сделать ни шагу дальше. — Здесь останься. — тоном, не терпящим возражений, приказал он. Девушка вскинула на него сердитый взгляд, но промолчала. Лиллит слишком хорошо знала Элерана, чтобы ему перечить вслух, но и подчиняться не собиралась. Они выросли вместе, ведь замки двух старинных родов королевства Рованион располагались по соседству. Лес стал для обоих тайным убежищем, где они могли скрыться от нравоучений и неинтересных занятий. Здесь они впервые встретились еще детьми и с тех пор стали неразлучны, хоть и были столь непохожи. Элеран как наследник обедневшего древнего рода, у которого ничего не было, кроме гордого имени и развалин потрепанного долгой войной замка, обладал стальным характером. С детства привыкший к тяжелой работе и насмешкам со стороны заносчивых отпрысков новой «знати», он казался угрюмым и замкнутым, но при этом обладал ловкостью и силой не меньшей, чем эльфы, а еще редким даром, о каком никто, кроме его родителей, не знал: умением предвидеть события. Лиллит — живая, подвижная, насмешливая, единственное и обожаемое родителями дитя — всегда добивалась того, что хотела. Ее предки не могли похвастаться таким древним родом, как Элеран. Они, как и нынешний король, любимец Оромэ, вели свои корни от простых земледельцев, населявших эти земли и оказавшихся в нужное время в нужном месте. Около двух сотен лет назад, когда на этих землях сошлись в смертельной битве остатки войск Моргота и Йаванны, земледельцы примкнули к Валар, посчитав, что темный властелин с далекого Юга слишком суров и страшен в своем гневе. За что и получили новый титул, земли и личное расположение Оромэ. Равными Лиллит и Элерана сделал таинственный лес, где они находили утешение, каждый от своих собственных печалей и невзгод. Они подружились, затем полюбили друг друга. И сегодня молодой маркиз не случайно вел свою избранницу к самому сердцу леса. Посчитал, что не будет лучшего места, чтобы открыться ей и попросить руки. Он был уверен, отказа не последует. Этой ночью Элеран видел яркий сон: что в озеро, найденное им на днях, упадет звезда. И он, глядя на нее, загадает желание, которое непременно исполнится, и Лиллит будет принадлежать только ему. Пусть он не король, и нет у него замков и хранилищ, полных золота и зерна. У него в запасе кое-что другое. После того как Элеран, едва ли не ценой собственной жизни, отбил одинокого эльфа, попавшего в западню чудовищ, оставшихся в лесу после войны, у него появился покровитель. Высокий даже для эльфа, худощавый, но при этом удивительно сильный, с точеными чертами лица, делавшими его похожим на девушку. Спасший эльфа Элеран сам сильно поранился и истекал кровью. А эльф долго смотрел на него своими проницательными серыми глазами. Вздохнув, словно решил для себя что-то важное, эльф быстрым движением руки собрал в хвост золотые волосы, испачканные своей и человеческой алой кровью. Поглядел в затухающие глаза Элерана и назвал имя: Келегорм, для друзей Келен. Настоящий потомок ТОГО! САМОГО! ФЕАНОРА! Эльф выходил его, залечил раны так, что даже следа не осталось. Показал, как охотиться и выживать в лесу, рассказал о тайнах металлов и камней. Но самое главное, научил, как обращаться с тайным даром Элерана. И этот дар давал Элерану сегодня уверенность, что Лиллит ему не откажет, наоборот, станет принадлежать ему. Только ему. А потом они убегут за море, в Валинор, и проживут долгую счастливую жизнь — вместе! Он уже обо всем договорился со своим учителем. Сегодня. Сегодня или никогда. Другого будущего для Элерана не существовало. Странный шум впереди заставил Элерана вернуться из своих мыслей на бренную землю. Он сжал руку, крепче удерживая Лиллит. Под ногами вздрогнула земля. Как нарывы, стали набухать черные бугры. Запахло сухой свежестью, как перед грозой. Но откуда в лесу гроза? Все было неправильно, не так, как обязано быть. Элеран закричал, повернулся к Лиллит, но ее не было на месте, рука ухватила пустоту. Он остался один среди деревьев, и под ногами у него земля ходила ходуном. Бугры лопались, и из них вылезали огромные металлические пауки. Элеран отчаянно закричал, вновь призывая Лиллит, но кроме стрекота механических ног и блеска красных стеклянных датчиков, заменявших глаза «паукам», ничего не заметил. Он выхватил меч, размахнулся, чтобы ударить по пауку, что, подняв передние лапы, накинулся на него и… …с грохотом упал, прокатился по неровной земле. Открыл глаза и не сразу понял, где находится. Только пошарив рукой вокруг, осознал, что лежит на полу в новом шатре, который ему выдали вместо сгоревшего. С удивлением провел по лицу, рукой, стирая холодный пот. Бисеринки влаги выступили на лбу, щеках, над верхней губой. Он вытер лицо рубашкой и сел, подобрав под себя ноги. «Так вот откуда там пауки. — подумал про себя, вспоминая сон. — В день, когда Лиллит стала моей, никаких пауков и в помине не было. Только озеро, падающие звезды и мы. Однако, — Элеран, кряхтя, поднялся. Бок и ногу, на которые он упал, ломило. — Дар явно предупреждает меня о чем-то важном. Следует быть осторожнее. Я едва не попался вчера, когда тушил устроенный мной же пожар вместе с другими. Да, следует быть осторожнее…» — мысленно повторил он. Элеран, прихрамывая, доковылял до полога и приоткрыл его. Осенний воздух, сырой и холодный, ударил в лицо. Но Элеран ничего не почувствовал. Его мысли были далеко, за сотни километров, в самом центре таинственного леса земель Рованион. На траве у озера, в котором купались звезды, два любящих сердца поклялись друг другу самой страшной клятвой и скрепили союз, чтобы никогда не разлучаться. Там Лиллит лишилась невинности, а он стал мужчиной. Там был зачат его ребенок, который никогда не родился. Воспоминания разбудили в нем что-то давно забытое. В груди охладевшее было сердце болезненно сжалось, огонь побежал в низ живота, заставив его поморщиться. Элеран подставил горящее лицо ветру. Тело не желало остывать, даже порывистый ветер обжигал кожу и был похож на жалящие поцелуи Лиллит. Не освежал, а только больше распалял в нем желание, что разбудили воспоминания о ней. Ему нужна была разрядка. Сейчас! «Здесь полно женщин, желающих скоротать время, — подумал он. — Нужно просто найти подходящую». Аэлта нырнул обратно в свою скромную палатку, натянул свежую рубашку, куртку. Проверил на месте ли кошель с монетами. Окинул быстрым взглядом свои немногочисленные вещи, аккуратно разложенные по местам. Ухмыльнулся сам себе: Келен бы гордился им, если такое сравнение уместно. Даже сейчас, в бегах, прикидываясь наемником, он не утратил навыков, которые ему привил эльф. Деньги и важные бумаги надежно спрятаны. Оружие содержится в должном виде. Необходимая одежда чистая и сухая. Оглядев пожитки еще раз, он поставил несколько ловушек, просто на всякий случай, накинул плащ на другой всякий случай и вышел из палатки. Нужное место с «подходящими женщинами» обнаружилось почти сразу. На окраине палаточного городка в самой аляпистой палатке было так шумно, что он издалека услышал вопли, которые, видимо, означали пение. Бренчала глухо лютня, женщины заливисто смеялись. Элеран прислушался к себе. Дар внутри молчал. Странный сон мог и не иметь значения, но все-таки стоило быть осторожным. Он глубоко вдохнул морозный утренний воздух и вошел внутрь. Здесь было жарко и шумно. Элеран привычно осмотрелся по сторонам, но, кроме двух обогревателей, которые явно относились к валарской «запрещенке» и сильно контрастировали с обстановкой, ничего необычного не заметил. Несмотря на столь ранний час, палатка была полна народу. За столами, шумно переговариваясь, сидели целые компании. Женщины визгливо вскрикивали, когда кто-то слишком пьяный, чтобы себя контролировать, назойливо мял им бока. Из угла, где разместилась импровизированная стойка с дешевым пойлом, дребезжал плохо настроенный инструмент, который лютней назвать было стыдно. «Царила атмосфера безудержного веселья», — мрачно подумал Элеран, подыскивая себе взглядом подходящую даму. Но судьба нашла его сама. — Ты часто бываешь здесь? — Кто-то легко тронул его за плечо, и Элеран быстро повернулся, едва удержавшись, чтобы не вывернуть резким движением чужую руку. Перед ним, улыбаясь во весь рот стояла женщина неопределенного возраста — пожалуй, красивая. Светлоглазая, с золотисто-рыжими вьющимися волосами, что свободно струились по обнаженным плечам. — Зависит от того, кто спрашивает, — зло усмехнулся Элеран. Незнакомка и близко не была похожа на Лиллит лицом, если только фигурой. Но ему и так сейчас сойдет. — И как часто надо? — спросил он в ответ, принимая правила игры. Провел мозолистыми пальцами по нежной щеке — кожа была тонкой и шелковистой под его грубой ладонью, как лепесток валарской розы, у носа девушки чуть пульсировала тонкая синяя жилка. — Вот как? — Незнакомка, чуть улыбнувшись, положила свою маленькую ладонь поверх его руки. — Но мой вопрос относится к тебе. Может же кто-то интересоваться тобой, а не тем, что ты делаешь? Допускаешь такую мысль? — она игриво указала на меч, как-бы намекая, что угадала его профессию. Элеран вновь прислушался к себе, но ничего не почувствовал. Нет, девица просто ищет приключений, она не опасна. — Так часто ты тут бываешь? — девушка потянула его за руку к дальнему столику, отгороженному от остальных цветной тряпкой, которая в полутьме и чаде кутежа могла сойти за занавесь. Элеран послушно пошел за ней, чуть припадая на ушибленную ногу. — Когда как, — пожал неопределенно плечами. — То бываю, то не бываю, а если сложить, то ответ выйдет такой: нечасто, но регулярно. Допустим… Он тяжело опустился на стул, отодвинулся от стола, чтобы можно было усадить на бедро девицу — чего тянуть? И с удивлением обнаружил, что девица вовсе не собирается на него садиться. Она опустилась на колченогий стул напротив, и светлые глаза сверкнули золотом. — А ты мне нравишься, — теперь она улыбалась совсем иначе. Что-то неуловимо изменилось: выражение лица, интонация. Незнакомка поставила локти на стол, оперлась подбородком на сложенные в замок руки, окинула его долгим задумчивым взглядом, а затем совершенно деловым тоном произнесла, — Думаю, мы сможем договориться. — Прозвучало так, будто это она собралась его трахать. Девица сощурила глаза, словно услышав его мысли, и уставилась так, что Элерану захотелось встать и бежать без оглядки. Дар внутри встрепенулся и заголосил, да поздно. — Или договариваешься ты так же? — сухо поинтересовалась девушка. — А ты мне все еще нет, — с опозданием ответил Элеран, прикидывая про себя насколько прочная ткань у палатки за его спиной, сможет ли он кинжалом разрезать парусину и убежать прямо сейчас. Но вначале придется заговорить странной девице зубы. Он откинулся на спинку кресла, одну руку поставил на стол, чуть перебирая пальцами, и так отвлекая внимания от второй руки, которая медленно поползла по бедру в сторону кинжала, — Имей в виду, что за красивые глаза, –Элеран подмигнул девице, — я скидок не делаю, ну а на неясные вопросы даю расплывчатые ответы. Краткость — сестра здоровья. Девица посмотрела на него почти что плотоядным взглядом и расхохоталась, широко распахивая рот и демонстрируя ровные белые зубы. Элеран вздрогнул — ему показалось, что от этого странного смеха стены палатки заходили ходуном, а висящие под потолком электрические лампочки вдруг моргнули. Но все это длилось одно короткое мгновение, и он, не доверяя себе, оторвал руку от стола и провел по лицу, словно стирая так наваждение. — Насчет здоровья я бы так не был уверен, — сообщила девица, и Элеран вздрогнул. Она сказала о себе в мужском роде, да и нотки в голосе проявились совсем другие. Что это вообще такое перед ним? Что за морготово отродье? Однако ему стало интересно — только поэтому он остался на месте, а не побежал, сверкая пятками. Рука наконец добралась до кинжала, и пальцы крепко обхватили рукоять. Кто бы ни был под личиной девушки, Элеран будет быстрее. Келегорм научил его эльфиским трюкам, и он нанесет удар первым. Девица странно покосилась на него, словно смогла увидеть сквозь исцарапанные доски стола руку, сжимавшую рукоять. Чуть улыбнувшись, произнесла: — От живого собеседника тебе будет больше пользы. Ты ведь Аэлта, рыцарь-лис, — она не спрашивала, а утверждала. — Заработать хочешь? Желаю нанять тебя. Работенка не пыльная, расплывчатая, пограничная, можно сказать, все как ты любишь. Зато оплата твердая, тысяча Валинорских золотых. И никакой отчетности, ну как? — А я желаю услышать условия. — Так вот в чем было дело. Элеран чуть расслабился, но рукоять не отпустил. — В том числе те, которые меленьким пид…гномским шрифтом в конце свитка пишут, и те, о которых вообще не пишут, чтоб пергамент со страху не сгорел. А там подумаю, стоит ли соглашаться на твердое золото и алмазы, если почва такая зыбкая, как болото по весне. Девица, не отнимая подбородка от сомкнутых в замок рук, прошлась тонкими пальцами по воздуху, словно барабанила незатейливый мотив. — Что ж, я не против, — она белозубо улыбнулась, игриво повела плечом, — но чур, пеняй на себя, если выйдет, что знаю куда больше, чем ты думаешь, хе-хе, — смех вышел зловещим, светлые глаза девушки снова блеснули желтизной. — Твой выбор… Элеран только плечами пожал. Он сам не знал, что будет делать дальше. Весь его план пошел к балрогам под хвост, как только в дело вмешался серый истари. Пришлось импровизировать. Так что пусть говорит, что хочет. Он послушает. И тоже посмеется — последним. Девица тем временем, все еще улыбаясь, промурлыкала: — Вначале у тебя был собственный план, как поквитаться с бароном Пендратом. Но… судьба, милый мальчик, вновь решила тебя испытать, да? Даже отомстить не получилось, — девушка сверкнула глазами в третий раз, и в этот раз Элеран был готов поклясться, что в них был оживший огонь. — И вот тебя наняли, чтобы два беззубых щенка сдохли по-тихому, не привлекая внимания, и лучше в какой-нибудь канаве. А тебе обещали сотню золотых, причем даже не Валинорских, — она осуждающе поцокала языком. — А заплатить тебе обещали по факту… Нет, деньги тебе, конечно, нужны, но ведь барон нужнее, да? Девица замолчала ненадолго, взгляд ее сосредоточился на столе, и Элеран тоже невольно посмотрел туда же, но на выщербленных досках ничего не было, кроме надписей типа «гномы хуже пидоров» и «вастак — чемпион!». — Кстати, я оценил, — Элеран уже как-то привычно отметил, что дама вновь говорит о себе в мужском роде, — что ты не щенков завалить решил, а матерого волка… Элеран улыбнулся, подумав про себя, что, видимо, перед ним хозяин того огромного рыцаря, палатку которого он облил горючей жижей, предусмотрительно дождавшись, когда великан отойдет подальше. И как удачно, что рыцарь притащил с собой его «заказ». Элеран был уверен, что эта машина для убийств точно не даст детишкам загнуться. Он сам видел, как ловок оказался странный рыцарь, как лихо он отдубасил приставленного к мальчишкам шпиона в шлеме быка. Такого противника одолеть куда интереснее. Девица перед ним выпрямилась, руки легли на стол ладонями вниз. Пальцы прошлись по столешнице, выбивая рваный, раздражающий своей незавершенностью ритм. — Так вот, я хочу, чтобы мальчишки остались живыми, а тебя нанимаю, чтобы убрать заказчика. — Она говорила медленно, глядя в глаза Элерану, и он не мог, не смел отвести взгляд. — Плачу в десять раза больше и сразу. Это за щенков. — Лицо девицы на мгновение поплыло, сквозь него проступили чьи-то черты, но тут же исчезли. Кто бы ни пользовался этим телом, он смог одолеть свои эмоции и маркизу не показался. Однако Элеран про себя отметил, сколь чувствительна была тема для его визави. — А если и прокуренного шакала в сером завалишь, я тебе выплачу премию, цену назови сам. «Ага, вот в чем дело!» — усмехнулся про себя Элеран, решив, что незнакомцу в женском «обличье» перешел дорогу серый старик истари, и все гораздо серьезнее, чем просто спасение двух невинных щенков. На стол тяжело упал увесистый бархатный мешочек, полный монет. Элеран окончательно уверился: такой заказчик не обманет. И монеты даст, и любую цену за серого. Шальная мысль закралась в голову. Он не сможет в одиночку отомстить всем. Даже до барона он так и не смог добраться. Ему нужна помощь. Если цену можно назвать любую… Что ж, он «девицу» за язык не тянул, пусть платит. — Как я понимаю, не боишься, что обману и сбегу с золотом, — усмехнулся Элеран поднимая взгляд от мешочка и вновь разглядывая девицу. До сих пор пытался угадать кто управляет ее телом. — Значит, есть методы как до меня добраться. А вот на шакала тебе напасть кишка тонка. Но-но, не сверкай глазами, будь ты сам Моргот — прямо сейчас не можешь, и точка. Деньги возьму, хотя ума не приложу, зачем тебе эти дебилы, утопить их и то милосерднее будет. А вот заказчик… знаешь, глаза у него на твои похожи — дурные какие-то, как будто морок наводит. Не возьмусь специально, но посмотрим, может, мне улыбнется удача. Только мне, как там ты его назвал? Шакалом, кажется, — кривая улыбка исказила лицо Элерана, — за шакала мне денег не нужно. Пообещай! За то, что соглашаюсь сейчас, ты поможешь выполнить мне одно желание, приложишь, так сказать, все силы к тому, чтоб сбылось. Вот тебе цена. — Даю слово. Взгляд девушки потух. Она сморгнула и уставилась на Элерана непонимающим взглядом, будто впервые видела. Элеран, не сказав ей ни словечка, подхватил мешочек со стола и поднялся. Вытащил одну монетку и, даже не посмотрев на ее номинал, кинул на стол. Золотая, тяжелая, настоящая и, судя по виду, действительно Валинорская, монета покатилась по столу, пока не ударилась о бокал. Раздался протяжный звон стекла, а девушка подняла глаза на Элерана и ошарашенно прошептала: — И вправду не обманул! Элеран кивнул, про себя с надеждой обреченного подумав, что и его новый заказчик тоже не обманет. Разговор с незнакомцем, натянувшим на себя, словно одежду, чужое тело, остудил в нем все греховные желания, кроме одного. Больше всего на свете маркиз хотел расквитаться с убийцами его Лиллит.